Когда б не слезы — высохла душа

Анатолий Смышников… Поэт, на которого я обратила внимание с его первой публикации в «Российском писателе» и никак не могла определить стиль письма: то ли что-то от Бориса Корнилова, то ли от Гумилева… Но с юных лет осталась во мне эта привычка, запоминать имя понравившегося автора. И вот передо мной его книга «О людях, для меня дорогих»1. Я взялась за чтение с радостным ожиданием, но и с некоторой боязнью разочароваться, что всегда огорчает, как непредвиденная утрата. Ревниво перелистывая страницы и сдерживая нарастающую радость, вслушивалась я в исповедь хорошего человека, который знает жизнь, однако не перестает дорожить ею, не подводит баланс потерь и приобретений, а мучительно наблюдает взросление души и состояние нашего абы как устроенного человеческого общежития.

В круге туч свинцовых

Мечется гроза.

За стеклом дворцовым

Мертвые глаза.

 

Ловит грудь напрасно

Воздуха глоток.

Пальцы рвут атласный

В жемчугах платок.

 

Грозный гул народа:

Кто да чья вина?

Черная колода,

Белая спина.

 

Тень венца рогата.

Старый шут блажит.

Царский перст в агатах

Вдоль строки бежит.

 

Кровь с помоста льется.

Нет свободных мест.

А палач смеется

И калину ест.

Очень скоро я перестала искать схожесть с кем-то, но еще долго пыталась объяснить себе, в чем тайна очарования этой поэзии? Безусловно, лирик, но какая объемная, подтекстовая, сугубо мужская лирика. На портрете к стихотворной подборке в «Российском писателе» и лицо волевое, мужское. Видно, что с характером человек, коренастый, крепкий: воронежско-ростовский типаж. Биография пронзена участием в афганских событиях. В стихах автор пишет об этом мало, но ярко:

Она была густой и горькой,

Как доля наша, как беда,

Обильно сдобренная хлоркой,

Вода. Афганская вода.

А мне казалось, слаще нету,

И, наливая через край,

Я пил два года воду эту

В долине смерти — Кагалай…

………………………………….

И той воды частица, малость

Всех перевалов и застав,

Войдя однажды, в нас осталась,

Слезами став и кровью став.

Мне кажется, что опыт Афганской войны пока не осмыслен в нравственных и философских категориях общих побед и потерь в жизни нашего народа. Ведь, кроме войны, там впервые после 20-х годов ХХ века было массовое соприкосновение, в первую очередь, русских людей (так как для южных россиян «восток — дело тонкое», но понятное) с чужой культурой и обычаями. Долгая полувековая мирная жизнь в России сделала это знакомство для большинства населения еще более радикальным, но, тем не менее, его роковая цена приблизила нас всех к экзотическим и неведомым ближневосточным землям. Я помню, с каким ужасом воспринимали мы сводки с «Восточного фронта». Единая и общая религия мусульман, которой так спекулировали все, кто мог, проводя колючую границу между исламом и христианством, тем более, православием. Жестокость ортодоксов и наемников… Чужой и сказочный колорит страны, представляемой до этой войны многими из нас по «Сказкам тысячи и одной ночи»… Страшное, диковинное и героическое — это не могло не изменить картины мира в сердцах всех наших воинов-афганцев, их семей, их близкого и дальнего окружения. Не могло не заставить глубже понять самих себя.

Чужие дороги! Вы звали и били.

Мы знали, что можем вернуться едва ли.

Но все-таки шли, потому что любили.

Но все-таки шли, потому что мечтали.

Это слова человека, который пошел в Афган добровольцем и, несмотря ни на что, не пожалел о своем выборе.

Как фронтовики Великой Отечественной не любят вспоминать об ужасах той войны, так не любят вспоминать о своей войне и «афганцы». Анатолий Смышников глубоко и коротко касается афганской темы, словно извиняясь, что остался жив и винясь за это перед ушедшими.

Я помню каждого солдата,

Я вижу их сквозь кожу век,

Ведь молодыми, как когда-то,

Они останутся навек.

………………………..

И если больше нам не встретиться,

То чья вина?

Два года и четыре месяца

Война, война…

Эти два года и четыре месяца заставили поэта пересмотреть весь свой прежний жизненный опыт. Он стал писать строже, покаяннее и ярче.

Пронзительный лирик Анатолий Смышников, изначально стремившийся «за окоем», словно увидел и свою личную судьбу во всем новом объеме русской души, уплотняя смыслы и сжимая пространство стихов. Название главной части новой книги «Луна на краешке рояля», показавшееся мне сначала «красивостью провинциального автора», оказалось настолько точным, что теперь я уже и не представляю другого образа его Любви. При внимательном прочтении, путаясь в разветвлениях, вспышках и угасаниях чувства, в конце концов, приходишь к выводу, что творчество его зиждется все-таки на единственной, через всю жизнь проходящей любви.

Две створки белых — две межи —

Холодным светом ночь разъяли.

Клубком серебряным лежит

Луна на краешке рояля.

Во сне, в пространстве ли ином,

Горячий вздох и шелка шорох —

То ночь, пропахшая вином,

Нелепо путается в шторах.

