Темная вода

* * *

 

Заплети в этот шелест,

                                          слабеющий, тающий,

Невесомое слово свое —

                                        и тогда

Через время нагрянет мороз

                                                      со товарищи

Из железного звона ковать города.

 

Как ударит в сердцах о полу

                                                      рукавицею,

Как плеснет синевы

                                    из-под грозных бровей —

Так и порскнет душа

                                      желтогрудой синицею

В невесомые сети заснеженных дней…

 

Поплывет перезвон

                                    над морозными кузнями,

Заискрится холодным пожаром простор,

Где живем без имен, умираем неузнаны —

Но поэтому ты и цела до сих пор.

 

Что под снег увела, что под зиму посеяла —

Все взойдет по весне и потянется в рост

От студеного юга до жаркого севера,

От незрячих корней до сияющих звезд.

 

А покуда стоит над твоими пустынями

Безъязыкою звонницей серая стынь,

Не простишь, я же знаю, —

                                          но все же прости меня,

Ибо кто нас простит, если мы не простим?

 

* * *

 

Судьба России — темная вода.

Но свет в нее сойдет — и ты увидишь:

У запертых ворот в забытый Китеж

Заходится в слезах душа-подкидыш,

И неутешна детская беда…

 

Навстречу ей волна колоколов

Раскачивает гулкую остуду,

И вот уже идут из ниоткуда

Засадные полки заветных слов —

 

Тушить пожары в храмах и домах,

Гасить лихой огонь в созревших нивах,

Бессильных поднимать,

                                             будить счастливых

И выжигать холодный липкий страх…

 

Спадет огонь, утихнет боль могил —

И звон уйдет, как прежде уходил,

До той поры, пока на Божий суд

В сиротских ветхих, выцветших пеленах,

В младенческих слезах неутоленных

Новорожденный век не принесут.

 

* * *

 

За трансформаторной будкой на теплотрассе

На каком-то драном гнилом матрасе

Женщина спит, закутавшись с головой

Так, что кажется неживой.

 

Рядом двое — черны, небриты, крепко побиты,

Сидят, перебирают свои обиды.

Вокруг на солнце блестят осколки стекла —

Зима, наконец, прошла.

 

Тепло апреля нынче наивно-лживо:

Пообещает, а ночью опять пурга.

Но все равно весна, они еще живы

И даже вроде сыты пока,

Перебиваясь легко, по-птичьи,

Из мусорки выловленной добычей.

Сидят, такие вроде бы кореша,

Гнилой батон на пригрев кроша.

Крыльями вскипают при хлебном деле

Голуби — и чайка, всего одна…

Господи, на каком пределе,

У какого по счету самого дна

Ты остановишь взглядом это паденье

И повернешь нас властно к Себе лицом —

И тех двоих, вершащих дневное бденье,

И ту одну, спрятавшуюся в сон,

И голубей, клюющих грязные крошки,

И чайку, забывшую о ветре морском,

И меня на подсохшей,

                                         криво асфальтированной дорожке,

Идущую из «Пятерочки»

                                             с хлебом и молоком?

 

* * *

 

Моим стихиям несть числа,

Все — во сестрах, и я — меньшая.

Я не желаю сердцу зла,

Но быть жестоким — не мешаю:

 

Жестоки дети и цветы,

Жестоки музыка и вьюга.

Жестоки зыбкие черты

В тоске оставленного друга.

 

Жестоки таинство вины

И откровение утраты.

И то, в чем мы еще вольны,

И в чем уже не виноваты.

 

И все, что схлынуло давно,

Но в сердце заново стучится…

 

Одна надежда, что оно

Сумеет не ожесточиться.

 

* * *

 

Ветер распрямившейся пружиной

В грудь толкнет — и вдруг очнешься: ах,

Сколько детской радости стрижиной

В дерзких поднебесных чертежах,

 

В синих ослепительных эскизах,

В солнечной кайме по облакам…

Каждый летний день бросает вызов

Каменно слежавшимся векам.

 

Из заботы утренней дежурной,

Из дневной привычной суеты

День восходит башенкой ажурной

До невероятной высоты,

 

Где живут уже другие ветры,

Царствуют иные облака,

Где летишь, пока хватает веры,

Любишь и блаженствуешь пока…

 

* * *

 

Начать бы эту зиму заново —

Зачем так ластится ко мне

Платочек шелка чужеземного,

Цветы не наши по кайме…

 

Зачем душа себя нарушила

В угоду страсти и тоске,

Звеня как ледяное кружево

На индевелом волоске?

 

Блуждает свет за занавесками,

Легко искрит в наплывах льда —

Как пышно расцвели Крещенские

Спасительные холода!

 

И перед будущими грозами

Сырой и душной летней тьмы

Стоят нетронутыми розами

Большие белые дымы.

 

---

Нина Александровна Ягодинцева родилась в городе Магнитогорске. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького. Кандидат культурологии, доцент Челябинской государственной академии культуры и искусств. Автор многих книг, а также более 500 публикаций в литературной и научной периодике. Лауреат литературных премий им. П. Бажова, К. Нефедьева, Д. Мамина-Сибиряка. Секретарь Союза писателей России. Живет в Челябинске.