Над трибунами небо синее

Глава первая

Чужая дистанция

В вагон Сергей заскочил за пару минут до отхода поезда. Добрался до купе, запихнул под нижнюю полку большущую сумку, и в это время состав тронулся. За окнами поплыли лица провожающих. Вокзальные пристройки. Высотки Москвы.

Вытер пот с лица. Не жаркий день был, но он запарился от беготни. Когда уезжаешь — забот не перечесть. Съездить. Позвонить. За квартиру заплатить. С тренером встретиться. И всякие прочие мелочи добавляются, о которых и не думал.

Правильно сделал, что сумку вечером собрал. И с ней канитель была. Разложил на ковре и диване все, что собрался везти, — испугался, не запихнет все в сумку, хотя она и здоровенная. Но нет, вошло. Научился укладывать аккуратно вещи. Только спортсмены могут это делать. Часто приходится таким делом заниматься. Часто быть в дороге…

Прочитал как-то Сергей стихи Расула Гамзатова и запомнил их:

Опять дорога, вечно мы в пути.

Я вижу цель. Она всего дороже.

А суждено ли до нее дойти,

Не знаешь ты, и я не знаю тоже.

Кажется, о нем, Сергее Михайлове, писал поэт, о его кочевой спортивной жизни, к которой, в общем-то, он привык, свыкся с однообразным гостиничным бытом, разлуками с родными и друзьями, долгими ожиданиями на вокзалах и в аэропортах. Волнениями и бессонными ночами перед стартом, а чаще после соревнований, когда выступил хуже, чем мог, и некого винить, кроме себя…

Но сегодня он ехал не побеждать или проигрывать, а домой, к отцу и матери, которых почти год не видел и по которым крепко соскучился.

Домой… Домой… Стучат колеса вагонные. Но мысли Сергея не переносятся в родные края, о другом думает — о разговоре с главным тренером сборной.

Встретились с ним случайно на стадионе, куда заскочил попрощаться со своим тренером Андреем Викторовичем Ковалевым и получить у него план тренировок.

Главный тренер легкоатлетической сборной страны Иван Степанович Коробов подошел к ним и после короткого предисловия о погоде заявил, что у него появились сомнения, стоит ли Михайлова в дальнейшем привлекать в сборную, и он думает, стоит ли его в октябре приглашать на сборы в Кисловодск? Скоро списки будут составляться. С первыми номерами все ясно, а с остальными надо определяться. И с Сергеем в том числе.

— Так и скажи, Иван Степанович, что не мил Сергей более, не веришь ты в него, считаешь, что выдохся, — вспыхнул Андрей Викторович.

Хотел еще что-то сказать, но главный тренер перебил его:

— Лучшие аргументы в легкой атлетике — результаты, а их у Михайлова в этом сезоне не было.

И еще раз повторил, не торопясь:

— Не было.

— Будут, — сказал, как отрезал Андрей Викторович.

— Когда? Сомневаюсь…

— А вы не сомневайтесь. Поверьте старому тренеру, Сережа еще выстрелит. Знаю, что хотите молодежь быстрее в сборную вводить, но ведь и Сережа не старик. Тридцать только. Эмиль Затопек в 32 года бил мировые рекорды, а Катя Подкопаева и после 40 лет с чемпионатов мира и Европы привозила медали.

— Давай, Викторович, не будем заходить слишком далеко. А то еще наговорим друг другу грубостей. Характер у тебя не сахарный, да и у меня тоже, — главный тренер явно хотел придать беседе более мягкий характер. — Давай лучше вернемся к этому разговору в сентябре.

— Почему в сентябре?

— Ты забыл, что ли, 19 сентября кубок России… Но Сергей там выступать не собирается. Ему отдохнуть, подлечиться надо.

— А вы подумайте? В ваших это интересах…

Ушел Коробов. Расстроенный, Андрей Викторович долго молчал, смотрел ему вслед, вздыхал тяжело, качал головой…

 

Дождался Сергея:

— Больно не печалься. Все пройдет. Утрясется, перемелется. Мой отец в таких случаях говорил: коней в колхоз отдали — и то ничего, а то, что… Понимаешь, Сергей, черт побери, обстоятельства… Пойдем на трибуну, присядем. План составим с учетом изменившейся ситуации.

Расставаясь, сильнее обычного пожал руку. Который уже раз им что-то нужно доказывать, отстаивать свою правоту на дистанции меньше четырех кругов, а точнее — 1500 метров.

Зайдя в поезд, Сергей думал, что как залезет на верхнюю полку — сразу уснет. Устал и переволновался все-таки сильно. Но сон не шел, да и рановато было — около восьми вечера. И тот недавний разговор на стадионе не давал покоя.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, спрыгнул вниз, достал из сумки книгу олимпийского чемпиона по спортивной ходьбе Владимира Голубничего «Почему люди ходят». Десяток раз уже ее перечитал, но вновь просматривал, так как всегда находил что-то необычное, заставляющее задуматься.

Открыв наугад, попал на страницу, где речь шла о мужестве. Приводились слова выдающегося советского педагога Владимира Сухомлинского: «Повелевать самому себе, властвовать над самим собой, учись с малого. Заставляй себя делать то, чего не хочется, но надо. Долженствование — главный источник воли.

Подавлять в себе малейшие признаки слабоволия, капризность, обидчивость, болезненное самолюбие. Из этих семян вырастает индивидуализм. Человек — это, прежде всего, сила духа, умение приказывать себе, заставлять себя.

Мужество всегда начинается с самовоспитания, с решимости выйти победителем из любого самого нелегкого поединка, с умения терпеть, преодолевать трудности, с победы над самим собой».

Отложил книгу в сторону, задумался:

«Учись повелевать собой»… «Видеть цель в жизни. Самую главную — и идти к ней, не отвлекаясь, какие бы соблазны не встречались на пути».

Просто и понятно, но в жизни все иначе. Сразу и не поймешь, что хорошо, а что плохо. Когда дров наломаешь, разберешься…

Не хочется об этом думать, но никак не выходит из головы забег на 5000 метров. И зачем он полез тогда на чужую для него дистанцию?

Несколько раз бегал «пятерку», но это было давным-давно. И выходить на нее желания не было. Но вышел же…

Не было в тот момент рядом Андрея Викторовича — умерла сестра в Тюмени, и он улетел на похороны. Был бы рядом — точно отговорил, отчитал за мальчишеское ухарство. И никто не подошел, не дал добрый совет: куда ты лезешь, зачем это тебе, Серега, нужно?

А предыстория истории такова. Чемпионат страны на длинные дистанции проводился за две недели до основного чемпионата, и председатель спортклуба «Стрела», за который Сергей выступал и где получал зарплату, Валерий Алексеевич Бодров предложил ему как следует показать себя на этих соревнованиях:

— На подъеме ты. Видел, как на тренировках молотишь. И не такая уж чужая тебе «пятерка». Зимой «тройку» солидно бегаешь. Плохо разве на чемпионате мира сразу на двух дистанциях выступить?!

Мелькнула, правда, тогда мысль, а хватит ли времени на восстановление? Но ее тут же прогнала другая: на чемпионате мира трижды бежал 1500 метров — и ничего. На финал сил осталось. Шестым был, с личным рекордом.

…В Тулу он поехал. Было желание, уже незадолго до старта, позвонить Андрею Викторовичу. Даже начал набирать номер его мобильного телефона, но на половине цифр остановился. Стоит ли лезть к человеку, когда у него горе?

Нуждается ли в постоянной опеке бегун, который уже многие годы в большом спорте? Так и хочется сказать «нет», но это будет неверно. Тренер — как учитель в школе, дающий каждый день ученику знания. Много их не бывает. Чем выше уровень подготовки спортсмена, тем больше ему надо уметь и знать. Цена ошибки в век коммерциализации спорта очень велика. Это не только потерянные рубли, доллары и евро, но часто и травмы, надолго выводящие из строя. Редко кто обходится без них. Не всегда организм выдерживает сверхпредельные нагрузки.

В одном старом учебнике во время подготовки к сессии в институте физкультуры, который окончил восемь лет назад, Сергей прочитал, что если частота пульса составляет менее 60 ударов в минуту, то нужно немедленно обратиться к врачу. Смешно даже стало. Если послушать эту рекомендацию, то большинству спортсменов высокого класса надо немедленно бежать в поликлинику, так как ритм сердца у многих из них 55, а то и меньше. У Сергея — 48 ударов в минуту. За долгие годы тренировок, после многих тысяч километров, такой режим работы стал у «мотора»

Но у любого спортсмена есть слабые места. А, как известно, где тонко, там и рвется. Еще будучи юниором, получил Сергей травму мышцы бедра левой ноги. Почти полгода лечил ее. И вроде бы все благополучно завершилось. Но через несколько лет болячка о себе напомнила. Появилась то приходящая, то уходящая боль. Приходилось предостерегаться. Во время кроссов старался выбирать места ровнее, на спусках работал спокойнее. И все же не уберегся.

Играя весной на сборах в футбол, оступился, влетев в небольшую ямку, — и сразу как будто иглы пронзили бедро. Пару дней похромал. Потом ничего, кроссы нормально бегал, скоростную работу выполнял. И не всегда следовал мудрости, не им придуманной: береженого бог бережет…

К чему это говорится? Да к тому, что будет дальше.

…Еще когда разминался, ловил на себе пристальные взгляды бегунов и тренеров. Непонятно им было, зачем Михайлов вздумал выступать на чужой для него дистанции и чего можно ждать от него?

Соревнования по легкой атлетике редко обходятся без дождя. Такая уж существует закономерность. И в тот день была неприятная погода. Промозгло, несмотря на июль. Небо обложили хмурые тучи — то и дело срывался холодный дождь.

Как и положено в таких случаях, Сергей размялся основательно. До пота. Но у организаторов соревнований получились какие-то неувязки — и старт отложили минут на 20. Вновь пришлось делать ускорения, различные упражнения.

Когда разминался, мимо проходил Бодров.

— А не хватит ли? Сил бежать не останется…

Как не прислушаться, если советует известный в прошлом бегун на 1500 метров, рекорд России которого простоял без малого десять лет.

…Свой забег Михайлов не выиграл, хотя и мог. Бежал легко. Как на тренировке. Ветер поутих. И даже потеплело.

Перед финишем сбавил скорость. Не стал никого обгонять: третьего места хватало для выхода в финал.

— Хитер. Дипломат! Приберег силы на завтра. Там халявы не будет. Трое наших бегут: Дмитриев, Якушев и ты. Надеюсь, порадуете, — говорил ему вечером Бодров, зайдя в номер гостиницы.

Утром Сергей вышел пробежаться. Спокойно прокатил с километр. Затем немного прибавил — и вдруг резко кольнуло в бедре. Остановился, помассировал ногу. Прошел не спеша. Боль постепенно ушла, но чувствовалось, что она где-то рядом и в любую минуту может о себе напомнить.

За полчаса до старта, увидев Валерия Алексеевича Бодрова, сказал ему об этом. Тот был спокоен:

— У всех что-то болит, перед забегом все жалуются. Нервы это, Сергей, предстартовое напряжение…

Но все же, уходя, посоветовал:

— Феналгончиком бедро разотри, как следует. Согреется, успокоится.

Ничего нового в этом не было. И без рекомендаций Бодрова Сергей так бы сделал. Растер ногу как следует, но не переусердствовал. Бедро покраснело, но не жгло.

Поначалу темп бега был невысокий. Осторожничали, никто вперед выходить не осмеливался. Позиция у Сергея была неудобная, рядом с бровкой, в середине толпы. Но менять ее не спешил. Ровно печатал шаги, следил за действиями соперников.

Дыхание было спокойное. Сила была. Помаленьку начал прибавлять. Подтянулся к головной группе. Пристроился за лидерами. И так они стали накручивать круг за кругом. Темп бега был невысокий, удобный для Сергея.

Продержаться бы до последнего круга… А там…

Сергей надеялся на свою скорость. Круг он бежал чуть ли не за 48 секунд, никто в этом забеге на такое не был способен.

После четвертого километра в головной группе их осталось четверо: Дмитриев, Якушев, Соловьев и Сергей.

Так еще круг прошли. Меньше 600 метров оставалось, когда сценарий их поединка неожиданно изменился. Якушев, бегущий вслед за Дмитриевым, стал сбавлять. Случилось это метров за 500 до финиша. Теперь их осталось трое.

— Удержусь, буду с медалью, — мелькнула радостная мысль у Сергея.

Перед входом в вираж на последнем круге ускорился.

Рывок удался. От Соловьева оторвался, к Дмитриеву вплотную приблизился. А потом и обошел его. Тот вцепился, стараясь далеко не отпустить. Отдохнуть немного за спиной — и дать решительный бой…

Вот и последний вираж. Здесь все решается. Или — или… Сил было немного, но старался увеличить скорость.

В висках стучало: «Не выдержу? Нет, дотерплю. Мало, совсем мало осталось…»

На финишную прямую они вышли с Дмитриевым вровень. Темно было в глазах, финишные клетки то появлялись, то исчезали. Бежал через не могу и добежал бы, если бы не случилось самое страшное из всего, что можно было предположить. За 50 метров до финиша так сильно резануло ногу, что бежать дальше стало невозможно. Дмитриев ушел вперед. Остановился Сергей. Прижал руки к больному месту. Присел. Чуть лучше. Мимо пронесся Соловьев. Сойти? Или доковылять. Оглянулся, Якушев выходил из виража.

«Нет, надо бежать. Бронзу уж не отдам…»

То ли шел, то ли бежал, непонятно, как и назвать это. Боль была сумасшедшей. Стиснув зубы, шаг за шагом приближался к финишу. Никого не видел и не слышал, хотя шум был большой. Все старались поддержать бегуна, который из последних сил боролся на дистанции.

— Те-е-е-рпи! Да-а-ва-й!

Видел темное пятно впереди. Это финиш. Но как далеко до него, до конца мучений. Из последних сил пересек белую линию — и свалился. Его поймать даже не успели.

Подбежала врач. Нашатырь привел его в чувство, а хлорэтил успокоил боль в ноге. Но ненадолго. Вскоре она вновь вернулась.

Шкандыбая, пошел на футбольное поле. Растянулся на газоне. К тому времени уже светило солнце и трава подсохла.

Лежал, подложив под голову сумку, нога не так сильно ныла. Но малейшее движение отзывалось нестерпимой болью.

Подошел Бодров, положил руку на плечо:

— Заставил поволноваться. Как ты боролся… Только в кино такое увидишь…

— Бронзу не отдал. На шаг, но Якушева опередил. На две десятых секунды…

— И как я пробежал?

Валерий Алексеевич показал секундомер. Стрелка остановилась на 13 минутах 48 секундах. Не совсем плохое это было время, но не такое, ради чего стоило так страдать.

На награждении весел был только Николай Дмитриев. Он один выполнил норматив, дающий право ехать на первенство мира.

Бронзовая медаль была большая и красивая — это уже потом рассмотрел, — но любоваться наградой не хотелось. И с кем-то встречаться тоже. Хромая, поплелся в гостиницу. Собрать вещи — и быстрее в Москву.

 

Глава вторая

Обратная сторона медали

В номере гостиницы посмотрел на себя в зеркало и покачал головой: ну и видуха у него! Загнанных лошадей никогда не видел, но они, наверное, похожи были. Глаза ввалились, поблекли, синева под ними, губы потрескались, даже кровь выступила. Добавь сюда больную ногу — и это будет лучшая антипропаганда бега на длинные дистанции. И всей легкой атлетики.

Вспомнил Сергей, что примерно так выглядел его сосед по комнате в отеле Дмитрий Бородин после марафона на чемпионате Европы в Париже. Помогал ему даже выйти из автобуса, так был Димка измочален, еле ноги волочил. Утром они договаривались, что после соревнований погуляют по Парижу, что-то купят домой. Когда же шли с марафона в отель, Сергею неудобно было напоминать о договоренности, но Бородин сам сказал об этом: «Посплю пару часиков и пойдем…» Не очень-то верилось в такое, но через два с небольшим часа, когда Дима поднялся, это был уже другой человек. Бледность ушла, лицо посветлело и синевы под глазами меньше стало. Поистине лечебным сон иногда бывает!

«Почему это на память мне пришло? — подумал Сергей. — Да потому, что самому так же хочется поступить».

