«Молю: оставь со мною твою святую благодать…»

Исполнилось 200 лет со дня рождения выдающегося русского поэта и общественного деятеля Ивана Саввича Никитина (1824–1861), внесшего неоценимый вклад в русскую классическую литературу и культуру.

Биография и литературное наследие Ивана Никитина на сегодняшний день в полной мере не изучены, несмотря на многочисленные публикации об авторе. В многочисленных биографических очерках о нем по сей день можно встретить противоречия, мифы и домыслы, а цикл его религиозно-философских произведений и вовсе практически не представлен в литературоведческих исследованиях.

Отечественное литературоведение на протяжении второй половины XIX и всего XX веков в основном обращало свое внимание на социальные и пейзажные мотивы в творчестве поэта. Природа, тяжелая жизнь русского крестьянина, патриотизм — вот главные темы никитинских литературных произведений, поднимаемые дореволюционными и советскими историками и филологами. Все они за исключением нескольких авторов практически не касались религиозных аспектов в творчестве Ивана Никитина, а если и затрагивали их, то, опять же, в контексте тяжелой социальной «доли бедняка». Только в начале XXI столетия российские литературоведы начали заниматься данной тематикой.

Попытаемся понять, какое же на самом деле место занимала религия в жизни Ивана Саввича Никитина? Прежде всего, будем опираться на письма и произведения самого классика, а также на воспоминания близкого круга его друзей.

Этот аспект в биографии Ивана Никитина носит противоречивый характер, как и многие другие «белые пятна» в жизни литератора. Так, дореволюционные литературоведы считали, что он был глубоко религиозным человеком, и даже подчеркивали его церковность, несмотря на светский образ жизни Никитина. Напротив, советские ученые обходили стороной этот вопрос или вовсе табуировали такой штрих никитинской биографии. Из того, что написано в советский период о нашем земляке, может показаться, что Иван Никитин был ярым антиклерикалом. Так что же было на самом деле?

Прежде чем приступить к рассмотрению этого вопроса, нужно четко представлять социально-культурную среду русского общества, в котором жил и творил воронежский поэт.

В Российской империи православие являлось государственной религией — осуществлялась так называемая «симфония» между институтами Церкви и Государства. Оно пронизывало все сферы жизнедеятельности тогдашнего общества. Заключение брака, рождение детей, смерть человека были неотъемлемой прерогативой института Церкви, даже уклонение от православных догм по законам империи каралось по строгим правилам. Конечно, ошибочно думать, что подобная «симфония» началась именно в Российской империи и только в XIX веке. Сращивание Церкви и Государства официально произошло в 380 году н.э. при римском императоре Феодосии I Великом. Поэтому для большинства обывателей и духовенства учение Христа стало обыденностью, повседневностью и формализмом. Так что православие, пришедшее в X веке на Русь, уже носило в своих недрах укоренившуюся «симфонию» власти светской и власти духовной.

Но возвратимся из тех далеких времен в Россию первой половины и середины XIX столетия, в то время, в которое жил и творил Иван Никитин. В ту эпоху священнослужители — это духовное сословие. Как правило, ими тогда становились по наследству. Приход передавался от отца к сыну или от отца к дочери (ее муж мог стать священником при храме ее отца). Еще с XVIII века в России для детей причта были открыты по примеру Западной Европы специальные учебные заведения — духовные училища и семинарии. Главным образом в них преподавали богословские науки, философию, древние языки (латынь, греческий, иврит), риторику, литургику, а затем и светские дисциплины, такие как русская словесность и арифметика.

Естественно, подобный ход дел неминуемо превращал служение священника в рутинную работу. Многие семинаристы относились к Церкви и религии формально. Они, с раннего возраста живя и обучаясь в семинариях, неминуемо сталкивались с многочисленными противоречиями, возникающими между Священным Писанием и реальной церковной жизнью, которые пагубно влияли на душевный настрой воспитанников духовных школ (вспомним повесть Н.В. Гоголя «Вий»).

