Воронежская душа

В серии «Замечательные люди Воронежского края» вышла в свет книга Михаила Федорова «Василий Панин»1. Произведения автора о наших земляках священнике и художнике Стефане Домусчи, Генеральном прокуроре СССР А.Я. Сухареве, писателе Гаврииле Троепольском, поэте Егоре Исаеве, актере и кинорежиссере Василии Панине отличает любовное отношение к малой родине. Пожалуй, именно это сближает автора и героев его книг.

Основное содержание этих повествований — рассказ героя от первого лица о себе, обрамленный скупыми комментариями автора. Можно обозначить такой жанр как документально-художественную автобиографию героя.

Художественные автобиографии, создаваемые Михаилом Федоровым, внешне служат для ознакомления широкой публики с жизнью героев, людей известных, а внутренне — для подведения ими итогов жизни, для извлечения из нее тех или иных уроков. В целом же все это и создает пафос произведения.

Начинается повествование о Василии Панине традиционно для автобиографии. Автор задает вопрос, герой пространно отвечает, описывая необычные обстоятельства рождения актера и кинорежиссера.

«— Василий Степанович, а где вы родились?

— Я родился за пять лет до начала войны в 1935 году в селе Хохол. Мама была беременна мною. Отец в это время служил на Балтийском флоте в Кронштадте. Поработал в городе, заработал кожаное пальто, мама домой его привезла. И вот ночью пришли в наш дом грабить. Маму уложили на кровать, забросали одеялом и чем-то еще, а она беременная, все вытащили, пальто тоже и унесли. Вот в какой страсти родился! А стояли жуткие морозы. И мама рассказывала: ты плакал-плакал…»

Крестьянское происхождение Василия Панина показано двумя штрихами: мельница деда — как знак зажиточности крестьянина и хождение в Иерусалим прадеда — как символ православной веры:

«Мама из крестьян. У ее деда была мельница на Девице рядом с мостом. Дедушку раскулачили и отправили в концлагеря. Его сыновей забрали, и мы до сих пор не знаем, где они».

«Кстати, мой прадед Сава по отцу, его так звали, Савелий Иванович, в начале пасхальной недели отправлялся в Иерусалим. Пешком. И доходил туда…

— Богомолец…

— Еще какой! Он шел в Иерусалим полгода! В знак уважения к великой православной религии».

В художественных биографиях Федорова сделана ставка на документальность и взаимопроникновение фотографии и устного слова: рассказ героя о себе, рассказы о нем его друзей, соседей и вообще людей, так или иначе знакомых с ним. Устное слово, по сравнению с письменным, более свободно от всевозможных норм, его стихия — непринужденность и спонтанность. Именно в таком слове герой обнаруживает свою сущность. Именно оно и является документом времени. В повествование включены фотографии, которые изначально являются свидетельством эпохи. Эти разные документы приобретают силу художественного воздействия на читателя и создают особую документально-художественную реальность.

В тяготении художественной прозы к документальности очевидно стремление к достоверности, составляющее нерв нашего времени, уставшего от мифов, политтехнологий и лжи. Документальность, простота как приемы повествования принципиально противопоставлены в книге изощренным изыскам художественности.

Раннее детство Василия Панина знаменуется жестокими военными и послевоенными годами: бандитизм (страшная история убийства топором и безменом соседки Паниных и ее троих детей), налеты немецких бомбардировщиков, оккупация.

Автобиография развивается на ономастическом фоне, создающем эффект реального времени — пятидесятые годы прошлого века: «Сталинская семилетняя школа», «колхоз имени Сталина», газеты со словами «Сталину Слава», наконец, сообщение по радио: «Умер товарищ Сталин»: «Как мы с горя плакали. Привыкли, что он есть. Тетя. Я. Уже в десятом классе был…»

Я помню этот год и свидетельствую: да, плакали, и слезы были искренними. Я видела горе и растерянность взрослых людей, собравшихся почему-то вместе и, возможно, считавших, что сильный и всевластный Сталин не подвластен смерти. Жизнь опровергла это и вызвала растерянность. Помню портреты вождя, обрамленные цветами.

