Два говора у одной реки

В глубине Воронежской области протекает небольшая, но живописная река Курлак, на берегах которой расположились два села с похожими названиями – Старый Курлак и Новый Курлак. В самом факте их возникновения и существования не было бы ничего столь примечательного (всё-таки образование поселений при освоении территории явление обычное), если бы не речь местных жителей, неизменно удивляющая всех, кто хотя бы раз общался со старо- и новокурлаковцами старшего поколения. Говорят они по-разному, причем отличий в произношении и грамматике так много, что гости, не знающие эту особенность, начинают сомневаться в каком-либо взаимодействии сёл. Тем не менее, издавна судьбы курлаковцев тесно переплетены. Близкое территориальное расположение, частая совместная работа, свадьбы и последующая семейная жизнь, единые исторические перипетии, – всё это объединяет жителей соседних сел. Почему же речь выпадает из этого списка схожих черт? Ответ можно попытаться найти в истории заселения рассматриваемой местности.

Известно, что в XVI в. правительство Московского государства приступает к укреплению рубежей с южной стороны. За пределами окраинных городов начинает организовываться регулярная сторожевая служба, которая охватывает территорию будущей Воронежской области. Массовое заселение именно Прибитюжья происходит позже – в XVII–XVIII вв. Издается указ, согласно которому Битюг и его окрестности становятся Битюцкой дворцовой волостью, туда переселяют крестьян из дворцовых сёл многих уездов. Так по берегам Битюга и его притоков начинают появляться первые поселения.

Время возникновения Старого Курлака определить трудно. В различных источниках сведения расходятся. Иногда называют конкретный год, например, 1659 (Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон) или 1701 (М.М. Микляева), однако чаще ограничиваются приблизительным указанием: конец XVII в. (В.А. Прохоров), самое начало XVIII в. (В.П. Загоровский). В.А. Прохоров делает важное замечание о том, что село возникает в конце XVII в. и первыми его жителями становятся служилые люди, потомков которых позже будут называть однодворцами, а 1701 год, несомненно, является важной вехой в жизни этого селения, так как именно тогда туда привозят большую группу дворцовых крестьян. К сожалению, в изученных нами исторических источниках нет точных сведений о том, из каких уездов происходило переселение жителей именно на территорию будущего Старого Курлака. На основании анализа сохранившегося говора можно лишь предполагать, что это были южные местности.

Сведения о заселении села Новый Курлак чуть более конкретны. Годы возникновения снова разнятся: 1730-е годы (В.А. Прохоров), 1740 г. (М.М. Микляева), середина XVIII в. (В.П. Загоровский). Однако в разнообразной краеведческой литературе стабильно фиксируется принципиально важная информация о тех местах, откуда были переселены крестьяне, – это преимущественно Владимирский уезд.

Таким образом, получается, что в конце XVII – начале XVIII вв. на левом берегу реки Курлак возникает селение, которое изначально имело название Курлакская слобода, потом Курлак (это современный Старый Курлак), куда были переселены жители южнорусских территорий, а в 30-40-х годах XVIII в. на правом берегу реки формируется поселок Курлацкий, заселявшийся выходцами из Владимирского уезда. Поселение являлось новым по отношению к уже существующему Курлаку, поэтому впоследствии получило наименование Новый Курлак.

Интересно отметить редкую номинацию реки и названных по ней сел. Местные жители связывают происхождение непонятного слова с курлыканьем журавлей, которых, по их словам, всегда было много над Курлаками. Версии исследователей более ожидаемы: все историки и лингвисты отмечают тюркское происхождение названия, дают разные варианты перевода, например, ʻсырой, мокрыйʼ или ʻмаленькая речка, ручейʼ.

