Уроки русского солдата

Еще в 1876 году Федор Михайлович Достоевский в своем «Дневнике писателя» провидел: «И не будет такой клеветы, какую бы не пустила в ход против нас Европа».

Средства массовой информации сообщили о скандале, который сопровождал празднование в Запорожье годовщины форсирования Днепра советскими войсками во время Великой Отечественной войны. В ходе праздника запорожцам была показана сценка, в которой советские солдаты насилуют девушек в украинских национальных костюмах. Запад уже давно пытается оболгать нашу Победу, и рвущаяся в Европу Украина спешит подстроиться под американо-европейские стандарты клеветы.

«Демонстрировать это мракобесие живым участникам войны — это кощунство, — пишет Алексей Бабурин, очевидец «спектакля». — Перед гостями-ветеранами, под песню «Плынэ кача», предстал танец, основной частью которого была инсценировка избиения и изнасилования советскими солдатами девчушек-украинок, встречающих освободителей с цветами… Вам тяжело это представить? А я видел это собственными глазами».

Я бы добавил, что эта мерзость кощунственна не только перед живыми участниками войны. Она кощунственна перед историей. Во-первых, советские солдаты — это не только русские, но и представители многих других национальностей, из которых состоял СССР. В том числе были там и украинцы. Во-вторых, советские солдаты не так воспитывались, чтобы их можно было сравнивать с фашистами. Когда-то Георгий Константинович Жуков, отвечая на вопрос о том, в чем наша армия в годы Великой Отечественной войны превзошла армию Германии, поделился важной мыслью: наш солдат, в отличие от немецкого, был более подготовлен морально, нравственно, духовно. В техническом отношении немецкая армия, как известно, была сильнейшей в Европе. Не уступала ей по технической оснащенности и наша армия. Но в морально-нравственном смысле перевес был явно на стороне СССР.

Немецкие военачальники чаще всего объясняли свои неудачи в войне то «географическими условиями России» (генерал Блюментрит), то «близостью русского солдата к природе» (генерал Меллентин), то «железной системой принуждения советского режима» (фельдмаршал Манштейн), то иными подобными причинами. И лишь немногие, как генерал Эрих Краус, признавали: «Разница между Российской Императорской Армией в годы Первой мировой войны и Красной Армией даже в самые первые дни германского вторжения была просто колоссальной. Если в прошлой войне русская армия сражалась как более или менее аморфная масса, малоподвижная, лишенная индивидуальностей, то духовный подъем, вызванный идеями коммунизма, начал сказываться уже летом 1941 года».

Духовный подъем! По сути, о том же самом говорил и маршал Жуков.

На мой взгляд, следующий ниже рассказ о двух Героях Советского Союза, моих земляках, красноречиво иллюстрирует мысль выдающегося русского полководца.

ГЕРОЙ ДУНАЯ

Имя Максима Васильевича Шматова знакомо мне с детских лет. В селе Верхнее Турово, где я родился, им гордились все — и взрослые, и дети. Земляк, ставший Героем, разве это не гордость?

После окончания школы-семилетки Максим Шматов работал колхозным учетчиком, и верхнетуровцы его хорошо знали. В армию его призвали в 1939 году. На фронте он оказался в сентябре 1941-го. В 1942-м дважды (в январе и сентябре) был тяжело ранен, но вновь возвращался на фронт. Окончив курсы младших лейтенантов, вырос до капитана, командира стрелкового батальона.

«За выдающееся боевое руководство подразделениями, за успешное форсирование реки Дунай и молниеносный прорыв сильно укрепленной линии обороны противника на правом берегу реки, за совершенные личные подвиги…» Эти скупые строчки Указа о присвоении Шматову звания Героя Советского Союза, конечно, не рассказывают, каким он был человеком. Как и вот эти выдержки из наградного листа: «Командуя батальоном, в ночь на 5 декабря 1944 года под сильным ружейно-пулеметным огнем противника форсировал р. Дунай южнее г. Эрчи (Венгрия) и, несмотря на яростное сопротивление, прорвал его сильно укрепленную глубоко эшелонированную оборону на правом берегу. Стремительно наступая, перерезал шоссейную дорогу и железнодорожную линию, идущие на Будапешт. Умело руководя батальоном, отдавая все силы разгрому врага, т.Шматов своим батальоном отбил семь бешеных контратак противника, уничтожив 163 солдат и офицеров врага, четыре пушки, двенадцать пулеметов, шесть вагонов с боеприпасами, четыре автомашины, пять минометов. В результате трехдневных ожесточенных боев по расширению правобережного плацдарма на р. Дунай взял в плен одиннадцать немцев, захватил трофеи: 230 вагонов с боеприпасами, продовольствием и другими грузами, шесть автомашин, семь тягачей, два зенитных орудия, четыре пушки ПА, девять пулеметов, шесть шестиствольных минометов…»

Среди пяти подписей командиров под наградным листом стоит и подпись прославленного маршала Федора Толбухина — командующего войсками 3-го Украинского фронта.