Достоверность изложения создается использованием традиционной сельской антропонимики, которой свойственна повторяемость одинаковых фамилий в конкретном социуме, в 50-е годы XX века. «По-моему, в седьмом классе было три Василия Панина. Только отчества разные. Математику вел Николай Васильевич Корочков. Он вызывал к доске «Степаныч», «Федорыч», по отчеству. Так что мы с пятого или седьмого класса с отчеством ходили». Это — ыч (-ич) в отчествах очень характерно для устной воронежской речи.

Знаком описываемого времени были клубы и Дома культуры в бывших храмах и в согласии с пафосом времени названия кинофильмов: «Молодая гвардия», «Сильные духом», «Смелые люди». Сельская молодежь проникала на них самыми немыслимыми способами, например, исправлением даты в старых билетах, как об этом рассказал Василий Степанович.

Жизнь доверчивого сельского мальчика, мечтающего об артистической карьере, складывалась в столице непросто. Он не поступает во ВГИК. Больше всего в истории поступления Василия Панина поражает долгий разговор с ним Тамары Федоровны Макаровой, ее бережное отношение к молодым людям, которые по той или иной причине не проходят в вуз:

«Объявили перерыв. Тамара Федоровна подошла ко мне: «Пойдемте, я с вами побеседую», — и увела меня в одну из аудиторий. Как сейчас помню, на кожаный диван села и: «Я что вам советую. Вам бы еще годок поучиться. А поступить вы поступите. Я бы еще порекомендовала поступать вам в театральный вуз. А в кино вы сниматься будете». И долго со мной, может, час говорила».

Пришлось Василию Степановичу послужить во флоте и затем поступить в Щепкинское училище, преодолев большой конкурс. Окончить Высшие режиссерские курсы. Мир, к которому он так тянулся, оказался не только романтически высоким, но и полным самых низменных страстей, наветов и предательств. Преодолев все сложности, молодой человек из воронежской глубинки становится художником, актером и режиссером. Он сохраняет в своей душе образ малой родины с восхитительной лесостепной природой и старинными песнями, с ее талант­ливыми поэтами и художниками. Им посвящены лучшие сценарии и режиссерские работы Василия Панина. «Певучая Россия», где главный герой — основатель первого русского крестьянского хора Митрофан Ефимович Пятницкий, фильм «об истоках фольклорного творчества и о традициях песенной культуры простого русского народа». «На заре туманной юности» — фильм о судьбе поэта-воронежца Алексея Кольцова, который «из глубин народной жизни исходит, под бесконечные песни течет и уплывает…»

В беседе со своим биографом Василий Степанович больше рассказывает о различных житейских обстоятельствах и, как истинный художник, мало рассуждает о своем творчестве. О трудах Панина говорят его работы и те, кто вместе с ним трудился над созданием художественных полотен о воронежской земле. В книге приводятся выступления участников юбилейного вечера в Центральном доме литераторов, посвященного 200-летию Алексея Кольцова — на нем были показаны отрывки из фильма «На заре туманной юности». Композитор Евгений Дога произносит слова, оценивающие одновременно и Воронежский край, и творчество Василия Панина: «Вся Воронежская земля какая-то непонятная. Чем она так сильна? Там столько талантливых людей, духовного богатства. Наверное, Бог все как-то разделил: одним нефть, другим кувалду… А здесь решил дать душу. Вот мы слышали «Воронежских девчат». Какие там хоры! Родина поэтов, художников, режиссеров. Василий Степанович влюблен в этот край. Все, что он ни берет, прямо оттуда! И, слава Богу, что есть такие корни. Вот к этим корням относится и фильм о Кольцове. Удивительное чувство прекрасного! Без этого нельзя представить Воронежскую землю…»

Замечательны слова о душе, дарованной Богом Воронежской земле, и ставшей душой ее талантливых сыновей — Никитина, Крамского, Жигулина, Прасолова. Как не случайно перекликаются сквозь время слово прасол, называющее занятие отца Кольцова, и Прасолов — фамилия нашего современника-поэта!

В книге есть раздел «Неснятые фильмы Василия Панина». Среди них — сценарии «Звенят родники хохольские», «Муза Крамского». Дай Бог, чтобы замыслы нашего талантливого земляка были воплощены в жизнь им и его последователями.

1 Михаил Фёдоров. Василий Панин. — Воронеж: ОАО «Воронежская областная типография — Издательство им. Е.А. Болховитинова», 2015. — 772 с.