Разделся, залез под одеяло. Удобнее пристроил больную ногу. Лежал, то слушая боль, то песню соловья, примостившегося неподалеку на дереве и не собирающегося улетать. Потом усталость одолела, и нервное напряжение ушло вместе с болью, — он уснул. Спал крепко, поднялся только через три часа. Что полегчало, точно: хрипов в груди почти не было, лицо просвежело. Все бы нормально, если бы не боль в ноге. Она о себе напомнила. Шагнул — и вскрикнул. Хуже было, чем на дистанции. Сел на стул — полегчало. Но засиживаться было некогда, так можно и не добраться сегодня до Москвы. Не зная, будет ли еще автобус, решил ехать на железнодорожный вокзал: поезда-то день и ночь в столицу идут.

Собрал быстренько сумку и побрел по коридору.

Сзади окликнули. Оглянулся: Дмитриев.

— В Москву, Сергей?

— А куда же еще…

— У меня машина. Поедешь?

Это был лучший вариант. И нельзя было не согласиться. Бросили сумки в багажник — и прощай, Тула! Хотя нет — до свидания! Для легкоатлетов она как дом родной, сколько лет уже все крупнейшие российские соревнования проводятся здесь…

«Опель» — просторная машина, но Сергей со своей больной ногой долго устроиться не мог. Лишь когда кресло отодвинул назад до предела и уже не сидел, а почти лежал, в бедре стало меньше пощипывать.

Дорога до Москвы неблизкая — молчать не будешь. Хотя Сергею ни о чем говорить не хотелось. А в этом поначалу и не было необходимости.

К удивлению, Николай хорошо разбирался в музыке и, увидев в Сергее заинтересованного слушателя, почти всю дорогу рассказывал о рок-группах, об артистах, о новых веяниях в музыке. Оказывается, Дмитриев окончил музыкальную школу, учился в музыкальном училище, но не закончил его. Из двух увлечений спорт оказался сильнее. И он поступил в физкультурный институт.

О том, о сем поболтали. Не могли, конечно, обойти и сегодняшние соревнования. После того как по «Маяку» прослушали спортивный выпуск, где и о прошедшем чемпионате страны по бегу на длинные дистанции было сказано, Николай спросил:

— Не понял, Сергей, зачем ты на «пятерку» вышел? У тебя же «полуторка» основная дистанция. Может, на марафон перейти собираешься? Или в пробегах за границей хочешь участвовать?

— Не то. Совсем не то, что ты думаешь. Бодров уговорил выступить. Убедил, что все будет нормально. Я и послушался.

— И Андрей Викторович не против был? Слушай, а где он? Что-то я его не видел ни вчера, ни сегодня.

— Ничего он не знает, — пробурчал Сергей. — Сестру уехал хоронить…

— И все же тебе не надо было слушать Бодрова, — после длинной паузы сказал Николай.

— А с Андреем Викторовичем у них сейчас какие отношения?

— Почему «сейчас», раньше другие, что ли, были?

— Другие… Разве не знаешь?

— Нет, никто ничего не рассказывал…

— Я тоже немногое знаю, могу сказать тебе одно: остерегайся Бодрова. Опасный он человек. Ради славы, карьеры на все способен. Твой же тренер — кристально чистый человек, которого нельзя не уважать. Валерию Алексеевичу он потому и не мил, что на него не похож. И не первый год у него такая неприязнь к Андрею Викторовичу. Злится, а сделать ничего не может…

Если бы путь был длиннее или раньше тему затронули, то, скорее всего, Дмитриев выложил бы все, что знает. А так с загадок начал и ими закончил. И Сергей мучился от этого вечером. Дмитриев намекал на вину Бодрова в получении травмы Михайловым и его неудачном выступлении. Тот искал логику в этих суждениях, но так и не нашел.

Днем поспал и поэтому телевизор смотрел чуть ли не до утра. И думал, что будет говорить тренеру. А что разговор предстоит невеселый, сомневаться не приходилось. Черт с ним, если бы только проиграл — всякое бывает. Нога разболелась, и непонятно, что с ней — вот это основное. Вляпался! С разгону — и в омут!

 

Встреча с тренером состоялась раньше, чем он думал. В начале девятого раздался звонок в дверь. Открыл.

На пороге стоял Андрей Викторович.

Долго молчали, глядя друг другу в глаза, пока Сергей не отвел взгляд.

— Почему не позвонил? — спокойно спросил тренер.

— Неудобно было. В такой день… Тяжелый для вас…

— И все же надо было…

Прошелся Андрей Викторович по комнате, подошел к окну.

— Зачем ты согласился? Зачем послушал Бодрова?

— Знаете?

— Рассказали… Что с ногой?

— Ноет… После предварительного забега покалывать стала. Но не так, чтобы… Сидишь — ничего… Как будто внутри заноза, так и хочется ее вынуть оттуда… Весной такое было, помните? Физкабинет, массаж — и все прошло.

— Ты меня не успокаивай. По твоим глазам вижу, что переживаешь. Значит, повод для волнений есть, — сказал тренер. — Хотелось, чтобы не было ничего серьезного. Но шутить не будем. Жаль, что воскресенье, а то бы сейчас поехали в диспансер на обследование. Но завтра обязательно. В общем, меньше ходи, меньше двигайся. Боюсь, как бы для тебя сезон уже не закончился. Помог тебе Бодров. Очень помог.

— Причем тут он? Сам изъявил желание, сам и виноват! — вспыхнул Сергей.

— Не горячись, давай по порядку во всем разберемся, — остановил его тренер. — Почему тебя Бодров уговаривал выступить на «пятерке»? Может быть, надеялся, что выступишь хорошо — и тогда весь пьедестал займут представители «Стрелы». Так почти и получилось. Вы с Дмитриевым — с медалями. Честь и слава «Стреле», то есть Валерию Александровичу. Это принять можно. А как с тем, скажи, согласиться, что он не снял тебя с финального забега, хотя ты и предупреждал его о боли в ноге?

— Надеялся, что все обойдется.

— Сомневаюсь… Думаю, что он понимал, насколько это серьезно. Даже уверен. Бодров много бегал на высоком уровне, работает все время с бегунами. Догадывался, что твоя нога может и не выдержать. Вот тут и лезет в голову мысль: а не было ли у Бодрова злого умысла. Если не получит Михайлов травму, то уж «наестся» на «пятерке» обязательно. И на родной «полуторке» на чемпионате страны ничего не покажет…

— Нет, я в это не верю, — начал возражать Сергей. — Мы не враги с Бодровым.

— А мы не друзья, — как отрезал Андрей Викторович. — И, думаю, что из-за меня ты, Сережа, пострадал.

Вопросов он не задавал тренеру. Если захочет — расскажет. А нет… Но, судя по всему, Андрей Викторович был расположен к откровенному разговору.

Сергей надеялся услышать то, о чем не успел или не захотел рассказать Дмитриев.

— Не хотелось теребить прошлое, — не спеша начал тренер. — Думал, ошибки молодости чему-то научили его. Оказывается, нет. Правильно говорят; если человек плох — это надолго, часто навсегда. Есть нравственные принципы, по которым мы должны жить и никогда от них не отступать: знать, что можно делать и что нельзя. У Бодрова же свои критерии: достижение желаемого любой ценой. Давно его знаю, когда Валерка еще в юниорах бегал. Чуть ли не в 18 лет мастером спорта стал. И каждый год заметно прибавлял. Но еще больше, чем спорт, деньги любил. Ребята его сторонились. Начальство же обхаживало, как не ценить перспективного бегуна! Но все это было до поры до времени. Пока случай неприятный на базе в Подольске не произошел.

В «Динамо» я тогда тренером начинал. Готовились к чемпионату страны. Месяц сидели на сборах. В конце их начальство порадовало, выдали динамовскую форму: костюмы, трусы, майки.

Но на второй день произошло ЧП. К Василию Владимировичу Харитонову — он тогда был старшим тренером общества «Динамо» по легкой атлетике, а сейчас, как знаешь, с Дмитриевым работает, зашел взволнованный Валерий Бодров и заявил, что у него пропала форма.

Минут через десять с тем же известием явился Петр Андреев, живший в одной комнате с Бодровым.

Владимир Васильевич Харитонов разволновался, расстроился. Позвал меня посоветоваться. Что делать? Никогда подобного не случалось. На сборах находились только легкоатлеты — и, значит, похитил вещи кто-то из своих. Стыд! Срам!

Но как найти эту сволочь? (Так и сказал Харитонов.) Решили сразу же после обеда провести собрание. А если оно ничего не даст… Тогда… Другого выхода не было. Пусть каждый покажет свою сумку.

Как начать этот разговор, чтобы не обидеть кого-то неосторожным словом? А может, милицию пригласить? Нет, до такого позора дойти нельзя. Такие мысли были, когда шел обратно в свою комнату. И вдруг вспомнил. Даже остановился. Видел же я сегодня утром на почте, когда ходил на переговоры, Бодрова, который отправлял посылку. В стороне у окна что-то в нее укладывал. Меня он точно не заметил. Не мог я обознаться: Валерка это был. А если он отправлял… форму?

Почти побежал к Владимиру Васильевичу, и уже через минуту мы были в комнате Бодрова.

Харитонов без всяких предисловий сразу спросил:

— Валерий, что было в посылке, которую ты отправлял сегодня?

Конечно же, такого поворота событий тот не ожидал. Смотрел на нас и ничего не мог сказать. Пошли на почту. И сделали это вовремя. Посылку готовили к отправке. Как не хотелось, но Бодрову пришлось забрать ее, объясняя, что забыл что-то положить. Открыв ее на базе, увидели то, что и ожидали: два комплекта динамовской формы.

Хотелось врезать как следует этому подонку, еле сдержались. Но со сборов его прогнали в тот же час. И за «Динамо» Бодров больше не выступал. Уехал на родину, в Сибирь.

Чего он добился потом, сам знаешь. Что и говорить, талантливым бегуном был. Если бы еще душа была чистая, смотришь, и до олимпийского чемпиона вырос бы. А так вышел обычный приспособленец, готовый на всякие пакости человек. Чуть было главным тренером сборной страны по легкой атлетике не стал. Мы с Харитоновым на заседании Федерации легкой атлетики против него выступили. Глаза кое-кому на него раскрыли. С нашим мнением согласились. Коробов строгий, даже излишне, порой, но зла не держит и в людях разбирается, если ошибется, то не боится в этом признаться, а далеко не каждый большой начальник способен на это… Главным быть непросто. В общем, собираю все в кучу и думаю, что Бодров на тебе, Сережа, за меня, старика, отыгрался. Но это догадки. Их к делу не пришьешь.

Когда уже Андрей Викторович шел к двери, у Сергея неожиданно вырвалось:

— А может, хватит? Наверное, время подошло мне заканчивать. И от Москвы устал. Домой уеду…

Тренер, повернувшись, покачал головой:

— Такие заявления и слышать не хочу. Не ты говоришь это, а твои эмоции. Из каждой неприятности не надо драму делать. Если с этим будешь ложиться и вставать, в спорте много не протянешь. Надо уметь отходить…

К этому разговору больше не возвращались. Вспоминать о нем было неприятно, но нет-нет откуда-то издалека все равно подкрадывалось: а может, ты уже свое отбегал и пора на тренерскую или какую-то другую работу?

А что путное может прийти в голову, если в те же дни, когда идет чемпионат страны и твои товарищи разыгрывают путевки на мировое первенство, ты каждый день ездишь в диспансер на физиотерапию и массаж. От спорта его отлучили, по меньшей мере, на месяц-полтора. Врачи дали такое заключение: ранее был надрыв мышцы бедра — это ее рецидив. Скорее всего, от перегрузки. Еще успокаивали, что это обычное явление в спорте…

Не на стадионе, не на дорожке он, а лежит, как старик, на диване и смотрит репортаж о соревнованиях по телевизору. Оказывается, иногда зрителем быть потяжелее, чем самому выступать. Что победил Петр Грачев на «полуторке», ничего удивительного не было. С ним бороться было нелегко. Умел он терпеть. Делал длинные рывки на дистанции. При этом у него всегда оставались силы на последнюю прямую. Два года назад только фотофиниш отдал предпочтение Сергею.

В тот год он здорово выступал. На «мире» в финал даже пробрался, после чего его на турниры «Гран при» стали приглашать. Кое-что заработал. Смог Сергей купить однокомнатную квартиру, куда перевез два больших телевизора, музыкальный центр и всякую мелочь, полученную в качестве призов на соревнованиях.

…Вслед за Петром прибежали Бакланов и Садовников. Время, показанное ими, не впечатляло, но было видно, что они могут прибавить: легкие ребята, темп держали, в ситуации ориентировались. И если бы пораньше ускорились, то на финише Грачева вполне могли достать. Что ни говори, серьезные конкуренты у них с Петром появились.

Когда ехали на процедуры, сказал, что думал, тренеру:

— Быстро молодежь побежала. Не угонишься за ней…

Андрей Викторович отнеся к этому спокойно:

— Неплохие ребята, но ничего выдающегося не показали. Право быть в сборной им еще надо доказывать. На «мир» Грачев поедет. А Бакланова с Садовниковым будут проверять на матчевых встречах.

Две недели лечения закончились. И июль отсчитал последние дни. В ближайшее время Сергей выступать не мог, так что в Москве его ничего не держало.

Надо было ехать домой, подлечиться и отдохнуть.

Хотя после беседы с главным тренером сборной, стало понятно, что длинных каникул не получится. Две недели — и все. После этого Андрей Викторович посоветовал начинать с легких кроссов. И то, если с ногой будет полный порядок. А коли иначе? Тогда все откладывается до полного выздоровления.

…Поезд шел на юг. Колеса стучали: «Домой… Домой… Домой…» Мысли улетали то в Москву, то в родное село. Радовался встречи с матерью, отцом, товарищами. Однако неопределенность будущего навевала тоску… Не заметил, как сомкнулись веки, тело стало легким, невесомым. Сон, которого ждешь с нетерпением, всегда приходит неожиданно.

 

Глава третья

В поезде знакомятся быстро…

Проснулся в половине девятого. Разбудил его шум в коридоре. Мать успокаивала расшалившихся детей. Младшего, похоже, шлепнула, и он захныкал. Старшему пригрозила:

— Ты у меня зарядку каждый день будешь делать!

— Я и так делаю.

— Еще кроссы заставлю бегать, понял?

— Понял. Тетя… Мама.

— Сколько раз говорила, чтобы не называл меня тетей…

Хлопнула дверь соседнего купе. Тихо стало.

«Тетя-мама», как непривычно это звучит, как тяжело мальчишке называть чужую женщину матерью», — подумал Сергей. Ему жалко было парнишку. И неприятна была его «мама», в каждом слове которой чувствовалось неуважение к ребенку. И которая кроссы рассматривала как наказание. А он их бегал почти ежедневно.

Спрыгнув вниз с верхней полки и взглянув на соседей, прочитал и на их лицах мысли, похожие на свои. Но никто ничего не говорил. И так все ясно!

Тот небольшой семейный инцидент не выходил из головы. Не знал тогда, что будет возвращение к нему…

Сели пить чай… Сергей достал батон, палочку колбасы и плитку шоколада. Вытаскивая продукты, пришлось переложить пакеты в сумке. Из одного выпала медаль. Та самая, за «пятерку». И упала у ног Ларисы Ивановны — так звали женщину

— Ой, какая красивая! — удивилась она. — Спортивная?

Сергей кивнул.

— А я никогда в руках спортивные медали не держала.

Долго рассматривала ее, а затем передала бородачу — Игорю Егоровичу. Тому тоже медаль понравилась.

— Со вкусом выполнена, — сказал он, возвращая награду Сергею.

Как позже выяснилось, был он художником, а Лариса Ивановна — следователем прокуратуры.

В поезде люди знакомятся быстро. То ли дорога к этому располагает, то ли то, что свободное время есть, а ничем иным, кроме разговоров, его не заполнишь. Не будешь же все время читать или молча глядеть в окно.

Первому, так получилось (медаль тому причиной), пришлось рассказывать о себе Сергею. Что такое большой спорт, оба почти ничего не знали. И он, как мог, в общих чертах объяснил. Естественно, спрашивали, чего он добился. А ему особо хвастаться было нечем: дважды чемпионом страны был и третьим на кубке Европы. Не такие уж и заслуги. Но для попутчиков он был чуть ли не знаменитостью. Интересовались, когда могут увидеть его по телевизору.

