История одного завещания

Уроженец города Острогожска Воронежской губернии, Николай Владимирович Станкевич отмечен многими талантами. Поэт, философ, просветитель, он вошел в историю русской культуры и литературы первой половины ХIХ века как глава знаменитого московского «кружка Станкевича», членами которого являлись Виссарион Белинский, Януарий Неверов, Михаил Бакунин, Константин Аксаков, Василий Боткин, Михаил Катков, Николай Кетчер…

Литературным памятником ХIХ века стала его «Переписка» — настоящее собрание раздумий о Родине, литературе, искусстве, философии и религии. «Читал ли ты переписку Станкевича? Боже мой! что это за прелесть, — восторженно писал Лев Толстой в августе 1858 года публицисту Б.Н. Чичерину. — Вот человек, которого я любил бы, как себя. Веришь ли, у меня теперь слезы на глазах. Я нынче только кончил его и ни о чем другом не могу думать. Больно читать его — слишком правда, убийственно грустная правда».

Имя этой незаурядной личности неразрывно связано с Алексеем Кольцовым. Собственно, благодаря Станкевичу Россия обрела настоящего народного поэта. В 1831 году в «Литературной газете» с предисловием Станкевича было опубликовано стихотворение поэта-прасола «Перстень». А позднее, в 1835 году, в Москве вышел в свет и сборник стихов Алексея Кольцова. Издание было осуществлено при непосредственном участии Станкевича, в том числе и на его деньги. В сборник он включил стихотворения «Не шуми ты, рожь», «Удалец» («Мне ли, молодцу разудалому…»), «Люди добрые, скажите», «Песня пахаря» («Ну! тащися, сивка…»), «Ты не пой, соловей», другие, которые и по сей день остаются подлинными поэтическими и песенными шедеврами.

Ранняя смерть Станкевича, а прожил он на белом свете всего 27 лет, была страшным ударом для всех, кто его знал. Они же первыми постарались сохранить его имя в памяти потомков. Иван Тургенев, Константин Аксаков, Александр Герцен, Алексей Кольцов, Николай Фролов, Тимофей Грановский сделали это в своих произведениях, написав стихи, повести, мемуары… Позднее к ним присоединятся представители новой литературной волны — Николай Чернышевский, Павел Анненков, Николай Добролюбов, Николай Некрасов, Лев Толстой…

Один из самых близких друзей Станкевича — Януарий Михайлович Неверов написал о нем не только мемуарный очерк, но и завещал после своей смерти построить на малой родине друга школу его имени. Впрочем, обо всем по порядку.

…В 1830 году семнадцатилетний Николай Станкевич стал студентом Москов­ского университета. Тогда же он познакомился и подружился со студентом старшего курса Януарием Неверовым. Это был чуткий и добрый товарищ, по прозвищу Синий Магистр. Такое «звание» ему присвоил Александр Герцен за синие очки, которые носил Неверов. Носил он их не от хорошей жизни — Януарий с детства был слепым на один глаз.

Вообще Неверов не любил рассказывать о том, где и когда получил травму. Но Станкевич знал эту жуткую историю. А произошло следующее. Мать Неверова, внебрачная дочь помещика, не пришлась ко двору мужа. Особенно неприязненно к ней относилась свекровь. В последние месяцы материнской беременности разразился очередной скандал. Ругань… Слезы… Свекровь запустила тарелкой в невестку. Испугавшись, та бросилась из комнаты, споткнулась о порог, упала и сильно ушиблась. Ребенок, появившийся на свет через несколько дней и названный Януарием, оказался с большим кровоподтеком на голове. Ценой огромных усилий доктора спасли ему жизнь, но один глаз Януария навсегда остался незрячим.

Неверов на три года был старше Станкевича. Выходец из бедной дворянской семьи, он по окончании Арзамасского училища служил канцеляристом в уездном суде. Затем, минуя гимназию, благодаря своему упорству подготовился к экзаменам и сразу поступил в университет.

Этот немного взбалмошный, но с открытой, чистой душой и покладистым характером человек с первой встречи вызвал у Станкевича самые добрые и светлые чувства. Такая же взаимность была и со стороны Неверова. Духовное общение с Януарием, или Генварем, как его в шутку окрестил Станкевич, стало для последнего насущной потребностью.

