«Счастлив, что рисую до сих пор»

О народном художнике из Москвы Олеге Михайловиче Савостюке1 слышал давно. Он часто приезжает в Воронеж, подолгу живет здесь, участвует в выставках, даже выставлялся сам. И вот узнал: мастер будет на пленэре в Острогожске, куда собрался и мой друг, художник Александр Николаевич Лавров2. Вместе с ним я отправился в Мекку художников, во что ежегодно на несколько дней превращается база отдыха в селе Новоосиновке на берегу Тихой Сосны. У меня появилась возможность беседовать со знаменитым московским гостем.

 

Воронеж. Болгария

 

— А что для Вас воронежская земля?

— Видите ли, мой дядя окончил здесь сельскохозяйственную академию. Он ее окончил и пошел на Первую мировую войну. И папа мой сюда приезжал к нему в гости. Так что Воронеж коснулся меня… И потом я в Воронеж езжу почти двадцать лет. У меня выставки здесь были. Здесь очень красивая земля. Особенно где монастыри в меловых горах. Это какая-то земля былинная.

— А самая любимая земля у Вас какая?

— Самая любимая, — переспросил, задумался и ответил: — Болгария! Я был в Болгарии много раз. Северная ее часть. Там же горы, библейская земля. Я там жил, рисовал. Раз десять-пятнадцать ездил туда, у меня там выставки были. Преподавал там. Во многих городах жил. На севере очень красиво. Город Видин такой есть. Там три мои работы взяли. Больших. Ну и потом в Софии две работы: балет и еще натюрморт.

 

Герасимов. Черемных

 

— А кого считаете своими учителями?

— Я учился у таких известных людей, как Сергей Васильевич Герасимов3, и непосредственно у Михаила Михайловича Черемныха4. Это тот, кто с Маяков­ским делал «Окна РОСТа» после революции в 20-х годах. Черемных Михаил Михайлович был профессором в институте, заведующим кафедрой. Вот у него я учился. И потом с ним поддерживал отношения. Написал книжку о нем. И вообще считаю его большим, великим художником. У него более двухсот работ в Русском музее в Ленинграде и около двухсот в Третьяковской галерее. Он как сканер того времени…

— А Герасимов?

— Герасимов прекрасный живописец, художник. Он одновременно был директором института и преподавал. Он дал какие-то основы живописи… Хотя я считаю, что живопись — это природный талант человека, научить этому нельзя. Но развить человека в этом плане можно. Его задатки вытянуть. В том задача педагога. Герасимов это умел делать…

 

Надежное прошлое

 

— Вы столько прошли… Сейчас кто хвалит, кто ругает, как ваше поколение жило?

— Понимаете, с одной стороны, многие ругают прежнее время, Но, с другой — ведь были прекрасные условия для нас, художников, для нашей работы. С третьего курса я уже работал как профессионал. Со мной заключались финансовые договора, мои работы печатались, у меня была какая-то обеспеченность в жизни. Краски, холсты стоили дешево. Иностранцы просто удивлялись, что у нас такие условия. После выставок наши работы закупали различные организации, министерства… То есть все художники были при деле. Был художественный фонд, который давал работу и скульпторам, и живописцам. И потом: у нас были так называемые творческие дачи, куда молодежь брали для того, чтобы она там бесплатно жила, работала и совершенствовала свое мастерство. Это важно — после института или какого-нибудь заведения поддержать молодого человека.

Все это вместе взятое сделало, на мой взгляд, невероятный подъем совет­ского искусства, которое сейчас во всем мире очень ценится. Не только 30-е годы, но и 60-е годы, например. Это знаменитые художники, которых сейчас пальцев не хватит пересчитать. Сейчас очереди стоят за рубежом на их выставки. Интересные, эпохальные такие работы. Не обязательно связанные с Лениным, совершенно не обязательно. Были художники, которые писали только пейзажи, сценки бытовые без политики. Все равно это поддерживалось. И премии государственные давали… Тот же Прокофьев имел шесть государственных премий. А президент Академии наук Александров — только четыре.

