Муравьи

Эти две газетные заметки из криминальной хроники и правда, казалось бы, никак между собой не связаны.

Ни на первый взгляд, ни на второй, ни даже на десятый или сотый. Если не брать во внимание, что обе появились в сводках пресс-службы УВД в прошлом году и обе сообщали о довольно-таки загадочных происшествиях, каковые не столь уж часто случаются в нашем полусонном Баранове.

Но — по порядку.

Первая информация появилась в мест­ных газетах в конце мая. Из нее наш барановский обыватель узнал следующее:

ИСЧЕЗ ПРОФЕССОР

Еще на прошлой неделе бесследно исчез профессор университета им. М.Е. Сал­тыкова-Щедрина доктор биологических наук В.П. Синицын. Помимо преподавательской деятельности профессор Синицын занимался на кафедре зоологии исследовательской работой в области энтомологии, связанной с жизнью и поведением так называемых общественных насекомых — пчел, ос, муравьев и прочее. Имя его широко известно в научных кругах. На работе последний раз его видели в пятницу, когда он принимал зачеты у третьекурсников. В понедельник профессор в университет не явился. Телефон его на звонки не отвечал. Последние два года, после смерти жены, Синицын проживал один в двухкомнатной квартире. Один из его соседей видел, как в пятницу поздно вечером профессор Синицын вышел из подъезда в сопровождении двух мужчин, сел в красную иномарку с тонированными стеклами (предположительно — джип) и уехал в неизвестном направлении.

Всех, кто может что-либо сообщить о местонахождении профессора Синицына, просим позвонить по телефону 02.

Вторая заметка появилась ровно через неделю.

СМЕРТЬ БИЗНЕСМЕНА

В минувшее воскресенье разыгралась трагедия в Пригородном лесу. Здесь примерно в половине десятого вечера в коттедже известного в Баранове предпринимателя, владельца сети автозаправочных станций «Фокус» и депутата областной думы О.И. Быкова раздался взрыв, и затем вспыхнул пожар. Так как особняк Быкова находится в уединенном месте, в лесу, пожар был замечен не сразу. Только спустя полчаса проезжающий по трассе наряд ГИБДД заметил за деревьями отсвет огня. На пепелище в развалинах бывшего двухэтажного коттеджа обнаружены останки трех мужчин — самого Быкова и двух его охранников. Причины происшествия выясняются.

Я, видимо, не обратил внимания на эти заметки, тем более что местные газеты беру в руки редко, а уж убойно-уголовную хронику не смотрю вовсе. Но как-то встретил на улице старого знакомого, майора Потапова. Он поздоровался и, как всегда, угрюмо сказал-предложил:

— Ну что, господин сочинитель, хотите сюжет для небольшого рассказа о нашей поганой жизни подкину?

За последний год, что мы не виделись, Потапов еще больше обогатился по части живота и лысины. Когда-то, в дни нашей юности, я заведовал «культурным» отделом в областной молодежке, а лейтенант милиции Потапов без устали таскал мне свои вирши. Два или три его ужасных стишка я тогда все же тиснул, за что Потапов мне по гроб жизни благодарен, хотя, слава Богу, муз поэзии, двух глуповатых сестричек Эрато и Эвтерпу уже давненько насиловать перестал. Правда, он каждый раз после прочтения моей очередной книги все более серьезно и убежденно грозиться жарко полюбить, наконец, и третью сестру — Каллиопу, иными словами, тоже мечтает написать роман-эпопею под каким-нибудь убойным названием типа «Записки барановского мента». А пока время от времени подкидывает мне сюжетцы из своей богатой шекспировскими страстями криминальной практики.

— Сюжет? — переспросил я, как всегда, чуть с иронией. — Заманчиво, но… Вы ж, господин майор, отлично знаете: я не Чехов, небольших рассказов не пишу. А что, сюжет ваш на роман детективный не потянет?

