Таинственные святцы
- 30.07.2024
* * *
Заплети в этот шелест, слабеющий, тающий,
Невесомое слово свое — и тогда
Через время нагрянет мороз со товарищи
Из железного звона ковать города.
Как ударит в сердцах о полу рукавицею,
Как плеснет синевы из-под грозных бровей —
Так и порскнет душа желтогрудой синицею
В невесомые сети заснеженных дней…
Поплывет перезвон над морозными кузнями,
Заискрится холодным пожаром простор,
Где живем без имен, умираем неузнаны —
Но поэтому ты и цела до сих пор.
Что под снег увела, что под зиму посеяла —
Все взойдет по весне и потянется в рост
От студеного юга до жаркого севера,
От незрячих корней до сияющих звезд.
А покуда стоит над твоими пустынями
Безъязыкою звонницей серая стынь,
Не простишь, я же знаю, —
но все же прости меня,
Ибо кто нас простит, если мы не простим?
* * *
Весна затяжная, шалая,
Заснеженная на треть,
И нечем тебя, душа моя,
Утешить и обогреть.
И малой горсти не собрано
Спасительного тепла,
И тысячу лет смородина
В саду твоем не цвела.
По краю оконной наледи
Разлит серебристый свет.
Ах, кликнул бы кто-то на люди
За тысячу этих лет —
И смерть на миру, говорят, красна,
И жизнь, говорят, мила,
А может бы, и смородина
Проснулась и зацвела…
Давай же, весна, гони снега,
Обтаивай окоем —
Смотри, сколько горя выспело
В неведении твоем!
* * *
Всю ночь гудели самолеты
За тучами, над высотой.
Светились окна, словно соты
С начинкой нежно-золотой.
В меду таинственном тонули
Заботы и печали дня,
Но небеса стояли в гуле
И острых высверках огня.
Тянуло дымом от окраин —
Горел весенний сухостой.
Вся ночь была печальным раем
С начинкой нежно-золотой.
И в этой ласковой печали
Казался гул еще острей…
И долго свет не выключали
Во тьме грядущих новостей.
* * *
Судьба России — темная вода.
Но свет в нее сойдет — и ты увидишь:
У запертых ворот в забытый Китеж
Заходится в слезах душа-подкидыш,
И неутешна детская беда…
Навстречу ей волна колоколов
Раскачивает гулкую остуду,
И вот уже идут из ниоткуда
Засадные полки заветных слов —
Тушить пожары в храмах и домах,
Гасить лихой огонь в созревших нивах,
Бессильных поднимать, будить счастливых,
Гнать из души холодный липкий страх…
Спадет огонь, утихнет боль могил —
И звон уйдет, как прежде уходил,
До той поры, пока на Божий суд
В сиротских ветхих, выцветших пеленах,
В младенческих слезах неутоленных
Новорожденный век не принесут.
* * *
Какая-то птица счастливая пела…
Бессонница длила неведомый путь,
И смутное, робкое сердце не смело
За черную кромку зари заглянуть.
А ночь провожала свои караваны.
Они бездорожьем брели в никуда —
Туда, где всходила и пламенем рваным
Тоску прожигала чужая звезда.
И кровь закипала, почуяв чужое,
И запах металла по воздуху плыл.
И шли, растопырив стальные чешуи,
Армады холодных и страшных светил…
Но птица счастливая пела! И ветви
Пустынных дорог становились черней,
И легкие теплые волны рассвета
Одна за другою вставали над ней.
* * *
Бог весть, спасает или губит…
При свете дня неразличим,
Вот-вот из яви сон проступит,
Как Атлантида из пучин.
Вот-вот коснется края зренья
Зеленый луч из глубины —
И разорвет тугие звенья
Печали, страсти и вины.
И, в зыбком воздухе прозрачны,
Иные вспыхнут чертежи,
Где прямо в небе обозначены
Пролеты, двери, этажи,
Где окна в облака распахнуты
И пахнет спелою зимой,
Где сердце успевает ахнуть:
Как жизнь прекрасна, Боже мой…
* * *
Июль по кругу — чашей дождевой:
Прильнешь на миг — и век не оторваться!
И чувствуешь себя сырой травой,
Записанной в таинственные святцы.
О, имена печали и любви,
Летящие по солнечному кругу!
Как сладко жить цветами и людьми,
Передавая братину друг другу,
Касаясь расписного холодка
Внезапно пересохшими губами,
Когда сквозь грозовые облака
Проносится живительное пламя…
Ни капель шум, ни перестук часов —
Никто не знает, сколько время длится:
Перед тобой раскрыт именослов —
Цветы и звезды на твоей странице…
* * *
Вечер сметан в огромный стог —
Колется и шуршит.
Шелковый августовский платок
Серебряной ниткой шит.
Кажется, только что здесь была,
Острый луч за собой тянула
Тоненькая игла
Вечернего гула…
Края пространства соединя
По невидимому лекалу,
Холодною искоркою огня
В траву упала —
И чья-то уверенная рука
Явственно, ласково, но бесплотно,
Спугнув мотылька,
Встряхивает полотна…
АРКАИМ
Небо, мягкие лапы к земле прижав,
Дышит печальным запахом спелых трав.
Солнце звенит в зените, и сам зенит,
Высохший до серебряного, звенит,
Звон проливается в землю, словно вода —
И оживают мертвые города,
В тысячелетнюю сеть травяных корней
Рыбами угодившие в толще дней,
И на тугой излуке реки степной
Стены вздымаются солнечною волной.
Имя твое утрачено — но утрат
Было немало развеяно на ветрах.
Память твоя повержена — но зола
Тысячи раз молодою травой взошла.
И точно так же, как тысячи лет назад,
В зное веселые кузни твои звенят…
Воздух каленый темнеет — идет гроза.
Выше тревожные женские голоса,
Детские крики, назойливый скрип ворот
Краешек тучи горой над горой встает,
И настает, осязаема и видна,
Предгрозовая свинцовая тишина…
Но колесницей в гулкий омут жары
Ветер неудержимо летит с горы!
Памяти не устоять на таких ветрах —
Рушатся древние стены в горячий прах,
И в непокорную землю у самых ног
Время вбивает сырой грозовой клинок.
* * *
Маме
Спит в кувшине молоко,
Дочь уснула в колыбели.
Половицы заскрипели…
Оглянулась — никого.
Только дышит глубоко,
Белоснежна как невеста,
Тоненькая занавеска —
И за нею никого.
За окном сплетает сад
Полуденную прохладу,
А по самой кромке сада
Колокольчики звенят.
Кто-то ходит стороной,
Просит птиц угомониться,
На узорчатые листья
Осыпая легкий зной.
Пригляделась — никого,
А прислушалась — молитва…
Тихо скрипнула калитка
Где-то очень высоко.
Нина Александровна Ягодинцева родилась в Магнитогорске. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького. Кандидат культурологии, доцент Челябинской государственной академии культуры и искусств. Автор многих книг, а также более 500 публикаций в литературной и научной периодике. Лауреат литературных премий им. П. Бажова, К. Нефедьева, Д. Мамина-Сибиряка. Член Союза писателей России. Живет в Челябинске.