Волос душистою волной,

Не веря мелочным наветам,

Прильни ко мне и будь со мной

На этом свете и не этом.

Практически, с первых страниц книги начинается предчувствие драмы, которую всегда несет с собой даже счастливая любовь мужчины и женщины.

В глазах любимой на рассвете

Далеких звезд горят огни.

Зачем даны нам ночи эти,

Коль скоро кончатся они?

………………………………

Я гость полночный, не загаданный,

Тебе от дальних берегов

Принес в ладонях запах ладанный,

А в сердце золото волхвов…

Нагулялся богатырь по миру, навоевался-настрадался, надышался жизнью и смертью — попробуй сладить с таким.

Что теперь вдали

мне твои суды?

Был — и вновь ничей,

там и тут покой.

Навезу земли,

посажу сады.

Проведу рукой —

Назову рекой.

Это не беда,

что забыл цвет глаз.

Этот голос для

нечужих дрожит.

Глубока река

разделяет нас.

Тяжела земля

на груди лежит…

Он всегда держит нас в силовом поле чувств обеих сторон: мужчины и женщины. И выговаривает боль обеих сторон. Редкий случай. Обычно обида разрыва заставляет или каяться одну из сторон, или клясть. А тут постоянный поиск ответа — почему?

Я усвоил, ревнуя и злясь

(Нет и не было прежде примера):

Там, где ты — неустойчива связь.

Там, где я, неустойчива вера.

Вот собственно и ответ — неустойчивая связь и неустойчивая вера. Попробуй разберись с сердцем и душой. В книге «О людях мне дорогих» автор касается любви, как минного поля, на котором не знаешь, где подорвешься. И еще житейское: словом можно убить человека:

Так говорят.

Я слышал, но не верил.

Один лишь шаг!

Да кто считал,

Кто мерил?

Придумал кто,

Какой лукавый враг,

Что от любви до ненависти шаг.

Я был уверен

Это невозможно.

Но ты шагнула так неосторожно.

И здесь внутри,

Где билась кровь устало,

Сломалось что-то.

И любви не стало.

Ступай и знай:

При встрече не обижу.

Да, я любил,

А нынче ненавижу.

Это эмоция момента, но она схвачена идеально: «И любви не стало…». Именно в такие минуты все надежды выжигаются дотла. Слишком много сил растрачено на милосердие и глубину покаяния.

Хрупкий мир старика

Слезен:

Рву в саду и давлю

Вишни.

Всем простил, кому был должен.

Всех забыл, кого счел лишним.

Засыпаю под дождь —

Зуммер,

Ни врагов, ни друзей

Рядом.

Телефон, почернев.

Умер,

Отравившись твоим ядом.

Пропустим это неубедительное «старик». Такие, как герой нашего повествования, стариками не бывают: не успевают растратить темперамент и энергию в течение всего одной человеческой жизни. Но все-таки это смерть той любви, которая так глазасто видела все трудности и радости бытия, и все обращала в силу Жизни.

Стальных решеток

И стеклянных конусов,

Бетонных келий преданный

Жилец,

Я из зимы вернулся, как из Космоса —

Живым, но обезлюбившим вконец.

Драматическое чувство разбивает судьбу вдребезги, но жизнь продолжается. И поэт включается во все ее сферы, глубоко интересуется историей Отечества.

Кочевник что… Аркан да нож,

Урона много ли?

Тянули дань, секли, но все ж

Церквей не трогали.

А наши споров не вели,

Мольбу не слушали.

С одною верой возвели —

С другой порушили…

Он пишет циклы иронических стихов, пробует себя в современной басне, создает небольшие повести-миниатюры. Его самобытное художественное «Я» преодолевает усталость чувств и происходит осмысление своего тернистого пути.

Так мне и жить и роптать в исступлении.

Так и уйду с ощущеньем вины.

Стену б сложить из каменьев прозрения

Да и поплакать у этой стены.

Как это не похоже на совсем недавнее:

Я не знал, что так бывает:

Водка в горле застревает.

Два впечатления остались со мной по прочтении книги: мужественность и исповедальная искренность письма, вызывающая сострадание и сопереживание…

Когда б не слезы — высохла душа

И стала камнем,

Если бы не слезы.

Мы становимся чуть тоньше и лучше от перенесенного крушения надежд. И есть люди, которые умеют это пережить и поделиться с нами сокровенным и обогащающим — нашими же словами, но построенными в каком-то особенном, порядке. Лучше всех это удается поэтам.

 

1 Смышников А.П. О людях, для меня дорогих. — АО «Воронежская областная типография». — Воронеж, 2018.

 

---

Надежда Александровна Мирошниченко родилась в Москве. Окончила в Коми государственный педагогиче­ский институт. Работала учителем, журналистом. Доцент факультета гуманитарного образования Ух­тин­ского государственного технического университета. Автор 11 сборников стихов, многочисленных публикаций в литературно-художественных журналах России. Лауреат Большой литературной премии России, премии журнала «Наш современник», других литературных наград. Член Союза писателей России. Народный поэт Республики Коми. Живет в Сыктывкаре.