— Может, и потянет, — еще угрюмее пробурчал Потапов. — Только тут не детективом пахнет, тут — фантастика… Загляните при случае ко мне на службу — не пожалеете.

Случай как раз вскоре и представился: приспичило мне, вернее, государству, мой паспорт обменять — на новый, безнациональный. Пришлось переться на Первомайскую, в наш милицейский «пентагон»: здание барановского УВД хотя и не имеет форму пятиугольника, однако ж площадь занимает, поди, не менее военного ведомства США — многоэтажная махина на целый квартал. Заглянул я, конечно, после паспортного стола райотдела и в кабинет майора-пиита на третьем этаже. К слову, несмотря на свою, скажем так, совсем не геройскую внешность, майор Потапов слывет опытным следователем, но при этом высот служебных не достиг, да и на пенсию лет через десять, скорей всего, так и пойдет в однозвездочных погонах. Объяснить это несложно — никакого дедуктивного метода не надо: в наши времена, когда повсеместно правят всем и вся обыкновенные натуральные бандюки, доморощенные мафиози, когда, по слухам, даже самый главный наш мент-генерал принимает ежемесячно свою долю-дань из бандитского общака, майор Потапов честно и за одну зарплату да небольшие премии вылавливает всякую мелкотравчатую воровскую шелупонь, подправляет в плюсовую сторону милицейскую статистику. Я, может, и правда когда-нибудь напишу роман о майоре Потапове и назову его «Антигерой нашего времени»…

Потапов, показав мне заметки о пропавшем профессоре и погибшем бензиновом короле-депутате, и задал загадку: что же может связывать два эти сообщения криминальной хроники? Я, разумеется, лишь пожал плечами. Ну, какая тут может быть связь? В абсолютно разных мирах, на разных планетах герои заметок жили-обитали, хотя прописаны были в одном черноземном городе Баранове, ездили по одним и тем же улицам: профессор — в троллейбусах, бизнесмен — в «мерседесах»…

Потапов хитро прищурился (а как еще могут прищуриваться майоры-детективы!) и пододвинул на мой край стола несколько листков бумаги, скрепленных скрепкой и с пришпиленным конвертом.

— Посмотрите, почитайте — это почище Конан Дойла с его «Маракотовой бездной» будет… — и, помолчав, прибавил: — Я Синицына-то немного знал — наши дачные участки рядом.

Попивая растворимый кофе из стакана с допотопным подстаканником (а в чем еще могут кофе-чай подавать в милицейско-следовательском кабинете!), я взялся читать:

«Здравствуйте, тов. А.Н. Потапов!

Зная Вас как за исключительно честного человека (слухами земля полнится), обращаюсь именно и персонально к Вам. Тем более что мы с Вами, в какой-то мере, знакомы. Не знаю, как оформляется явка с повинной, но прошу данное письмо считать именно таковой. Дело в том, что я, Синицын Виктор Петрович, профессор БГУ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина, 1945 г. рождения, проживающий по адресу г. Баранов, ул. Интернациональная, 54, кв. 289, вдовец и т. д. (что еще надо указывать — не знаю), скорее всего, непосредственно и прямым образом виновен в гибели гр. О.И. Быкова, о которой узнал случайно только сегодня.

Дело было так. Быков — мой бывший студент. Учился он отвратительно. Вы, конечно, знаете, кто его папаша (я имею в виду — по чину и деньгам), так что Олег Быков посещал едва ли половину лекций и семинарских занятий, зачеты получал автоматом, а на экзаменах приходилось натягивать ему тройки, а то и четверки — таков был приказ ректората. Для меня долго оставалось загадкой, почему он осчастливил именно наш биофак, но потом, позже, он сам мне пояснил: ему «по фигу» было, на каком «факе» кантоваться, лишь бы диплом для «шнурков» получить. А устраивало его местоположение нашего учебного корпуса — в самом центре города, на Советской, — в котором, кроме нашего биологического, располагаются еще иняз и филфак. Дальнейшее он мог и не пояснять: действительно, не в гуманитарии же ему было идти — это уж совсем «западло».