Документ есть документ. Он строго фиксирует основное, не вдаваясь в детали. Но они-то, детали, иногда оказываются не менее важными. Вот, например, письмо одного из солдат батальона, хранящееся в архиве вдовы героя:

«Дорогой мой комбат! Вы меня, может, и не помните, но я Вас помню очень хорошо. В Австрии, незадолго до конца войны, я отстал от роты и дня три догонял вас. Была у меня причина отстать: я влюбился в одну австрийку. А Вы обязаны были докладывать в штаб полка о каждом отставшем. Тогда некоторые солдаты, особенно из побывавших в плену, отставали умышленно. А обо мне Вы в штаб не доложили: видимо, верили мне и знали, что я догоню свою роту. Когда я явился к Вам, Вы сказали: «Я три дня не спал из-за вас, паразитов. А только уснул, как тут же ты мне приснился. Хоть бы что-нибудь хорошее приснилось, а то увидел твою морду…» Политрук сказал тогда, что меня надо отдать под суд, судить как дезертира. Но Вы и командир роты Данилов крепко, по-мужски меня отругали, и на этом все кончилось…»

По законам военного времени поступок автора этого письма являлся преступлением. Капитан Шматов, простивший солдата, очень рисковал: с его стороны это тоже было противозаконным. Но, помимо «писанных» законов, существуют неписаные законы человечности. Их подсказывают не голова, а душа, сердце. А Шматов был человеком глубоким, думающим. В 1977 году журнал «Коммунист» опубликовал воспоминания другого однополчанина героя. В них он рассказал в частности о том, как на территории Венгрии батальон Шматова спас от голодной смерти множество ребятишек, живших в детском приюте. Отступая, фашисты захватили с собой все запасы продовольствия, которые здесь были. Дети не ели несколько дней. Максим Шматов собрал бойцов и сказал:

— Русский солдат никогда не был жесток. И сейчас мы должны помочь выжить этим детям. За это нас вспомнят добрым словом…

В этом случае он никого не заставлял, не командовал, отдавая приказ. Просто предлагал. И солдаты единодушно решили: принять детей приюта на довольствие, выделяя им продукты из пайков солдат и офицеров. Никто в батальоне не ел, пока не были накормлены ребятишки.

Шматова действительно вспомнили добрым словом. В марте 1985 года венгерская газета «Непхадшерег» рассказала своим читателям о гуманном поступке советских солдат, опубликовав большую статью с портретом Шматова. Но время идет, многое забывается. Когда забывается доброе, можно еще смириться: не для славы же творятся добрые дела. Но когда забываются преступления перед человечеством, более того, когда пытаются доброе представить злым, а злое добрым, тут смириться невозможно.

Размышляя о Шматове-человеке, невольно думаю вот о чем. В 1943 году в его родном селе немцы, отступая, за­бросали гранатами подвал, в котором родители спрятали от бомб, снарядов и пуль полтора десятка детей. Дети погибли. Знал ли Шматов об этом чудовищном преступлении, которое унесло жизни его маленьких земляков? Думаю, что знал. Хоть и шла война, но письма на фронт все же приходили. А если знал, то не возникло ли у него соблазна отомстить врагу тем же? Ведь Венгрия была союзником Германии, и ребятишки из приюта были детьми врагов. Выходит, не возникло. «Русский солдат никогда не был жесток…»

Много деталей знаю и о Шматове-воине. Во время сражения за Дунай он не отсиживался за спинами солдат, а был в первом эшелоне десанта. Переправлялись через реку на плотах и лодках. В центре этой «флотилии» была лодка комбата. Когда до противоположного берега оставалось всего несколько метров, противник усилил пулеметный огонь, и лодки стали — одна за другой — тонуть. Лодку Шматова тоже пробил большой осколок. Пришлось пуститься вплавь. Кое-как добрались до отмели. Но как двигаться дальше под шквальным огнем врага? Поняв, что для десанта наиболее опасна ближайшая огневая точка, он приказал одному из солдат подавить ее. Но тот погиб. Тяжело ранен был и другой. Мог ли совестливый человек, каким был Шматов, рисковать людьми и дальше? И он сам, лично, обошел пулеметную точку с другой стороны и забросал ее амбразуру и вход в блиндаж гранатами.