Что ответить? Будущее, как в тумане. Тема была такая, что лучше бы ее не касались. Но коль затронули, не промолчишь.

— Кажется, пришло время уходить. Травму получил. Не верится, что еще что-то получится… — поведал Сергей о своих переживаниях.

Даже не ожидал, что соседи по купе так отреагируют на эти слова. Мысли его им не по душе пришлись: как можно так просто расстаться с любимым делом? Не повезло, отвернулась удача, но это же явление временное. Нельзя же так быстро делать категоричные выводы.

Говорили, в принципе, то же, что и Андрей Викторович, но несколько иначе. Советовали не совершать глупостей.

Пришел черед рассказать о себе художнику. Возвращался он из Москвы. Возил туда картину, которую приобрел у него музей. Посоветовал сделать это друг, известный в стране художник, который приезжал к нему в гости. Об этой картине сказал: «Необычно ты показал волны, набегающие на берег. Чувствуется раннее утро, восход солнца. Ве-ли-ко-леп-но!»

К остальным работам отнесся равнодушно, прошел мимо них, как около одинаковых деревьев в лесу.

— После отъезда друга я по-другому посмотрел на свою мазню, понял, как это убого, невыразительно — и начал кромсать одно полотно за другим. Если бы жена не остановила, все бы уничтожил. Кроме той, конечно, картины. Теперь начинаю понимать, как писать надо. Кажется, нашел свою тропинку… Жаль, что к этому пришел только в 60 лет. Мне бы ваши годы, Сережа, я бы тогда ух что сделал бы…

Сжатыми кулаками потряс в воздухе, привстал даже. Так искренне выражал он свои чувства, что нельзя было не позавидовать его оптимизму… и не рассмеяться.

Дошла очередь и до Ларисы Ивановны. Ехала она домой за вещами, перебиралась жить и работать в Москву. Вообще-то она уже год была в столице, но это считалось командировкой. Вела сложное дело по наркотикам. Нити его из Южноморска и других городов России вели в Москву, растекаясь затем в дальнее зарубежье.

Распутать клубок привлекли опытных следователей со всей страны. Так и она попала в этот список. Единственная из женщин. Подруги-коллеги давно обзавелись мужьями, детьми. У нее же ничего этого не было. Два раза выходила замуж и столько же разводилась. К поездке в Москву отнеслась равнодушно: какая разница, где работать.

Не надеялась в свои 38 лет что-то существенно поменять в личной жизни. Думала, что ее поезд ушел лет пять назад, а то и раньше. Оказалось, ошиблась. Повстречала свою любовь.

В одном кабинете сидели со следователем из Архангельска. В одном общежитии жили. Изредка вечерами он заходил к ней на чай. О работе говорили, о том, о сем — и ничего более. Когда же летом вернулись из отпуска в Москву, поняли, что им все время не хватало друг друга, и оба ждали с нетерпением встречи.

— Помните слова из песни, — сказала Лариса Ивановна:

Если, расставаясь, ждешь встречи,

Значит, и пришла она, твоя любовь…

Они мне часто приходили на память во время отпуска. Подобные чувства испытывал и Геннадий. И решили мы с ним быть всегда вместе. На три года он старше меня. Детей нет, с женой расстались пять лет назад. Нам ничего не мешает. Работу в Москве обоим предложили, должности повыше, чем дома имели. Поехали квартиры продавать, чтобы жилье в Москве приобрести. И с кредитом беспроцентным генеральная прокуратура обещала помочь.

Пожелали Ларисе Ивановне удачи, семейного счастья и даже выпили за это. У Игоря Егоровича оказалась плоская фляжка с коньяком.

Веселее стало. Шутить начали. Художник пожелал «невесте» (так назвал Ларису Ивановну) стать быстрее мамой, родить сына или дочку, а лучше, если сразу двоих. Та раскраснелась, засмущалась, в уголках глаз даже слезы появились.

— Да разве я против? Не встречался на пути добрый, надежный, сильный человек. Долго я искала его. Нашла…

— А ты, Сережа, женат?

— Нет пока…

— Пока — это значит есть девушка?

— Не нашел еще. Или она меня не встретила…

— И куда это девчонки смотрят? — рассмеялась Лариса Ивановна. — Я бы такого парня не упустила. Какой жених пропадает: высокий, красивый… Спортсмен, чемпион. Сколько медалей имеет, а еще сколько будет.

— Вот за его новые победы и надо выпить! — нашел новый повод Игорь Егорович и плеснул понемногу коньяка в стаканы.

Через некоторое время художник вновь продолжил эту процедуру:

— По две рюмки только на поминках пьют…

Третий тост был, естественно, за Игоря Егоровича. За его первый большой успех. Пожелали, чтобы не одна картина художника была в музее, а целый зал.

— Ну, уж вы это загнули… Хотя я не против. Как сказал наш президент, всю водку не выпьешь и всех женщин не перецелуешь, но стремиться к этому надо… Как вы насчет продолжения? На станции могу сбегать.

Поблагодарив художника за угощение, его дружно не поддержали.

— Не надо так не надо. Я и не настаиваю. Тогда, может быть, чайку?

Сергей принес кипяток, бросили в него одноразовые пакетики чая, достали конфеты и… колбасу. После коньяка хорошо шло все. Сергей вспомнил, что в этом году не пил ни водки, ни коньяка — не любил крепкие напитки, да и не нужны они были, так как выбивали из колеи. Чувствовал на тренировке на следующий день слабость, не в своей тарелке находился. Сухим вином — и то в меру — они в Кисловодске, правда, баловались. Но от него не болеешь, а вот усталость снимается, и спишь лучше.

Знал и таких спортсменов, которые только минералку на днях рождения пили, кусочек сала съесть боялись и во многом другом себя ограничивали. Ходили грустные, чем-то озабоченные. «Пахали» на тренировках, как сумасшедшие, но ничего толком не добивались. Крепкими середнячками были, и не выше того. Другие же все делали шутя. И тренировку могли пропустить, и погулять с девушкой чуть ли не до утра, и пили не только «Боржоми», а выходили на дорожку, и черт им был не брат.

По сему поводу они как-то рассуждали с Андреем Викторовичем. Тот на это смотрел так:

— Талантливый человек — во всем талантлив. Широко, открыто, с улыбкой живет. В принятые стандарты его не запихаешь. А середнячок, куда бы ни попал, старается приспособиться, опасается, как бы чего не вышло, всего боится… Товарищей сторонится, а к начальству тулится. Постоянная серьезность, по-моему, все же не солидность и степенность, а признак посредственности.

Конечно же, любой бегун, даже самый отъявленный весельчак, перед выходом на старт сосредоточен, озабочен, не похож на того, каким был вчера. Если обычному человеку в год приходится пережить одну-две стрессовых ситуации, то у спортсменов их десятки. Сколько сил и нервов это требует!

Каждый старт покруче, чем экзамены в институте! Там, если завалил его, можно сделать вторую попытку, а в беге все за один раз решается.

Сколько спортсменов «сгорало» от излишних эмоций еще до старта — не перечесть. И у Сергея такое было.

Он был хорошо готов перед мемориалом на призы братьев Знаменских, надеялся выиграть свою дистанцию. И от мыслей об этом не смог освободиться всю ночь. К тому же свет от фонаря попадал на его кровать. Как ни закрывал его шторой, ничего поделать не мог, слишком яркий тот был. Утром встал, как побитый, и, понятно, на дорожке ничего путного сделать не мог. Мог быть первым, а остался без медалей. Если бы один раз такое было…

Зато какое отличное настроение бывает, если все сложилось наилучшим образом. Каждая простая шутка оборачивается громким смехом и новыми остротами. Организм требует разрядки, положительных эмоций, которые должны восполнить ту энергию, что была потеряна перед стартом и в ходе самих соревнований.

За минуту до того, как отправиться на дистанцию, парни были бледные и как будто отрешенные от мира сего. Теперь же их не узнаешь: веселые, контактные, излучающие добро. А то, что лица осунулись и в глазах усталость — ерунда. Пройдет!

О том, что через неделю вновь соревнования, сейчас думать не хочется. Если зациклишься на этом, толку не будет. Кто на мир смотрит спокойнее, с улыбкой, как правило, чего-то и добивается. У тех же, кто ходит всегда с надменными лицами, навевает тоску на других, отталкивает от себя, в итоге нигде у них нет результатов: ни в спорте, ни в обычной жизни.

Такие мысли приходили Сергею в голову, когда стоял у окна вагона, смотрел на бескрайние степные просторы, небольшие речушки, то и дело встречающиеся на пути, на перелески и сжатые поля. Цвет их был вперемешку: и желтый, и черный. Один урожай убран, пашня готовится к следующему. Рожденному в селе Сергею это было близко и дорого. Хотя уже много лет жил он в городе, но душой оставался сельским…

Не отошел бы, наверное, от окна, пока не стемнело, но после дождя стало прохладно, и он немного озяб. Пошел в купе, чтобы набросить что-нибудь потеплее на плечи.

 

Глава четвертая

Две фотографии

Одел куртку и застегнул молнию на сумке, когда увидел стоящего рядом мальчишку из соседнего купе.

— Дядя, вы летчик? — спросил он, удивив, конечно, Сергея.

— Почему так решил?

— У моего папы такая же большая сумка. И спортивный костюм с полосками, как у вас. Он его всегда надевает, когда в командировку уезжает. Сейчас далеко-далеко… На истребителе летает. Папа — самый главный, майор. Вот он кто…

Не хотелось разочаровывать мальчишку, но не врать же ему…

— Я спортом занимаюсь. Легкоатлет. Кроссы бегаю…

Последние слова произнес погромче, чтобы их услышала «тетя-мама», стоявшая у окна с мальчишкой лет пяти. Что упоминание о кроссе ей не понравилось — точно. Словно стрелы метнулись из ее зеленых глаз в Сергея. Столько ненависти и неуважения было к нему в этом взгляде, что, казалось, они могут пронзить насквозь. Хотела она что-то сказать, но, хмыкнув, резко развернулась и ушла в свое купе. Но тут же вернулась, вспомнив о детях. Утащила их за собой. Им не хотелось сидеть взаперти, но ее это мало волновало.

И все-таки старший в купе долго не усидел. Вырвался из заточения, стал бродить по коридору, а когда это надоело, заглянул в их купе.

— Заходи, заходи, мальчик… — пригласила его Лариса Ивановна.

Угостила конфетой, расспрашивать стала. Парнишку звали Мишей. Восемь лет исполнилось. Едут домой из Москвы. В гостях у Владиковой бабушки были.

— Не родной он мне брат. Это «ее» сын. Владику пять лет, в детсад, в старшую группу ходит. Хороший он. «Она» ему тайком конфеты дает, а Владик со мной делится. Не жадина.

— Когда папы нет, «она» меня сильно бьет, бестолочью называет. А я не бестолочь, даже троек нет у меня. По математике все пятерки. На олимпиаду районную даже ездил. «Она» и на папу кричит. Говорит, что в этой дыре жить больше не будет, в Москву уедет. А мы не в дыре живем — у нас три комнаты и кухня большая. В прихожей, когда «ее» нет, мы с Владиком в футбол играем. Ругает папу, что одна звездочка у него всего. Считать не умеет. На одном погоне одна и на другом — тоже… Папа «ее» не боится. Он сильный. Большую гирю 20 раз до потолка поднимает. А вы сколько раз можете?

— Десять, — улыбнулся Сергей.

Игорь Егорович в свою очередь из большого и указательного пальца скрутил что-то похожее на ноль.

Миша, конечно, был доволен. Заулыбался. Присел на полку, огляделся по сторонам и бережно достал из внутреннего кармана куртки цветную фотографию.

— Это мама моя… Мамочка миленькая… — сказал Миша тихо. В глазах его были слезы. Но он не хныкал, как мальчишка. А плакать хотелось. — Моя мамочка самая хорошая… Самая лучшая… Мы с ней на пароходе плавали. И рисовали вместе. Она не такая, как «эта». Никогда-никогда меня не била. Даже когда вазу мячом разбил…

Смотрел Сергей на фотографию и в сердце пощипывало, комок в горле застрял, так что слова сказать нельзя было.

Положил руку на плечо Миши. Обнять хотелось, приласкать. Найти добрые слова для него. Не часто он слышит их от «тети-мамы».

То же самое думала и Лариса Ивановна. Подозвав Мишу, собрала со стола все конфеты и отдала парнишке. Они еле вместились в его ладони.

Поблагодарив, убежал, но недалеко. В коридоре у окна стоял Владик, скучающий без брата. Зашуршали обертки конфет. Мальчишки начали щебетать. Только в детстве может так быть. Слезы быстро высыхают. Как лужицы летом после теплого дождя. Выйдет солнышко — и нет их.

Смеющийся Миша совсем не похож был на того, что показывал фотографию, которую прячет от «тети-мамы», боясь, что та ее порвет, такое уже было…

«Почему так случается, — задумался Сергей, — хорошие люди, такие как Мишина мама, уходят в расцвете сил, а злые, эгоисты, невежи чуть ли не до ста лет живут».

А что мать парнишки была добрым человеком, сомнений не возникало: так улыбаться, радоваться жизни плохой человек не может. У хорошего — открытый взгляд, от которого тепло всем, кто рядом, у злого — с прищуром, как будто в щелку вглядывается, поодаль от него хочется быть…

Миша, сам не ведая того, напомнил о друге, которого не стало в прошлом году.

Дома, в небольшом сибирском городке, ехал Виталий на старенькой отцовской «Ниве». Лопнуло колесо, скорость была приличной, что-то сделать невозможно. Слетела машина с дороги, а на пути большое дерево…

До больницы его не довезли. Умер, не приходя в сознание. Как все случилось, рассказала потом Ольга, жена друга. Сергей на похоронах не был. С опозданием узнал о случившемся. У родителей находился. Со сборов из Кисловодска к ним заехал. И с отцом они умчались на рыбалку. Два дня их не было. Приехав, увидели расстроенную мать. Что-то случилось!

— Тебе вчера утром звонили. Я номер записала. — Принесла листок бумаги.

— Знаю, это Виталика телефон. Почищу рыбу, позвоню…

— Рыба подождет…

— Что случилось, мама?

— Нехороший звонок был. В аварию попал Виталик…

— Жив?

Не сдержалась мама, разрыдалась.

— Хоронят Виталия сегодня…

Ушел вглубь двора. Сел на пень. Ему надо было побыть одному. Немного прийти в себя. Слезы бежали по лицу, но он не замечал их. Тяжело было. Горько. Обидно, что не сможет проститься с товарищем.

Был одиннадцатый час дня, в Сибири еще два часа разницы. Никак он не успевал. Лететь ведь с пересадками… И надо же было ехать на эту дурацкую рыбалку! Был бы дома…

Подошел к телефону. Но понял, что говорить сейчас не сможет. Положил трубку на место.

— Позже позвони, — рядом стоял отец. — Хоронят сейчас…

Нет, не может быть этого! Не верится!

Не мог найти себе места. Ходил, как неприкаянный. Родители старались его не беспокоить. Понимали, что бывают минуты, когда человеку надо побыть одному… Где-то часа через два позвонил. Трубку взяла Ольга. Узнав, что звонит Сергей, расплакалась. Как мог, успокаивал ее, сам еле сдерживал слезы. Сквозь рыдания Ольги узнал, что много земляков пришли проститься с Виталием. В красивом месте под большой сосной похоронили его. Было городское начальство и председатель областного спорткомитета. Он пообещал, что в память о Виталии Шубине — неоднократном чемпионе страны в беге на 400 метров, призере чемпионатов мира и Европы в эстафетном беге 4х400 метров — будет проводиться в областном центре мемориал, который они постараются внести в календарь всероссийских соревнований.

И через год, в мае, эти соревнования состоялись. Сергей получил на них приглашение. Но даже если бы вызова не было, полетел бы туда за свой счет. Никто из сильнейших легкоатлетов страны не отказался от участия в мемориале. Призы прельщали? Эту сторону в профессиональном спорте нельзя отбрасывать: организаторы соревнований постарались, нашли спонсоров.

Но не это в данном случае было главенствующим. Далеко от Москвы похоронили Виталия. И поэтому не было у ребят возможности проводить его в последний путь. Теперь, хотя и с опозданием, могли сходить к нему на могилу…

Но туда они пошли только во второй половине дня с родителями его, женой Ольгой (теперь уже вдовой) и сынишкой ее (уже не их). Ваней. Раньше не получалось.

