«Незнаменитая война» и ее уроки

80 лет назад, 13 марта 1940 го­да, закончилась совет­ско-финляндская или, как ее еще называют, «зимняя» (Tal­­visota) война. Александр Твардов­ский в одном из своих известных стихотворений назвал ее «незнаменитой». В самом деле, эта кровопролитная кампания, продлившаяся три с половиной месяца, осталась глубоко в тени той войны не на жизнь, а на смерть, которая разразилась всего лишь через год с лишним по ее окончании. Но через горнило «незнаменитой» прошли очень и очень многие. Оба моих деда, солдат-пехотинец Павел и офицер-артиллерист Михаил, приняли в ней участие. Первый был на финском фронте «от звонка до звонка», второй, по его словам, всего лишь неделю, прибыв туда из Белоруссии после завершения Поль­ского похода.

Финны являются, пожалуй, самыми успешными и счастливыми питомцами «инкубатора самостийных наций», которым с ХIХ столетия стала романов­ская монархия. В еще большей степени таким инкубатором была советская Россия; похоже, что и современная «Многонациональная федерация» идет по той же дороге.

Самодержцы полюбили финнов судорожной и необъяснимой любовью. На их голову посыпались невиданные, ничем не заслуженные милости и щедроты уже тогда, когда они были еще не народом, а этнографическим материалом в руках шведского господствующего класса. Финны отчаянно партизанили и жестоко уничтожали небольшие отряды нашей армии во время русско-шведской кампании 1808–1809 годов. Но император Александр I сделал Финляндию отдельным Великим княжеством, то есть даровал ей собственную государственность, которой до того она никогда не имела, будучи глухой провинцией Шведского королевства. Он же предоставил ей самоуправление с собственными парламентом и конституцией, которых остальная Россия тогда еще не имела. Но этого воспитаннику уроженца Швейцарии, республиканца Лагарпа, показалось мало: к новоиспеченному в петербургском кабинете государству он присоединил земли, вошедшие в состав Российской державы со времен Северной войны до 1743 года включительно — Выборгскую губернию. Кстати говоря, тем самым был вызван отток с данной территории русского населения.

Помимо этих воистину царских даров, Финляндия получила собственную полицию, армию, денежно-финансовую и таможенную систему. Все товары, пересекавшие русско-финскую границу, облагались сборами в казну Великого княжества, расходовавшуюся, кстати говоря, исключительно в его нуждах. Зато финские товары совершенно беспошлинно расходились по всей территории Российской империи. Выходцы из русских земель могли занимать какие-либо посты в Финляндии лишь по назначению императора; даже поселиться на ее территории им было очень сложно, а вот уроженцы последней могли жить в России совершенно беспрепятственно и занимать здесь любые должности без ограничений. Фактически эта страна получила для своего экономического развития огромный рынок сырья и сбыта, в котором могла утонуть не только малонаселенная Финляндия, но и заметная часть Европы. Другие государства приобретали и завоевывали различные земли, столетиями вели хитроумную внешнюю и колониальную политику, проливали кровь, свою и чужую — а Финляндии огромные преимущества досталось сразу и совершенно даром.

В таких условиях начался небывалый в истории и очень быстрый (на нажористых имперских «харчах») расцвет этой страны, который охватил культуру, образование и науку. Рекорд­ными темпами формировалась финская нация. Огромную роль в этом сыграл «просвещенный класс» Великого Финляндского княжества, до поры до времени представленный почти что исключительно шведами. Они, как поляки в Малороссии и в Галиции и немцы в Латвии, таким образом брали исторический реванш у своего победителя — Российской империи, начиняя ее территории, на которых они кормились и обитали, бациллами сепаратизма и националь­ных раздоров. К 1890-м годам между Россией и Швецией жил грамотный и зажиточный народ с высокоразвитым национальным самосознанием. Он все менее нуждался в опеке, но с большим удовольствием пользовался имевшимися у него выгодами нахождения в имперском пространстве. Бесплодная в этих условиях политика русификации Финляндии, которую, спохватившись, начали вдруг вести царские власти, только разозлила страну, привела к расцвету в ней русофобии и росту стремления к суверенитету. Финны сделались одними из главных революционеров и террористов в Российской империи. Во время Первой мировой войны в Германию через нейтральные Швецию и Данию потянулись выходцы из Финляндии, сражавшиеся на ее стороне в составе так называемых егерских батальонов.

После падения монархии Финляндия, связанная с Российской империей личной унией, де-юре «зависла в воздухе» на пути к полной и окончательной независимости. Ее финнам подарили большевики, надеявшиеся на то, что в новом государстве удержатся завоевания социалистической революции. Но в развернувшейся там гражданской войне «красные» были не просто разбиты, а фактически уничтожены (с герман­ской помощью). Вместе с ними была уничтожена и значительная часть русского населения, пытавшегося укрыться от хаоса, анархии и террора в финляндских землях. Причем истребление русских осуществлялось не по политическому, а по национальному признаку.

Земель, которые финнам подарили цари и отделение которых легко и непринужденно санкционировала Совет­ская власть в лице ее правительства, СНК и верховного вождя Ленина, им показалось недостаточно. Воспользовавшись российской смутой, они хотели взять больше и в 1918–1922 годах (с перерывами) вели военные действия против даровавших им национальный суверенитет благодетелей-большевиков. По Тартускому договору от 14 октября 1920 года Финляндия получила от Советской России территориальные приращения — область Петсамо, дававшую ей выход в Баренцево море с имевшим стратегическое значение портом Лиинахамари.

