В себе растворяя и горечь, и мёд

Алексей Серегин

 

* * *

 

Я жду тепла,

Чтобы теплом делиться,

Готов я сжечь дотла

Дела, тела,

Где лишь едва теплиться

Душа могла.

 

Кругом зима

Искрит, морозит, вьюжит,

Взбивая снег.

Порой сама

Недужит, но не тужит,

И все ей — смех.

 

Из льда дворец

Незримо воздвигает

Мороз-творец.

Застыв вконец,

Он инеем играет,

Открыв ларец.

 

Я жду весны,

Не той, не календарной,

Что наяву — как сны

Из пелены

Волшебной светозарной

Седой луны.

 

Когда пройдет

Холодное свиданье,

И снежная завеса упадет,

Сон в явь вплетет

Случайное признанье,

Растает лед.

 

Я подожду.

Уступят снегопады —

Лишь дайте срок — дождю.

Ему, вождю,

Мы вместе будем рады.

Я подожду.

 

* * *

 

Не горе ли — горели небеса…

Не бесы ли горенью подсобили?

Бывал огонь небесный прежде слаб,

Но в то же время дым бывал обилен.

 

Беда ли — дали б небесам сгореть,

Кому в убыток та была бы мука?

И стала бы землею неба твердь,

Была бы небожителям наука!

 

Но гибли боги, и росли хлеба,

И люди пост блюли и щи хлебали,

Лилась молитва, и гремел набат,

И города росли среди развалин.

 

Доверчиво рукой своей держа

За руку пастыря шагал слепец ведомый.

Но будет златом то, что нынче — ржа,

И странник встанет на пороге дома.

 

ПОСЛУШАЙ

 

На влажные листья ступая ногами,

Не видит последствий прохожих орда,

И вновь прорывается неба пергамент,

Сквозь сон протекает на землю вода.

 

Послушай, послушай, послушай, послушай, —

Никак разговор свой она не начнет,

И с плеском мгновения капают в лужи,

В себе растворяя и горечь, и мед…

 

* * *

 

Полит дождем, гонимый ветром,

Угрюм осенний пешеход —

Насупленно, нетерпеливо

Своей дороги с каждым метром

Конца с теплом и светом ждет.

 

А я походкой торопливой

Шагаю весело за ним,

Поскольку мной сезон дождливый

За что неведомо любим.

 

Идем сквозь взвешенные капли,

Что будто ягоды рябин,

Он — рысью, я — шагами цапли…

 

Идем и истины не ценим,

Что льется нам дождем осенним.

г. Воронеж

 

Мирослава Бессонова

 

* * *

 

Деревьев песни, снега монологи —

замри, умри, но прежде подыграй —

мы в эту зиму, ждавшую подмоги,

вошли как будто в эфемерный рай.

Внезапно таял, возникал некстати

сон, захвативший комнату твою,

где я сидела на краю кровати,

как у широкой бездны на краю.

Где ночь неспешно перевоплощаясь

вползала днем, и верилось уже —

я уменьшаюсь, я не умещаюсь

в твоей насквозь просвеченной душе.

 

* * *

 

Реальность грустна: ты жив, а потом отпет,

и солнцем душа садится за горизонт.

Не важно где жил и сколько десятков лет,

каких и когда стремился достичь высот;

что ел на обед, как часто ходил смотреть

в туманную даль, которой за все прощен.

Но музыка дней твоих не воскреснет впредь

на клавишах тех, что могут звучать еще.

 

Я знаю, ты жил неспешно и не спеша

успеть — опоздать, найти — потерять, обресть

бесценную мысль, в которой так хороша

минута, что здесь пройдя, остается здесь.

Я знаю, ты жил, в душе небеса храня,

как белый цветок, камыш, полевой вьюнок…

И грезил взлететь бескрыло, когда земля

начнет уходить стремительно из-под ног.

 

* * *

 

Не бейся, небо, взрывом не звучи,

пока ступаем по земле несмело,

пока не помним кто мы есть и чьи.

Два чистых сердца,

два воскресших тела.

 

Кто нашим тропам сумрачным помог

перекреститься? Словно в параллельной

вселенной наш грядущий диалог

давно звучал. Мольбой и колыбельной.

 

Дождем размоет, снегом занесет

скрижали лжи и истины скрижали.

Однажды мы проснемся, вспомнив все

и осознав кому принадлежали.

г. Уфа

 

Галина Шубникова

 

МОЯ ПРОВИНЦИЯ

 

В нашей провинции воздух звенит синицей,

Медленна жизнь будто слой облаков загустел.