В объемном эпистолярном наследии Станкевича сохранились практически все его письма и записки к своему другу. Именно они служат лишним свидетельством их духовного братства.

В Москве Неверов жил неподалеку от Станкевича — за Садовым кольцом, в доме известного московского литератора Николая Мельгунова. Сюда, в дом Мельгунова, и присылал Станкевич через своего слугу Ивана записки Неверову. И в каждой — настоятельнейшая просьба:

«Любезный Генварь! Приезжай, прошу тебя, ко мне побеседовать о бессмертии души и о прочем. Сегодня пятница: мы всегда видимся в этот день; меня так и тянет побеседовать с тобою. Брось диссертацию, поболтаем — мысли посвежеют».

«Любезный Генварь! Сейчас, по получении письма моего, отправляйся ко мне: я уже исповедался, заутреню будут у нас служить очень поздно, в 8 часов — и во время ее ты посидишь хоть у меня…».

Друзья были похожи характерами. Оба отличались жизнерадостностью, любили всякие проделки, каламбуры. Их духовные интересы и стремления также были очень близки.

Неверов, к примеру, хотел стать писателем. Еще в студенческую пору Януарий перевел с английского поэму Мура «Любовь ангелов», написал повесть «Гулянье под Новинским».

Станкевича тоже влекла литература: он сочинял стихи, пробовал себя в прозе. Неверов после прочтения стихов Станкевича старался убедить своего друга в том, что его призвание — литература, что он — преемник Пушкина. Станкевич соглашался, не желая вступать в дискуссию, и отдавал свои очередные стихотворения в «Телескоп» или «Бабочку». Неверов радовался их публикации больше, чем сам Станкевич. Но сам автор поэтом быть не собирался и называл свое занятие «стихоблудством».

В 1832 году, когда Станкевич перешел на очередной курс, Неверов, закончив университет, был определен на службу в Министерство народного просвещения, которое находилось в Санкт-Петербурге. Наряду с исполнением своих чиновничьих обязанностей, Неверов участвовал в издании «Журнала министерства народного просвещения», публиковался в «Литературных прибавлениях к “Русскому инвалиду”», в «Энциклопедическом лексиконе»…

Однако жизненные дороги не разлучили друзей. Они вели обширную переписку. Вот строки из неверовского письма, которое автор этих строк недавно обнаружил в фонде семьи Станкевичей, хранящемся в Государственном историческом музее. Послание написано в Петербурге 23 апреля 1836 года: «Кольцов еще здесь. Его стихотворения готовятся к печати вторым изданием, к которому прибавятся несколько пьес и портрет его, сделанный Венециановым, который мне очень понравился. Еще новость: давали комедию Гоголя «Ревизор». Смешно, но право все пустяки, и в ней нет ничего восхитительного, хотя и превозносят ее до небес. Драмы нет, истинного комизма и подавно, зато много верности к изображению провинциального быта, много острот…».

Неверов и Станкевич продолжали встречаться. Последний раз друзья свиделись в Берлине, куда оба приехали для продолжения образования. По окончании учебы Неверов вернулся в Россию, а Станкевич остался за границей в надежде вылечиться от чахотки — болезни, которая в те годы буквально косила людей. Но чуда не случилось. Он умер, как уже сказано, в возрасте 27 лет.

Своего любимого друга Неверов пережил на пятьдесят три года. Вся его жизнь прошла на педагогическом поприще. Януарий Михайлович в разные годы являлся директором гимназий в Москве и Риге, возглавлял Лазаревский институт, был попечителем Кавказского учебного округа, членом совета Министерства народного просвещения.

Многие ученики Неверова стали профессорами, академиками, просветителями… Основатель осетинской литературы поэт Коста Хетагуров, тоже его воспитанник, так написал о своем наставнике:

Мы шли за ним доверчиво и смело,

Забыв вражду исконную и месть, —

Он нас учил ценить иное дело

И понимать иначе долг и честь…

За заслуги в трудах на ниве просвещения тайный советник Неверов был удостоен высоких наград Отечества, в том числе орденов Святой Анны, равноапостольного князя Владимира и Белого Орла.