В боевой жизни Максима Васильевича этот героический эпизод — один из многих. На его пути были Северский Донец и Сталинград… Освобождение Николаева, Одессы, Измаила… Прорыв обороны противника южнее Бендер… Форсирование Тиссы и овладение городом Сегед… Овладение крупным венгерским железнодорожным узлом Соль­нок… Прорыв обороны противника юго-западнее Будапешта, а затем и овладение столицей Венгрии… Разгром немецкой танковой группы в районе того же Будапешта… Боевые действия по овладению городами Залаэгерсеч и Кестхей…

В боевой листовке, которая передавалась на фронте из рук в руки, говорилось: «Максим Васильевич Шматов в своей боевой жизни усвоил одну истину: не трусь перед врагом, бей его мужественно, умело, будь стоек в бою — и ты победишь! Смекалка, находчивость, дерзость сопутствуют тов. Шматову в боевых успехах. Где появляется Максим Шматов, там гитлеровцы быстро находят себе могилу… Где стоял Шматов, там враг не прошел!.. Слава народная Герою Советского Союза офицеру Шматову! Там, где стоит гвардия, враг не пройдет, где наступает гвардия, враг не уйдет! Гвардейцы! Учитесь воевать так, как бьет врага Герой Советского Союза Максим Васильевич Шматов! Подражайте его героическим подвигам, и вы прославите себя во славу нашей Родины».

Добившись свободы лгать, западная пропаганда много лет пыталась представить Великую Отечественную войну как борьбу «двух тоталитаризмов». Теперь они пошли дальше: пишут и говорят уже о борьбе «цивилизованной и прогрессивной» Европы с «варварским государством недочеловеков», так долго пугавшим европейцев с востока. Какими «недочеловеками» были русские солдаты, этим «цивилизованным» пропагандистам неплохо было бы узнать на примере моего земляка Максима Шматова.

ГЕРОЙ НЕБА

В Дубровинском районе Брянской области есть небольшой, утопающий в зелени садов поселок под названием Сеща. Его история связана и с Воронежской областью. Во время Великой Отечественной войны в Сеще дислоцировался военно-транспортный авиационный Краснознаменный полк, формирование которого проходило в Воронеже в сентябре 1941 года. Первые боевые вылеты полка состоялись в конце ноября того же года, когда сещинские летчики нанесли удары по врагу под Москвой.

В период оккупации Брянщины немецко-фашистскими войсками противник создал в районе Сещи свой крупный аэродром. Он долгое время был неуязвимым для нашей авиации, пока на помощь ей не пришла Сещинская интернациональная подпольная организация. Ее создатели Константин Поваров и Аня Морозова сумели привлечь к работе подполья группу поляков и чехов, обслуживавших аэродром. Подпольщики передали в штаб Западного фронта детальный план аэродрома, а впоследствии не­однократно сообщали о намерениях гитлеровцев, обо всех перегруппировках их войск. Русские летчики были так хорошо осведомлены о расположении в районе аэродрома зенитных орудий, бензохранилищ, что наносили практически безошибочные, сокрушительные удары по немецким позициям, а осенью 1943 года полностью уничтожили вражеский аэродром.

В 1960 году бывший военный разведчик писатель Овидий Горчаков издал повесть «Вызываем огонь на себя», в которой поведал читателям об этих событиях. Вот как рассказывает автор об одном из налетов нашей авиации на немецкий аэродром в Сеще:

«И вдруг началось… Гроза разразилась внезапно.

Вдруг не на восточных подступах, а на вокзале залаял скорострельный зенитный пулемет. Краснозвездные штурмовики появились там, где немцы ожидали свои самолеты, — со стороны солнечного заката, так что зенитчики были ослеплены и не могли вести прицельный огонь. Почти на бреющем полете проносились над базой стремительные штурмовики. Начиная с Брянского шоссе, они поливали базу градом пуль, бросали бомбы на важнейшие объекты. За первой ревущей волной ястребков и штурмовиков пронеслась вторая… И опять бомбы ложились точно в цель, опять без промаха били пулеметы.

— Алярм! Алярм! — кричали в панике немцы. — Люфталярм!

С большим опозданием завыла мощная сирена воздушной тревоги, чей колпак торчал на крыше бывшего Дома Красной Армии. Но ее воя было почти не слышно из-за адского грохота вокруг.