Капля дождя слезинкой дрожит на ресницах

И лист календарный, день отпустив, улетел.

Скрученной нитью сплетается жизнь в паутину,

Проблеском радуга мост перебросит вдали.

Наша провинция — вотчина комариная,

Звон колокольно-серебряный изнутри.

 

* * *

 

Говорят — с водой уходят беды,

Потому весною через край

Разливаются, того не ведая,

Реки в половодье невзначай.

Унесет с собою все стремнина —

Что набедокурила зима.

Потому весна — нежна, невинна,

Что водою вешней рождена.

Кировская область

г. Советск

 

Александр Чуйков

 

* * *

 

Ha краю земли, посреди снегов,

Живет ворон-Кутх у семи ветров.

И уж с давних пор он с вершиной гор

Задушевный ведет разговор.

 

И идут сюда кижуч с неркою.

Я сетями их в реках черпаю.

И медведь с лисой поселились здесь,

Обживая край этих дивных мест.

 

И земля ветров Кутху нравится.

Красотой своей она славится.

А в лучах зари вспыхнет вновь рассвет,

Чтоб красу земли увидал весь свет.

 

ВАЛЕЧКА

 

Девушки сидели на завалинке,

Занимая семечками рот.

Скучно было с ними нашей Валечке,

И она пошла на огород.

 

В огороде, где растут подсолнухи,

Раскрывалась Валина душа.

Травы ей ложились прямо под ноги.

И была Валюша хороша.

 

И чтобы подсолнухам понравиться,

Заливалась Валя соловьем.

И трудилась девица-красавица,

Прославляя этот день трудом.

 

Ну а девушки сидели на завалинке,

Занимая семечками рот,

Рассуждая вновь о нашей Валечке,

И о том, что ей во всем везет.

 

КОЛИ СЧАСТЬЯ МНЕ НЕТ…

 

Утра розовый свет

Виден в облаке рваном.

Свой счастливый билет

Я ищу по карманам.

 

Только там его нет.

Жизнь — сплошные обманы.

И выходят на свет

Лет ушедших изъяны.

 

И чтоб утра рассвет

Не тревожил мне раны,

Коли счастья мне нет,

Я зашью все карманы.

г. Петропавловск-Камчатский

 

Елена Тулукина

 

* * *

 

Простуженных улиц россыпь.

И город охрип, продрог.

Жемчужно-белые росы

Ложатся на пыль дорог.

Все маски свои откинув,

В кармане найти ключи.

К живому теплу камина,

Домой поспешить в ночи

Забраться с ногами в кресло.

Поставить негромкий джаз.

Согрелась душа. Воскресла

От нескольких теплых фраз.

Кипит на плите кофейник.

В духовке пирог готов.

Декабрь. Пора глинтвейна

И теплых ручных котов.

 

* * *

 

Под ногами рассыпаны звезды.

Словно в дымке кальянной луна.

Со стихами рифмуется проза…

Ночь загадок туманных полна.

И прошепчет сквозь сонные грезы

Город сказку тебе о любви…

Кто-то близкий без лишних вопросов

Вдруг согреет ладони твои…

 

* * *

 

В базарный день пришла домой в печали…

В столице было дело, не в глуши.

На площади там души продавали.

И уходили души за гроши…

И не было на них большого спроса.

Товар не моден в наш жестокий век…

Никто не задал главного вопроса:

«Как без души жить может человек?!.»

А раньше ведь за души воевали!

Добро и зло борьбу вели века!

А может, просто люди измельчали,

Что души их уходят с молотка?..

 

* * *

 

Устрицы в белом вине.

Нежно шипит шампанское…

Только вот, как по мне,

Пиво вкусней ирландское.

Вместо гламурных встреч

Книгу читать под пледом,

С мамой печенье печь,

Или рыбачить с дедом.

Старый листать альбом —

Фотоулыбки близких.

Или писать письмо

Другу из-за границы.

Счастье в простых вещах.

Счастье в родных улыбках.

В светлых ночах и днях,

В чистом звучанье скрипки…

г. Воронеж

 

Светлана Амбрасовская

 

* * *

 

Покуда есть воздух — легкие делают вдох.

Покуда есть звезды — мир не наполнится тьмой.

Покуда есть грех — не оставит нас милостью Бог.

Покуда есть люди — борьба меж тюрьмой и сумой.

 

Эта борьба бесконечна, как воздух и свет,

Суть мирозданья, увы, недоступна уму.