Друг Станкевича был известен как педагог-писатель, автор многих историко-литературных, педагогических и критических статей. Неверов также создал «Нравственный кодекс», не утративший значения и в наши дни. «Кодекс» предусматривает разумные, педагогически обоснованные требования к ученикам, воспитывающие сознательную дисциплину, учит нормам общечеловеческой морали, вменяет в обязанности наставников направлять подопечных по пути добра и гуманности, поощрять к труду, внушать любовь ко всему благому и прекрасному. К слову сказать, сам автор всегда являл пример нравственной чистоты и благородства.

До конца дней своих Неверов сберегал память о Станкевиче и оставался верен дружбе. Своего рода талисманом этих отношений были хранимые им письма и стихи Станкевича. Неверов переплел их в красивую книгу и носил ее при себе постоянно, как святыню.

«Станкевич для меня не умер, а будет всегда жить со мною, — напишет он, — потому что большая часть моего внутреннего содержания есть плоды его дружбы, его влияния на меня — и в этом-то мы с ним навсегда неразлучны».

Крепкую привязанность Неверов испытывал и ко всей семье Станкевичей. В воспоминаниях сестры Станкевича — Александры Щепкиной читаем: «В преклонном возрасте он (Неверов. — Н.К.) оставался на службе и жил в Петрограде (при жизни Неверова город назывался Санкт-Петербург. — Н.К.). Но летом он пускался в путешествия, чтобы посетить своих знакомых из семьи Станкевичей. Он бывал в Воронежской губернии у сестры нашей Надежды, в ее имении, где она жила, уже овдовев, окруженная сыновьями. Зимой бывал Неверов в Москве и посещал меня в моей семье. Он по-прежнему питал особое благоговение к памяти Ник. Влад… и, умирая, он завещал из своих сбережений десять тысяч (Неверов завещал 28 тысяч рублей. — Н.К.) на учреждение школы в память Н. Влад…».

Вот строки из духовного завещания Неверова: «Я, нижеподписавшийся тайный советник Януарий Михайлович Неверов, находясь в полном обладании моими умственными способностями и пользуясь не наилучшим здоровьем ввиду моих преклонных лет, а в особенности слабеющего зрения и совершенного одиночества моего, почитаю необходимым теперь же сделать распоряжение на случай моей смерти или слепоты.

Я начал делать сбережения только с 1861 года при определении меня на должность директора Лазаревского института в Москве… тогда же возникла у меня мысль мои сбережения посвятить памяти моего незабвенного друга, товарища моей юности Николая Владимировича Станкевича, умершего за границей в 1840 году. Этой высокогуманной личности я предан был всею душою, и она имела огромное влияние на мое умственное и нравственное развитие, а потому первое мое желание и завещание из вышеозначенного капитала тотчас после моей смерти отправить шесть тысяч рублей билетами, в том числе один выигрышный, в Воронежскую губернскую земскую управу с тем, чтобы этот капитал записан был на сельское общество села Удеревки Острогожского уезда — родины Станкевича. Капитал этот должен остаться неприкосновенным в вечные времена и проценты с него должны идти на содержание в Удеревке сельского училища, которому я бы очень желал, чтобы земство исходатайствовало дозволение присвоить название имени Николая Владимировича Станкевича. Капитал этот должен храниться в управе и только проценты от него 300 руб. земство, независимо от своего вспомоществования, высылает каждогодно в Удеревскую школу. Если там нет школы, то она должна быть открыта, а до открытия ее проценты причисляются к капиталу и ни в каком случае не расходуются ни на какие потребности, кроме означенной школы. За правильным употреблением этих денег должен иметь наблюдение один из братьев покойного Станкевича или вообще кто-либо из семейства Станкевича, живущий в Острогожском уезде или имеющий там недвижимую собственность, который назначается блюстителем школы.

В 1838 году, в Берлине, Станкевич, ввиду того обстоятельства, что Россия ни в чем так не нуждается как в образовании народа, взял с покойного нашего общего друга Т.Н. Грановского и меня слово — всю нашу жизнь посвятить делу народного образования — и сам окончил жизнь почетным смотрителем Острогожского уездного училища; я, оставаясь верным этому слову до конца жизни, хочу быть полезным тому делу, которому служу почти сорок лет, и по смерти завещаю…

Из оставшихся после меня вещей переписку мою с покойным моим другом Николаем Владимировичем Станкевичем и три его портрета прошу переслать брату его Александру Владимировичу Станкевичу в Москву в собственный дом его между Тверской и Никитской в Газетном, кажется, переулке.

Тифлис, 31 октября 1874 года».

