Из жизни «плоскариков»

В конце ноября 2023 года писатель из Санкт-Петербурга Кирилл Рябов получил Московскую арт-премию — второе место в номинации «Литература» за роман «Дирижабль»1. Премия учреждена Фондом развития современного искусства при поддержке Правительства Москвы с формулировкой: «Тем, кто создал произведения в Москве, о Москве, для Москвы в любом из жанров и направлений современного искусства».

Кирилл Рябов родился в Ленинграде, живет в Санкт-Петербурге, где и происходит действие романа. Остается только предположить, что написано произведение для столицы. И это не последняя загадка в романе. Или в его позиционировании.

Практически на всех сайтах описание книги сводится к единой формуле, которая дана в аннотации: «История о мучительной любви и пагубной зависимости, ведущих душу художника по современным станциям крестного пути через мрачный, мистический город». После прочтения романа, эту формулу хочется разобрать буквально по слову.

«История о мучительной…»

Действительно, начинается с мучительной истории. Главный герой, писатель Федор Собакин, прибывает в Санкт-Петербург в качестве «великого писателя земли русской», его пригласили сочинить гениальный роман «за пару миллионов». Мучительность истории заключается в том, что Собакин еще проживает момент своей неудачи — четыре с лишним года тому назад премия «Нацбест» была почти в его руках. Критики признали его явным фаворитом, друзья восхищались его талантом, но жюри не присудило Собакину ни единого балла. «И Федор пил как не в себя. Подходили знакомые, вроде утешали. Кто-то сказал: — Все мы знаем настоящего победителя. <…> Ночной поезд уехал. А как мечталось, что поедет в нем, озаренный победой!»

С тех пор Федор почти не пишет, пьет, развелся с женой, обзавелся любовницей Инной, с которой находится в абьюзивно-созависимых отношениях, представляет себе сцены изощренной мести. И вот — второй шанс.

«…о мучительной любви»

Кого же любит Федор Собакин? Любовнице Инне он мысленно изменяет, а потом пишет покаянные СМС-ки: «Я козелд». И слово «козелд» героя характеризует идеально — он козел и куколд одновременно. «Козел» — потому что врет, пьет, нарушает обещания, подводит друзей и ведет себя агрессивно. «Куколд» — характеристика интереснее. «Куколд», согласно словарю, — человек, являющийся активным «соучастником» неверности своего партнера. Он мучается изменой, но это и есть источник его наслаждения. Инна угрожает ему изменой, если он опять будет пить, засматриваться на женщин, не отвечать на звонки и т.д. Что делает Федор? Пьет, засматривается на женщин, не отвечает на звонки и т.д. Нет, он не мечтает уйти от нее, он ее по-своему, по-«козелдиному», любит. Но герой является куколдом не только в личной жизни. Он куколд от литературы. Премия абьюзивно-созависимых «Нацбест» выпала другому? Федор Собакин пьет, не пишет, срывает встречи, нарушает сроки и договоренности. Он нападает на своего «соперника», которому досталась премия четыре года назад. Нет, он не хочет расставаться со своей обидой. Он мучается и наслаждается ею. Он литературный «козелд».

«…и пагубной зависимости»

В этих двух словах, затерявшихся между «мучительная любовь» и «мистический город», заключается основная — настоящая! — проблематика романа. Федор — классический алкоголик. Клиническая картина тяжелого заболевания из палаты мер и весов. Сколько бы герой ни цитировал гениальных поэтов, читатель с тяжелым сердцем понимает, что пред ним — остатки былой личности, последние клочки филологической памяти, всплывающие на поверхность делирия.

«…ведущих душу художника

по современным станциям крестного пути»

Выражение «крестный путь» имеет в культуре устойчивое значение — жизненный путь, исполненный страданий, который человек стойко переносит. Страдания Федора Собакина удивительно однообразны — где взять «плоскарик» (бутылка в виде фляги, приспособленная для ношения во внутреннем кармане, как правило, объемом 0,25 л.) и как увернуться от друзей, пытающихся усадить его за написание романа. Разумеется, эти «страдания» внутренним взором героя-писателя описываются сложно, красиво, даже драматично. Но фактически сводятся к весьма характерному для алкоголика поведению.

Может быть, не стоит так грубо называть Федора Собакина — алкоголиком? Никто и не называет. Друзья, работодатель-олигарх, любимая — упорно делают вид, что проблемы нет. Это и есть самая большая трагедия главного героя. Не признавая проблему алкоголизма (и практически уже распада личности), каждый из «близких» надеется с помощью Федора Собакина достигнуть своих целей. Они готовы его усаживать за письменный стол, «прокапывать», «кодировать», помещать в лечебницу, создавать все условия для получения дорогостоящего «продукта» — романа под названием «Дирижабль», за который обещал заплатить олигарх. Но если не получится, легко оставят Федора наедине с его проблемами. Сам по себе он им не нужен. В процессе создания художественного «продукта», где с одной стороны находится спонсирующий проект олигарх, а с другой — писатель, не трудно догадаться, кто является легко заменяемым звеном.

Что считать приметами времени в романе? Отзвуки мобилизации, отъезд одного из персонажей в Среднюю Азию или описание общего состояния литературного и кинематографического процессов? А в описании этих процессов — что актуальнее: отсутствие творческого интереса у «творческих» персонажей или бесконечный поиск спонсоров для проектов любой степени халтурности?

«…через мрачный, мистический город»

Издательство «Городец» представляет роман Кирилла Рябова как феномен «петербургского текста». Это означает описание улиц и «мест» Санкт-Петербурга, много цитат, отсылающих к петербургским авторам или к произведениям о Петербурге, мелькающих по тексту «петербургских» литературных героев, загадочных двойников, мрачно-таинственный флер, обязательный эпизод, связанный со смертью. Все присутствует.