Все это необходимо знать для того, чтобы объективно оценивать «незнаменитую войну» и ее характер. Финляндская республика на протяжении 1920–1930-х годов была крайне враждебна по отношению к СССР, ждать от нее нейтралитета, тем более — дружественного, в грозной мировой ситуации рубежа 1930–1940-х не приходилось. При этом СССР хотел отодвинуть границу от второго по важности центра страны, Ленинграда. Москва предлагала щедрые территориальные уступки, но упертые финны на них не пошли. Тогда вопрос попытались решить с помощью грубой военной силы. Что и было сделано. При этом руководители СССР, поддавшись шапкозакидательским настроениям, сильно недооценили противника, его умение и решимость отстаивать свои интересы с оружием в руках. Подготовка к войне со стороны Страны Советов оставляла желать много лучшего. А вот финны, при их достаточно ограниченных ресурсах, для обороны своей страны сделали практически все, что можно. На территории между Лапландией и северным побережьем Ладоги финнам, умело использовавшим партизанскую тактику, в частности тактику так называемых «motti», удалось окружить и даже разбить несколько советских дивизий.

В целом советские потери, насколько можно судить сейчас, существенно превзошли финские; но об их числе активно спорят историки многих стран мира. При этом надо учесть, что наступающие, как правило, несут намного больший урон, чем обороняющиеся — если оборона, как это и было у финнов, организована на высоком уровне. Подавляющее материально-техническое превосходство Красной Армии в бронетехнике, боевой авиации и артиллерии, заметный численный перевес (не говоря уже о мобилизационных возможностях) уравновешивались условиями местности в районе боевых действий — лесисто-болотистой, усыпанной гранитными скалами, реками и озерами, укрепленной «линией Маннергейма» — и северными морозами, но главное, упорством финских солдат, патриотов и яростных националистов, одержимых неприязнью, а зачастую и открытой ненавистью к «рюсся». В их лице советская пропаганда, основанная на классовом принципе и слепом интернационализме, встретила то ли марсиан, то ли инков, то ли индейцев майя. Идеи социалистической многонационалии финскому обществу и подавляющей массе его представителей были абсолютно чужды.

Финляндию поддерживало общественное мнение и правительства западных стран, оказавших ей весьма заметную помощь. Согласно одной из оценок, за время войны в Хельсинки поступило из-за рубежа 350 самолетов, 500 орудий, более 6 тысяч пулеметов, около 100 тысяч винтовок и другого вооружения, 650 тысяч ручных гранат, 2,5 миллиона снарядов и 160 миллионов патронов. Всего этого хватило бы на то, чтобы оснастить армию целого государства. Также поставлялись военное снаряжение, сырье и стратегические материалы. Множество иностранных добровольцев из Европы — от Англии до Венгрии, Прибалтики, Северной Америки — выступило на стороне финнов. Только из Швеции их прибыло порядка 10 тысяч человек. Шведы всегда очень трепетно относились ко всему, что связано с «ампутированной» у них Финляндией, особенно, если дело касалось войны с Россией — самодержавной, «красной» или же постсоветской — это совершенно неважно.

Примечательно, что Франция и Британия, ведшие против Германии свою «странную войну» (их солдаты сидели в обустроенных блиндажах или в первоклассных укрытиях, коротая время за вином и игрою в карты) и фактически никак не помогшие молниеносно разгромленной нацистами Польше, планировали вмешаться в советско-финскую, причем — крупными силами. Так, фран­­цузский премьер Даладье 2 марта 1940 года объявил о готовности отправить на помощь Хельсинки 50-тысячный экспедиционный корпус и, сов­мест­но с англичанами, авиацию. Обсуждались планы бомбардировки и разрушения Мурманской железной дороги, нефтеразработок в Баку.

Но оборонительная линия финнов на Карельском перешейке — главном фрон­те «зимней войны», была наконец-то прорвана. Красная Армия выходила на оперативный простор, где свое материально-техническое превосходство могла использовать намного шире. Дальнейшие военные действия грозили Финляндии невосполнимыми для нее людскими потерями, оккупацией жизненно важных районов и прочими бедами, и она пошла на мирное соглашение. В то же время, с апреля-мая 1940 года, у Франции и Англии возникли серьезные проблемы в сражениях с Гитлером, возможность активно вмешиваться в советско-финские дела они потеряли. При этом Париж лишился полноты суверенитета и получил немецкую оккупацию.

Войну Финляндия, конечно же, проиграла — 11 процентов ее территории перешли в состав СССР, она была вынуждена разместить советскую военно-морскую базу на полуострове Ханко. Однако победа «красной Москвы» во многих отношениях оказалась пирровой. Тем не менее, это была именно победа. Так Япония в 1905 году одержала победу над Российской империей, хотя ее потери убитыми и ранеными существенно превосходили аналогичные потери Русской армии.

Прочный мир на северо-западной границе СССР установлен не был. Финны затем охотно приняли участие в войне на стороне Германии. В Финляндии ее называют «война-продолжение». Интересно, что закончилась она не столь известной у нас в стране «Ла­планд­ской войной», которую Хельсинки вел против своих вчерашних союзников-немцев с сентября 1944-го по апрель 1945 года.

Но Финляндия решилась на нее не потому, что преисполнилась запоздалой исторической признательности к России. Только угроза краха немецко-фашистского блока и потери собственной государственности убедили Хельсинки отказаться от вооруженных конфликтов и конфронтации с Москвой и встать на путь добрососедства и взаимовыгодного сотрудничества.