Однако завещание претерпело некоторые изменения. Дело в том, что после перевода в 1878 году Неверова из Тифлиса (в настоящее время Тбилиси, Республика Грузия. — Н.К.) в Санкт-Петербург на должность члена совета Министерства народного просвещения, его капитал начал увеличиваться, в том числе и от распродажи личного имущества. К 1883 году, как свидетельствовал Неверов, он составлял «сумму слишком в 43 000 рублей, которая находится на хранении в Петербурге в государственном банке». Поэтому на строительство школы имени Станкевича Неверов уже назначил 28 тысяч рублей. Душеприказчиком согласился быть член Петербургской судебной палаты, действительный статский советник Матисен, а свидетелями стали сенатор Ржевский и граждане Бессонов и Гольм.

Указанная завещателем сумма стала окончательной, о чем свидетельствует хранящееся в одном из фондов госархива Воронежской области дело «О пожертвовании в неприкосновенный капитал тайным советником Януарием Михайловичем Неверовым 28 тыс. рублей, на % которого должна быть открыта и содержима в селе Муховке (современное название Мухоудеровка. — Н.К.) двухклас­сная школа имени Николая Владимировича Станкевича».

Первый подшитый в этом деле документ написан в Петербурге 11 июня 1893 года душеприказчиком завещателя Е.И. Матисеном и представляет собой письмо, адресованное председателю Воронежской губернской земской управы. В нем сообщается, что 24 мая 1893 года в столице скончался Я.М. Неверов, который завещал:

«Губернскому земству Воронежской губернии на открытие в Бирюченском уезде в селе Муховке школы, которой должно быть испошлено высочайшее разрешение именоваться школою Николая Владимировича Станкевича, уроженца Удеревки (Н.В. Станкевич родился в Острогожске. — Н.К.), покойного друга его, завещателя, в неприкосновенный капитал двадцать восемь тысяч рублей. Проценты с завещаемого упомянутому земству неприкосновенного номинального капитала в двадцать восемь тысяч рублей должны употребляться только на учреждение и содержание в селе Муховке двухклассного сельского Николая Владимировича Станкевича училища с тем, что, если нельзя будет на проценты с этой номинальной суммы содержать двухклассное сельское училище, а откроется только одноклассное, то при нем устроить ремесленное отделение и приют для приходящих из окрестных селений учеников…».

Дальше душеприказчик заверял, что он безотлагательно вышлет по почте завещанный Я.М. Неверовым губернскому земству капитал в процентных бумагах. 15 июня того же года все ценные бумаги были им высланы в Воронеж.

Но, как водится у нас в России, из-за неповоротливой бюрократической машины и жуткой волокиты исполнение завещания Неверова затянулось не на один год, а на целых… пятнадцать лет. Словом, «получилось, как всегда». По-нашему, в «лучших» традициях. И все же школа была построена: двухэтажная да еще с флигелем, под железной крышей и на кирпичном фундаменте. А в конце сентября 1908 года состоялось ее торжественное открытие.

Вот как описывала это событие газета «Воронежский телеграф» от 11 октября 1908 года: «29 сентября в с. Мухинке Бирюченского уезда состоялось освящение и открытие новой школы имени Н.В. Станкевича, выстроенной на завещанный на это дело в 1893 г. Я.М. Неверовым, другом Ник. Влад-ча, капитал в 28 000 руб. Так как этого капитала не было достаточно для осуществления воли завещателя, а именно, чтобы при школе было и ремесленное кузнечно-слесарное отделение, то капитал до сей поры оставался нетронутым для увеличения процентами надлежащей суммы. На это торжество, к 12 ч. дня, в здании новой школы собрались: председатель Бирюченской земской управы В.В. Шидловский, Бирюченский предводитель дворянства Ю.В. Шидловский, директор народных училищ Воронеж­ской губернии Д.С. Георгиевский, инспектор народных училищ Бирюченского и Нижнедевицкого уездов В.К. Смирнов, члены Бирюченской земской управы, учебный персонал школы, Ал.Ив. и Ив.Ив. Станкевичи, племянники Ник. Влад-ча по отцу, А.К. Вульферт, племянник его по матери и громадное количество крестьян с. Мухинки и др. близлежащих деревень. Торжество началось с освящения здания новой школы, совершенное свящ. от. С. Собининым, после чего была отслужена панихида по Я.М. Неверову и Н.В. Станкевичу на площадке перед зданием школы, так как еще накануне крестьяне с. Мухинки заявили о своем желании отслужить панихиду от себя, а поместиться всем собравшимся в школе не было никакой возможности, ибо собралось несколько сот человек».