Самолет прилетел в девять утра, а в одиннадцать уже начинались соревнования.

Посмотрев состав участников, Сергей удивился, не найдя фамилии Грачева и Бакланова. Знал, что они собирались сюда приехать, даже билеты купили. Уже потом узнал, что они ошиблись и не в тот аэропорт приехали…

Он два раза в тот день бежал. «Полуторку» легко выиграл. Лидировал от начала до конца.

Когда финишировал, объявили:

— Победил заслуженный мастер спорта Сергей Михайлов. Москва. Его время — 3 минуты 43,2 секунды…

Сергею было неудобно, что диктор повысил его в звании. Когда немного отдышался, подошел к нему и попросил внести поправку. Тот так сильно начал извиняться, что Михайлову даже стало неудобно. Махнул рукой и отошел. Где-то через час ему еще предстояло стартовать. Один из основных призов разыгрывался в эстафете 4х400 метров. И он должен был бежать за сборную Москвы. Включили его в нее потому, что он бежал четырехсотку из 49 секунд. Если бы в Москве квартет формировали, он бы, естественно, в него не вошел. А здесь к месту оказался. Было трое сильных бегунов на круг, а четвертый, даже слабоватый, обедню не испортит…

Не понравилось Сергею, что перед стартом эстафеты эта тройка отошла в сторонку и начала шептаться. Услышав свое имя, подумал, что недовольны тем, что никого получше Михайлова не нашлось и им придется за него отдуваться. Как же был не прав, как мог так нехорошо думать о товарищах!

Они решили, что Сергей побежит четвертый — главный, решающий этап.

— Ты — друг Виталия. А он всегда бежал последний этап, — так объяснил это Василий Гончаров, много лет выступавший в сборной страны вместе с Шубиным. — Не бойся… Запас будет…

Палочку принял Сергей метрах в 15 впереди бегуна из Санкт-Петербурга. Ребята постарались. Отрыв обеспечили…

Из первого виража он вылетел, как шар из желоба, и на прямой постарался прибавить. Молотил, сколько было сил. Не оглядывался назад. На такой скорости это ни к чему — не только темп бега собьешь, но и упасть можешь. А что соперник рядом и сокращает разрыв, чувствовал по шуму трибун.

Но проиграть не мог. Не имел права. Нашел даже силы финишировать. Метров пять отделяли его от бегуна из Санкт-Петербурга, и вновь диктор назвал его фамилию.

— Победила команда Москвы, на последнем этапе за нее бежал Сергей Михайлов. Он выиграл и бег на 1500 метров. Приношу ему извинения, что назвал его заслуженным мастером спорта. Он мастер спорта международного класса. Но заслуженным будет. Обязательно будет!

Последнее слово его утонуло в аплодисментах зрителей, которых было много на трибунах. Как приятно слышать это! Ради таких минут стоит жить!

По каким критериям определяли тогда лучшего участника мемориала, не знает, но им признали Михайлова и вручили ему большой красивый кубок. Кроме денежных призов, получил и две медали. Их вручали только победителям. На них был изображен Виталий Шубин — его друг, которого нельзя было не уважать и которого Сергею так сейчас не хватало.

Широкая душа была у Виталия, богатая натура. Дни рождения всех знал — подарки обязательно делал. Молодежи половину экипировки раздавал, а она была у него фирменная, адидасовская, при этом, шутя, приговаривал:

— Много ли мне надо — две пары шиповок, три пары кроссовок…

Виталия Сергей близко узнал в Киеве на матчевой встрече: Россия — Украина — Польша — Германия.

Сергей был третьим на «полуторке», но радовался не меньше победителей. Выполнил норматив мастера спорта международного класса. Явление, не выдающееся для соревнований подобного ранга, где и заслуженных мастеров хватает.

Но, к чести организаторов матча, они этот факт не упустили: по динамику объявили. Но Михайлов считал, что никто на это внимания не обратил. Ошибался.

Сидел на трибуне и смотрел награждение, когда подошел Виталий.

— Что грустный такой! Песен не поешь. И где шампанское? Выполнил международника — и, как мышка, в норку забился…

— За этим дело не станет, — Сергей даже растерялся. Сбегаю… Но здесь вроде бы неудобно… В гостинице…

Перебил его Виталий:

— Обмыть это надо. Даже необходимо. И не в гостинице, а на банкете, вечером в ресторане. Ты, наверное, не знал, что он после матча будет? Жму руку. Молодец!

А потом так получилось, что весной на сборах в Кисловодске их поселили в одной комнате. В первый же вечер гостей у них было полным-полно: человек десять, не меньше.

Их пригласил Шубин отведать копченую щуку, которую привез из Сибири. Рыбина оказалась большущая — килограммов семи, не меньше, но с ней легко управились. Под сухое красное вино хорошо шла…

У Сергея тогда даже опасения появились: не слишком ли Виталий любит погулять? Но они были напрасными.

Утром тот разбудил его:

— Праздники закончились. Как говорят немцы, работать, работать и работать… Побежали… А доспишь после обеда…

Две тренировки в день — нагрузочка что надо. Но Виталию это было нипочем: с улыбкой все делал и не уставал, кажется. Вечерами утаскивал Сергея гулять по окрестностям. Всегда брал с собой фотоаппарат.

Когда через два месяца встретились на соревнованиях, передал ему целую пачку снимков. Особенно нравился Сергею тот, где они стояли на горе. Две такие фотографии были у Сергея. Большая лежала в альбоме, а маленькая — с документами, в сумке. Как положил, так и не вынимал.

Виталий был ровесник Сергея, но ему казалось, что тот лет на пять — не меньше — старше.

В большой спорт он пришел рано. В 18 лет женился. Всего двадцать пять минуло другу, когда его сынишка Ванька уже в школу пошел. Ускоренно все делал Виталий, будто знал, что немного ему на веку отпущено. Не просто жил, а спешил делать добро. Только он мог перед самим чемпионатом страны пойти сдать кровь, которая была необходима соседке по лестничной клетке после операции. У него ее взяли немало — первая группа все-таки — даже через два дня был бледноват. Тренер не мог понять, что случилось, и не верил Виталию, говорившему, что сон пропал у него в последнее время и настроение не то…

Что на самом деле было, сказал по секрету Сергею, и то после соревнований. Стал вторым. Метров 350 бежал впереди, а на финиш его не хватило.

И когда Сергей сказал ему, что мог бы тот собраться, потерпеть немного, Виталий ответил:

— Нечем было. Мертвый добегал…

Не удержался и все выложил. Не для того, чтобы порисоваться, цену себе набить, а объяснить случившееся.

После сборов в апреле они как-то заехали к Серегиным родителям. Увидев напиленные дрова, Виталий загорелся их поколоть. И часа два махал топором, пока со всей горой не управился. Перетаскал поленья в сарай, аккуратно уложил. Зашел в дом раскрасневшийся, вспотевший, с неизменной улыбкой на лице.

— Принимайте, хозяева, работу.

Мать с отцом вышли посмотреть. Вернулись удивленными и несколько смущенными, что гостя заставили трудиться.

Когда сели за стол и ели пельмени, отец оценил сделанное Виталием так:

— Не хватает у нас в колхозе таких, как ты, работяг. Пяток бы в передовики выбились, на всю страну прогремели…

Проснулся на следующий день Сергей поздно — в родительском доме всегда хорошо спалось — посмотрел на кровать рядышком: пусто. Выйдя на крыльцо, увидел Виталия. Тот копал грядку, а мать ему что-то рассказывала. Судя по вскопанной земле, занимались этим давно. Неловко стало Сергею. Нашел лопату, пошел им помогать.

— Ты что, в работники нам нанялся? — вздохнул смущенно. — Я сам бы все сделал — не горит же.

— Знаешь, встаю рано, как бы поздно не лег, — оправдывался Виталий. — Вышел на улицу. Птицы поют. Деревья цветут. Хорошо! Разве усидишь без дела? Вот и выпросил у Ольги Дмитриевны работу… Сельский я человек. Иногда поработать на земле тянет. В городе засыхаешь на асфальте…

Что тут ему скажешь! Такой у него был характер. Сделает что-то приятное, а потом еще и извиняется. Будто виноват…

Когда они встречались в последний раз? За три недели до того, как Виталия не стало. У него был день рождения. И Сергей подарил ему кофеварку. Разглядывая подарок, Виталий расхохотался: «Чайнику — чайник… Лучше не придумаешь».

У него была травма. Ахиллы болели. И он собирался на операцию. Переживал, конечно, что не может пока выступать. Но вида особо не показывал. Не любил строить из себя мученика. Боль за шутками прятал…

 

— Что-то вы задумались, Сережа. Загрустили, — как бы перенес его в этот мир голос Ларисы Ивановны. — Неприятность какая-то покоя не дает?

— О друге думал. Хороший он был! — ответил Сергей.

— Почему «был»?

— Авария… 28 лет всего прожил.

— Хороший человек, говорите? Не расскажете?

Стал говорить о Виталии, показал его фотографию.

— Интересный мужчина. Открытая душа. Рядом с такими людьми всегда легко, — сказала Лариса Ивановна.

— Похож на античного героя ваш друг. Характер чувствуется. Характер сильного человека, победителя, — такое мнение было у Игоря Егоровича, когда он отдавал фотографию.

Через несколько минут художник вновь попросил фото и долго разглядывал его. Попросил отдать ненадолго ему фотографию.

— Я хочу… Я попытаюсь написать портрет вашего друга. Портрет чемпиона… Пьедестал почета… Он на его вершине. Уверенный в своей силе, полный энергии жизни. Так это вижу…

— Не беспокойтесь, фотографию вам вышлю… Адрес запишите.

— А может, лучше я за ней заеду? 19 сентября буду на соревнованиях в вашем городе.

— На стадионе и встретимся. Я живу в двух кварталах от него.

Двое суток дороги сблизило их. Расставаясь, записали адреса. Что с Игорем Егоровичем встретятся и притом скоро, сомнений не было. Может, где-то жизненные пути пересекутся и с Ларисой Ивановной? Чего не бывает — мир тесен.

Утром поезд прибыл в Южноморск. Отсюда 20 километров до родного села. О своем приезде родных не известил. Да и нужно ли? Мать с отцом всегда рады его приезду, всегда ждут.

 

Глава пятая

Выбор

Автобус в Грушевку — родное село Сергея — уходил через полтора часа. Ожидания всегда томительны. Он сидел на скамейке напротив больших часов, висящих на стене автовокзала, и изредка поглядывал на них. Время тянулось медленно, кажется, совсем застыло. Газетный киоск оказался закрыт, доставать из сумки не раз читанную книгу не хотелось. Глядя на людей, снующих взад-вперед, выискивал знакомых из Грушевки. Может, кто-то среди молодежи и был, но мальчишки и девчонки меняются на глазах, попробуй узнай, если ты в селе редкий гость.

На скамейку подсел капитан и сразу стал заполнять кроссворд. Чуть подальше мужчина лет сорока достал из кейса чертежи, углубился в их изучение. Две девчушки, похоже, студентки начальных курсов, о чем-то щебетали в сторонке, не забывая при этом провожать глазами проходящих мимо них парней.

У каждого свои заботы, большие и малые проблемы. Своя тропинка в жизни. И у Сергея тоже. Совсем не похожая на другие.

Односельчане никак не могут толком понять, чем же Сережка Михайлов занимается? Как мальчишка бегает. Не мог, что ли, ничего посерьезнее найти, ведь не двоечником же в школе был! Или выбора у него другого не было?..

Выбор всегда есть. Но если бы пошел другой дорогой, то вряд ли получил радость от этого. Не знал бы счастья побед, не стоял бы на вершине пьедестала почета. Не видел бы над трибунами синего неба и ослепительно яркого солнца, которое светило в эти минуты только для него, сильнейшего, чемпиона!

Нет, не мог оказаться он вне спорта. Но это могла быть не обязательно легкая атлетика. Футбол долго был ближе ему.

Однако нередко все определяет случай.

Осенью в их школе проводили кросс на один километр. Сергей занял четвертое место. Не так и плохо. Тогда на все их огромное село, насчитывающее около десяти тысяч человек, была всего одна средняя школа (потом стало три). А в ней три девятых и столько же десятых классов. В каждом — больше 30 человек. Около сотни пацанов…

На районный кросс должны были ехать трое. Лучших, конечно. Сергей в их число не попадал. Но на соревнования поехал. Так обстоятельства сложились.

Втроем — Сергей, Ванька Бондаренко и Витька Литвинов — они опоздали на первый урок. И пошли смотреть, как прыгают девятиклассники на уроке физкультуры. Пока учитель что-то объяснял, воспользовались паузой, начали сигать через планку. У Сережки с Ванькой попытки оказались удачными, а у Витьки, когда разгонялся, сломался каблук на пятке… И он сильно захромал. Позже выяснилось, что у него оказалось растяжение связок.

Тогда они ему даже позавидовали. Увидев их, гуляющих по двору во время уроков, директор школы послал за родителями. «Их» — это Сергея с Иваном. А Витька наказанию не подвергся. Похромал в класс.

Не вовремя туфля подвела Витьку. Он в июле кросс выиграл (Иван его немного не догнал). И теперь ему надо было искать замену.

Следующий по времени был Сергей. Не знал он тогда, что с этого районного кросса берет начало его спортивная биография.

Иван попал в слабый забег. И сразу же помчался. Будто стометровка была перед ним. Летел, не глядя под ноги, не замечая флажки на дистанции, указывающие дорогу. И привел всю толпу… к рынку. Пока нашел верный путь назад, больше минуты прошло.

Потом шутили над Иваном:

— Ты, наверное, за покупками решил забежать? Деньги с собой были?

— А как же. В плавках…

Смеялись все. Но только не Иван. Разозлился, узнав, что Сергей не только выиграл свой забег, но пробежал один километр по третьему разряду.

Не поздравил Сергея, а предложил сегодня же вечером пробежать такое же расстояние.

— Побежим по асфальту от одного километрового столба до другого.

Выиграв, Иван не скрывал радости:

— Я тебе никогда не проиграю.

И прав оказался. Два раза позже Сергей с ним бежал километр — и Ванька всегда оказывался впереди.

На следующий год весной он выиграл районный кросс среди школьников. За 2 минуты 42 секунды километр пробежал. Сергей — на три секунды хуже. И ничего в этом удивительного не было. В их селе открыли филиал ДЮСШ, и там создали секцию легкой атлетики. И их обоих перетащил туда тренер Иван Матвеевич. Почти силой увел с футбольного поля, где они, когда было время, чуть ли не ночевали, Один тайм до обеда, второй — пока мяч видно. Сами не зная того, закладывали истоки выносливости, которая Сергею еще как пригодится. Иван же пошел другой дорогой.

Уехал он к брату в Харьков, где тот преподавал в кооперативном институте. Подал в этот вуз документы.

— Отбыл Ванька на жулика учиться, — высказал свое мнение дед Степан, хитроватый мужичок, имеющий суждения на все случаи жизни.

А Сергей поступил в физкультурный институт. Иван учился в кооперативном и легкой атлетикой занимался. Летом, когда приехал на каникулы, вместе бегали кроссы, играли в футбол, подолгу плавали. Незадолго до отъезда на учебу, посоревновались на километровке. Метров 800 бежали рядом, затем Сергей стал наращивать скорость. Иван не отставал. Метров за 70 до конца он понеся во всю прыть. Сергей достал его и вперед метра на два вышел. Но идущая навстречу автомашина ослепила огнем фар, и он залетел в колдобину, споткнулся, еле удержался на ногах. Торжествующий Иван промчался рядом.

На следующий день он рассказывал ребятам, как «сделал» Серегу. Тот был рядом. Покачивал головой, улыбался. Без зла говорил Ванька: так уж устроен он, любит потрепаться. Попробовал было поставить его на место, объяснить, почему Иван выиграл, но тот сумел вывернуться.

— У проигравших всегда миллион причин.

Тут же переключился на другое:

— Пошли купаться. Я тебе плавки новые итальянские принес.

Яркие, многоцветные они были. Таких Сергей еще не видел. Стоили они, конечно же, дорого. А денег рассчитаться не было. Родители в колхозе почти ничего не зарабатывали, а на стипендию студенческую сильно не разгонишься. Провожая друга, извинялся, обещал, что как появятся деньги, сразу их вышлет.