Раскалывались казармы летного и технического состава, рушились доты. Бушующим морем огня пылал склад авиационного бензина в березовой роще. Высоко взлетая в воздух, рвались бочки. На вспаханной бомбами крестообразной взлетно-посадочной бетонной полосе и по краям ее, где крылом к крылу, как на параде, стояли самолеты, загорались и взрывались «мессершмитты», «фокке-вульфы» и «юнкерсы»… В разные стороны, тараща обезумевшие глаза, во все лопатки удирали летчики, техники, оружейники, механики, рабочие. Бежали куда глаза глядят — в Радичи, Вельскую, Кутец. Дым заволок пробитый осколками фашистский флаг на комендатуре. Часовой у казино спрятался за фанерный щит с афишей кинофильма «Покорение Европы»… Но пулеметная строчка прошлась по тонкому щиту, и из-за него выкатилась продырявленная каска…

Берлинское радио «Дейчланд-зендер» передавало под рев сотни фанфар и барабанный бой какую-то победную сводку из ставки фюрера. Но взрыв советской бомбы сорвал репродуктор, и голос диктора умолк…»

Среди тех, кто создавал такую «грозу» на немецких позициях в Сеще, был и будущий Герой Советского Союза, еще один мой земляк, Михаил Данилович Козлов.

Будущий герой родился в семье железнодорожника. Окончив сельскую школу, он и сам пошел по стопам отца, поступив в железнодорожную школу-семилетку. Доучиться не удалось: после шестого класса стал работать железнодорожным разнорабочим на станции Воронеж-ІІ. В своей автобиографии он объясняет это так: «Из-за тяжелых материальных условий». К тому времени семья лишилась отца, и жилось им, конечно, нелегко. Но Михаил не перестал тянуться к знаниям и в 1931 году поступил в школу фабрично-заводского обучения при паровозоремонтном заводе имени Ф.Э. Дзер­жинского. Окончив ее, работал слесарем на заводе имени В.И. Ле­нина и одновременно учился в Воронежском аэроклубе по курсу пилота. В 1935 году по комсомольскому набору был направлен в Пермскую военную авиационную школу пилотов ВВС. Завершив учебу, навсегда связал свою судьбу с армией.

22 июня 1941 года застало его на Дальнем Востоке, где он служил командиром авиазвена штурмовой эскадрильи. Михаила сразу же направили в действующую армию — на Западный фронт. В авиации дальнего действия его путь был стремительным: командир авиазвена, заместитель командира, командир авиаэскадрильи, заместитель командира 15-го гвардейского бомбардировочного авиационного полка 14-й гвардейской бомбардировочной авиационной дивизии 18-й воздушной армии.

За время войны летчик совершил 207 боевых вылетов. На его счету не только удары по Сещинскому аэродрому. В составе своего полка летчик Козлов участвовал в операциях Западного, Калининского, Сталинградского, Брянского фронтов. Объектами бомбардировок были войска и скопления боевой техники врага на станциях и железнодорожных узлах Гомель, Вязьма, Витебск, Орша, Смоленск, Рославль, Брянск, аэродромы противника в Курске, Смоленске, Витебске, Ново-Дугино. В сентябре 1944 года он вылетал в Словакию, в район партизанских действий, чтобы сбросить сражающимся отрядам боеприпасы. Михаил Дмитриевич наносил бомбовые удары по немецким военным объектам в Будапеште, Бухаресте, Праге, Варшаве, Франкфурте-на-Одере. В марте 1945 года бомбил немецкие объекты в Данциге, а через несколько дней — гитлеровские корабли в Балтийском море. В апреле 1945-го дважды наносил удары по Берлину.

Награжден двумя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями.

Боевые товарищи Михаила Козлова высоко ценили его и как летчика, и как замечательного человека. Вот как, к примеру, отозвался о нем в 1968 году Александр Васильевич Щукин, совершивший с Козловым более ста боевых вылетов: «Летчик он был высокого класса, я бы даже сказал, что он был одержим талантом в вопросах техники пилотирования. И вообще наш экипаж благодаря его качествам как летчика и командира считался одним из лучших экипажей соединения».

Друзья отмечали, что Михаил Данилович обладал каким-то подсознательным чутьем. Он всегда успевал увести свой самолет с того клочка неба, где буквально через несколько секунд разрывался зенитный снаряд. Его знали и как прекрасного разведчика. Ни сильный заградительный огонь, ни тщательная маскировка гитлеровцами военного объекта не могли помешать Козлову обнаружить его за считанные минуты.

