АФГАНСКАЯ ВОДА

 

Она была густой и горькой,

Как доля наша, как беда,

Обильно сдобренная хлоркой

Вода. Афганская вода.

 

А мне казалось, слаще нету.

И наливая через край,

Я пил два года воду эту

В долине смерти — Келагай.

 

С кяриза, годную едва ли,

Я пил, рискуя заболеть.

И из ручья на перевале

Со льда, зеленую, как медь.

 

Она гасила бред несвязный,

Спасала тело в смертный зной.

Вода — она бывает разной,

Как те, кто пил ее со мной.

 

И той воды частица, малость

Всех перевалов и застав,

Войдя однажды, в нас осталась,

Слезами став и кровью став.

 

СВИДАНИЕ

 

Боброва тихая окраина.

Из окон видно за версту,

Как поезд, вскрикивая ранено,

Ползет по старому мосту.

 

Надменно маятник качается, —

Ему до нас и дела нет.

А жизнь идет, жизнь не кончается,

И вновь весна, и вновь рассвет.

 

И ты со мной! Желать ли лучшего?

Судить о прошлом да рядить.

Ты приняла меня, заблудшего,

Чтоб обогреть и проводить.

 

И снова ждать с надеждой малою…

И я целую, гладя прядь,

Не молодую и не старую,

А ту, что ягодка опять.

 

Я, гость ночной и не загаданный,

Тебе от дальних берегов,

Принес в ладонях запах ладанный,

А в сердце золото волхвов.

 

И в чаше древней и таинственной —

Вино, как жертвенную кровь,

Тебе, желанной и единственной,

За веру, верность и любовь!

 

* * *

 

Теплом навеянный и скукой,

Внезапный сон неодолим.

Из пальцев выскользнет, со стуком,

Раскрытый томик братьев Гримм.

 

И тени сгрудятся, пугая

Чужой, придуманной виной.

И снова книга, но другая,

Раскроется передо мной.

 

Страницы древние листая,

Прочту заклятие в конце.

И шерсть звериная, густая,

Пронижет кожу на лице.

 

Загнутся ногти, отрастая,

Взыграют впалые бока

И зов услышав, волчья стая

Во мне признает вожака.

 

И вмиг примчит, и так случится,

Уже не чувствуя врага,

Со мной матерая волчица

Сбежит в январские луга.

 

Взрыхляя лапами, с налета,

Снегов алмазные парчи —

И будет дивная охота

С веселой свадьбою в ночи…

 

Скользнет заря по окнам двушки,

Очнусь один, не клят не мят.

Лишь клочья шерсти на подушке,

Меня смутят и удивят.

 

КРУЧЕНАЯ

 

Как, объевшись беленой,

Муж просил на Троицу:

«Господи, заступник мой,

Дай мне успокоиться!

Женушка-распутница

В дурь оделась полную,

Подари мне спутницу

Тихую да скромную.

Нашу, деревенскую,

Чтоб немного окала.

Ела булки «венские»

И сидела б около.

Ревностью не мучала,

По субботам парила,

Чтоб глаза наглючие

На других не пялила».

 

Бог сказал сконфуженно:

«Просьба принимается…»

Года нет, а суженый

Бьется лбом и кается:

«Ох, эти приличные,

Что боятся шороха.

Чересчур тепличные —

Ни огня, ни пороха.

Боже, просьба личная,

Отыграй в обратную:

Забери приличную,

Возврати развратную.

Буду ее тенью я.

И с напором пристава,

Лет до ста, не менее,

Надрываться истово.

Ласками измученный,

Стану в тихой радости,

Со своею крученой

Дожидаться старости!».

 

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

 

Среди морозных облачных прорех

Плывет луна, как парусник к Тристану…

В один из дней на землю ляжет снег,

В один из тех, когда я ждать устану.

 

Когда глаза, ослепшие на треть,

От горьких дум и бытового пьянства,

Уже не смогут пристально смотреть,

С немой мольбой, в межзвездное пространство.

 

Где в ледяной, безмолвной пустоте

Горят спирали призрачного тока.

Где и друзья, и недруги — все те,

Кого я знал и кто ушел до срока.

 

И ты меж них, прозрачный лик склоня,

Ткешь Божий образ нитью голубою.

Скажи, Изольда, помнишь ли меня,

Там, где не властно время над тобою?

 

Как помню я, далекий краткий миг:

Тень корабля, летящего волнами,

Горящий взгляд и ложе для двоих,

И царский меч, возложенный меж нами.

 

Но если впрямь живет любовь в веках,

И тайный знак незыблем, как и прежде,

Пошли мне снег, что зреет в облаках,

Как белый парус веры и надежды!

 

ОСЕНЬ

 

К тучам свинцовым

Прибито над лесом

Солнце,

Как щит на Царьградских воротах.

Связки сушеных грибов

Под навесом.

Осень! Вновь осень

В центральных широтах.

 

Снова туманы

Легли, не спросили,

Влагою ватной

Укутав приречье.

Слишком короткое лето

В России,

Словно внезапный укол

У предплечья.

 

Сжалось, как будто,

И вновь отпустило.

Колкою дрожью

По клеточке каждой…

Сердце, ну ты-то

Чего загрустило?

Так уже было

Не раз и не дважды.

 

Мы ведь привычные,

Мы не прогнемся.

Майского солнца,

Как прежде дождемся.

Ливнем умоемся —

Ветром утремся.

И улыбнемся еще,

Улыбнемся!

 


Анатолий Павлович Смышников родился в 1954 го­ду в городе Боброве Воронежской области. Профессиональный военный, в 1980-х годах служил в Афганистане. Литературным творчеством увлекается с молодости. Публиковался в журнале «Подъём», региональных изданиях и альманахах. Автор сборника стихотворений «Я брел дорогами вселенной». Живет в городе Боброве Воронежской области.