Иван хлопнул его по плечу;

— О чем говоришь?! Подарок это, денег же у меня… — Почесал затылок, похлопал по карману. — До стипендии хватит.

Надеялись, что встретятся следующим летом, но увиделись только через семь лет. Иван еще год позанимался легкой атлетикой, а потом стал прирабатывать в институте (брат помог). Домой реже стал ездить — и ненадолго. А у Сергея летом были все основные соревнования. И их пути с Иваном никак не пересекались.

Но если этого желаешь, возможность отыщется. Как-то возвращаясь с соревнований в Киеве, решил Сергей сделать остановку в Харькове. Ивана хотелось увидеть. И еще неудобно было, что тогда не отдал деньги за плавки. Должок хотелось вернуть. Получив в сборной среди прочей экипировки красную футболку с надписью «Россия», сразу же подумал, что подарит ее Ивану.

Иван после учебы остался в Харькове. Женился на дочери директора большого ресторана. И вскоре стал заместителем у тестя.

По мобильнику позвонил ему с железнодорожного вокзала, и друг тут же примчался его встретить на черном «мерседесе». Поехали на квартиру Ивана. Большую и шикарную. Словно филиал «Эрмитажа». В одной из комнат была шведская стенка, а под ней маты. Иван подошел к ней и, хотя был в костюме, как заправский гимнаст, сделал уголок. И долго держал вытянутые ноги параллельно земле. Спрыгнул, довольный.

— А ты можешь?

Сергей повторил упражнение. И постарался дольше друга не опускать ноги на маты.

Иван только развел руками:

— Куда мне тягаться с мастером спорта…

— Международного класса, — добавил Сергей.

— Вот это да! Я смотрел соревнования по телевизору. Первого время назвали, а остальных нет. А что ты не набежал в конце? Держался же неплохо…

— Быстрее не мог. В следующий раз, может, получится…

— Силен, Серега! Молоток! Пошли пить шампанское…

Мартини — вкусное итальянское шампанское. Его доводилось Сергею пить раньше, но на этот раз оно казалось особенно вкусным. Сладковатое, но не слишком, в меру холодноватое, оно хорошо утоляло жажду, которая всегда бывает после соревнований, и в голову немного било.

Не заметил, как понемногу допили бутылку. Иван собрался за следующей, но Сергей уговорил его не делать этого. Ночевать он здесь не собирался. Билет у него был на поезд на восемь вечера. Ели торт, пили чай. И говорили без передыха. Иван без конца задавал вопросы, а Сергей старался на них подробно отвечать. Чувствовалось, что друг, хотя и занимается делом, далеким от спорта, не забыл юношеские увлечения и по-доброму завидует Сергею, ставшему известным в стране бегуном на средние дистанции.

— Полной жизнью живешь, Серега, — рассудил он. — Не побоялся малых и больших испытаний, что не каждому дано. Сумел выдержать, вытерпеть, не сломаться… Большой спорт — это уровень. Высота, к которой попробуй доберись. Я всем говорю, что друг у меня чемпион страны, кенийцы и англичане его боятся…

— А у тебя он ни разу не выигрывал…

— Бывает, — признался Иван и, рассмеявшись, добавил: — Иногда.

— Но и тебе, Ваня, как вижу, на жизнь не стоит жаловаться?

— А разве я жалуюсь? Просто она не такая полная, как у тебя. Поуже, что ли. В сокращенном варианте.

Увидев дорогие гарнитуры, шик и блеск квартиры, Сергей поначалу думал, что, может быть, не стоит вытаскивать из сумки подарок. Но когда увидел, что Иван так интересуется спортом и даже завидует ему, мнение изменил.

Иван как ребенок обрадовался футболке. Сразу же нарядился в нее и долго красовался перед зеркалом. Глядя на него, улыбался и Сергей. Как, оказывается, немного человеку надо, чтобы у него была на сердце радость!

На вокзал Иван отвез его на своем «мерседесе». И, как не упирался Сергей, вручил ему тяжелую корзину с продуктами.

— Это все в нашем ресторане делаем. Скажешь потом, что понравилось, а что нет. Мне знать надо.

Расставаясь, крепко обнялись. Когда еще встретятся. Почему так в жизни складывается, что тот, кто нужен, дорог, близок тебе, всегда оказывается далеко!

Слова, которые услышал Сергей от Ивана — «выдержать» и «вытерпеть», «не сломаться» — для него привычные, но каждый раз их воспринимаешь по-новому. Каждому из нас в жизни, чтобы утвердиться, приходиться преодолевать барьеры, что-то доказывать, утверждать себя.

«Уметь терпеть» — это привычное занятие для бегунов. Но его можно и даже нужно рассматривать шире: не бояться трудностей жизни, поставив цель, надо идти, карабкаться к ней, невзирая ни на что. Не переходя при этом, конечно, нравственные нормы. При всем и всегда оставаться порядочным человеком.

После сельской ДЮСШ занятия в «Динамо», в областном центре, для Сергея казались мучениями.

Уж очень непривычной была атмосфера тренировок — будничная, деловая, взятая в строгие рамки. Если Иван Матвеевич старался все превратить в игру — веселую и радостную, то новый тренер Виктор Петрович смотрел иначе: любил подчеркивать, что легкая атлетика ленивых не любит. Талант — это десять процентов, остальное — труд.

До сих пор Сергей удивлялся, как выдержал, как вытерпел первый год. Нагрузки ему довались почти такими, как и другим в группе, а там были и перворазрядники, и кандидаты в мастера, и даже один мастер спорта, Михаил Воронин. С ним позже сдружился Сергей, но это было потом.

После села оказаться в большом городе, учиться в институте, жить в общежитии — непривычно, ситуация близкая к стрессовой. И никого рядом — один-одинешенек.

В группе все городские ребята. На Сергея не обращают внимания, будто и нет его. Когда он делает ускорения по 200 или 400 метров, ухмыляются: коряво бежит, как медведь, нет в нем легкости, такой, как у них. А на секундомер не смотрят! Быстрее же них он на коротких дистанциях. Ну и что! Для спринтера его секунды ничто, а стайеру еще и темп держать надо, а у тебя, брат, этого не замечается.

Особенно не сложились у него отношения с Василием. Тому было 25 лет, а выше первого разряда не выбрался. На Сергея смотрел исподлобья, будто тот ему рубль задолжал и долго не отдает. Почему-то злило его, что тот родом из села.

Как-то, когда Сергей после тяжелой тренировки мылся в душе, услышал в раздевалке:

— Что-то там наш колхозник долго не выходит. Наверное, навоз никак не отмоет…

Услышав хохот, выскочил и с кулаками набросился на Василия. Это он говорил. Ударил его, рассек губу. Их растащили. На шум в раздевалку вошел тренер. И, узнав, что случилось, вынес приговор Сергею:

— Уходи. Тебе здесь делать нечего.

Вот тогда и был определяющий для него момент. Может, перейти на футбол?

Дома он играл и неплохо. За колхозную команду выступал. До десятого класса все мечты были о футболе. Даже сны о нем его часто посещали. Однажды даже увидел себя в составе сборной страны. Вот-вот должен был начаться матч. Но он не состоялся. Мать сорвала. Разбудила — в школу надо было собираться.

Но не перешел он на футбол. А почему, и сам не знает. Два дня не ходил на тренировки — и не знал, чем заняться. На третий день поехал в знакомый парк. И побежал кросс один. Ребят из группы видел. И они его тоже. Но к ним не подошел.

Так две недели бегал. Потом все изменилось.

Когда бежал кросс, к нему присоединился Михаил Воронин. Его Сергей давно не видел, на соревнования куда-то тот ездил. Стал расспрашивать, почему ушел из группы. Рассказал, как было. Михаил посоветовал ему быть спокойнее, сдержаннее, не горячиться. А с ребятами и Виктором Петровичем он поговорит.

На следующий день был разговор с тренером. Скорее монолог. Тот делал внушения, а Сергей их выслушивал. Не со всем соглашался, но разве докажешь что-то, и нужно ли это делать в такой ситуации?

Кто чего стоит и кто прав, выяснилось позже. Через три года Сергей стал мастером спорта, догнав Михаила, но они на разных дистанциях выступали, Сергей — на 1500 метров, а Михаил на 800.

Но это далось непросто. Закалка, полученная во время каждодневных многочасовых игр дома в футбол, была неплохим фундаментом. Но только им. Остальное шло через тяжелый, прямо-таки адский труд. Через объемы — к результатам. Такое кредо было у Виктора Петровича.

В группу к нему приходили многие. Оставались единицы. Самые талантливые? Нет, наверное, самые самолюбивые, самые стойкие. И Сергей оказался таким. Главным для него всегда было — не уступить, не дать себя обойти.

Когда он впервые заявил, что есть такой бегун Сергей Михайлов? Став мастером спорта? Это по большому счету. Во всеуслышание. А в областном масштабе, среди тех, кто его знал, — через два года тренировок.

В кроссе на пять километров Сергей не собирался участвовать. Умудрился где-то простыть, температурил. Пришел посмотреть соревнования, но форму спортивную на всякий случай с собой взял.

Так получилось, что из группы Виктора Петровича никто не мог бежать в тот день. У кого-то были травмы, кто-то уехал на соревнования. Один Михайлов только явился. Разозлило это тренера, и он заставил Сергея, больного, бежать кросс. Будь такое сегодня, конечно, отказался бы, скорее всего, вообще не пришел на соревнования. Да и Андрей Викторович не поступил бы подобным образом.

Но тогда Сергей был молод, неопытен. И не возразил тренеру.

Мог бы протрусить кое-как. В хвосте или в середине забега прибежать, но он с детства не привык ничего делать плохо: или хорошо, или никак.

Когда после второго километра в отрыв ушли Мальгин и Карандашев (первый кандидат, второй мастер спорта), он прицепился за ними. Остальные в борьбу не включились.

Дальше ничего не изменилось. В таком порядке они и финишировали. Но как тяжело далось Сергею третье место! Ни раньше, ни позже ему не было так плохо, как в те минуты. Бежали до обеда, а дыхание нормальным стало только к вечеру. Хрипел, как рыба на берегу, хватал воздух. Не мог дышать полной грудью.

Уснув в шесть вечера, проснулся только утром. Побаливали икры ног, но терпимо. Хрипы в груди остались, но не сильные. Удивительно, температуры не было. Клин клином вышибают? Выходит, что так.

Никакой оценки его бегу Виктор Петрович не дал. Но заметил Сергей, что он внимательнее, чем прежде, стал следить за ним и чаще делать замечания по технике.

Не знал тогда Сергей, что он включен в состав сборной области и будет участвовать в чемпионате России по кроссу. И правильно поступил, наверное, тренер, заранее не известив его об этом. Излишне переволновался бы молодой спортсмен, перегорел бы до старта.

Что едет в Ессентуки, Михайлов узнал перед началом очередной тренировки. За два дня отъезда.

Давая установку группе, Виктор Петрович сказал:

— Всем — час кросса. Михайлову — тридцать минут.

И объяснил, почему. А потом достал из сумки новенькие трусы и майку с динамовской эмблемой.

— Деньги за них завтра принесешь.

Но Сергей рассчитался сразу. Он жил в общежитии. В комнате было четверо. И хотя не воровали друг у друга, но деньги он всегда носил с собой. Да и что это были за деньги? Стипендия и что из дома привезешь. Сергею на помощь родителей особо надеяться не приходилось. Отец после аварии получил вторую группу, пенсия была маленькая, иногда подрабатывал в колхозе. Мать — учительница младших классов. А что в школе платят — известно.

За трусы и майку отдал почти все деньги. Кто занимается спортом, знает, какое это счастье — первый раз получить настоящую форму! Что в кармане пусто, не пугало. Перехватит у кого-нибудь до стипендии.

Но на следующий день ему несказанно повезло. Задержав его после тренировки, Виктор Петрович сказал, что для тех, кто выезжает на чемпионат страны по кроссу, проводились сборы, и так как Михайлов включен в команду, ему тоже выделили деньги для подготовки на соревнования. Какая сумма была, Сергей уже не припомнит. Знает, что больше стипендии. И как вовремя это!

Его выступление в Ессентуках Виктор Петрович оценил на четверку. Считал, что мог бы выступить лучше, если бы рывок так рано не начал.

Юниоры бежали три километра. Три круга. Первый прошли толпой. На втором началась суета. Каждый стал выбирать позицию, что была ему по силам. Сергей вперед выходить не спешил. Знал, если что-то и потеряет, наверстать можно на третьем круге. Но в молодости, особенно когда в первый раз выезжаешь на большие соревнования, зачастую все планы летят насмарку. Так и у него вышло.

На повороте, промчавшийся рядом бегун, чуть не сбил Сергея с ног. Упал бы он, если бы дерево не задержало. Больно ударился плечом, расцарапав его, порвал лямку новой белой майки.

Обидно стало, что с ним так обошлись… И он решил настичь того бегуна в синей майке, что чуть не сшиб его. Убежал тот не очень далеко — метрах в двадцати впереди был. Но достать его оказалось непросто. Он держал ровный высокий темп, и сильно разрыв не сокращался. Только на последнем круге, метров за 300 до финиша, Михайлов приблизился к нему. Даже в пяти метрах был от него. Но тот в конце так сильно рванул, что Сергей ничего сделать не смог. Сил никаких не осталось. На последней стометровке его двое обошли.

В следующем забеге еще три бегуна показали время лучшее, чем у Михайлова. Седьмой! Разве плохо?! Но почему-то радости не было. Понимал, что способен был на большее. Но что об этом говорить, когда поезд ушел.

Своего обидчика увидел на награждении. Это был Алексей Ковалев, с ним еще не раз встречаться придется. Станет тот одним из лучших в стране бегунов на 10000 метров. Тогда же там была его первая большая победа.

Сергей хотел подойти к нему и сказать все, что думает. Но не сделал этого. Злость, что была на дистанции, прошла, ее сменила усталость. И пить сильно хотелось. Полуторалитровую бутылку минералки чуть ли не всю сразу в себя влил.

Уже дома узнал, что выполнил норматив первого спортивного разряда.

Дальше дела пошли быстрее. В апреле следующего года стал кандидатом в мастера спорта, а в июне мастером.

А дальше началась полоса невезения. Получил травму задней поверхности бедра. Полгода лечился. Вверх результаты не шли. Тренер на него злился, считал, что Сергей не дорабатывает. И увеличивал объемы.

Два года прошли впустую. Надо было что-то делать. «Что-то» — значит, куда-то уезжать. И вскоре такая возможность представилась.

На сборах в Кисловодске за компанию бегал кроссы с москвичами — тоже бегунами на средние дистанции. Но они раньше бегать заканчивали, а Сергей после этого еще одолевал пять, а то и больше километров.

Как-то на это обратил внимание их тренер — Андрей Викторович Ковалев.

— Ты, парень, что, к марафону готовишься?

Посмотрел на собирающегося бежать очередной круг Сергея, покачал головой и пошел, больше ничего не сказав.

Один из области он приехал на сборы. И так получилось, что он вместе с москвичами играл в футбол, баскетбол. Обстановка была такая, как в ДЮСШ, совсем не похожая на занятия в группе Виктора Петровича.

И не хотелось с этими веселыми ребятами расставаться. Была еще причина, заставляющая делать выбор. Мизерные деньги получал он в областной школе высшего спортивного мастерства, в других городах больше зарплата была даже у перворазрядников.

Бросить все и уйти на тренерскую работу? Тоже вариант. Но не лучший. Сменить тренера, в большой город переехать? Не такая уж и звезда он — кроме бронзы на юниорском первенстве и такой же медали на «молодежке» — ничего больше не имеет.

И все же он поговорил с тренером москвичей. Тот Сергея внимательно выслушал. Сказал, что к себе он охотно взял бы его, сложнее будет решить вопросы с зарплатой и жильем, но постарается их уладить.

Об этих переговорах, вернувшись со сборов, сказал только родителям. Тем, конечно, не понравилось, что сын может уехать далеко от них, но они понимали его и не отговаривали.

Дней через десять он позвонил Андрею Викторовичу, и тот обрадовал: комнату в семейном общежитии он выбил и зарплату в школе высшего спортивного мастерства Сергей будет получать. Небольшую, правда, но дальше все от него зависит.

