Матушка

Есть истории, которые захватывают с первых слов, есть люди, жизнь которых заставляет изумляться и восхищаться, есть подвиги во имя любви, есть любовь во имя жизни, есть жизнь во имя Бога.

В нашей стране мы почитаем множество святых, обращаясь к их образу в минуты сомнений, страха, страданий и боли. А 10 августа Русская церковь празднует память Собора Тамбовских святых — подвижников, жизнь которых так или иначе была связана с Тамбовской землей. Их имена и чудеса известны далеко за пределами региона. Это Святитель Питирим Тамбовский, Преподобный Серафим Саровский, Преподобный Амвросий Оптинский, Святитель Феофан Затворник, священномученик митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), Святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Среди этих звучных мужских имен есть и имя скромной подвижницы веры православной матушки Сепфоры.

Житие святых — это всегда пример жизни во имя Бога, который подтверждает существование людей особенных, наделенных уникальным даром и необычайным чувством любви к людям. В нашей православной вере мы знаем множество примеров жития святых, историю их великих подвигов и чудесных исцелений, но есть святые, чьи имена не так широко известны, а их чудесные проявления заставляют с новой силой верить в Бога и в чудо. Одним из таких имен является имя матушки Сепфоры.

Схимонахиня Сепфора, в миру Дарья Николаевна Шнякина (урожденная Сенякина), родилась в крестьянской семье, в селе Глухово Гавриловского уезда Тамбовской губернии 19 марта 1896 го­да по старому стилю. Отец ее, Николай Алексеевич, крестьянин-середняк, и мать, Матрона Герасимовна, были трудолюбивыми, честными, верующими людьми, хотя и неграмотными. Из тринадцати детей, родившихся у них, выжило только трое: Дарья и ее братья Василий и Павел. Работы в деревне, как это принято, было много. К ней крестьяне приобщались уже с детства. Работали и в огороде, и в лесу, и на пашне, и на скотном дворе. В воскресенье в семье Дарьи было принято ходить в храм. Жизнь была в деревне простая, среди русской природы и с открытой Божьей книгой.

Долог был путь к монашеству для матушки Сепфоры, так как большую часть своей жизни она провела в миру, пережив и раскулачивание, и Великую Отечественную войну. Образ жизни всегда вела скромный, ее вера в Бога была углубленной, она никогда не просила родителей позволить ей покинуть мир и уйти в монастырь. Господь повел эту верную Ему душу через многие испытания и наградил великими духовными дарами…

После смерти отца, в 1916 году, к Дарье посватался молодой односельчанин Димитрий Шнякин — человек верующий, бывавший в Сарове и Дивееве. Мать Дарьи благословила этот брак, и девушка безропотно подчинилась. Она вошла в большую зажиточную семью: у свекра, старосты сельского храма, было четверо сыновей и дочь, большое хозяйство. Он не позволял своим детям после женитьбы жить отдельно. И вот в доме собралось пять снох, пять молодых женщин. Дарья стала старшей по дому, ей полагалось за всем следить, всем распоряжаться, словом, быть домоправительницей. Матушка уже позже вспоминала, что ей тогда «лапти некогда было снять, не то, что отдохнуть».

В 1917 году у Дарьи и Димитрия родилась дочь Александра. Затем сын Владимир, который умер младенцем. В 1922 году родилась дочь Параскева. Несмотря на мирскую жизнь и вечные домашние хлопоты, Дарья совершала паломничества в Саров и Дивеево. Время тогда было трудное. В деревнях царили голод и болезни, нищета и запустение. Саровские монахи и дивеевские инокини лишены были новой властью всего хозяйства, жили в великой скудости. Саровский настоятель Руфин выбивался из сил, не зная, как накормить братию.

В книге о матушке Сепфоре есть очень емкое и ясное определение того страшного времени, что залило Россию кровью и беспределом: «Господь шел по Руси Святой в терновом венце». Посетил Он и Глухово.