Так вот, я с Быковым, после того, как он получил свой диплом (хорошо хоть не красный!), практически не встречался, но слышал и знал, как он процветает в бензиновом бизнесе (вряд ли, я думаю, ему помогали в этом даже те крохи знаний по химии, что он получил за время учебы!) Два года тому вдруг и совсем неожиданно встала страшная альтернатива: жить моей жене, Клавдии Михайловне, или умирать. На операцию требовалось 5000 (пять тысяч!) условных единиц, то есть, безусловно говоря — пять тысяч треклятых долларов. Для справки сообщаю, что зарплата моя в пересчете на эти самые у. е. составляла примерно 130 (сто тридцать) долларов в месяц. Короче, мне удалось собрать по друзьям и родственникам только две тысячи. И вот тогда, от отчаяния совсем потеряв чувство реальности, я кинулся к Быкову. Не буду подробно расписывать, как несколько дней добивался встречи с ним, а когда добился, он мне, в конце концов, с отвратительными гримасами и сопутствующими словами (в благодарность, мол, за бывшие «уды» и «хоры») бросил пятьсот баксов. Больше, дескать, не в состоянии. Надо полагать, если б у него состояние уже миллиардами оценивалось, тогда б позволил себе швырнуть еще пару-тройку тысяч. Нет, я понимал и понимаю, что чужие деньги и просить, и считать стыдно в любом случае, но ведь и любому понятно, что этот «новораш», как и его соратники, новоявленные наши миллионщики, нас же, остальных, грабят и обворовывают, на нашей общей нефти жируют и богатеют…

После смерти жены я вгорячах хотел пойти и швырнуть Быкову в лицо его вонючую «капусту», но затем, здраво рассудив (и вообще, не пора ли нам всем начать рассуждать здраво?), оставил эти деньги у себя и спустя год поставил на них довольно приличный памятничек своей Клавдии Михайловне — ну, неужто она за 35 лет беспорочного служения народному образованию не заслужила могильной плиты?!

Вскоре произошло вот что. Вы, вероятно, знаете, что наш Пригородный лес входит в заповедную зону, что его корабельные реликтовые сосны пересчитаны, внесены в реестр и каждая охраняется законом. Но Вы, скорее всего, не знаете, что в этом Пригородном лесу в настоящее время осталось всего 19 (девятнадцать) настоящих больших муравейников (старше 10 лет и диаметром более 1 м). Преподаватели и студенты нашего факультета, к слову, над ними шефствуют и ведут научное наблюдение. И вот Быкову каким-то образом (хотя, понятно — каким!) удалось приобрести в личную собственность целый гектар земли в Пригородном лесу. И начал он свое «хозяйствование» на новом месте с того, что собственноручно облил бензином один из 19-ти муравейников, оказавшийся на этой территории, и поджег. Надо ли упоминать, что с этого гектара тут же исчезла бЛльшая часть реликтовых сосен, а взамен этого сначала вырос по периметру высоченный бетонный забор, а затем в считанные месяцы — и дворец новоявленного хозяина жизни.

И вот где-то в конце апреля я шел по улице пешком (был солнечный день), возле меня затормозила иномарка, из нее вылез и окликнул меня Быков. Первым делом я подумал, что он потребует вернуть ему пятьсот долларов, и даже кулаки сжал, но он про деньги и не вспомнил. Он вообще вел себя так, будто мы вчера только виделись в аудитории и отношения наши ничем серьезным не омрачены. Впрочем, я все же быстро догадался, что остановился он недаром и ему от меня что-то нужно. Оказалось, живется ему в новом загородном доме вполне даже «о’кей», только портят настроение и досаждают… муравьи. По его словам, мураши заполонили весь дом, ползают везде и всюду и довели его, Быкова, до бешенства. Он уже вызывал специалистов из санэпидемстанции, да только деньги зря потратил — никакого эффекта. И вот сейчас, увидев меня на улице, он вспомнил, что я специалист «по всяким там муравьям-пчелам», так что — не возьмусь ли я ему «по старой дружбе» помочь? Тут он, на свое несчастье, и помянул про злополучные «пятьсот баксов», а то я уже намеревался отмахнуться наотрез от его просьбы. Но когда он про свою прежнюю «доброту» и «щедрость» заикнулся, у меня в мозгу идея, как вспышка магния: решил — все, проучу негодяя! И даже толком слушать не стал про посулы нового «гонорара» — тут же согласился помочь…

