* * *

 

Все казалось, что кончились слезы,

Вместе с ними и чувства, и хлеб…

Я без чувства упал под березы,

Я закончился весь… Я ослеп!

 

Рядом люди в фуфайках ходили,

Кто-то хлеба просил и воды,

Но кричал я, что кончились силы,

Что без сил — ни туды, ни сюды!

 

Как крылами, березы ветвями

Надо мною махали. И мне

Все казалось, парю над церквями…

Оказалось — лежу при луне.

 

Я не чуял ни боли, ни страха —

Днем и ночью молился… Зато

Пожалел меня бомж — бывший пахарь,

И прикрыл душу рваным пальто.

 

Промелькнули знакомые лица.

Дождь, как стадо коровье, прошел…

Я не жил никогда во столицах,

Мне и в Тихвине жить хорошо!

 

Этой ночью

 

Мы этой ночью лишь вдвоем не спим.

Медведицей ворочается туча

В берлоге неба… Нам легко двоим:

Тебе и мне на станции Гремучей.

 

Сосна пугает скрипами ворон.

И поезда огни проносят мимо.

Ступаем мы на старенький перрон —

Отсель уехать нам необходимо.

 

Все кажется, прошло немало лет,

Но вспомнятся подробности едва ли:

В деревне шесть домов и сельсовет,

Где мы с тобою брак наш оформляли.

 

Ну, а теперь вот взад-вперед вдвоем,

Забыв про вечность, по перрону бродим.

Глотаем звезды, квас небесный пьем

И улетаем в невесомость, вроде,

 

Совсем не зная, что там впереди…

Деревья спят. Деревьям что-то снится.

Готово сердце выпасть из груди —

Быть может, снова нам соединиться?

 

 

Памяти Ларисы Никольской

 

Сегодня на мою электронную почту пришло письмо

от Татьяны Кирилловны Никольской,

дочери поэтессы Ларисы Антоновны Никольской.

 

Опять примчалась весть из Ленинграда —

Из Прошлого, из тех далеких дней,

Которые забыть нельзя… Не надо

Награды мне ни лучше, ни щедрей.

 

Боюсь порой не выдержать разлуки,

Забыть все планы и пойти ко дну…

Мне прошлый век протягивает руки,

И я в ответ свои ему тяну.

 

Не постарел, не изменился вроде

Наш прошлый век, обыденный такой…

Ему цеха на «Кировском заводе»

Поют, поют, а песни никакой

 

Не слышу я и лиц людских не вижу,

Но, утопая в памяти людской,

Входи в мой дом! Тебя я не обижу

Ни словом злым, ни грубою строкой.

 

Будем ждать

 

Открываются Божьи врата —

Наполняется светом душа…

Монастырь ждет людей у моста.

В ожидании жизнь хороша.

Кто-то в окнах маячит. Но кто?

Кто-то хочет уехать в туман.

Заползаю, как жаба, в пальто.

Наливаю разлуку в стакан.

За собой жгу, как свечи, мосты,

Чтобы не было больше мостов.

Ты уходишь. Прощаешься ты.

Но к прощанию я не готов.

Будем так же друг друга любить,

Провожать и встречать по уму…

Будет душу от страсти знобить,

И тошнить…

                   От чего, не пойму…

 

* * *

 

В Рим ведут все дороги,

Моя же — куда-то в печаль.

На дворе холода

Снова душу мою оживляют.

Я влюблялся в немногих,

Но многих достойных встречал,

Понимая всегда,

Что собой ничего не являю.

 

Жизнь моя — это свечка.

Задуют ее и — хана!

Провода в темноте,

Будто спичками чиркают тучи…

Я стою на крылечке.

Ты сонно молчишь из окна,

И в твоей немоте

Вижу я тот особенный случай.

 

Заражаюсь любовью…

Пусть сон превращается в явь…

И приедут врачи,

И смертельный диагноз построят.

К твоему изголовью

Припал в это утро январь…

Почему ты молчишь?

Что с тобою случилось такое?

 

Тихвин

 

Здесь на каждом углу

есть отметины прошлого века,

Здесь на каждом столбе

проступают портреты вождей,

Те, которые стерты, затерты до дури…

Калека

Точно так же у церкви

внимания ждет от людей.

 

Я из памяти вышел,

как будто в рассвет из парадной.

Тот же парк и дома…

Только люди гуляют не те.

Я из прошлого века

вернулся в свой город…

И ладно…

Чтобы все позабыть,

чтоб стихами светить в темноте.

 

Когда хочется спать,

когда все вдруг теперь непонятно,

Когда хода назад

в город прошлого попросту нет,

Мне так хочется вновь

в свое детство уехать обратно,

Чтобы мама ждала,

и горел в ее комнате свет.

 

Я листаю судьбу

 

                                           Ефиму Гаммеру

 

Улетели куда-то и листья, и птицы,

И морозная плесень накрыла дворы.

Я листаю судьбу, я листаю страницы

Своей жизни — азартной, случайной игры.

И, опять задыхаясь в объятьях азарта,

Закипая, как чайник с водой на огне,

Понимаю: судьба перепутала карты,

Чтоб опять навредить, бесшабашному, мне.

Вновь ручьи зазвенят…

                                         Чтоб водицы напиться

Упаду перед ними восторженно ниц…

После жуткой зимы возвращаются листья,

Будто стаи зеленые крошечных птиц.

 

* * *

 

В детстве жгли костер мы с мамой во степи.

Жгли на радость старикам и детворе…

…Затопи печурку, мама, затопи —

Я из детства возвратился на заре.

Я молился ночью, мама, за тебя!

И за здравие твое зажег свечу…

Эти строки посвятив тебе, любя,

Постою с тобою рядом. Помолчу.

Засияет наше утро, как пятак.

Растворятся в белом свете фонари.

Если что-то я и делаю не так,

Ты молчи и никому не говори.

 


 Виктор Тихомиров-Тихвинский родился деревне Свирь Ленинградской области в 1958 го­ду. Публиковался в коллективных сборниках, в альманахе «День поэзии», журналах «Наш современник», «Смена», «Дон», «Новая Немига литературная» (Беларусь), «Литературный Ие­руса­лим» (Израиль), герман­ских и канадских изданиях. Состоит в Международной Ассоциации писателей-публицистов (МАПП, Мон­ре­альское отделение). Автор 11 книг прозы и поэзии. В журнале «Подъём» печатается впервые. Живет в городе Тихвин Ленинградской области.