Зачастую духовные семинарии находились при крупных монастырях и в губернских городах. Воронеж не был исключением. В нем была своя духовная школа еще с 1745 года. Но ее расцвет пришелся на конец XVIII и 30-е годы XIX столетия, на время так называемых философско-литературных кружков священника Евфимия Болховитинова (в последующем митрополита Киевского и Галицкого) и поэта Андрея Порфирьевича Серебрянского — близкого друга поэта Алексея Васильевича Кольцова.

Итак, из биографии Ивана Саввича Никитина известно, что его прадедушка Никита Герасимович происходил из духовного сословия. Он был дьячком (чтецом, псаломщиком) Христорождественской церкви села Казачье Задонского уезда Воронежской губернии (сейчас село Верхнее Казачье, Липецкой области). От совместного брака с женой Ксенией Кирилловной у них родилось двое сыновей — Иван и Евтихий, дед поэта. Именно Евтихий после прошения на имя епископа Воронежского и Задонского Тихона (Якубовского) стал следующим дьячком сельской церкви. Интересно и то, что местный священник Иван Васильев приходился троюродным братом Евтихию Никитину. Вначале дела у Евтихия Никитича шли хорошо, но в 1787 году на место его родственника назначили нового священника — некого Ефима Федорова, с которым у Евтихия практически сразу же испортились отношения, тем более у дедушки поэта ухудшилось здоровье. Недолго думая, он решил покинуть занимаемую должность и на место себя порекомендовал своего старшего сына Антона, который и стал новым псаломщиком в церкви. Но конфликты на этом со священником не закончились, а только усугубились. Батюшка возвел ряд обвинений на бывшего псаломщика, которому пришлось в итоге уехать из своего родового села в Воронеж. В 1801 году он со своими детьми Иваном (15 лет), Иваном (13 лет), Козьмой (11 лет) и Саввой (5 лет) вышли из духовного и перешли в мещанское сословие. Через некоторое время Евтихий, занявшись торговыми делами, стал воронежским купцом 3-й гильдии. Конечно, коммерческая стезя неминуемо развращала, что в итоге и отразилась на младшем сыне Евтихия — Савве, отце поэта.

Савва Евтихиевич, как и подавляющая часть населения, был верующим человеком, довольно просто сочетающим в себе церковную жизнь и такие пороки, как деспотизм в семье, пьянство, гордость, махинации в торговле. И хотя в доме Саввы и была личная библиотека духовной литературы, но она не очень помогала преобразить нравственный облик воронежского купца.

Долгое время семья Никитиных жила на улице Богословской (сейчас ул. Чернышевского) и входила в приход церкви святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова (не уцелела). В ней и был крещен 4 октября (по новому стилю) 1824 года Иван Саввич Никитин. После приобретения торговой лавки на Соборной площади города Никитины стали прихожанами Троицкого кафедрального собора.

В 1833 году Савва Евтихиевич отдал сына обучаться в Воронежское духовное училище, располагавшееся на территории Благовещенского кафедрального собора, через три года преобразованного в Благовещенский мужской монастырь (корпус и храмы монастыря не сохранились). Благодаря домашнему учителю девятилетний Иван поступил сразу во второй класс училища, но перед поступлением отец Ивана заглянул на аудиенцию к правящему архиерею. В одном из дошедших до нас документов из архива училища было сказано: «…города Воронежа мещанин Савва Никитин взошел к Его Высокопреосвященству Преосвященнейшему Антонию Архиепископу Воронежскому и Задонскому и 1-й степени св. Анны Кавалеру с прошением о принятии детей их… Ивана Никитина… На сем прошении резолюция Его Высокопреосвященства последовала таковая: принять». Так маленький Ваня погрузился в церковную жизнь.