Вообще-то, я хотел только зло подшутить над Быковым. Не буду вдаваться в подробности (да Вы, уж простите, этого и не поймете), но суть вкратце такова: в последние годы я работал над проблемой увеличения продуктивности пчел. Я решил идти по простому пути: увеличить размеры самЛй рабочей пчелы (той, которая непосредственно собирает мед), и тогда, естественно, увеличилась бы ее производительность. Поначалу мне удалось достичь поразительных результатов: моя медоносная пчела вырастала в два, а иные экземпляры и в три раза больше пчелы обыкновенной. Причем самое фантастическое, достигалось это не путем скрещивания и отбора, а путем… деления клетки. Да, да! Мне удалось найти способ деления биологической клетки на две, а в иных случаях и на три отдельных, и каждая вырастала в полноценную клетку. То есть, условно говоря, если та же пчела состоит из миллиона клеток, то после введения моего препарата она через весьма короткое время будет состоять из двух миллионов клеток: каждая ножка, каждый усик, короче, каждый орган тела станет ровно в два раза больше.

Вы, естественно, спросите: можно ли подобное проделать, например, со свиньями или коровами (вот был бы переворот в сельском хозяйстве!)? Сразу отвечаю: нет. Мой препарат обязательно должен вступить во взаимодействие, в реакцию со специфическими феромонами (химическими веществами живого организма), которые имеются только у общественных насекомых, живущих семьями-колониями. И вот, когда я был уже близок к окончательному триумфу, вдруг появилась непреодолимая проблема — мои громадные пчелы отказывались, они просто-напросто ленились летать. Растолстев в два раза, они превращались в ползающих громадных шмелей. Я как раз и бился над преодолением этой проблемы, когда ко мне обратился за помощью Быков…

О дальнейшем Вы, я думаю, уже догадались. Я дал бывшему студенту-недоучке свой препарат (это белый кристаллический порошок, похожий на сахар), научил развести его в настоящем сахарном сиропе, расставить по всему дому «отравные» блюдца-приманки и приготовился через некоторое время рассмеяться ему в лицо, когда он пожалуется, что-де муравьи от этой «отравы» стали только здоровее…

Он действительно позвонил через пару недель и на самом деле сообщил, что полчища мелких муравьев исчезли напрочь, но зато им на смену откуда-то появились более малочисленные, но значительно более крупные, «чуть не с мизинец», гигантские муравьи, так что надо еще «отравы». Я усмехнулся и щедро выдал подъехавшему посыльному килограмм натурального сахару-песку. Уж я-то знал, что мой «эликсир роста» действует только однократно и второй раз разделиться новая клетка не сможет. Что касается «мизинца», то — у страха глаза велики…

Да-а, знать бы мне!

В пятницу, 24 мая, часов в десять вечера ко мне ввалились в квартиру два нукера быковских и, не слушая возражений, затащили меня в машину и увезли в Пригородный лес. Быков был страшно разгневан и в то же время, как я сразу заметил, еще сильнее напуган. Он был вполпьяна и все глотал прямо из бутылки то ли виски, то ли еще какую дрянь. Он орал, брызгая слюной и топая ногами, что ему наплевать на мое «профессорство», что он меня «по стенке размажет»…

Причина его гнева и страха лежала под его ногами, прикрытая тряпкой — задняя часть собачьего туловища. Признаться, когда один из охранников сдернул тряпку, я вздрогнул: такое впечатление, что бедного пса разорвали пополам — наружу торчали осколки костей, свисали лоскуты кожи, лужа крови уже подсохла и покрылась пленкой. Только тогда я заметил, что и весь пол в кухне забрызган красными пятнами. Так как сам Быков толком говорить не мог, а только хлебал из бутылки и ругался, суть дела пояснил один из его холуев.