Теперь предстоял тяжелый разговор с Виктором Петровичем. Как и ожидал Сергей, тот вспылил и в горячке наговорил много нехорошего. Все, в общем-то, свелось к одному. Зря Сергей едет в Москву. Ничего он там не добьется. Еще жалеть будет. Многие, мол, туда отправляются за славою и почти все, ничего не добившись, возвращаются назад.

 

И как же сложилась жизнь в Москве?

Лучше, чем ожидал. Не было таких утомительных тренировок, как ранее. Уходя с них, чувствовал, что мог еще бы пробежать, но тренер отправлял его в душ. Зато на следующий день легко выполнял все задания. Когда Андрей Викторович говорил, что надо 400 метров пробежать в три четвертых силы, шутил, а может, в четыре третьих. Тот грозил ему пальцем, как отец сыну. И такие отношения у него были со всеми ребятами в группе. Никогда ни на кого не кричал, голос даже не повышал, когда неприятности случались (у кого их не бывает), хмурый ходил, молчал подолгу. И все переживали за тренера, которого любили. И у него на всех любви и добрых слов хватало.

И вскоре Сергей как будто заново родился. Почти на каждом соревновании стал показывать мастерские результаты. Его включили на матч в Киев в сборную страны. Попросил об этом Андрей Викторович главного тренера.

— На подъеме парень. Возьми его, Иван Степанович, проверь. Может хорошо пробежать.

— Может или пробежит?

— Не подведет. Поверь мне.

Это были не олимпийские игры, не чемпионат мира или Европы, и главный рискнул: включил бегуна без высоких результатов в команду.

То был его дебют в сборной. И успешный. Третье место в матче — не то, за которое хвалят. Но и упрекать бегуна нельзя, если личный рекорд установил, норматив мастера спорта международного класса выполнил.

Новые вершины манили к себе. Крутые, к которым надо не идти, а карабкаться, не страшась всех трудностей, что встречаются на пути.

Но это не пугало Сергея, хотя и знал, сколько барьеров надо преодолеть, прежде чем поднимешься на пьедестал почета. Главное — он верный выбор сделал. А это уже начало успеха.

 

Глава шестая

Один лишь раз любовь бывает…

В Москве Сергей скучал по солнцу. Все за тучами оно прячется. Ненадолго появится, словно в гости заскакивает на часок-другой. В Грушевке же у него постоянное место жительства. Целый день с высоты шлет приветы. И люди ему улыбаются…

В солнечный день, что не говори, настроение получше, чем в пасмурный. И поэтому, наверное, в родном селе видел больше, чем в столице, приветливых лиц, чаще слышал шутки и смех. И не только обилие солнца тому причиной — в Москве и Грушевке иные темпы жизни. В столице суетятся, спешат, бегут, не оглядываясь по сторонам, в селе же жизнь проходит размеренно, неспешно, словно в замедленной съемке.

Где лучше себя чувствовал себя Сергей? Конечно же, ничего нет лучше родных мест, но и Москву он тоже полюбил. И когда подолгу там не бывал, скучал по ней. Там друзья, тренер, там его работа, тяжелая, повседневная, но приносящая радость.

У каждого своя Москва. Для Сергея это — место, где его стадион и манеж, где он тренировался… Свой микромир. Москва приняла его, как сына, не оттолкнула, не обидела, одарила теплом строгой доброты. Но то чувство благодарности пришло не сразу. Первое время в Москве Сергей чувствовал себя чужим. И в свободное время не знал, куда деться.

Пошел как-то во Дворец спорта ЦСКА посмотреть хоккейный матч «Динамо» (Москва) — «Авангард» (Омск). Счет игры не запомнил. Осталось в памяти другое. Толпа болельщиков москвичей, весь матч орущая одно и тоже:

— Тупорылая деревня хей-хей-хей!

Эти оскорбления шли в адрес сибиряков, которых «тупорылыми» не назовешь. В тот год они стали чемпионами страны! Но фанатам москвичей разве было дело до класса команд. Им надо было подчеркнуть свое превосходство над периферией: кто есть кто.

У Сергея тогда кулаки сжимались, так и хотелось съездить по роже кому-то из этих хамов. Еле сдержался. Ему было обидно, что неуважительно ведут себя москвичи, так презрительно относятся ко всем остальным, живущим за пределами Садового кольца.

И когда приезжал домой, видел земляков, сутками работающих на полях или фермах и получающих за это мизерные деньги, чувствовал себя неловко, словно он виноват в том, что деревня забыта правительством, и совсем по-разному живут здесь и в больших городах.

На рассвете отец уходил на работу. Возвращался вечером часов в семь, а летом — когда уже солнце село. И так изо дня в день. Из года в год.

Старался Сергей помочь ему по хозяйству. То забор ремонтировал, то что-то подправлял, да разве все перечислишь. Правильно говорят: дом невелик, но спать не велит.

Но в этот раз поначалу из него помощник был слабоватый. Спал до десяти утра. Даже солнце, яркими лучами заполнявшее всю комнату, не будило Сергея. Накопились усталость, переживания — организму требовался отдых. А в этом случае лучше сна ничего нет.

Просыпался, завтрак ждал его. Мать (в школе были каникулы) тоже садилась за стол попить чая с сыном. Сергею было немного не по себе, что подолгу валяется в постели. Но когда вечером попробовал что-то сказать по этому поводу, отец не дал ему договорить:

— Спорт — тоже работа. Тяжелая работа. И тебе надо маленько прийти в себя, здоровье поправить. Оно заботливым дольше служит. А ты его безжалостно треплешь — и трещит по швам дар бесценный…

Каждое утро он бегал на речку искупаться. Вслед несся его друг, лохматый пес неопределенной породы. Назвал его Верным. За то, что тот как репей к нему прицепился. Куда не пойдет, собачонка следом. Уезжал Сергей в райцентр — провожал его до автобуса. Возвращался — встречал, будто знал расписание.

Верного повстречал в лесу, где через неделю, приехав домой, начал бегать кроссы. Прицепился за ним песик — и не ушел.

Первые дни Сергей бегал по полчаса. Постепенно прибавлял. Минут по пять на километр выходило. Не форсировал подготовку: знал, к чему может привести спешка. Придумал лечение для больной ноги. На берегу реки лежал огромный камень, на скалу похожий — с полдома, не меньше. Забирался на него, а к обеду тот отменно прогревался: лежал на нем, обливаясь потом, пропаривая мышцы, все тело. Была ли польза от этого? Конечно же. С каждым днем чувствовал себя лучше. Боль все реже напоминала о себе. «Камнетерапия» была ничуть не хуже физиотерапии.

Не скучал. Занятия для себя находил. Скамейку под грушей соорудил. Дорожки песочком по огороду просыпал, чтобы в дождь можно было по ним ходить. Собрался крышу серебрянкой покрасить — красная краска облезла, да и не нравился этот цвет Сергею: через него угрюмым казался дом. Особенно зимой или когда шел дождь. Но на дом легли ветви деревьев, и их надо было убрать. С крыши забрался на них, поотпиливал все лишнее.

Только оттащил ветки, как во двор зашла соседка, баба Полина, сухонькая старушка лет восьмидесяти.

Увидев работу Сергея, заохала, заклацала языком:

— И как же ты забрался на такую высоту! Ая-яй! Ая-яй! Ну и сынок! Ну и молодец! А у меня сына такого нет. Ветки окно застили. Как в темнице живу. Солнца не вижу. Днем с огнем.

Как тут не поможешь! Повозиться пришлось дольше, чем дома. Сучья и ветки пилил по частям, чтобы, падая, они не побили стекла в окнах. Спустился, а там ждет другая соседка — баба Настя, лет семидесяти. Давно живет одна — дети в областном центре и наведываются нечасто.

— Сережа, помоги… Тополь за провода задевает. Электрик заставляет его спилить, а мужики не берутся. Куда падать ему, говорят, дом завалит…

— А если ветки отпилить?

— Разве на такую громадину заберешься?

— Лестница найдется?

— Как же без нее.

Влез Сергей на дерево по лестнице, затем по стволу дальше вверх, хватаясь за ветки. Ножовку с топором оставил на земле, но к ним привязал шпагат, концы которого были у него. Устроился поудобнее, так, чтобы не свалиться, подтащил инструмент. Вспотел, поцарапался, пока убрал ненужные ветви. Когда опускался вниз, в щеку впилась оса или пчела, да так сильно, что он чуть не свалился с лестницы. Прижав руку к лицу, присел на землю. И увидел… Нину. Девчонку, с которой учился в одной группе института. Гулял с ней вечерами. И им было обоим хорошо. Расстались давно, но порой Сергей вспоминал о ней. И все чаще. Чего уж там говорить, жалел, что их пути разошлись…

Нет, конечно же, это была не Нина Воронкова… Но как похожа оказалась внучка бабы Насти на ту девушку, что не видел он десять лет! Такие же большие карие глаза на пол-лица, черные длинные волосы, стройная фигура… Что бывают двойники, слышал, но как-то над этим не задумывался. Теперь же глаз не отводил от девушки. Она засмущалась и пошла в дом, но, открывая дверь, оглянулась и, увидев, что парень наблюдает за ней, пожала плечами и улыбнулась: точь-в-точь, как Нина.

Подошла баба Настя, которая закончила перетаскивать ветки в угол двора. Внучка, приехавшая с города, тоже помогала. Но тогда Сергей, увлекшись работой, ее не заметил.

Благодарить бабушка стала:

— Какой золотой ты человек! Вот счастье для отца с матерью! И для жены тоже. Вот бы моей внучке такого мужа! А то все лохматые шалопаи вокруг нее вертятся… Подожди минуточку, винцом тебя угощу. Пять лет простояло, для случая берегла.

— Спасибо, не надо. Пойду, дома уже заждались. Видите, Верный на розыски прибежал.

— Приголубил ты, Сережа, бездомную собачонку. И как она за тобой увязалась. Зверя не обманешь. Это мы, люди, не всегда понимаем, кто хороший человек, а кто пустой, как высушенная тыква.

Вечером, когда сели во дворе ужинать, отворилась калитка. С кастрюлей в руках явилась баба Полина.

— Пирожков напекла, Сережа! Какие больше любишь? С капустой или картошкой? Те и другие есть…

Только разложили по тарелкам пирожки, как калитка вновь стукнула. Во двор зашла баба Настя. И не одна. А с внучкой (ее Олей звали), в руках у которой была трехлитровая банка с вином.

Разлили его по стаканам, отец, глядя на сына, рассмеялся:

— Кормилец ты мой!

Бабушки в знак одобрения закивали головами. Выпив вина, они порозовели, завели песню, старинную, протяжную, такой раньше Сергей не слышал.

Еще раз отворилась калитка ворот. Послушать песни зашла Вера Павловна, бухгалтер колхоза, теперь сельхозартели. Выпив вина, посидев немного, спросила Сергея:

— Все один? Или уже приглянулась какая в Москве?

— Не нашел пока ту единственную. Или она меня не нашла?

— Долго же ты ее ищешь. И там ли? Чем наша Оленька плоха?

Покраснел после этих слов Сергей, а Ольга низко опустила голову.

— Если что не так сказала, простите пьяную бабу, — начала извиняться Вера Павловна.

— Стоящий ты, парень, Сергей, а вот девки слепые, не видят своего счастья. Было бы мне не пятьдесят, а лет тридцать, не упустила бы тебя. Такие, как ты, не изменяют женам.

— У меня и жены-то нет, Вера Павловна, а вывод делаете.

— Опыт имею. В мужиках научилась разбираться. Четыре раза замуж выходила и столько же разводилась. Одна живу, потому что не могу забыть свою первую любовь. Потеряла ее — и всю жизнь мучаюсь. Хочешь, стихи прочитаю? Не знаю, чьи они. Листочек потеряла, слова же запомнила. Будто обо мне они…

Петь перестали, слушали разговор. Мать, обняв Веру Павловну, попросила:

— Читай, Вера.

И та начала, не спеша, выговаривая каждое слово:

Один лишь раз любовь бывает,

Лишь раз на жизненном пути:

Когда расцвел цветок чудесный,

То вновь ему не расцвести.

И та любовь, что, угасая,

Из нашей памяти ушла

И новой место уступила —

Та и любовью не была.

Один лишь раз любовь бывает,

До смертных дней — один лишь раз!

Так предначертано законом

Большой любви, живущей в нас.

Когда утром Сергей бежал лесной тропинкой, вспоминал эти стихи. Правда, все строки в памяти не остались, только первая — «Один лишь раз любовь бывает…» Как такую забудешь! Каждого она заставит задуматься…

Сергей уносился мыслями далеко-далеко. Видел глаза Нины Воронковой, теплые, добрые, ее приветливое лицо, улыбку, которой она всегда встречала его. Разошлись, разбежались их пути-дороги. И увидятся ли когда-нибудь они еще? Да и нужна ли им сегодня эта встреча? Неповторимое не повторишь? И все же хотелось отыскать след Нины. Хотя бы еще раз взглянуть на нее, узнать, как живет. Может быть, съездить в город, где она жила раньше, где училась? С третьего курса перевелась Нина в свой областной центр, где к тому времени открылся институт физкультуры. И с той поры они не виделись.

Два года назад Сергей был проездом в том городе. Пересаживался с поезда на поезд. В запасе было несколько часов свободного времени, и решил он погулять по городу. Случайно увидел объявление о встрече выпускников института физкультуры и пошел туда. Знакомых встретил. Сергея приглашали на банкет в ресторан, но он отказался: времени на это не было. И не хотелось, если честно. А Нины не было. С час прождал ее. Не пришла. Зачем искал с ней встречи? Просто увидеть, или… Объяснение себе, своим чувствам не всегда найдешь. Что хотел увидеть девушку, с которой учился — ничего необычного в этом нет, но почему тогда волновался, и сердце учащенно билось, когда видел издали подходящих к институту женщин, похожих на нее?

Думал и думал о ней. Даже больше, чем о соревнованиях.

А они приближались. Все чаще звонил Андрей Викторович: интересовался самочувствием, ходом тренировок. Сергей, слыша в его голосе волнение, успокаивал тренера, говорил, что все идет нормально, нога не болит, и он может бегать хоть сутки.

И правда, болячка о себе не напоминала. То ли воздух и вода родного края исцелили ее, то ли времени достаточно уже прошло для восстановления, и теперь можно было тренироваться в полную силу.

Захотелось вновь выйти на беговую дорожку, услышать шум трибун, увидеть синее небо над ними: окунуться в ту атмосферу спорта, которая не схожа ни с какой иной, и это понимает только тот, кто многие годы живет в этом удивительном мире.

Бежал по лесной тропинке, а видел перед собой оранжевую тартановую дорожку. Не замечал, что прибавляет и прибавляет. До дома оставалось с километр, оглянулся, где же Верный? Друга не было видно. Назад побежал искать. Встретил собачонку в лесу. Еле перебирая лапами, плелся пес по тропинке. Пришлось взять на руки и нести чуть ли не до самого дома.

Следующим утром Верный кросс с Сергеем не побежал. Спрятался в малине, ничего не ел и только часто пил воду. Но через несколько дней пес вновь побежал кросс с Сергеем, но не полностью его отработал. Хитрющим оказался! На полпути куда-то сбежал. Но когда Сергей возвращался назад, весело лая, выскочил навстречу из кустов.

Так летели день за днем. Тренировался, возился по дому. Много они с матерью тогда наделали варенья, компотов, сока. Сергею нравилось этим заниматься. Пока мать готовила обед, он рвал малину, яблоки или груши. Какие у них в саду были груши!

Семь лет назад, весной в Краснодаре, Сергей взял десяток саженцев различных сортов груш. Два погибли, а остальные прижились. В разные сроки созревали груши, и ему было интересно утром посмотреть, какие изменения произошли. И ел их, конечно, много. С десяток за день, это точно. Мог бы и больше, если бы не было малины, яблок и ремонтантной земляники, которая все лето зрела. Курс витаминизации прохожу, говорил Сергей отцу с матерью. А они, глядя на сына, радовались: нечасто он подолгу бывал в родительском доме. Видели, что и настроение у него изменилось в лучшую сторону. Когда приехал, уставший был, лицо почерневшее. Сейчас же посветлел, повеселел. Вот только задумчивым стал в последнее время. Сядет на крыльцо и долго в дом не заходит. Думали, что это связано с соревнованиями, до которых оставалось меньше трех недель. Не знали, что не только о них он думал.