После училища в 1839 году Иван продолжил обучение в Воронежской духовной семинарии. Есть сведения, что отец поэта мечтал видеть в своем сыне священника и считал семинарию лучшим местным учебным заведением. Сам же Иван хотел после бурсы поступить в университет и связать свою деятельность якобы с врачебным делом. В духовной школе никитинской поры еще были свежи воспоминания о знаменитом семинарском философском кружке с либеральным уклоном поэта А.П. Серебрянского. Но, когда Иван Никитин обучался на втором курсе семинарии, в России была произведена реформа духовных школ, продавленная обер-прокурором священного Синода Н.А. Протасовым, который настаивал, что церковная мысль должна быть солидарна с государственной системой.

Тенденция, предложенная обер-прокурором, как нельзя кстати совпала со взглядами правящего архиерея Антония 2-го (Смирницкого) (причислен к лику святых в 2003 году). Он являлся большим приверженцем церковности, и новая духовно-учебная реформа незамедлительно была введена в Воронежской семинарии.

Несмотря на хорошее поведение и оценки, отмеченные в семинарских ведомостях, к четвертому курсу семинарии И. Никитин начал систематически пропускать занятия, что повлекло в итоге за собой отчисление из состава учащихся в 1843 году. Какой же была причина этих пропусков?

В многочисленных биографиях поэта указаны разные обстоятельства. К примеру, Иван страдал какой-то болезнью, которая препятствовала ему посещать занятия. Другая версия заключается в том, что мать поэта Прасковья Ивановна, кажется, не очень хотела, чтобы ее сын после учебы покинул Воронеж. Она даже просила своего мужа, чтобы тот женил скорее сына и посадил его в торговую лавку. В стихотворении «Исповедь» (1861) Иван Никитин фактически описал, как он занимался по воле отца свечной торговлей в лавке и не посещал занятия.

Причиной отчисления Ивана Никитина могло стать и разорение родителей поэта из-за монополизации свечного производства церковью. Савву начали обкрадывать торговые служащие, а кредиторы перестали платить долги: «В зажиточный раньше дом Никитиных заглянула нищета со всеми ее тяжелыми сторонами, вплоть до стоптанных, дырявых сапог». В результате родители Ивана искали утешение на дне стакана.

Есть и иная версия отчисления. Порядки, царившие в семинарии, привели будущего поэта к разочарованию. За время своего обучения он столкнулся со многими реалиями семинарского быта. Бессмысленная зубрежка, формализм, предосудительное поведение некоторых педагогов, телесные наказания вызвали в Иване Никитине протест и «охлаждение к богословским наукам». Также не нужно сбрасывать со счетов и то, что Иван Никитин не только был вольнослушателем в семинарии, но и вольнодумцем, что при той системе приводило в ярость духовное начальство. Но, скорее всего, эти версии могли вкупе повлиять на отчисление Ивана Саввича.

Близкий друг поэта и его первый биограф Михаил Федорович Де-Пуле, вспоминая о Никитине, подмечал, что он «всегда не любил семинарию». И это, в частности, видно из его переписки. Уже будучи известным на всю страну поэтом, Иван Саввич, упоминая свое семинарское прошлое, постоянно подчеркивал с горестью и неприязнью: «…если я сгладил с себя печать семинарского образования, если я вошел в круг порядочных людей, — всем этим я обязан одному себе». Несмотря на свою нелюбовь к семинарии, Иван Никитин до самой своей кончины интересовался жизнью семинаристов. Известно, что одной из целей открытия книжного магазина-библиотеки в Воронеже были именно они: «…Открыв при книжной лавке библиотеку для чтения… я мог бы действовать на известную часть публики, действовать на молодежь семинарии, проводя в нее все лучшее; по мере моих сил мне хотелось бы заплатить добром за зло этому отупляющему учебному заведению».