Оказывается, кроме двух овчарок во дворе, в самом доме обитали два взрослых питбультерьера, которые, как известно, пользуются славой самых злобных и страшных собак. И вот сегодня, час назад, когда Быков с парнями после трехдневного отсутствия подъехали к дому, они еще из-за ворот услышали неистовый лай овчарок и вой питбулей, доносящийся из открытых форточек зарешеченных окон. Сторож-охранник был бледен и ничего объяснить не мог, только твердил: «Там! Там!..», показывая на дом. Пока открывали запоры, вой захлебнулся и смолк. Вбежав, люди застали жуткую картину: несколько гигантских, как они уверяли, «с кошку», муравьев рвали собак на части: от одной оставалась уже только одна лапа, второй бультерьер был изглодан наполовину. Только когда люди начали палить из пистолетов, твари убрались, исчезли в подвале…

Быков, заметив мою недоверчивую ухмылку, взревел, подбежал к стене и отбросил пинком вторую тряпку, что-то прикрывавшую в углу. То, что я увидел, повергло меня в столбняк. Вы, может быть, читали в детстве увлекательную книгу Брагина «В стране дремучих трав» про гигантских насекомых или разглядывали когда-нибудь обыкновенного муравья через увеличительное стекло… Зрелище довольно отвратное и устрашающее. Я не мирмеколог (так называют специалистов по муравьям), но с первого взгляда понял, что передо мною на полу лежит представитель именно этого семейства общественных стебельчатобрюхих насекомых подотряда перепончатокрылых, принадлежащий к группе рыжих лесных муравьев (Formica rufa), которые в природе достигают максимум 3 (трех) сантиметров длины. Этот же размером был не то что с кошку — с матерую упитанную таксу: сантиметров семьдесят, а то и все восемьдесят, а с усиками-антеннами — так и целый метр! Подобное и в кошмарном сне не приснится.

Я охнул. Быков, увидев мое искреннее остолбенение, смачно выматерился: мол, что, сам не ожидал подобного, козел старый?! Дальнейшее произошло быстро и без моего участия: мне коротко объяснили, что запирают меня в доме вместе с «моими мурашами» наедине, оставляют мне телефон-мобильник, и как только я придумаю, как решить «муравьиную проблему», я должен позвонить, объяснить, тогда все, что для этого мне потребуется, тут же доставят, я должен вывести всех тварей подчистую, и только тогда меня отпустят, быть может, даже «целым и невредимым», несмотря на причиненный мной «ущерб»…

Когда я остался в громадном доме один, взаперти — у меня, вот именно, мурашки по спине поползли. Холодные и противные. Впрочем, я не потерял способности здраво рассуждать и вполне резонно предположил, что муравьи размером с таксу и весом килограммов шесть по вертикальным стенам и тем более потолку ползать не в состоянии, поэтому, заметив стремянку, подставил ее к высоченному — метра два — холодильнику, не мешкая, взобрался на него, втащил следом лестницу, уселся, поджав ноги, и начал ждать неизвестно чего. Вернее, конечно, появления «своих» монстров.

И — дождался.

Мне уже объяснили, что их пытались закрыть-заблокировать в подвале, где, по всей видимости, находилось их гнездо, но твари прогрызли дыру-ход в дубовых дверях с чудовищной легкостью. И вот в этой дыре появилась голова первого насекомого с громадными радужными глазами-мониторами. Помедлив секунду, муравей выбрался из дыры целиком и бросился почему-то не к трупу собаки, который так и оставили посреди кухни, а к убитому собрату-муравью. Он с ходу впился в его брюшко громадными челюстями, прокусил хитиновый покров и начал жадно пожирать-всасывать полужидкую плоть. Тут же подскочил второй, третий, пятый… Между ними завязалась драка, в результате которой еще один муравей был убит, растерзан и сожран без остатка — со всеми лапками, усиками и глазами-мониторами.