Итак, краткая история сел Старый Курлак и Новый Курлак помогает разобраться в причинах сильно отличающейся речи их жителей. Это не просто разные диалекты какой-либо одной группы. В данном случае с уверенностью можно сказать, что в основе говоров лежат признаки разных наречий. Наречием в диалектологии называют крупное подразделение диалектного языка, объединяющее группы говоров, связанные рядом общих явлений, неизвестных другому наречию. Говор села Старый Курлак относится к южнорусскому наречию (основные признаки – аканье, яканье, [γ] фрикативный и др.). Говор села Новый Курлак является наследником владимирского говора, относящегося к среднерусским говорам Владимирско-Поволжской группы и имеющего ярко выраженную севернорусскую основу (оканье, ёканье, наличие [э] закрытого, [г] взрывной и др.). Следовательно, переселение людей со столь далеких друг от друга материнских территорий на соседние берега одной реки дало причудливый языковой эффект: курлаковцы на протяжении более трех веков сохранили черты своей исконной речи, несмотря на тесное постоянное взаимодействие. Особенно интересна судьба новокурлакского говора, который является одним из немногих говоров с севернорусской основой, бытующих в Воронежской области, ведь господствующим на нашей территории считается всё же южнорусское наречие. Такое сохранение северных особенностей в южнорусском окружении расценивается как редкость.

Как же отличить старокурлаковцев от новокурлаковцев? Рассмотрим ключевые особенности их речи. Однако подчеркну, что все языковые явления, которые будут приведены ниже, свойственны лишь диалектоносителям старшего поколения, обычно не позднее 50-х годов рождения. Более молодые жители обоих сел либо имеют в речи частичные диалектные признаки, либо не сохраняют их вообще. Основной причиной такой нивелировки говоров становится повсеместное влияние литературного языка.

Один из самых устойчивых языковых уровней – фонетика (звуковой строй). Исконная фонетика наиболее полно сохраняется в исследуемых говорах. Интересно, что сами курлаковцы осознают разницу в своем произношении, например, жители Старого Курлака говорят о новокурлаковцах так: //аниʹ-та там ф Курлакеʹ фсʼоʹ на о да на о// (об оканье); //да, там у ни′х таʹк-та – иʹкаjутʼ// (об [э] закрытом). Здесь и далее при передаче языковых примеров будет использоваться упрощенная транскрипция.

Итак, отметим следующие фонетические особенности, которые являются различными для носителей говоров двух сёл:

1. В речи жителей Старого Курлака присутствует аканье – произношение звука [а] в первом предударном слоге после твердых согласных: паjе′хал, ате′ц, хади′ли, палу′чшы, палзу′тʼ, крашы′тʼ, памаγа′jа и др.

В Новом Курлаке среди диалектоносителей старшего поколения распространено оканье – произношение звука [о] в первом предударном слоге после твердых согласных: поjе′хал, оте′ц, ходи′ли, полу′чшы, ползу′тʼ, крошы′тʼ, помоγа′jит и др. Отметим, что в речи жителей младшего поколения повсеместно фиксируется аканье, что связано с влиянием как южнорусского окружения, так и литературного языка, где аканье – произносительная норма.

2. Говор Старого Курлака характеризуется яканьем – произношением я (звуки [jа] или [ʼа]) в первом предударном слоге после мягких согласных: няда′вна, дява′ца, ляγу′шычкю, пякла′, ня взя′л, наядʼи′мси, принясли′.

В говоре Нового Курлака вместо яканья, характерного для южнорусских территорий, распространены два севернорусских явления: 1) и́канье – произношение звука [и] в первом предударном слоге после мягких согласных: нида′вна, дива′ца, лигу′шычку, пикла′, ни взя′л, наjидʼи′мси, принисли′.; 2) ёканье – произношение ё (звуки [jо] или [ʼо]) в безударных слогах: сёстраʹ, вёснаʹ, памёрлаʹ. Нужно отметить, что произношение я в первом предударном слоге  присутствует также в Новом Курлаке, но это единичные случаи, повторяющиеся лишь в определённом наборе слов, например, плясать и однокоренных: //сва′дʼба висʼо′лаjь была′, пе′ли, пляса′ли//; лятать и однокоренных: //самалʼо′ты ваjе′нныjь у ни′х прилята′ли//, а также в некоторых числительных: //ф пятна′цътʼ годо′ф рабо′татʼ пошла′ ф колхо′с//; //мне сямна′цътʼ бы′ла, када′ jа за′муш выходʼи′лъ//. Данные случаи не представляют собой систему. Вероятно, это влияние соседнего южнорусского окружения.