И лишь единицы, вобрав в себя смелость комет,

С сумой за плечами навек покидают тюрьму.

 

* * *

 

Мое серое небо, на сломе усталой зимы

Ты все дальше, все краше и с каждым дождем безупречней.

Мое серое небо, с тобою прощаемся мы —

Ты уходишь наверх за пределы печали сердечной.

Знаю, будут еще зим и весен иных времена,

бесконечностью смен облегчая моменты прощаний,

но сегодня, испив предвесеннюю муку до дна,

я не дам не грустить обещаний.

 

* * *

 

Станицы журавлей медноголосых

В безоблачном разливе голубом,

А на попасе в изумрудных росах

Присевших лебедей неугомон.

На займище у Дона стон весенний,

Любовный клекот и призывный крик,

А запах чернозема, млечно-древний,

Уже в травинку каждую проник.

Проснулась степь, упрямым жеребенком

Тягает вымя матери-земли,

Сияющим оранжевым осколком

Упало солнце юное вдали.

г. Новгород

 

Алексей Шишкин

 

* * *

 

Я гляжу в окошко — небо хмуро.

Выдыхаю дым от сигарет.

Дней слышна ненастных партитура:

Долбит дождь, а солнца еще нет.

Всех прохожих я благословляю —

Всех, кто под окном — ну и детей.

Жизнь их непростую представляю —

Жизнь-то не бывает без затей.

Вот идет, колышется дивчина —

Я шепчу ей вслед: ну похудей!

Вот идет с костыликом мужчина…

Всех крещу, как маленьких детей.

О своей задумаюсь я жизни —

Годы, годы — не вернешь назад.

Нет в душе к кому-то укоризны —

Жизнь плывет, плывет, как вешний сад…

г. Липецк

 

Владимир Юраков

 

* * *

 

Медали юбилейные…

Теперь их меньше надо.

Уходит поколение

В предания, в баллады,

 

Вздыматься обелисками…

Внимательно, серьезно

Вглядимся в лица близкие,

Пока не стало поздно.

 

Все, что могло быть страшного

Перемогли, избыли…

Нас будут внуки спрашивать:

«Какие они были?..»

г. Пенза

 

Влад Пеньков

 

СУМЕРКИ

 

Последние дни уходящего лета

похожи на дни уходящего года.

В них столько такого же — зимнего — света,

в них та же печаль, хоть другая погода.

 

Кончаются в сумерках ахи и охи,

и хочется спрятаться, хочется скрыться.

Последние дни уходящей эпохи,

старухи, вначале хотевшей корытца.

 

КАЛЛИГРАФИЯ

 

Н.

 

Может, показалось, я не знаю —

долгие пролеты птичьих стай —

слишком много в сумерках Китая,

а точней, вообще — сплошной Китай.

 

Каллиграф какой-то постарался,

вывел строчку не пойми о чем

перелетных птиц, идущих галсом

вслед за догорающим лучом.

 

Не пойми зачем, а все же точно

прочертил, на сердце закрепив

нежный, потаенный, не лубочный,

посторонний, в сущности, мотив.

 

ЛИ ЦИН-ЧЖАО

 

Когда бы я не был собою, сидящим вот тут,

склонившись незряче над русскими буквами клавиш,

я был бы в Китае, где звезды огромные ждут

ночных возлияний. Да вот ничего не исправишь.

 

Где сливы цветут, там особенно нежен рассвет

во время династии Сун и, спускаясь по речке,

смеются и плачут не первую тысячу лет

печальные люди, ведя облака за уздечки.

Выходят на берег, заходят в ближайший трактир,

на цинях играют и грустные песни лепечут.

И тихо склоняется к вечеру небо, и мир

склоняется веткой под сладкою тяжестью-речью.

 

Вдали размываются темные контуры гор,

из черных волос вынимает нефрит поэтесса.

И бьется фарфор, как сердца, и не бьется фарфор

при всяком исходе истории, то есть процесса.

 

ВОДА

 

Прости меня. А впрочем, не прощай —

смотри, какие звезды и оливы,

смотри на них, совсем не замечай

славянский вечер, медленно-дождливый.

 

Спит у костра усталый козопас,

а рядом спит косматая собака.

И в темноте неразличим для глаз

скорлупочный кораблик Телемака.

И нету никого, Кто нас бы спас

в окрестностях земли и зодиака.

 

А если хочешь большего, тогда

на то, как, золотясь и выгорая,

летит в лицо постылая вода,

гляди, ни щек, ни глаз не вытирая.

г. Таллин