И все вместе производит впечатление компьютерной игры в жанре поиска предметов. Только вместо предметов читатель собирает в свою «корзинку» признаки «петербургского текста». Вот цитата, вот персонаж, вот образ или даже просто имя. Например, Федор Собакин, чем не «петербургское» имя? Федор — как Достоевский. Собакин — как кафе «Бродячая собака» или как петербургский журнал «Собака.ру», причисливший роман «Дирижабль» к топу-10 лучших романов осени наряду с романами В. Пелевина, Л. Юзефовича и Д.М. Кутзее. К тому же есть необходимые составляющие этого жанра игр: мужественная главная героиня (и не одна), персонаж, которого надо спасти (Федор Собакин, разумеется), элементы сверхъестественного и романтического хоррора. Так, например, в «Дирижабле» мы встретим двух современных мифических героев, кочующих из романа в роман современных авторов. Парочка ничем не хуже Бабы Яги и Кощея Бессмертного. Разумеется, это Мент и КГБэшник. Персонажи, столь стигматизированные современной русской литературой, что в характеристиках героев можно не сомневаться. Какой бы автор не писал, Мент будет садистом, а КГБэшник убийцей. Рябов доводит этот прием до абсурда, его Мент похищает людей (многострадального Федора Собакина), вовлекая в преступный сговор всю дежурную часть районного отделения полиции, а КГБэшник любит на досуге убивать телят. Телят!

Есть еще два мистических образа, которые перемещаются за Федором Собакиным со страницы на страницу. Черная страшная птица, когтящая ему изнутри грудь. И… собственно Дирижабль. С птицей все более или менее на поверхности: что еще может так ранить изнутри, кроме простых, и оттого особенно жестоких, истин. И тем сильнее ранить, чем сильнее их отрицают. Какую истину пытается отрицать Собакин, очевидно.

С Дирижаблем интереснее. Если следовать за первым впечатлением, то представляется нечто большое, пустое, влекомое ветром… Большое, как большие надежды. Пустое, как пустые хлопоты. Влекомое ветром, как… но не будем торопиться.

Прежде всего, само слово «дирижабль» происходит от французского diri­geable — «управляемый». Правда красиво? Некий очень богатый представитель очень властных госструктур, из бывших, заказывает писателю роман под названием «Управляемый». Федор Собакин действительно управляем: за деньги «да», с помощью угроз — легко, за «плоскарики» — дайте два. К тому же, Федор Собакин не пуст, как не пуст и дирижабль. Дирижабль наполнен гелием, а Собакин наполнен талантом. Так задано автором и не будем с этим спорить. А еще дирижабль дешев в использовании, но требует большой обслуживающей команды. Идеальный портрет Собакина. Но что толку в управляемости писателя? Написать роман он все равно не смог. По множеству причин. «Мистических», по мнению Собакина.

Однако не стоит доверять бесконечным мистическим приключениям, смотря на жизнь глазами такого персонажа, как запойный писатель. Так же, как не стоит доверять его фантазиям на сексуальные темы — в книге, кажется, только одна любовная сцена, да и та написана таким образом, будто Федор Собакин в ней и не участвует. Кратко, плоско, не сравнимо с длинными поэтичными описаниями поиска «плоскариков». В остальных случаях все происходит только в воспаленном воображении бедного Федора. Что еще более печально, не стоит доверять и его уверениям, будто он придумал-таки роман «Дирижабль» — и завязку, и развязку, и персонажей. А придумал ли? Ведь на протяжении всего произведения он не написал ни строки. От страницы к странице личность героя становится все более бесцветной и плоской.

Все точки невозврата пройдены. Попытки сопротивления зависимости есть, но слишком поздно. То, что осталось от Федора Собакина, — уже не просто неписатель, это уже неличность. Для героя череда событий заканчивается ровно так, как и должно, согласно прогнозам и медицинской статистике по заболеванию.

Жанр романа «Дирижабль» я бы определила как «роман-история болезни». Жанр важный и социально значимый. Есть произведения этого жанра открыто себя таковыми и позиционирующие. Например, роман «Посмотри на него» Анны Старобинец. Но «Дирижабль» интересен тем, что болезнь главного героя не желают замечать не только другие персонажи, но как будто бы и литературные критики (нет соответствующих отзывов). О романе говорят как об описании проблемы «писательского застоя», об этом «жерле литературного ада».

Для чего был написан роман? Вопрос нельзя считать очевидным. Ведь не для того же, чтобы собрать и продемонстрировать читателю элементы «петербургского текста»? Это ведь как иметь набор акварели «Ленинград» и… взять оттуда одну лишь черную краску, воспользовавшись ею для детской раскраски. При желании такую раскраску можно будет даже похвалить — смотрите, пятьдесят оттенков серого, как символично. Но создание оригинального произведения подразумевает наличие оригинальной мысли. Или уже нет?

Тогда, наверное, роман был написан как предупреждение об ужасных последствиях «пагубной зависимости»? При чтении романа «Дирижабль» мы следим за медленным погружением героя на дно, когда он один за другим упускает все шансы на дальнейшую нормальную жизнь. К счастью, подтвердить или опровергнуть догадку о подлинном смысле романа можно не только по тексту произведения, но и по его позиционированию на рынке. Роман ведь не только написан. Он издан и продвигается.

Есть видеозапись презентации «Дирижабля». Уж там-то писатель и издатель должны были прямым текстом озвучить основную идею текста? На презентации звучало много «веселых» шуток про раздачу «плоскариков» тем зрителям, которые потерпят полчаса серьезных разговоров. И это стало почти единственной темой общения с автором. На вопросы о творчестве автор не отвечал.

1 Рябов К. Дирижабль. Роман. М., ИД «Городец», 2023.