* * *

Я жизнь восторженно любил

и потерять ее страшусь я.

Хоть по утрам приливы сил —

но жизнь

достигла

устья.

 

И укоризна — оттого,

что к Богу шел я вяло,

что в сердце мало есть того,

что нужно Небу,

мало.

 

Чтоб дух возрос,

смирилась плоть,

молиться надо — не метаться.

Надежда только, что Господь

даст время

опамятоваться.

 

* * *

Денису

 

Судьба берется силой, не тоской.

И не уныньем, не безвольем нашим.

А сила в вере, вечной и родной.

И с ней живем, надеемся и пашем.

 

Ты улыбнешься: пахарь тоже мне…

Да все мы, милый, пахари от века.

Мы на земле живем, не на луне,

и пахарь здесь синоним человека.

 

Не унывай. И радость в мире есть,

когда ты сильный. Я тебе желаю

быть сильным, сын. Молюсь и уповаю.

Да каждый день —

как радостная весть!

 

ВЫЕХАЛ

Сиреневые стрелы иван-чая

в лесном зеленом мире за окном.

Я в поезде, ни капли не скучая,

гляжу в окно, мечтаю об одном —

 

что выйду в поле, скоро выйду в поле,

пойду высоким берегом реки,

и на душе не будет больше боли,

не будет смуты больше и тоски.

 

А будет — песня. А над песней — птицы!

Кругом цветы, кругом лучей снопы…

Не искаженные и злые лица,

не ярый гнев беспомощной толпы.

 

* * *

Мы стихи почитали,

а нас покормили за это.

Даже рюмку налили.

И честно скажу, не одну…

В наше время не слышно,

не видно пророка-поэта.

Мы вполне понимаем

и чувствуем эту вину.

 

Только что же нам делать?

Конечно, писать и трудиться.

По велению Божию

будет когда-то пророк…

Наше дело работать

и сердцем к народу стремиться.

Нас не знает народ,

но он ждет неминуемых строк!

 

* * *

Раздолье летнее в природе —

Стрижи мелькают и кружат,

И так звенят, что в огороде

На ветках яблоки дрожат.

 

Привет, стрижи! Привет, все птицы,

Все люди, травы и цветы!

Привет вам, сельские светлицы

И всяческие закуты!

 

Раздолье летнее в природе.

Стрижи и ласточки кружат…

Вот снова я в родном народе.

И хоть народ совсем дожат,

 

Но есть какая-то зацепка,

Что мы раздышимся, начнем,

Хоть не богато и не крепко,

Но жить… а что теперь кругом?

 

Теперь, скорее, умиранье.

Эх, звонче, стая голоси.

Разгоним, птицы, дух попранья

Священной жизни на Руси.

 

* * *

Как странно жить в одной стране,

В родной стране с людьми такими

Они чужды, враждебны мне…

Но весь экран заполнен ими.

 

А им противно жить со мной,

С народом непокорным нашим.

Они смеются над страной,

Тут все им Раша, Рашка, Раша…

 

Как странно, что одна страна,

Одна история и беды…

На нас возложена вина

За все, и даже за победы.

 

СТАРОСТЬ

Это звездное небо — надежда моя и опора,

этим Млечным Путем я уйду от скорбей,

от земного, греховного, всякого мора

и от слабости, скудости веры своей.

 

Что там будет, не знаю,

но, думаю, будет другое.

Абсолютно другое, чем эта земная тщета.

Там наш дом и, наверное, там все родное.

Здесь все меньше родного,

и в гуле земном — пустота.

 

СТАРУХА

Это ели в снегу, это ели в снегу, это ели.

Это избы в снегу, это избы в снегу — надоели.

Надоели снега, холода, холода — сколько можно.

Утром — ночь, в полдень — сумерки, печку топи —

Тошно.

То ли дело тут летом — цветы и река. То ли дело!

И сегодня душа из тяжелой зимы улететь захотела.

Вот сидят мужики, самогонка стоит,

Все один подливает…

И старуха сидит, с ними вместе сидит —

А душа улетает…

Улетает она в деревенскую давнюю даль —

Отлетает куда-то привычная сердцу печаль.

Вспоминает она молодые девичьи года,

Пела песни и голос ее отмечали тогда.

Вспоминает она мир деревни совсем не такой,

Тот, что нынче все видят с его бесконечной тоской.

Вспоминает она многолюдье, и свадьбы, и клуб.

А заведующий клубом ей был за гармонику люб…

Все другое там было, хоть не было сладко всегда,

Там, конечно, и бедность, и дикость была, и беда.

Но там главное было — там жил и работал народ,

А теперь, получается, он не работает и не живет.

Веселее там было, хоть не было «Фабрики звезд»,

Каждый пел, как умел, и плясал, и стоял во весь рост…

А сегодня — пришиблены люди, куда ни взгляни.

И порою, как тени, а вовсе не люди они.

…Возвратилась душа. Посмотрела старуха кругом.

Мужики гомонят, называют кого-то врагом.

Смотрит ангел на все это, смотрит на то, что внизу, —

И крылом осторожно стирает старухе слезу.

 

* * *

Украсил щедро этот мир Творец,

Разнообразил травы и деревья…

В Прибалтике совсем другой скворец,

Не тот, что у меня в тверской деревне.

Разнообразил оперенья птиц,

Изломы гор. Восходы и закаты…

И людям дал прекрасных много лиц…

В пустых и злобных сами виноваты.

 

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

1

Нашу жизнь никто и не заметит.

Проживем, два серых воробья,

Где-нибудь на этом белом свете

Под карнизом шумного жилья.

 

Только разве в этом суд да дело…

Суета — хвала или хула.

Только б ты не плакала, а пела

И со мною счастлива была.

1974

2

Любовь, привычка или что?

Или взаимный плен?..

Но умереть бы я хотел

лишь у твоих колен.

Да, у колен моей жены —

совсем не молодой,

но мне, такому дураку,

и верной, и родной.

2020

 

* * *

— Россию уже не спасешь.

Уже не спасешь государство.

Разъест его разная вошь,

И дьявол воссядет на царство.

— Так что же нам делать, скажи?

Так мрачно кругом и тревожно.

— Живи для спасенья души.

Забудь о России, спеши…

— Но русскому так невозможно.

 


Геннадий Викторович Иванов родился в 1950 году в городе Бежецке Тверской области. Служил в армии, работал в районной газете. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Автор десяти книг стихов. Написал три книги очерков о своей малой родине «Знаменитые и известные бежечане». Лауреат нескольких литературных премий, в том числе им. Ф. Тютчева, В. Шишкова, М. Салтыкова-Щедрина и др. Первый секретарь Союза писателей России. Живет в Москве.