Олю часто видел: то на улице, то к ним зачем-то заходила. Внимательно смотрел на нее, отчего у девушки на лице выступали алые пятна. Ничего она не могла понять, но, встречаясь с Сергеем, всегда улыбалась ему.

30 августа она уезжала от бабушки домой, к родителям. Училась Оля в медицинском институте.

Зашла к ним проститься, пожала Сергею руку, пожелала ему побед в спорте и свернутый листочек бумаги подала ему.

— Здесь мой адрес и телефон. Я на зимние каникулы к бабушке приеду. А ты здесь будешь?

— Не знаю, Оля. Ничего пока не знаю.

И это было в самом деле так. Он не знал, как все у него сложится в дальнейшем: и в спорте, и в жизни личной. И не мог ничего обещать девушке, которой понимал, что приглянулся. Не мог же сказать ей, что не сводил глаз с нее только потому, что уж очень была похожа на ту, с которой повстречался много лет назад, но забыть ее, выбросить из сердца поныне не может.

Так в жизни нередко получается: мы предполагает, а судьба располагает. Такие выверты, зигзаги порой делает, что никаким писателям-фантастам и не снилось. И с Сергеем подобное случилось.

Из сельхозартели в областной центр за запчастями шла автомашина, и Сергей решил этой возможностью воспользоваться. Пока инженер будет решать свои вопросы — на это уйдет часов пять, — он потренируется на стадионе. А затем зайдет в областной спорткомитет, где многих знал и его тоже знали. Потом покупки кое-какие сделает.

Но все вышло не так, как предполагалось.

 

Глава седьмая

Можно ли повторить неповторимое?

Хотел выйти недалеко от стадиона, и об этом заранее договорился с водителем, но вдруг попросил остановить машину за автобусной остановкой.

— Что случилось, Сергей? — удивился инженер. — Мы еще не доехали.

— Если не ошибаюсь, увидел девчонку из нашей группы. После института не встречались. Поговорю.

— Ну, пока. В пять вечера ждем у стадиона.

Он оказался прав. Неподалеку от остановки стояла Мальвина. Так они звали Валю Теличкину, подругу Нины Воронковой. Девчонки за одной партой сидели позади Сергея.

Шел к ней не торопясь: узнает или нет?

Всплеснула руками, обняла, в щечку чмокнула! Начались взаимные расспросы.

Валя жила в Магадане. Двоих детей родила. Не работала. Муж бизнесом занимался. Не шиковали, но, как она сказала, на колбасу и шоколад денег хватало. На лето с ребятишками к родителям приехала. Еще с месяц побудет и уедет. Стала рассказывать о ребятах из их группы. Со многими, в отличие от Сергея, поддерживала связь. Достала из сумочки блокнот с их адресами, подала ему.

Он пробежал по ним глазами. На одном остановился. Словно обожгло его. В столбике третьим сверху был номер телефона Нины Воронковой.

Валя что-то говорила ему, но он не слышал ее, в памяти были шесть цифр. Набери их, и ты услышишь знакомый голос. А нужно ли? И что скажешь?

Когда стукнула его кулачком в грудь, пришел в себя, словно проснулся:

— Слушай, Валя, а почему у Нины прежняя фамилия, почему не сменила ее?

— А зачем менять?

— Как зачем? У тебя какая сейчас?

— Малышева. Но я же замужем. А Нинка одна-одинешенька. Мать с отцом похоронила. Как монашка в четырех стенах век коротает.

— Хочешь сказать, что у нее мужа нет?

— Ну и дурень ты, извини, Сергей. Никого она не любила, кроме тебя. И продолжает любить. Но твоему счастью не помешает.

— О чем ты говоришь? О каком счастье?

— О твоем, Сережа. Ты же женился два года назад. Дочь или сын уже есть, наверное?

— Какая жена? Какие дети? Ничего не пойму. Кто тебе такое мог сказать?

— Нина. Она слышала интервью с тренером после твоей победы на чемпионате страны. Он говорил, что в ближайшее время в жизни Михайлова произойдут приятные изменения.

— Ах, вот в чем дело! Я тогда квартиру собирался покупать и на коммерческие старты приглашение получил. Андрей Викторович не то, что суеверный человек, просто осторожный. Не стал разглашать это — а вдруг что-то не получится — сказал тогда немного загадочно. Подстраховался на всякий случай.

— Вот как все было, оказывается!

Валя задумалась, долго молчала. Удивило ее то, что услышала от Сергея.

— А она тогда собиралась к тебе в Москву, чтобы разобраться, все точки расставить. Когда же услышала то, о чем я тебе рассказала, позвонила мне. Слезы не могла сдержать. Сказала, что может только позавидовать той, которая с ним рядом. А ей уже судьба, видно, такая — быть одной. С нелюбимым жить не сможет. Второго, такого, как Сергей, мол, не встретишь. А все, оказывается, не так. Совсем не так.

Разволновался Сергей. Валя то и дело подносила к глазам платочек.

— Какие же вы с Нинкой… Такие тихони, скромницы, что счастье свое не видите. Нужны друг другу, а не встретитесь. Чувствую, что без меня у вас ничего не получится. Сейчас позвоню.

Мобильник из сумочки вынула. Но Сергей попросил ее не звонить.

— У меня телефон тоже с собой. Но сразу не могу.

Простился с Валентиной. Пошел на стадион. Туда было километра два. Мог сесть на автобус или маршрутку, но хотелось пройтись, подумать, что скажет Нине.

В одной группе они учились. Во время занятий Сергей ловил на себе взгляды девушки с длинными черными косами и большими, на пол-лица, карими глазами. Когда оборачивался — она сидела сзади, — та краснела и опускала голову.

Услышал случайно, что говорила соседке по парте:

— Валя, а правда, Сергей красивый?

— Парень что надо! Класс! А зачем спрашиваешь, не знаешь, что ли?

Было это на первом курсе, осенью, после сельхозработ. Они выезжали в колхоз убирать картофель и жили в палатках в саду. Тогда и произошел тот случай, после которого Нина выделила Сергея из всех парней группы.

Темно уже было, когда Сергей вышел погулять. И вдруг услышал неподалеку крик: какая-то девушка звала на помощь. Сразу же помчался, натыкаясь на ветки яблонь. Увидел рослого парня, тащившего Нину вглубь сада. Набросился на него, повалил. Пару раз, как следует, приложился. Но вполне совладать не мог. Тот рассек ему губу, разбил нос, порвал рубашку. Неизвестно, чем бы их поединок закончился, но тут прибежали студенты и разняли их. Сергей пошел к ручью, чтобы смыть кровь с лица.

Здесь его и нашла Нина. Прижалась к плечу и долго плакала. Сергей никак не мог ее успокоить. Прибежали девчонки из их группы и увели ее с собой.

Утром в столовой Нина подошла к Сергею и при всех поцеловала его в щеку. Но никто не захихикал, и шуток колючих не было. Знали, что произошло вчера.

Крепко пожала парню руку:

— Ты хороший. Очень хороший. Не такой, как они.

Самое неприятное в случившемся было то, что дрался Сергей с парнем из параллельной группы — метателем диска. Тот перепил, и его мозги дурь затуманила. Он потом долго извинялся перед Ниной. И она его простила. А так бы все закончилось в лучшем случае исключением из института, в худшем — судом.

Добрая Нина была. Никогда плохого ни о ком не говорила. Жила с улыбкой. Любовались парни девушкой со стройной, гибкой фигурой. В ухажерах отбоя не было, но она их словно не замечала. После занятий спешила на тренировки — она прыгала в высоту. Пришла с первым разрядом, через год стала кандидатом в мастера спорта. Была отличницей. А чтобы так учиться, надо подолгу сидеть за учебниками.

С Сергеем они были друзьями. На сельхозработах часто гуляли по вечерам. Стояли под звездами. О чем говорили? Разве припомнишь. Им было хорошо вдвоем, и расставаться не хотелось. Была ли это любовь? Или иное что-то? Разве дашь тут четкое определение. Были нежные доверительные отношения юноши и девушки. Чистые, светлые, как вода в роднике. Была влюбленность друг в друга. Почему же она не переросла тогда в любовь?

Отчасти в этом повинен спорт. Сергей спал и видел себя мастером спорта. И этой мечте подчинил всего себя. Тренировки, соревнования. И еще учеба. Даже домой редко ездил.

Была и еще одна причина. Другую повстречал на пути. Совсем не похожую на Нину девушку с голубыми глазами и пышными белыми волосами. Это была сестра одного из ребят, учившихся в их группе. Пришла с братом на институтский вечер и во время «белого» вальса пригласила Сергея. А потом он ее провожал.

На другой день ждал Свету у дверей медицинского института. Через неделю у нее был день рождения, и она пригласила его домой. Когда после тренировки с букетом цветов спешил к автобусу, неожиданно увидел Нину. Она тоже возвращалась со стадиона. Спрятался за угол остановки, чтобы не заметила его. Почему-то виноватым себя чувствовал перед ней.

У Светы была шумная компания: парни и девушки из института. Дом большой — сколько комнат, не запомнил. В одной стол стоял, а в другой танцевали. Но ему было невесело в этой компании. Пили много, шутки были скользкие, и анекдоты такие же. Но всем это нравилось. И Свете тоже. Она звонко, заразительно смеялась.

Сергея ее друзья почти не замечали, лишь подкалывали:

— Чего такой грустный, товарищ Куц? К мировому рекорду готовитесь?

И эта плосковатая шутка шла «на ура». За это тост предлагался. Сергей же пил только сок и минералку, чем удивлял компанию. И когда все, в том числе и Светлана, вышли покурить, он остался в комнате.

Зашла убрать посуду бабушка Светы. Удивилась, увидев Сергея:

— Что же не вышел просвежиться?

— Посижу здесь, пока они покурят…

— А ты не куришь?

— Нет.

— А вино пьешь?

— Изредка. Немного. Я, бабушка, спортом занимаюсь.

— Ну и молодец! Не такой, как эти оболтусы, — показала рукой на улицу. — Им бы только гулять на родительские деньги. Думают, что если дети начальников, всю жизнь можно праздновать…

Махнула рукой, вздохнула тяжело, стала собирать тарелки. Видно, что не нравилась ей компания Светы, не хотела она, чтобы внучка водилась с ними. Но что она могла поделать.

Побыв еще немного, Сергей ушел. Света не провожала его. Гремела вовсю музыка, пили, танцевали, словом, отрывались на полную катушку.

Увиделись через два дня. Света пришла на стадион, сидела на трибуне и ждала, когда закончится тренировка у Сергея. Грустная, задумчивая она была. В уголках глаз застыли слезы.

Когда подошел Сергей, встала:

— Что ж ты быстро ушел тогда?

— Не понравилось. Я там чужой был, — честно ответил Сергей.

Ждал упреков от нее. Услышал совсем другое.

— Вадим сделал мне предложение. На размышления дал неделю…

Вадима он запомнил. Невысокого роста, широкоплечий. За столом вел себя, как хозяин. Больше других говорил, анекдоты пошленькие один за другим выдавал. Сергею он был неприятен. Но надо ли это знать Свете? Может, он и ошибается.

— И что же думаешь делать?

— Отец заставляет замуж выходить.

— Выходит, нравится ему Вадим?

— Не Вадим, а отец его, заместитель главы администрации области. Папа считает, что если этот шанс упущу, буду последней дурой. А ты?

И тут Светлана, упав на плечо Сергея, разрыдалась и долго не могла успокоиться.

Вытерев слезы, крепко обняла парня.

— Давай уедем куда-нибудь отсюда далеко. Никого не хочу их видеть… Что мне делать, Сережа?

Ничего не ответил ей. Поцеловала Света его на прощание, и они расстались. Расстались навсегда.

Свадьба состоялась. Молодым родители (отец Светы был главным врачом областной больницы) купили квартиру, и они после вечера в ресторане сразу же въехали туда.

Стерпятся — слюбятся, такая мудрость есть. Но далеко не всегда так бывает. Если не мил или не мила до свадьбы, то, скорее всего, и дальше ничего не изменится, и жизнь будет для обоих сплошным мучением. И у Светланы так получилось. Года четыре назад повстречался с ней на улице. Нет, не такая, как прежде, уже она была. Вначале не понял, какие изменения у нее произошли. Но, вглядевшись внимательно, увидел, что иными стали у нее глаза. Светло-голубыми были, теперь же потускнели, не было в них прежней притягательности. Словно туманная пелена покрыла их. Несколько минут всего поговорили. Сказали главное о себе — и разошлись.

Узнал, что даже год не прожили Света с Вадимом. Тот разгульную жизнь не прекратил, а она с этим не мирилась. Скандалы, разборки… Не выдержала, убежала к родителям. Сын у нее есть. Вот ради него и живет.

А Сергею говорить особо нечего. Тренируется. Соревнуется.

— Женился?

— Еще нет…

— Когда же?

— Обходят девушки меня сторонкой, — пошутил Сергей.

— Это ты от них прячешься. Неужто никого так и не встретил?

— Встречал, но в сердце не вошли.

Сказал и понял, что не так на самом деле. Была в сердце одна, но он старался о ней не думать. Сколько лет прошло, а забыть ее не мог.

Холодок в их отношениях появился тогда, когда Нина узнала, что у Сергея появилась Света. Девушки и женщины это сразу чувствуют. И он ее несколько раз видел с парнем, встречавшим Нину у института. Говорили, что это родственник Воронковой или земляк ее. Красив, статен был парень, что и говорить. И эта пара хорошо смотрелась.

А что дальше? Первого сентября (третий курс был) Сергей на занятиях Нину не увидел. В их области открылся институт физкультуры, и она перевелась туда.

После только один раз виделись. Приезжала за какими-то документами в институт, зашла в общежитие к девчонкам, а затем вместе с Валей Теличкиной в комнату к Сергею. Он тогда уезжал на соревнования, выходить уже собирался, поговорили накоротке. Даже чая девчонкам не мог предложить.

А через месяц от Нины пришло письмо. Рассказывала об учебе, о своем городе и еще о чем-то, но запомнил из него только эти вот строки: «Двоюродный брат Андрей, который ко мне в институт приходил (ты меня с ним видел), женился. А ему 20 лет всего. Родители ругаются, а он смеется. Жена у него хорошенькая…»

Не знает, почему, но Сергей тогда Нине не ответил. Хотя собирался. Разве мало мы в юности, да и в зрелые годы делаем ошибок? Не задумываемся над тем, что главное, а что мельче.

И Нина больше не писала.

А теперь хотел ей позвонить. Набрал номер телефона. Шли длинные гудки. Один, второй, третий, четвертый, пятый… Собирался уже отключить телефон, когда услышал голос, который узнал бы среди тысяч других.

— Я вас слушаю. Говорите же…

Он растерялся и не мог ничего сказать.

Все же собрался:

— Нина, здравствуй. Это Сергей Михайлов, помнишь такого?

— Сережа… Сергей. Где ты? Откуда звонишь?

— Из Южноморска. Мне Валя Теличкина номер твоего телефона дала.

А что дальше говорить, не знал. И Нина молчала.

Наконец решился:

— Хочу тебя увидеть, Нина. Давно хочу…

— А нужно ли, Сергей? Ты же не один. Неприятности могут быть. Что жена скажет?

— Никого у меня нет. Был и остаюсь один.

— Как никого? По телевизору же слышала…

— О квартире, о соревнованиях тренер говорил. А ты совсем другое подумала. Слышишь меня? Ответь!

Нина плакала. И Сергей это слышал. Ему тоже было тяжело говорить.

— Я позвоню тебе вечером, — сказал ей и отключил телефон.

Второй раз все уже было по-другому. Чуть ли не полчаса говорили. Хотелось как можно больше узнать друг о друге.

Нина работала завучем в ДЮСШ. Жила одна в двухкомнатной квартире. Мать год назад похоронила, отца еще раньше. Еще в институте начала собирать вырезки из газет, где сообщалось об успехах Сергея, и сейчас это делает. Телерепортажи с легкоатлетических соревнований не пропускает, надеясь его увидеть.

 

Мать не могла понять, что происходит с сыном. Ходит, никого не замечая, или часами сидит на скамейке под грушей. Но не лезла с расспросами. Знала, настанет час, сам все выложит.

Как-то вечером Сергей, зайдя с улицы, волнуясь и краснея, сказал:

— С Ниной сейчас говорил. Вместе учились. Давно не виделись.