Сохранившиеся воспоминания учеников духовной школы об Иване Никитине все без исключения полны уважения и любви к поэту: «Сквозь чащу деревьев, по тропинке, идущей от ботанического сада, показалась высокая фигура с наклоненной головой и нависшими вперед плечами… я сразу угадал творца нашей песни И.С. Никитина и, быстро отделившись от нашего хора и поднимая свой стакан чая с красным вином, громко крикнул: “Расступись, богачи! Беднота гуляет”. Почти на руках мы усадили поэта на почетное место. Хор в полукруге построился перед ним, и снова дружно и стройно понеслись богатые, размашистые наши задушевные песни… Щедро сыпались остроты, приятные шутки, масса неподдельного комизма, и Иван Саввич не хотел уезжать. Он становился все веселее и веселее… Глаза Ивана Саввича блестели огнем, самый стан его, казалось, распрямился», — вспоминал один из бывших воронежских семинаристов. Уже после открытия книжного магазина в феврале 1859 года через небольшое время он сделался своеобразным интеллектуальным клубом, посетителями которого, в частности, стали воспитанники духовной школы.

В общем, по косвенным данным, Иван Никитин вел церковный образ жизни приблизительно до 27-30 лет своей жизни. Под церковным образом жизни нужно понимать хождения на богослужения, участие в церковных таинствах, соблюдение постов и так далее. Несмотря на то, что Иван Саввич в целом стал вести светскую жизнь, в период с 1849 по 1861 годы он написал целый цикл религиозных стихотворений, из них видно, что поэт сохранял веру в Бога, что важно подчеркнуть. Вот только некоторые, особо яркие стихи с религиозными мотивами: «Монастырь» (1849), «Молитва» (1851), «С тех пор как мир наш необъятный…» (1853), «Новый Завет» (1853), «Молитва дитяти» (1853), «Моление о Чаше» (1854), «Сладость молитвы» (1854), «С.В. Чистяковой» (1854), «В синем небе плывут над полями…» (1858).

Некоторые стихи сопровождаются эпиграфами из цитат Священного Писания, которое поэт очень хорошо знал. Так, стихотворение «С тех пор как мир наш необъятный…» — цитатой из Екклезиаста, «Моление о Чаше» — из Евангелия от Матфея, а «С. В. Чистяковой» — из Евангелия от Иоанна. По написанным стихам можно проследить, что религиозный порыв поэта продолжался до 1854 года включительно, пока в его творчество не вмешалась духовная цензура. Об этом говорили и близкие друзья Никитина по Второвскому кружку.

Отдельно хотелось бы сказать о стихотворении «Моление о Чаше», написанном Иваном Никитиным в 1854 году. Известно, что духовная цензура России не пропустила это стихотворение в печать, усмотрев в нем критику духовенства. Хотя, объективности ради, поэт просто в стихотворной форме воспроизвел евангельскую историю, в которой именно первосвященники и книжники фарисейские играли главную роль в распятии Христа. Забавно, что представители духовной цензуры Российской империи в отрицательных персонажах Нового Завета увидели именно себя. Впервые стихотворение опубликовали только через пятьдесят лет со дня смерти его создателя. Это произведение, распространявшееся в рукописных списках, было популярным не только в Воронеже, но и за его пределами. Нужно также сказать, что «Моление о Чаше» было самым любимым стихотворением жены воронежского губернатора Долгоруковой, которая являлась поклонницей таланта Никитина. В знак признательности она подарила Ивану Саввичу копию картины Ф.А. Бруни «Моление о Чаше».

Именно после запрета этого стихотворения Иван Саввич разразился первым собственно открытым антиклерикальным стихом «Ах! Признаюся, воля Ваша…» (1854). Здесь поэт в саркастической форме высмеивает литературных критиков из духовного сословия, не пропустивших его произведение в печать:

А здесь ведь очень важен глас

Больших бород и длинных ряс.