Меня тошнило от зрелища, но я, как зачарованный, не отводил взгляда и даже пересчитал тварей — их, без съеденных «сотоварищей», оставалось ровно 14 (четырнадцать) особей. Я почему-то уверен был, что это — весь «личный состав». А где же остальные тысячи, десятки тысяч из этой муравьиной семьи? И тут меня озарила догадка. Мне не давала покоя мысль, почему же муравьи, в отличие от пчел, продолжали делиться-увеличиваться на клеточном уровне безостановочно, словно по принципу ядерной реакции? И вот, именно сидя на холодильнике «Стинол», я пришел к гипотезе (которую потом надо будет проверить экспериментальным путем), что муравьи, пожирая плоть своих сородичей (вплоть до хитина!), уже прошедших реакцию деления, запускают, видимо, в собственном организме новый цикл деления, еще более мощный и быстрый — в десятки, может быть, в сотни раз…

Между тем, твари (никак сознание не хотело считать их мурашами!), покончив с «собратьями» и остатками собаки, вполне недвусмысленно окружили холодильник, оглядывая меня, наклоняли туда-сюда головы, «переговариваясь» между собой при помощи кинопсиса — языка поз. Некоторые даже вставали на задние лапы, средними упирались в холодильник и, совсем по-собачьи, скребли передними, доставая до двух третей высоты. К счастью, лапы их, несмотря на зубцы-зазубрины, соскальзывали с гладкой эмали. Но они упорно карабкались, даже залезали друг другу на спины, и один из них чуть было не дотянулся уже до моего ботинка. Я вскочил, прижался спиной к стене. Я понимал, что обречен. Рано или поздно эти твари до меня доберутся. Если моя теория «естественного отбора» права, то через день, два, три их будет оставаться все меньше, зато становится они будут все больше и, в конце концов, по крайней мере последний муравей, который будет, вероятно, размером с корову, стащит меня с этого «Стинола» играючи. Правда, если я к тому времени не умру от жажды: холодильник открыть было нельзя — муравьи-убийцы вмиг добрались бы до меня по его полкам. Самое обидное — дурацкий мобильник я оставил на столе, так что о службе спасения или милиции оставалось забыть.

Тупик.

И вдруг, когда я уже смертельно устал и совершенно отчаялся (была глубокая ночь, часа два), загремели запоры входной двери. Твари замерли, уставились на нее, три или четыре сразу бросились в свой подвал. В приоткрывшуюся дверь осторожно заглянул человек с пистолетом в руке. Он неестественно громко завопил: «А ну прочь! Про-о-очь, я сказал!! Цыц!..» — и дважды выстрелил. Монстры бросились наутек, толкаясь, исчезли один за другим в дыре. Последним скрылся раненый муравей, с отшибленной лапой. Парень, не решаясь зайти, отчаянно махал мне рукой: «Быстрей! Быстрей, Виктор Петрович! Бегом!» Упрашивать меня не пришлось. Рискуя сломать ноги, я спрыгнул с холодильника, выскочил вслед за спасителем из кошмарного дома, он запер дверь и увлек меня по тропинке меж сосен в темноту…

Это оказался тоже мой бывший студент — однокурсник Быкова (признаюсь, я его не сразу узнал). Имя его называть пока не буду. Он спрятал меня у своего деда-лесника на кордоне, совсем недалеко от города. Я хотел попытаться как-нибудь тайно продать квартиру и уехать за границу, в Луганск — там у меня живет сестра. Но вот узнал, что в особняке Быкова произошла трагедия, и он сам погиб. Не сомневаюсь, что к этому причастны «мои» муравьи. Вам же, тов. Потапов, пишу все это по одной простой причине: несмотря на то, что мне уже 57 лет, я согласен 3-4 (три-четыре) года отсидеть за неосторожное, косвенное (или как там это у вас называется) убийство, но я отнюдь не хочу после своего признания попасть в руки приятелей и подручных покойного Быкова, которые, можно не сомневаться, уничтожат меня без всякого суда. Ответьте мне на Главпочтамт до востребования (предъявителю удостоверения № 0277). Буду ждать в течение недели.