Каждый находил в нем какие-то особые черты, но все как один подчеркивали: Козлов никогда не допускал даже малейшей несправедливости. Она вызывала в нем бурный гнев, хоть по своей сути он был человеком очень добрым.

А вот что говорил еще один его боевой товарищ — Михаил Антонович Ралдугин: «Хорошо знал свое дело, но никогда себя не выпячивал».

Не выпячивал. Пожалуй, это и есть важная человеческая черта Михаила Даниловича Козлова. Когда в 1965 году вышел на телеэкраны первый советский многосерийный телевизионный фильм «Вызываем огонь на себя», снятый кинорежиссером Сергеем Колосовым по сценарию Овидия Горчакова и польского писателя Януша Пшимановского, то эта кинолента стал сенсацией. За короткое время фильм удостоили нескольких наград, в том числе премии Ленинского комсомола, главного приза Первого Всесоюзного фестиваля телефильмов и даже приза телевидения ГДР. О фильме много говорили и писали. Журналисты одолевали Михаила Даниловича вопросами, хотели услышать от самого летчика рассказы о том, «как все было». Но Козлов скромно отвечал:

— Смотрите фильм.

Или:

— Читайте книгу.

Он считал, что будет не совсем справедливым выпячивать свои заслуги. Ведь немецкий аэродром бомбил не он один.

К сожалению, даже наши дотошные воронежские краеведы, специализирующиеся на военной теме, не сразу открыли для себя, что Михаил Данилович Козлов — наш земляк. В объемистом томе о героях-земляках «Богатыри земли Воронежской», подготовленном Александром Гринько и Григорием Улаевым (Воронеж, 1965), о нем — ни слова. Одна из причин, видимо, в том, что Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении ему звания Героя появился не в дни войны, а позднее — 23 февраля 1948 года. Но есть и другая причина. Это — личная скромность Героя Советского Союза. Вот только один факт. Когда Александр Иванович Гринь­ко, работая над вторым изданием книги «Богатыри земли Воронежской», обратился к Михаилу Даниловичу (он жил тогда в Рязани) с просьбой прислать воспоминания о своих подвигах, тот в январе 1968 года направил в ответ скромную, сухую автобиографию. А в письме написал: мол, о подвигах пусть лучше расскажут те, кто рядом со мной воевал.

После войны Михаил Данилович продолжал службу в ВВС. В августе 1947 года он принял командование авиационным полком, а в декабре 1950-го был назначен командиром авиационной дивизии. В 1957 году окончил Военную академию Генерального штаба, командовал рядом авиационных соединений дальней авиации. В 1962-1966 годах работал начальником летного центра в Рязани.

В 1958 году Михаилу Козлову было присвоено звание генерал-майора авиации.

* * *

Русский солдат преподал «цивилизованной Европе» немало важных исторических уроков. Среди них были уроки доброты, человечности и милосердия, ярко выраженные у таких людей, как Максим Шматов. Были и уроки справедливости и скромности, как у Михаила Козлова. Но время показало, что, к сожалению, не всеми европейцами эти уроки хорошо усвоены. Сегодня Россия снова дает миру уроки справедливости, делает все, чтобы сохранить то равновесие в мире, о котором говорил и Достоевский:

«Россия хоть и не простячок, но чест­ный человек, а потому всех чаще, кажется, верила в ненарушимость истин и законов этого равновесия и служила им охранительницей. Зато из остальных равновесящих, кажется, никто не думал об этих равновесных законах серьезно, хотя до времени и исполнял формалистику, но лишь до времени: когда, по его расчетам, выдавался успех — всякий нарушал это равновесие, ни о чем не заботясь. Когда же случалось и России — не нарушить что-нибудь, а лишь чуть-чуть подумать о своем интересе, — то тотчас же все остальные равновесия соединялись в одно и двигались на Россию: нарушаешь!»

Как будто о сегодняшнем дне, не правда ли?

…Не приведи Господь, если русскому солдату (в который раз!) придется снова давать такие уроки.

——————————————

Евгений Григорьевич Новичихин родился в 1939 году в селе Верхнее Турово Нижнедевицкого района Воронежской области.  Окончил Воронежский лесотехнический институт. Автор более сорока сборников стихотворений для детей, сатирических миниатюр, литературных пародий, переводов, краеведческих этюдов, нескольких киносценариев. Лауреат премии им. М. А. Булгакова и А. П. Платонова. Заслуженный работник культуры РФ. Член Союза писателей России, Союза кинематографистов. Живет в Воронеже.