Не дай Бог, если лоб их медный

Противоречье здесь найдет…

Несмотря на то, что Иван Саввич, очевидно, перестал посещать церковь, он был постоянным гостем в Покровском Девичьем монастыре Воронежа, а именно в доме настоятельницы монастыря Смарагды (Бегичевой). Матушка Смарагда, будучи прогрессивных взглядов, организовала в своем игуменском доме подобие литературного салона, в котором читал свои стихи и Иван Никитин. Скорее всего, стихотворение «Монастырь» было написано после впечатлений от пребывания в женском монастыре.

Следующее антиклерикальное стихотворение написано поэтом через четыре года. Какой конфликт между преподавателями Воронежской семинарии и Иваном Никитиным произошел в 1858 году, неизвестно, но еще в марте того же года в письме к столичному поэту Аполлону Майкову Иван Саввич пишет: «…профессора Воронежской семинарии называют меня: «распрасукин сын мещанин». Никитин не остался в долгу и уже в конце мая написал стихотворение против духовенства Воронежской семинарии «Ах, прости, святой угодник!» (1858).

Но авось пора настанет —

Бог на Русь святую взглянет,

Благодать с небес пошлет —

Бурсы молнией сожжет!

Другим произведением, отразившем негативные воспоминания о Воронежской семинарии, является поэма «Кулак», написанная в период с 1854 по 1857 годы, изданная затем отдельной книгой в Москве в 1858 году. В частности, в поэме отражен типичный образ профессора семинарии Зорова. Он — циничный, хитрый, смотрящий свысока на простого человека и даже на священника, но поэт как бы оправдывает его, виня в упомянутом характере быт семинарии:

Ученой бурсы отпечаток

Невольно Зоров сохранил:

Знал букву, глубже не ходил.

Был в разговорах прост и краток

И словом «вот» их украшал;

Без нужды кашлял. Бог создал

Его не злым, но… впрочем — мимо…

Все в том же письме к Майкову Никитин подмечает в герое поэмы: «…профессор Зоров бледен, но это лицо вводное, подробностями я боялся растянуть целое, а главное, боялся цензуры: предмет щекотлив, грязи в нем пропасть…». Так светская и духовная цензура преследовали воронежского поэта до конца его жизни.

Самым же ярким произведением писателя, затрагивающим церковную жизнь, несомненно, является «Дневник семинариста» — единственное прозаическое сочинение Никитина. К повести Иван Саввич приступил еще в 1858 году. Первоначально он хотел назвать произведение «Записки семинариста», но затем остановился на дневнике.

В целом повесть носит автобиографический характер. Иван Никитин в своем дневнике вспоминал и описывал годы, проведенные в духовных школах Воронежа — училище и семинарии. А в главных персонажах, семинаристах-друзьях Белозерском и Яблочкине, можно увидеть черты самого автора.

Заметим, что Иван Никитин является одним из главных представителей так называемой «бурсацкой художественной прозы» XIX столетия. Собственно первая повесть, посвященная жизни семинарии, была написана В.Т. Нарежным («Бурсак» (1822)), затем шел И.С. Никитин («Дневник семинариста» (1860)) и Н.Г. Помяловский («Очерки бурсы» (1862–1863)).

Иван Саввич считал свой «Дневник» важным трудом. Никитин ставил целью его публикации улучшение положения воронежских семинаристов. Хотя поэт, опять же, как и с поэмой «Кулак», опасался духовной цензуры. В одном из своих писем он сетует: «Ах, если бы напечатали! Без шуток, мне крепко будет жаль, если пропадет мой небольшой труд. Ведь я сам учился в бурсе, знаю ее вдоль и поперек. Некоторый свет, брошенный в эту бурсу, наверное, принес бы свою пользу».