Свекор Дарьи построил для нее с мужем новую избу и выделил часть своего хозяйства. Но в это время по стране покатились массовые разорения крестьянских хозяйств, арест и преследования несогласных. На Тамбовщине этому сопротивлялись очень сильно: вспыхивали крестьянские восстания, подавлявшиеся силами регулярной армии. Началось массовое «раскулачивание» неугодных крестьян. Середняк и просто работящий мужик-одиночка также считались кулаками. Смерть катилась из одного двора в другой…

Коснулись эти страшные события Дарьи и Димитрия. В надежде, что без него жену и детей здесь не тронут, Димитрий уехал в поселок Болохово, расположенный в тридцати километрах от Тулы. Там открыто было месторождение каменного угля и начиналось строительство шахт. Он рассчитывал обосноваться в Болохове и затем перевезти туда всю семью. Но сразу после его отъезда в Глухове началось раскулачивание. Шнякины на предложение отдать все имущество в колхоз ответили отказом. Добрались и до свекра с сыновьями, и до Дарьи с детьми.

Матушка Сепфора вспоминала: «В 1933 году, на Покров, нас раскулачили. Прямо взяли за руки и вывели за ворота: иди куда хочешь… И стали ломать избушку — по бревнышкам весь дом разобрали». Младший брат Дарьи — Павел, как и многие мужчины, отказались идти в колхоз. Пьяные уполномоченные отвели их к церкви и на глазах односельчан не застрелили, а забили камнями до смерти.

Зимовать Дарье с детьми было негде, многочисленные соседи отвернулись от них, так как боялись преследования со стороны властей, и только бедная и одинокая вдова Агафья, которая жила на краю села и была нелюдимой, приняла их.

Перед началом Великой Отечественной войны Дарья с детьми переехала в Болохово к мужу, но жизнь их легче не стала. Долгое время жили они в проходной комнатушке, спали на полу, так что домочадцам приходилось через них перешагивать. Мужу Дарьи доставались случайные заработки на железной дороге и хлебозаводе. Сама она работала в горсовете уборщицей. Дочь Параскева вспоминала, что мать ее «Бог весть, чем питалась… Все отговаривалась: «Ешьте, ешьте… я не хочу». Отец обижался, видел же все».

Жизнь в миру закалила Дарью. Окружающим она казалась грубой и неграмотной крестьянкой, видели они чаще всего ее в темной одежде и покрытой платком, в лаптях или чунях с глубокими галошами. На самом деле — это был духовно просвещенный человек, духом постигший святые тайны промысла Божьего.

В восьми километрах от города, в селе Панине, находился храм, который никогда не закрывался. Дарья с детьми, а чаще одна, стала посещать его. Дочери выросли, все получили высшее образование, стали работать, а после смерти мужа Дарья еще хоть и не была монахиней, но оставила всякое попечение о земном. Дочери выросли и теперь могли позаботиться и о себе, и о ней, с ее очень небольшими нуждами. Теперь все называли ее матушкой Дарьей. Ее хорошо знали священники и весь клир храма, бывавшие там монахи и многие миряне. Верующие из простых людей часто обращались к ней за советом или утешением.

Но матушкино истинное земное пред­­на­значение ждало ее позже.

Старшая дочь волею свыше переехала жить в Сергиев Посад, где для нее нашлась работа почтальона. Овражный переулок, где находился ее домик, был расположен вблизи стен Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Матушка Дарья стала часто приезжать и подолгу жить у дочери, посещая монастырские богослужения.

Сохранились воспоминания потомков матушки о чудесном явлении к ней ангелов, совершивших над ней какой-то обряд. Со слов матушки, ангелы начали одевать ее в монашеские одежды, и она поняла, что это — постриг. Вскоре Дарья приехала в Лавру и здесь, на исповеди, рассказала о своем чудном пострижении в иночество. Ее благословили на постриг, который совершили здесь же, в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, 20 октября 1967 года. Матушка была наречена Досифеей.

Местные жители, вспоминая о матушке, говорили, что она всегда была с четками, по большей части пребывала в безмолвии и богомыслии. Ее внутренняя жизнь почти никому не была открыта: эта тайна была явной лишь для Господа. О духовной высоте жизни матушки местные жители догадывались по случаям прозорливости, которую она проявляла. Многие уже заметили, что она ничего не говорила просто так, и, если что советовала, безропотно исполняли.

Александра Дмитриевна, дочь матушки, все свободное время проводила в Лавре. У нее была простодушная, детская вера, и жизнь ее была одинокой, чистой, согласно иноческому образу. Когда ее духовник предложил ей принять постриг, она не согласилась, искренне считая себя недостойной. В последний год своей жизни она тяжело болела и в 1984 году скончалась.