Далее в публикации говорится о том, как перед началом панихиды отец Стефан обратился к присутствующим с краткой речью, в которой «указал на пользу и необходимость учения, а затем изложил вкратце историю новой школы, возникшей на почве тесной дружбы между двумя образованными, исполненными горячей любви к своим ближним, лицами, давшими в ранней молодости своей обет послужить делу просвещения народного и свято исполнившими этот обет, насколько каждому было дано от Бога сил и жизни на это…»

Подробно описана в материале и заключительная часть этого мероприятия: «По окончании панихиды в здании школы было отслужено молебствие, после чего подали вино и были провозглашены тосты: первый — за здоровье Государя Императора, сопровождавшийся пением народного гимна и громкими кликами «ура», затем — за процветание новой школы, причем г. директор народных училищ, указав на быстрый успешный рост школьного дела в Воронежской губернии, выразил надежду, что и новая школа быстро пойдет вперед по пути развития и оправдает ожидания завещателя. По окончании торжества все присутствующие были приглашены г.г. Ал.Ив. и Ив.Ив. Станкевичами к обеду в их усадьбу в с. Удеревку, где рос некогда Н.В. Станкевич, где в одном из флигелей сохранились комнаты, в которых он жил, и где в церковной ограде находится его могила. За обедом были произнесены тосты: за здоровье председателя Бирюченской земской управы В.В. Шидлов­ского, положившего много труда на осуществление воли Я.М. Неверова, за здоровье г.г. директора и инспектора народных училищ, за учащихся в новой школе и мн.др. Последний тост был провозглашен г. Бирючен­ским предводителем дворянства Ю.В. Шидловским, поднявшим бокал «за святое чувство дружбы».

Как видим, открытие школы стало настоящим праздником для всех присутствующих. А произнесенный одним из официальных лиц тост «за процветание новой школы» оказался пророческим.

На протяжении почти семидесяти лет школа сеяла «разумное, доброе, вечное» и верно служила делу народного просвещения. Уместно сказать, что до 1954 года школа и село являлись воронежскими, а с 1954 года, после создания Белгород­ской области, стали белгородскими. Образование в стенах школы получило много поколений мухоудеровцев и жителей близлежащих сел и хуторов, включая пограничные, уже Воронежской области. В 1974 году рядом с этой школой возвели типовое кирпичное школьное здание, а в старом занятия были прекращены.

Однако у школы, построенной на деньги Неверова, началась вторая жизнь. После реставрации в здании бывшей Мухоудеровской школы расположился историко-литературный музей Николая Владимировича Станкевича. Впрочем, его рамки не ограничиваются только материалами о нем. Здесь есть экспозиция, посвященная академику российской словесности А.В. Никитенко, уроженцу Удеревки. В одном из залов можно приобщиться к материалам о выдающемся латвийском фольклористе К. Бароне, жизнь которого на протяжении почти двух десятков лет была связана с семьей Станкевича. Ну и, понятно, в музее отведено подобающее место Алексею Кольцову, Януарию Неверову…

Так слились воедино прошлое и настоящее. Собственно, для этого и нужна история. Чтобы понять, что минувшее и нынешнее взаимосвязано. Что все мы звенья одной цепи. К сожалению, в бурном революционном вихре ХХ века, когда Россия умывалась кровью гражданской войны, одно звено из этой цепи выпало. А именно: из названия школы исчезло имя Николая Владимировича Станкевича. Что сегодня мешает его вернуть? Ведь оно было завещано…

Николай Александрович Карташов родился в селе Мухо-Удеровка Алексеевского района Белгородской области. Окончил отделение журналистики Воронежского государственного университета, Новосибирское высшее военно-политическое училище. Работал журналистом. В 1981–1994 годах служил в Вооруженных Силах, в дальнейшем — в правоохранительных органах. Автор и составитель более 20 книг прозы. Лауреат ряда журналистских и литературных премий, в том числе им. Н. Карамзина. За­служенный работник культуры РФ. Член Союза писателей России. Живет в Москве.