Известно, что цензура пропустила «Дневник семинариста» в печать, но с некоторыми изъятыми строками. В другом же своем письме Н.А. Матвеевой Иван Саввич продолжает: «Теперь носятся слухи о преобразованиях, имеющих быть в наших духовных учебных заведениях. Проект преобразования, говорят, уже написан… К сожалению, носится слух, что человек, написавший его, принадлежит к известной касте, стало быть, от него нельзя ожидать ничего доброго. Что нужды! — Лишь бы позволили говорить о нашем духовенстве, — тогда литература сделает свое дело, точно так, как она сделала его в вопросе об освобождении кресть­ян. Быть может, я кстати появлюсь на сцене. Надобно Вам сказать, что я написал довольно большую по объему статью: “Записки семинариста”. Цензура долго меня мучила, наконец, пропустила ее с некоторыми пробелами… Воображаю, каким сюрпризом покажется она нашему духовенству, в особенности лицам учащим! Впрочем, я человек не совсем робкий, и чем более будет против меня криков, тем более я буду радоваться: эти крики послужат доказательством, что я прямо попал в цель, задел за больное место».

Советское литературоведение считало «Дневник семинариста» Ивана Никитина сугубо антиклерикальным произведением. Но это не совсем так! Действительно, Никитин осуждал порядки, царившие в семинарии, а прежде всего — преподавательский состав духовной школы, не ушло от критического взора поэта и духовенство. При внимательном чтении повести сразу же видно, что персонаж сельского священника (отца Белозерского) — достойный священнослужитель. Сам же Никитин словами своего героя семинариста Белозерского так видит образ настоящего пастыря: «Я смотрю на свои занятия как на обязанность, как на долг. Я знаю, что этот труд со временем даст мне возможность принести пользу тем, в среде которых я буду поставлен. Знаешь ли, друг мой, — продолжал я, одушевляясь, — сан священника — великое дело. Эта мысль приходила мне в голову в бессонные ночи, когда, спрятав учебные книги, усталый, я бросался на свою жесткую постель. Вот, — думал я, — наконец, после долгого труда, я удостоиваюсь сана священнослужителя. Падает ли какой-нибудь бедняк, убитый нуждою, я поддерживаю его силы словом евангельской истины. Унывает ли несчастный, бесчестно оскорбленный и задавленный, — я указываю ему на бесконечное терпение Божественного Страдальца, Который, прибитый гвоздями на кресте, прощал Своим врагам. Вырывает ли ранняя смерть любимого человека из объятий друга, — я говорю последнему, что есть другая жизнь, что друг его теперь более счастлив, покинув землю, где царствует зло и льются слезы… И после этого, быть может, я приобретаю любовь и уважение окружающих меня мужичков. Устраиваю в своем доме школу для детей их обоего пола, учу их грамоте, читаю и объясняю им святое Евангелие. Эти дети становятся взрослыми людьми, разумными отцами и добрыми матерями… И я, покрытый сединами, с чистою совестью ложусь на кладбище, куда, как духовный отец, проводил уже не одного человека, напутствуя каждого из них живым словом утешения…» Уже из этого отрывка дневника видно, что Иван Саввич не антиклерикал, который без разбора судит духовенство, а честный человек, чуждый фальши.

Резюмируя, подчеркнем, что поэт в своих произведениях нигде не демонстрирует отрицательного отношения собственно к вере в Бога и к Церкви как таковой. Единственные упреки он адресует недостойным священнослужителям и некоторым преподавателям семинарии, относящимся к своей профессии формально.

Теперь нужно отметить, как религиозность Ивана Саввича проявлялась в быту, на практике. По переписке поэта можно сделать вывод, что всегда он чтил главные христианские праздники — Рождество и Пасху. Занимался благотворительностью — как общественной, так и частной. Например, Никитин за свой счет организовал похороны знакомого человека, который был беден. Да и в целом в воспоминаниях о поэте известно, что в его постоялом дворе всегда было много нищих людей, и он старался им всячески помочь. То есть наш поэт исполнял заповеди Христа не на словах, а на деле. Современники также отмечали, что когда они гостили в доме Ивана Саввича, то замечали за ним, что он мог невзначай остановиться перед образами и на время замереть, о чем-то тайно размышляя.