Матушке суждено было пережить дочь и исполнить свое предназначение. Ее по-прежнему тянуло в святые обители, и в 1988 году, недели через две после прославления преподобного Амвросия, она со своей духовной дочерью, будущей монахиней Пантелеимоной, посетила Оптину Пустынь. Матушка предвидела тогда, что вскоре у нее возникнет благодатная связь с великой русской обителью Святых.

В декабре 1989 года владыка Серапион, митрополит Тульский и Белевский, постриг матушку Досифею в схиму с именем Сепфоры. Сепфора в переводе с древнееврейского означает «птич­ка». Матушке на тот момент было уже 93 го­да.

Мысли о том, что ей придется умереть в миру, не покидали ее. Она долго молилась Матери Божией, и, как рассказывают ее близкие, та явилась ей однажды ночью во сне, в ее маленькой келейке в Киреевске, и поведала о том, что та не умрет в миру, а умрет в монастыре в Клыкове. Недоумение матушки по поводу этого места явившаяся Богородица развеяла уверенностью, что матушку Сепфору сами священники найдут и привезут в Клыково. И матушка стала ждать.

Приезжали к ней монахи, священники, она каждого спрашивала: «Вы не из Клыкова?». Видение Богородицы для матушки стало пророческим.

Весной 1993 года матушка Сепфора, посещая в очередной раз Оптину Пустынь, познакомилась с будущим восстановителем Клыковского храма иеромонахом Михаилом, тогда послушником Сергием, совсем недавно появившемся в обители. Господь открыл ей, что некоторое время спустя, они будут служить Ему в одном месте — при храме в Клыкове.

Клыково расположено неподалеку от Козельска, на возвышенном берегу речки Серены. Вблизи Клыкова находится курган — место захоронения татар, убитых при осаде Козельска. Спустя века город был опустошен большевиками. Остались следы их разрушительной деятельности и на берегах тихой речки Серены. Разорено было поместье, превращен в руины храм, построенный в 1826 году.

Долгожданная встреча матушки с монахами из Клыкова состоялась в 1994 году, когда те приехали к ней за благословением и помощью в поиске благотворителей на восстановление храма. Молитвами матушки Сепфоры восстанавливался и храм в Оптиной пустыни. Монахи приходили к ней за наставлением и благословением, средства собирались, восстановительные работы велись.

В Рождественский сочельник 1996 го­да отец Михаил, уже иеромонах, перевез схимонахиню Сепфору из Киреевска в Клыково, и на сотом году своей жизни матушка справила новоселье.

Матушка прожила в Спасовой пустыни всего около полутора лет, окормляя братию и паломников, но сколько всего произошло за это время… Ее наставления и поучения преобразили жизнь каждого из тех, кому посчастливилось с ней общаться. Ее поучения были не только практического характера, но и духовного, монашеского. Она говорила порой очень простые вещи, которые со временем получали глубину и наполнялись небесным светом.

Ее горячими молитвами, по словам наместника обители отца Михаила, ожило и сдвинулось с мертвой точки дело строительства монастыря, казавшееся в такой глуши неподъемным. Благодаря ей, многие люди смогли на себе испытать и прочувствовать, что молитва изменяет мир! Окружение матушки было свидетелем многому: и исцелениям, и точным исполнениям ее предсказаний, и чудесам! Отец Михаил говорил: «С ней между небом и землей вообще нет никакой дистанции, настолько помощь ее была очевидна».

Привезли матушку в только что отстроенный новый дом. Она хвалила домик, «новую деревяшечку», как она его назвала, и говорила, что ей его вернул Господь за ранее разграбленный и уничтоженный домик в Глухово. К ней часто приезжали батюшки из Оптиной Пустыни; видя некоторые неудобства быта матушки, предлагали ей жить в монастыре. Но она настаивала на провидении Господнем и необходимости оставаться именно здесь. Впрочем, многие считали, что матушка побудет денек-другой и уедет назад в Киреевск. Но этого не случилось. До конца своих дней она не покидала Клыково.

В ее новой бревенчатой келии все стало на место: в красном углу иконы, четки на гвозде, кровать… Топится печь. Весело потрескивают дрова. На столе деревянные ложечки, чашка, — такие вот простые вещи любила матушка.