3. В Старом Курлаке не наблюдается проявление [э] закрытого – звука, который возникает под ударением на месте привычного нам [э], может реализовываться как [и] либо [ие]. Старокурлакский говор не знает такой замены, там на месте [э] под ударением во всех случаях произносится [э]: веʹритʼ, меʹсиц, веʹдир, jеʹли, вреʹмини, в апреʹли, панидеʹлʼник, jеʹзʼдили, денʼ.

В говоре Нового Курлака [э] закрытый присутствует (севернорусская особенность): виʹрит, миʹсиц, виʹдир, jиʹли, вриʹмя, в априʹли, панидиʹлʼник, jиʹзʼдили, динʼ. Пример употребления: //тот вапщеʹ никадаʹ в жыʹзʼни ни болеʹл, никамуʹ ни виʹрил//. Отметим, что реализация [э] закрытого в новокурлакском говоре происходит только перед мягкими согласными, например, в слове ветер звук [тʼ] мягкий, значит, перед ним будет закрытый гласный – виʹтир, а в слове лес звук [с] твердый, следовательно, реализации [э] закрытого не будет – лес.

4. Жители Старого Курлака произносят слова, в которых под ударением не отмечается переход [э] в [о] после мягких согласных: паjде′м, вярне′цъ, назаве′ш, приде′ш. Пример употребления: //паjде′м сабира′тʼ, а там абjе′шшык//.

В речи диалектоносителей Нового Курлака переход [э] в [о] под ударением после мягких согласных фиксируется: поjдёш, вирнёцъ, нъзовёш, придёш. Пример из речи: //jа говорюʹ, што ни поjдуʹ, а родиʹтили – нет, поjдёʹш//.

5. В старокурлакском говоре отмечается произношение слов с начальным о (огород, огурцы, операция), характерное для южнорусских говоров: слово огород произносится как аγаро′т; огурцы – аγурцы′; операция — апира′цыjь.

В новокурлакском говоре выявляется произношение [и] в начале слова на месте [о]: игоро′т, игурцы′, ипира′цыjу. Пример: //в эʹтъм годуʹ саʹми игороʹт сажаʹли//.

6. В речи диалектоносителей Старого Курлака присутствует [γ] фрикативный, характерный для южнорусских говоров (наше воронежское «гэканье»): бяγу′тʼ, γуля′ли, γри′ву, γавари′тʼ, γляжуʹ, бриγадиʹр, пабаγаʹчи, памаγнуʹли; оглушается в [х]: Битюʹх, снех.

В Новом Курлаке распространен [г] взрывной, являющийся признаком севернорусского говора: бигу′т, гуля′ли, гри′ву, гавари′т, глижуʹ, бригадиʹр, пабагаʹчи, памагнуʹли; оглушается в [к]: Битюʹк, снек.

7. Старокурлаковцы смягчают звук [к], если он идет после мягких согласных: тоʹлʼкя, ляγуʹшычкю, доʹчкя, нидеʹлʼкю, Дуʹнʼкя. Пример: //и фсʼе: и Дуʹнʼкя, и Ариʹнка, и Наʹсʼкя, и Маʹшка//.

В говоре Нового Курлака такая особенность не выявлена, смягчение звука [к] при указанных условиях не происходит: тоʹлʼка, лягуʹшычку, доʹчка, нидеʹлʼку, Дуʹнʼка. Пример: //у миняʹ былаʹ систраʹ, Дуʹнʼка jиjоʹ зваʹли//.

На уровне морфологии (особенности форм слова) отмечаются два основных диалектных явления, которые также различают речь местных жителей:

1. В обоих говорах присутствует утрата среднего рода, что свойственно всем русским диалектам, однако в старокурлакском говоре средний род заменяется женским, а в новокурлакском – как женским, так и мужским. Например, в Старом Курлаке скажут: //пла′тʼjа на мне′ бʼе′лая была′//; //а мне адна′ и γаварʼи′тʼ: оj, кака′я у табе′ харо′шая се′на//; //са′ми фсё′, мя′са свая′//. В Новом Курлаке диалектоносители старшего поколения используют мужской род: //а на сва′дʼби пла′тʼjа на мне был цвито′чкими, крипжырже′тывый, ни бе′лый//; //потʼиря′jица видро′, и вот хо′диш и′щиш jиво′, кричи′ш: гдʼе моj видро′?//. В речи новокурлакских диалектоносителей младшего поколения может также встречаться замена среднего рода женским, что говорит о влиянии южнорусского окружения.
2. В Старом Курлаке на конце глаголов 3 лица настоящего и будущего времени употребляется [тʼ] (мягкий): начинаʹютʼ, паеʹдутʼ, пашлюʹтʼ, арётʼ. Пример: //jа γляʹнул на стеʹну: фтароʹj пост арётʼ и ни пиристаётʼ//.