Сделав паузу, добавил:

— Люблю я ее. И она меня тоже.

Глядя в глаза сына, мать спросила:

— И что вам, Сережа, мешает?

— Не знаю, мама. Столько лет прошло. Не стали ли мы другими?

— Не думаю. Чувства, проверенные временем, не могут быть ненастоящими. Спроси сердце свое. Как велит, так и делай.

— А что тут думать. Все ясно… — подал совет отец.

Но мать так взглянула на него и пристукнула кулаком по столу, что он сразу же замолчал. Лишь руками развел: опять двадцать пять, снова виноват. Так потешно это получилось, что Сергей с матерью рассмеялись.

С Ниной договорились встретиться на соревнованиях. Через две недели. И Сергей с нетерпением стал ждать этого дня, 19 сентября.

И кубок России, и Нина сплетались воедино.

 

Глава восьмая

Утвердить себя победой

Звонил каждую неделю Андрей Викторович, подробно расспрашивал обо всем, новости столичные рассказывал. Особых не было, кроме одной. В их спортклубе будет новый председатель. Бодров «убежал» в Сибирь. Именно так и сказал тренер. Хотя того избрали на родине заместителем председателя областного комитета по физкультуре и спорту. В каких-то финансовых махинациях уличили Валерия Алексеевича. Но он сумел все замять и убрался подальше от Москвы.

О сборах в Кисловодске речи не было. Скорее всего, Андрей Викторович этим пока не занимался. Кубок России — вот что волновало его. Как выступит на нем Михайлов? Верил в Сергея, и все же беспокойство было: не подведет ли вновь нога? И как после всех передряг чувствует себя его ученик? Знал, что тяжело бывает после таких встрясок. Стереть их надо из памяти, забыть. Но это только сказать легко.

А Сергей словно в иной мир перенесся. Через день, а то и чаще, звонил Нине. И она ему тоже. Сказали ли они друг другу главные слова? Да. Но не сразу. Через неделю где-то.

Заканчивая разговор, Сергей впервые произнес то, что давно хотела услышать Нина:

— До свидания, Нина. Люблю тебя… Милая моя…

Не отвечала она. Думал, что трубку телефона положит. Но нет. Заговорила быстро, как в бреду:

— Сережа! Дорогой… Ты один у меня на всем свете. Я хочу быть всегда рядом с тобой. Никогда не расставаться! Никогда!

Две недели оставалось до Кубка, когда в их селе состоялся районный кросс. В том, что это место выбрали для его проведения, ничего удивительного не было. Во-первых, здесь было отделение легкой атлетики ДЮСШ, во-вторых, для кросса имелась хорошая трасса в старинном парке, а в-третьих, легкоатлеты Грушевки, которых по-прежнему тренировал Иван Матвеевич, были сильнейшими в районе в беге на средние дистанции и на областных соревнованиях неплохо выступали.

Сергея на кросс пригласили в качестве почетного гостя. Но ему хотелось и пробежаться. На этот раз самодеятельность не проявлял. Позвонил тренеру. Тот согласие дал, но посоветовал бежать не в шиповках, а в кроссовках. Спокойно первые два километра, а на третьем постепенно нарастить скорость. Если все нормально, ускориться на финише.

Обрадовал Сергей первого своего тренера, когда сообщил ему, что решил выступить в кроссе.

Крепко пожал ему руку, а на параде открытия (Иван Матвеевич был главным судьей соревнований) объявил:

— В кроссе примет участие чемпион России, победитель и призер международных соревнований, воспитанник нашей ДЮСШ, мастер спорта международного класса Сергей Михайлов. Он поднимет флаг наших соревнований.

— На флаг равняйсь! Смирно!

Сколько раз слышал эту команду Сергей, но, наверное, никогда так не волновался, как сейчас. Мать с отцом смотрели на него, соседи, многие жители села, ребята, которые хотели быть похожими на него.

Медленно вверх, в синее небо поднимался трехцветный флаг России. Звучал гимн страны. Проникновенный, торжественный, величественный. В нем была могучая сила, и каждый испытывал чувство гордости за то, что живет в великой стране.

Сергея включили в последний, сильнейший забег. Из 12 участников четверо, не считая Сергея, были из Грушевки.

Не ожидал он, что бег пойдет в довольно высоком темпе. В прошлом году вместе с мальчишками из ДЮСШ Сергей бегал кроссы. Тогда ребята были слабенькими. Теперь же двое бежали по первому разряду. Это грушевцы. И в райцентре появился неплохой бегун. За этой тройкой и пристроился Сергей. Обгонять их не спешил, хотя мог легко это сделать. Только на втором километре вышел вперед. Чувствовал себя легко. Дыхание было ровным. Бежал, как на тренировке. Погода была, как по заказу. По небу плыли небольшие облака, похожие на героев из сказки. Солнце было не жгучим, а добрым, приветливым.

Быстро бежать сегодня не собирался, но земляки так сильно поддерживали его, что, когда оставалось метров 500, сделал рывок, и в таком темпе побежал на финиш. Но не полностью выложился, а где-то в две третьих силы — тревожился все-таки за ногу свою.

Подбежал Иван Матвеевич:

— 8 минут 25 секунд у тебя, Сергей. Никто еще здесь так не бегал. И ребята наши из девяти минут выбежали…

Потом к нему подбежали ребята из Грушевки, что были на кроссе. Вопросы задавали Сергею, расспрашивали его, в каких соревнованиях участвовал, какие имеет результаты, где в ближайшее время собирается выступать.

Долго бы еще они не отпускали Сергея, но подошел Иван Матвеевич и пригласил его на награждение. В соревнованиях он участвовал вне конкурса и думал, что его зовут вручить дипломы и призы победителям. Так и было, но позже. Вначале назвали фамилию Сергея.

— Победитель соревнований мастер спорта международного класса Сергей Михайлов награждается специальным призом, учрежденным сельхозартелью «Нива».

И тут Сергей увидел председателя их сельхозартели Дмитрия Андреевича Лабутина с корзиной винограда. Под громкие дружные аплодисменты он вручил ее Михайлову и сказал, что пусть Сергей и дальше добивается побед, а в их хозяйстве винограда для победителей хватит. И еще яблоки с грушами есть. Но их Сергей в следующий раз получит… Корзина была тяжелая, но вскоре она полегчала. Поделился он виноградом с ребятами, которые потом провожали его до самого дома.

Ивану Матвеевичу Сергей отдел две пары своих шиповок. И третью поначалу хотел подарить кому-то из ребят. Но все же решил приберечь ее. Дороги были те шиповки. В них в Киеве он выполнил норматив мастера спорта международного класса.

В оставшиеся до соревнований дни, когда была возможность, бегал с ребятами из ДЮСШ кроссы, но чаще с Верным.

Уезжал на Кубок в хорошем настроении. С ногой было в порядке, форму набрал — бороться был готов. И не было того уныния и апатии, как в первые дни по возвращению из Москвы.

Расставаясь, мать сказала то, что всегда говорила ему перед соревнованиями:

— Не будь последним, сынок!

Почему-то этого она боялась больше всего.

Сергей, шутя, погрозил ей пальцем:

— Нельзя так говорить! Нехорошо!

А потом серьезно:

— Мама. Ты не против, если назад не один вернусь?

— Приезжайте, сынок. Будем ждать вас. Готовиться…

 

В киоске на железнодорожном вокзале Сергей долго не мог выбрать розы: какие лучше — белые или алые? Ему больше нравились белые с нежно-розовым оттенком. Их и купил.

На стадион приехал за два часа до начала соревнований. В раздевалку идти еще было рано. На футбольном поле стоял пьедестал почета. Пошел к нему. Удобно было сидеть на верхней ступеньке, свесив ноги. Здесь его и сфотографировал фотокорреспондент краевой газеты Иван Третьяков. Сюжет и правда был интересен: соревнования еще не начались, а победитель уже известен, и ему уже цветы вручены.

Нину увидел издали. И она его тоже. Быстро пошли навстречу. Но в шаге друг от друга остановились. Будто у пограничной черты. И оба боялись ее переступить. Долго ждали этого мгновения. И все же что-то сдерживало их. Глаза Нины были полны слез.

«Бедненькая, наверное, всю ночь не спала. Переживает…»

Нежно поцеловал Нину в щеку. А потом — впервые в жизни — крепко обнял. Ее руки сплелись за его спиной. И были поцелуи, которые могут дарить только любящие сердца. Ничего не видел, не замечал в те минуты Сергей. Была лишь Нина. Его Нина! Он нашел ее… Они нашли друг друга.

А за спиной стоял тренер. И не знал, что делать в таком случае. Покряхтел Андрей Викторович — лучшего ничего не придумал — и Сергей обернулся, засмущался.

— Познакомьтесь. Это Нина… Моя Нина.

Пора было готовиться к соревнованиям. Пошел в раздевалку. А Нина с Андреем Викторовичем — на трибуны, чтобы оттуда наблюдать за соревнованиями. Когда разминался, увидел Грачева, Бакланова, Садовникова, Горбунова, других сильных бегунов. В прошлые годы на Кубке такая солидная компания никогда не собиралась. Предстояла серьезная рубка.

Направляясь к месту старта, повстречал Петра Грачева. Тот был в спортивном костюме и направлялся совсем в другую сторону, не на угол виража, а к трибунам.

— Опоздаешь, Петя, — Сергей решил предупредить его, вдруг тот не знает расписания.

— Не опоздаю… Что-то со спиной.

Обрадовался ли он, что не будет на дистанции основного соперника? Чего кривить душой, в первые минуты так и было. А потом даже неудобно перед собой стало. Выезжая за границу, они часто жили в одном номере. Все знали друг о друге. Ничего не поделаешь, это спорт, а он порой похож на бой гладиаторов. И все же Сергею было жаль сейчас Петра. Готовился парень, старался, а все, оказывается, зря. Сам Сергей недавно оказался в подобной ситуации. И неизвестно, не аукнется ли сейчас травма?

Все эти мысли мелькнули, как молния, но рассуждать было некогда. Бегуны выстроились на линию. Собрались в дорогу, которая будет длиться меньше четырех минут. Кого-то она приведет на пьедестал почета, кому-то принесет боль огорчений за то, что сделал не все, что мог…

После 600 метров Бакланов вышел вперед. Надеялся, видимо, что его поддержат, кто-нибудь обойдет его и поведет бег. Смельчаков не нашлось, и он притормозил.

После километра они остались втроем: Бакланов, Садовников и Сергей.

На прямой, перед последним кругом, Бакланов решил оторваться от них. Первым вошел в вираж и вышел из него стремительно, увеличивая разрыв. Медлить больше было нельзя. Сергей начал обходить Садовникова. Тот уступать ему не собирался. Быстрее побежал. Но Михайлов настойчиво решил его все же обогнать и занять первую дорожку. Садовников немного сместился вправо, когда Сергей сделал рывок, и они столкнулись. Чуть не упали оба. Шиповка соперника пришлась по левой ноге Сергея. И сильно. Так, что кровь выступила. Темп бега у обоих сбился, что сказалось в пользу Бакланова. Отрыв у него стал метров 30. Многие уже решили, что исход поединка предрешен. С трибуны неслось:

— Виктор! Вик-тор! Молодец! Да-а-а-вай!

Но Сергей не собирался ему уступать: «Нет, мы еще поборемся. Еще посмотрим… Еще есть 250 метров…»

Обойдя Садовникова, Сергей перед входом в вираж набрал такую высокую скорость, что на прямой отрыв от лидера сократился до 10 метров.

За 30 метров до финиша Бакланов был впереди, но сил у него оставалось немного. Он уже не бежал, а добегал. И никак не мог дождаться, когда появятся клетки финиша.

А Сергей летел, словно на крыльях. Бакланов, чувствуя по шуму трибун, что соперник рядом, оглянулся. И, как ни тяжело ему было, увеличил частоту шага.

Оставались последние десять метров, когда Михайлов пролетел мимо него. Финишировал, высоко взметнув руки. Сергей был безмерно рад, что все на этот раз у него получилось и он одержал такую важную в его спортивной карьере победу. И сделал это на глазах у любимой. Он не мог проиграть в такой день!

— Что и требовалось доказать! — были первые слова, которые услышал Сергей от тренера.

А где же Нина? Бледная, она стояла в сторонке. И не знала, что сказать.

Подошла и прижалась к нему:

— Мне кажется, что это я бежала, а не ты. Зачем Бакланова отпустил далеко? Но как ты заканчивал! Я не смогла усидеть на трибуне, на финиш прибежала.

Подошел Андрей Викторович с главным тренером сборной.

Коробов пожал Сергею руку и, не выпуская ее, сказал:

— Вижу, времени ты зря не терял. 3 минуты 37,5 секунды у тебя получилось. Для конца сезона довольно неплохо. Через неделю восстановительный сбор в Адлере. Приезжай. А потом в Кисловодске вас с Андреем Викторовичем жду.

Как, оказывается, все просто. Пробежал быстро — и проблемы решены. Можешь спокойно готовиться к следующим соревнованиям. Не повезло — весь в огорчениях, сомнениях. Тебя не замечают. Как будто один ночью в дремучем лесу. Но и тогда не надо отчаиваться, надо быть ко всему готовым. Такова спортивная жизнь.

 

Есть разве минуты лучше тех, когда стоишь на пьедестале почета! На самой вершине его. И солнце в голубом небе улыбается тебе. И все смотрят только на тебя — самого сильного, лучшего из лучших…

Медаль и большую вазу получил Сергей. Когда укладывал все это в сумку, услышал за спиной:

— Чудесно! Впечатляюще! Последние метры — вспышка молнии! Миг — и соперник сзади!

Это подошел поздравить Сергея с победой художник Игорь Егорович, с которым вместе ехали в поезде.

Поблагодарив за добрые слова, Сергей спросил его:

— А что с портретом Виталия Шубина? Получается?

— Заканчиваю. Вообще-то у нас не принято показывать незавершенную работу, но иногда, думаю, можно сделать исключение из правил. Я на машине. Едем?

В мастерской было много различных полотен, но портрет Виталия Сергей увидел сразу. Таким ли изобразил его художник, каким был его друг в жизни? Не то слово. Казалось, что шагнет он к ним навстречу с картины, скажет что-то веселое, рассмешит всех.

Стоял он, улыбающийся, на вершине пьедестала почета, счастливый, гордый. Победитель! Чемпион!

Долго смотрели на полотно Сергей с Андреем Викторовичем. Вспоминали Виталия, большого спортсмена, человека светлой доброй души.

А художник ждал их оценки. Что ему можно было сказать? Сильно, по-мужски, пожал Сергей ему руку. То же самое сделал и Андрей Викторович, добавив, правда, при этом, что виден почерк большого мастера и знание спорта.

Игорь Егорович, до этого волновавшийся, ходивший взад-вперед по мастерской, обрадовался тому, что его работу признали удачной, и достал из холодильника бутылку шампанского, быстро разлил его по стаканам (фужеров не нашлось) и предложил тост за победителя.

Но Сергей его поправил:

— Давайте выпьем за то, что мы с Ниной нашли наше заплутавшее счастье. Мы встретились, чтобы не расстаться… Я верно говорю, Нина?

— Да… Да, Сережа… — чуть слышно прошептала Нина.

— Как я понимаю, мы накануне великого события! — сделал вывод Игорь Егорович. — Пригласите меня на свадьбу или нет, не знаю, но подарок сделаю.

Отлучился ненадолго и принес картину. На ней была изображена горная река. Вода с силой била в камни, пытавшиеся сдержать поток, пенилась, взлетала ввысь, искрясь на солнце. Ничто не могло сдержать ее бег. Преодолевая все преграды, она стремилась к цели, несла вниз свои холодные чистые воды.

И каждый сейчас, глядя на картину, находил в ней что-то близкое и понятное себе. Видел жизнь во всех проявлениях. Бурное ее течение.

 

---

Анатолий Иосифович Божко родился в 1949 году в Киргизии. После службы в армии окончил педагогический институт, отделение журналистики Высшей партийной школы. Работал журналистом в Киргизии, с 1994 года — в редакции районной газеты «Аннинские вести». Многократный победитель и призер всероссийских и международных соревнований среди легкоатлетов-ветеранов. В настоящее время на пенсии. Написал три книги: «Над трибунами небо синее» и (совместно с женой Марией Божко) — «Розовый снег» и «Третье дыхание». Проживает в пгт Анна Воронежской области.