С уважением Синицын В.П.»

— Да-а-а… — неопределенно протянул я.

— Впечатляет? — спросил Потапов, оторвавшись от своих бумах.

— И где же сейчас этот профессор Синицын — на улице Московской? — понимающе усмехнулся я: на Московской у нас располагается областная психбольница.

— Нет, господин сочинитель, это вы зря иронизируете, — серьезно сказал майор. — В газетах не сообщалась весьма любопытная деталь: на пепелище была обнаружена странная вещь — нечто, напоминающее сплющенную заднюю часть туловища гигантского муравья. Муравей, судя по всему, был в длину более метра. Впрочем, наши оперативники и фээсбэшники решили, что это часть какой-то новомодной надувной игрушки — сейчас ведь всякие японцы да корейцы чего только для богачей не делают.

— Да неужели все это правда?! — вскричал я. — Где же тогда профессор? Сидит?

— Никак нет. Я когда с ним встретился, настоятельно посоветовал ему ни полсловечка больше никому и никогда не говорить про свое участие в этом деле — соврать что-нибудь про свое исчезновение, а затем молчать в тряпочку и жить, как жил. Во-первых, ему все равно никто бы не поверил, и вот именно, загремел бы он в психушку. А, во-вторых, я бы профессору Синицыну еще и премию выдал, если б от меня зависело: депутат и бизнесмен Олег Иванович Быков по кличке Бык вот где у нас всех сидел! — майор Потапов ожесточенно похлопал себя по шее. — Туда ему и дорога! Придурок, судя по всему, применил огнемет, а у него там, в подвале, гараж на три машины с запасом бензина и котельная на мазуте. Вероятно, кроме него и двух псов-охранников, погибших с ним, о муравьях-гигантах никто не знал. В курсе был еще тот сторож-однокурсник, да он исчез бесследно, думаю, убежал куда подальше, опасаясь разборок. Теперь уже все затихло, так что можете со спокойной совестью сочинять обо всем этом роман. Только фамилии, конечно, замените…

— Ну, уж нет! — засмеялся я. — Спасибо, конечно, за материал и занятный сюжетец, но в эту фантастическую историю ни один читатель не поверит… Тем более в нашем Баранове. А я своей репутацией, или, как сейчас принято говорить, своим имиджем писателя-реалиста рисковать не хочу. Бог с вами!..

На том мы в тот раз с Потаповым и расстались. Я, быть может, совсем уже и забыл бы про нелепых муравьев размером с раскормленного пса, если б совсем случайно не увидел на днях в рекламной местной газетенке «Все для нас» ну очень любопытное объявление в разделе «Услуги»:

Только для состоятельных господ! Уникальное средство для уничтожения муравьев, тараканов, клопов и пр. домашних насекомых. Очень дорого. С гарантией.

Ба-а, да уж не Синицын ли это вышел на тропу войны с местными «новорашами»? Не подопечный ли майора Потапова профессор-энтомолог объявил войну нашей доморощенной барановской мафии?..

Давно пора!

———————————

Николай Николаевич Наседкин родился в 1953 го­ду в Читинской области. Окончил Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, Высшие литературные курсы. Работал в тамбовской газете «Комсомольское знамя», редактором в издательстве Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина. Публиковался в коллективных сборниках, столичных журналах. Автор многих книг рассказов, повестей, пьес, романов. Дипломант премии «Хрустальная роза Виктора Розова». С 2003-го по 2013 год возглавлял Тамбовское региональное отделение Союза писателей России.