Но главное проявление глубокой веры Ивана Никитина неразрывно связано с его болезнью и последними месяцами жизни. Известно, что он еще с юности сильно подорвал свое здоровье, которое усугубилось частыми простудами, в итоге вызвавшими у него туберкулез кишечника и легких. Именно в это время друзья подмечали всплеск его религиозности.

Иван Саввич читал только книги религиозного содержания, материалы о епископе Тихоне Задонском, а святое Евангелие и вовсе не сходило с его рук, став последней прочитанной книгой поэта.

1 сентября 1861 года здоровье Ивана Саввича окончательно ухудшилось, и всем стало ясно, что дни его сочтены. Друзья вспоминали, что: «…мы находили нужным, чтобы он приобщился Св. Тайн, но, знавши его убеждения по части религии… не решались приступить к нему с такими предложениями…». В итоге М. Де-Пуле неожиданно сказал Ивану Никитину: «Послушайте, Иван Саввич, не худо бы вам приобщиться…» И, что удивительно, продолжали вспоминать друзья, И. Никитин согласился, но только задумался о том, что не приступал к таинствам уже около десяти лет.

Он решил подготовить духовное завещание и пригласил стать его душеприказчиком единственного оставшегося в Воронеже близкого друга Михаила Де-Пуле. В своем письме к Де-Пуле от 1 сентября поэт пишет: «…Кого бы пригласить из священников, — право не знаю; не придумаете ли?» В итоге выбор пал на молодого иеромонаха, инспектора Воронежской семинарии Арсения (Иващенко). О нем вспоминали, что это был человек умный и не похожий на городских «дюжинных попов». Арсений прибыл в Воронеж 24 марта 1859 года на должность преподавателя из Волынской духовной семинарии. Вот именно ему Иван Саввич решил открыть свои грехи. И здесь возникает опять же вопрос, а почему именно ему, а не другому священнику?

Один из лучших биографов Ивана Никитина русский и советский литературовед А.Г. Фомин, исследуя вопрос о том, почему Иван Саввич так и не женился, приводит такую версию: «По намекам Де-Пуле, — говорит Гершензон, — можно догадываться, что решение Никитина подавить это чувство (любовь к Наталье Матвеевой. — Р.С.) имело какую-то связь с его отношениями к его двоюродной сестре Тюриной, подруге его детства и другу его жизни». «Действительно, есть некоторые основания предполагать, — продолжает Фомин, — что двоюродная сестра играла роль в личной жизни Никитина… но говорить более или менее определенно об этом за отсутствием данных нельзя. Этот вопрос — самое неосвещенное место в биографии поэта».

Если принять во внимание данное упоминание, то становится понятно, почему Иван Саввич не приступал к святым таинствам православной Церкви. Близкородственные отношения осуждались и осуждаются в Православии. Иван Никитин, как глубоко верующий человек и знаток церковных догматов, это хорошо понимал. Наверное, потому и не приобщался Св. Тайн, а для исповеди был выбран молодой иеромонах Арсений (Иващенко), в последующем ставший епископом Кирилловским, викарием Новгородской епархии, а также церковным историком и византологом. В тот момент он оказался новым для Воронежа человеком, которому поэт мог доверять. Конечно, тайна исповеди осталась тайной! Что было на самом деле в душе Ивана Саввича, знали только он и священник, унесшие все в могилу.

Скончался Иван Никитин 16 октября (28 октября по новому стилю) 1861 года в четыре с половиной часа пополудни в своем доме на постоялом дворе. Сразу же в доме воронежским духовенством была отслужена первая панихида. Через несколько дней была совершена главная панихида и прощание в Смоленском кафедральном соборе Воронежа, близ которого некогда молодой Иван Никитин торговал свечками в семейной лавке, а затем с лотка. Практически весь город провожал в последний путь своего великого земляка, особенно было много учащийся молодежи и его любимых семинаристов. Похоронили поэта на Ново-Митрофановском кладбище рядом с его современником, поэтом Алексеем Кольцовым.