В говоре Нового Курлака такая особенность отсутствует, там в этой же позиции отмечается [т] (твердый): начинаʹют, поеʹдут, пошлюʹт, орёт.

На лексическом уровне различия говоров старокурлаковцев и новокурлаковцев минимальны: большую часть словаря составляют южнорусские лексемы и лексемы общерусского распространения. Если для говора Старого Курлака это ожидаемо, то в Новом Курлаке могла быть другая картина, однако трехвековое взаимодействие не прошло бесследно. Известно, что лексика – самый подвижный уровень языка, поэтому слова их значения под влиянием какого-либо окружения изменяются в первую очередь.

В то же время, несмотря на большой процент южнорусских и общерусских слов, которые являются общими для говоров описываемых сел, в речи новокурлакских жителей встречаются лексемы, принесенные с северных и северо-восточных территорий. Они сохраняются в активном употреблении до настоящего времени. Могут быть единственной номинацией какой-либо реалии, а могут иметь южнорусское соответствие, функционирующее параллельно с севернорусским. Приведем примеры северных и северо-восточных слов, имеющих южнорусские соответствия в новокурлакском говоре (параллельное употребление):

1) дежаʹ – квашняʹ: слово дежа в значении ʻпосуда для замешивания тестаʼ имеет среднерусское и южнорусское распространение, а слово квашня в этом же значении характерно для севернорусской лексики. Обе лексемы употребляются в новокурлакском говоре параллельно. Диалектоносители сами отмечают это: //зову′т и квашня′, и дижа′, э′тъ одно′ и то′ жъ. Вот в э′тъj квашне′ илʼ диже′ заме′швълʼи хлеп//. В Старом Курлаке употребляется только южнорусское слово дежа: //те′сту у нас фсиγда′ матʼ в дяже′ ста′вила//;

2) рогач – ухват: слово рогач в значении ʻприспособление, с помощью которого вынимают чугун из печиʼ, распространено на южнорусской территории, а ухват в этом же значении – на севернорусской. В Новом Курлаке наблюдается параллельное употребление данных слов: //рога′ч бирʼо′ш илʼ там ухва′т, эт фсё адина′квъ, чугу′н потхва′твыиш и ф печ//. В Старом Курлаке присутствует только слово рогач: //раγачо′м чуγуны′ дастава′ли, у няво′ ру′чкя дирявя′ннаjь, а са′ми-тъ раγа′ жылʼе′зныjи//, однако слово ухват старокурлаковцам тоже известно, они знают, что это «другое название рогача», но сами в речи его не используют.

Таким образом, существенные различия в речи жителей Старого и Нового Курлаков прослеживаются в большей степени на фонетическом уровне, также отмечаются на морфологическом, фрагментарно сохраняются на лексическом.

Такова причудливая история говоров двух сел, расположенных по берегам одной реки. Язык стал свидетелем исторических, миграционных, культурных процессов, происходящих с переселенцами и их потомками. Трехвековое тесное взаимодействие жителей этих селений, несомненно, отразилось на особенностях говора, но не смогло привести речь диалектоносителей к общему знаменателю. И это прекрасно, ведь по-другому не смогла бы сохраниться самобытность таких похожих и таких разных Курлаков – маленьких частичек большой истории страны.

Дарья Николаевна Гальцова родилась в селе Старый Курлак Аннинского района Воронежской области. Окончила филологический факультет Воронежского государственного университета. Диалектолог, историк языка. Преподаватель кафедры славянской филологии, руководитель Центра славянских языков и культур ВГУ. Лауреат литературных премий «Кольцовский край», им. А. Дельвига, премии правительства Воронежской области для молодых ученых. Победитель и призер международных и всероссийских литературно-публицистических конкурсов. Статьи публиковались во всероссийских и региональных сборниках. Живет в Воронеже.