Стояла зима. В храме совершались богослужения. Несмотря на то, что там было холодно, столетняя схимонахиня матушка Сепфора стояла и молилась, одетая в легкое пальто. На литургии не садилась совсем. Иногда постукивала себя палочкой по ногам, приговаривая: «Стойте! Стойте…»

А тем временем духовного пристанища у матушки Сепфоры искали и люди, жаждущие духовного слова, и оптин­ские иноки, и шамординские монахини и послушницы. Приходило много верующих мирян. Многих юношей и девушек она благословила идти в монастырь. Вскоре образовался возле нее большой круг духовных чад. Матушка учила правильно налагать на себя крест­ное знамение; священникам, идущим на богослужение, наказывала не вступать в разговоры, не останавливаться и не раздавать без особенной необходимости благословение налево и направо.

Имеются многочисленные свидетельства наших современников, доказывающие силу, могущество и дар матушки Сепфоры, ее бескрайнюю веру в Бога и любовь к ближнему. Матушка убеждала всех, что молитва есть великое спасение и помощь. Сохранились воспоминания о чудесных явлениях матушки Сепфоры людям: одним она помогала избежать операций и исцеляла, другим помогала предотвратить аварии и уберечься от несправедливых наказаний, а третьим давала жизненные наставления и духовно исцеляла.

Матушка Христина (келейница схимонахини Сепфоры) и клыковские монахи помнят, как в 2006 году приехал в монастырь вместе с паломниками молодой человек, который без костылей и шагу не мог ступить. Да и с костылями передвигался с большим трудом, больше надеясь на помощь сострадавших ему людей. Болезнь взяла над ним верх в считанные дни. Ноги отекли и раздулись так, что перед поездкой домашние облачили его не в брюки, а в специально сшитые «чехлы», ступни кое-как поместили в комнатные туфли, разрезанные в нескольких местах. Приехали в монастырь. Помолились, зашли в матушкину келейку, «постучали» больные ноги палочкой, помазали святым маслицем, а напоследок захотел он, чтобы отвели его к могилке схимонахини Сепфоры, и попросил оставить его там в одиночестве. Когда же вернулись за ним, обнаружили, что на матушкиной скамеечке от болящего только костыли и остались. Обошли весь монастырь. Затем направились к автобусу. К ним навстречу вышел совершенно здоровый молодой человек, еще недавно с трудом передвигавшийся на костылях… Он взволнованно рассказывал изумленным, как сидел у могилы, мысленно просил у матушки помощи, не особенно надеясь получить ее, ведь в больнице же только руками развели. И вдруг явственно почувствовал, что его «деревянные» ноги оживают: вот колени дрогнули, вот уже пальцы шевельнулись, вот захотелось встать на землю и пройтись хотя бы в ограде. Не веря себе, поднялся, сделал шаг, другой, и, напрочь забыв о костылях, изумляясь и радуясь такому скорому, совершенно внезапному исцелению, пошел к автобусу…

Паломница из Воронежской епархии рассказывает: «В груди нашли уплотнение, наблюдалась у онколога. Снится как-то мне сон: иду я по Покровскому собору, есть у нас такой собор в Воронеже, много лет был кафедральным и в нем пребывали мощи святителя Митрофана Воронежского. Так вот, иду я по собору — и навстречу мне матушка в схиме, с палочкой. Подходит ко мне ближе и говорит: «Меня зовут схимонахиня Сепфора. Приезжай ко мне». А я до этого никогда ни про какую схимонахиню Сепфору не слышала и даже имени такого не знала. Она трижды мне свое имя повторила и палочкой легонько меня по больной груди постучала. Я проснулась, в храм пришла, стала спрашивать, не знает ли кто такую схимонахиню. Мне и рассказали, что это старица известная. Пошла на очередной прием к онкологу, а уплотнение исчезло».

Еще множество свидетельств современников доказывают силу матушкиной молитвы и матушкиного прошения.

А о своей приближающейся кончине матушка тоже знала заранее и просила отца Михаила похоронить ее возле Никольского придела храма Спаса Нерукотворного. 12 мая 1997 года матушка Сепфора почувствовала себя плохо. Об этом были извещены оптинские батюшки. Они совершили над матушкой Сепфорой соборование. Священники по очереди читали канон на исход души. «И вот когда я в очередной раз начал читать, — говорит отец Михаил, — то, помню, читал пятидесятый псалом, читал медленно, и при последних словах «да возложат на алтарь Твой тельцы…» матушка трижды вздохнула и упокоилась».

Менее двух лет прожила матушка Сепфора в Клыкове, кажется, это очень недолгий срок, но, судя по многочисленным историям и лицам — иноков и мирян, наполненных светом истинной веры, матушка напитала эту землю молитвами и любовью!