Выше было подчеркнуто, что главной и последней книгой Ивана Саввича было Евангелие, Благая Весть Господа Иисуса Христа, и хотелось бы закончить пронзительным стихотворением Ивана Никитина «Новый Завет». Интересно то, что это стихотворение вошло в молитвенные сборники протестантских Церквей и поется на собраниях как молитва.

 

НОВЫЙ ЗАВЕТ

Измученный жизнью суровой,

Не раз я себе находил

В глаголах предвечного слова

Источник покоя и сил.

Как дышат святые их звуки

Божественным чувством любви,

И сердца тревожного муки

Как скоро смиряют они!..

Здесь все в чудно сжатой картине

Представлено духом святым:

И мир, существующий ныне,

И Бог, управляющий им,

И сущего в мире значенье,

Причина, и цель, и конец,

И вечного Сына рожденье,

И крест, и терновый венец.

Как сладко читать эти строки,

Читая, молиться в тиши,

И плакать, и черпать уроки

Из них для ума и души!

                                 1853

 

Список использованных источников и литературы

Источники:

Никитин И.С. Полное собрание сочинений. Под редакцией М.О. Гершензона. — М., 1912.

Никитин И.С. Полное собрание сочинений и писем в 3-х томах. Проверенные по рукописям и первопечатным источникам тексты и варианты. Под редакцией, с биографическим очерком, статьями и примечаниями А.Г. Фомина. — СПб., 1912.

Никитин И.С. Полное собрание сочинений в 2-х томах. Под редакцией С.М. Городецкого. — СПб., 1912-1913.

Никитин И.С. Сочинения в 4-х томах. — М., 1961.

Никитин И.С. Сочинения. — М., 1980.

Литература и периодические издания:

Бубнова О.В. По Никитинским местам. — Воронеж, 1956.

Зарин С.М. Нравственный облик и характерные особенности поэтического творчества Ивана Саввича Никитина // Христианское чтение. 1904. № 12.

Казьмин В.М. К биографии И.С. Никитина. — Воронеж, 1915.

Кузнецов В.И. Иван Саввич Никитин: книга для учащихся старших классов средней школы. — М., 1991.

Степанов М.М. Иван Саввич Никитин, его отношение к православной церкви и религиозно-нравственные стихотворения. По случаю исполнившегося 16 октября 1911 г. пятидесятилетия со дня кончины поэта. — Казань, 1911.

Солопенко Р.Р. «Ваш друг, Иван Хлебопеков». Эссе о жизни воронежского поэта. — Воронеж, 2022.

Солопенко Р.Р. Воронеж Ивана Никитина. Путеводитель по Никитинским местам. — Воронеж, 2024.

Фомин А.Г. Болезнь и последние минуты жизни И.С. Никитина (по неизданным материалам). — СПб, 1912.

Черешнева Г.П. Религия Ивана Саввича Никитина // Образ жизни. Издание Воронеж­ской Православной Духовной Семинарии. — 2011. — № 2.

 

---

Руслан Рустамович Солопенко родился в 1990 году в Воронеже. Окончил Воронежскую духовную семинарию, исторический факультет Воронежского государственного университета. Работал старшим научным сотрудником Воронежского областного литературного музея им. И.С. Никитина. Автор многих краеведческих публикаций в воронежских периодических изданиях, а также нескольких книг: «Нижний Кисляй: вехи истории», «Ваш друг, Иван Хлебопеков», «Воронеж Ивана Никитина. Путеводитель по Никитинским местам». В настоящее время занимается исследованием биографии русского поэта Ивана Саввича Никитина. Живет в Воронеже.