 

Музыкант и физик

 

— Ну, а диктат сверху? Я имею в виду партию, начальство, одним словом, хозяин…

— Государство платило и требовало. Нельзя выбрасывать деньги на ветер. Оно и говорило: мы оплачиваем, но за это вы должны нам что-то отдать… Это и при Медичи было в Италии, это и во Франции при Людовике было. Хозяин есть — хозяин платит. Но это не давило так, как теперь про то говорят. А сколько выросло художников за то время — а после 90-х годов, считай, ни одного!

 

Дейнека

 

— Дейнеку 5 Вы знали?

— Ну, конечно, я у него и в мастерской бывал. Дейнека вообще гениальный художник… Во-первых, он выразил свое время честно. Во-вторых, он нашел очень точный выразительный язык для своего времени. Поэтому сейчас его работы очень ценятся. Я у него в мастерской даже поправлял один раз его картину.

— Что это за мастерская?

— На улице Горького, теперь она Тверская. Там дом, новостройка, на шестом этаже были мастерские художников. У Дейнеки там тоже была мастерская, а рядом мастерская у моего профессора. Почему я и познакомился с Дейнекой… Он дружил с профессором. Дейнека преподавал одно время в Суриковском институте. Мастерская у него была небольшая, по теперешним временам очень небольшая. Как он там умудрялся писать свои огромные полотна? Такая чистая мастерская. Идеальная. Ни пылинки, ничего. Никаких нагромождений, пустая. Диван, шкафчик маленький и больше ничего. Мастер был грубоватый, но общительный.

— Его же стиль резко отличался от других.

— Да. Знаете, расцвет его был в 30-е годы, потом его прижали. В Отечественную войну он написал несколько работ очень высокого класса. Опять поднялся. К нему относились: ну, понятно, что хорошо, но мы его придержим… Когда Дейнека лежал практически на смертном одре, ему присудили звание Героя Социалистического Труда.

— Он получил Ленинскую премию одновременно с Василием Песковым, Майей Плисецкой, Николаем Черкасовым — играл Грозного в фильме…

— Мой профессор добился, чтобы поставили мемориальную доску Дейнеке на этом доме. Она висит до сих пор.

 

Маяковский

 

— Известно, что ваш учитель Черемных дружил с Маяковским. Рассказывал о поэте что-нибудь?

— Очень мало. Удивительно мало говорил. Относился к поэту очень тепло, и Маяковский к Черемных тоже. Он говорил только одно, что Маяковский рисует хуже его… Они учились одно время на одном курсе в школе ваяния и зодчества в Москве. Потом Маяковский ушел оттуда, а Черемных окончил учебное заведение. После они делали вместе плакаты, которые подписывал Маяковский. Михаил Михайлович говорил, что Маяковский был очень нежным человеком, несмотря на классическую внешнюю суровость.

 

Церетели, академик

 

— Я был в Переделкине у Церетели 6. Зашел на участок. Там скульптур много. Целый город… Ваше отношение к Зурабу Константиновичу?

— Я считаю, что в нем две половины как бы существует. Он замечательный человек по отношению к другим людям, он в частности мне помог. Многим людям до сих пор помогает. Он очень хороший художник как живописец. У него красивые работы. Скульптуры делает не он. Он просто создает идеи, а делают ребята из Грузии. Не все скульптуры у него, мягко говоря, удачные… Удивительно много работает. Каждый день в шесть утра уже стоит у картины. Это подвиг художнический. А еще Зураб Константинович блестящий организатор, держит Академию художеств на высшем уровне. Получил почти все правительственные награды. У него четыре ордена «За заслуги перед Отечеством». Это не все имеют. Много за границей делает.

— Вы сказали, он Вам помог. Чем конкретно?

— Меня очень третировали в искусстве. И совершенно несправедливо не взяли в Академию. Несправедливо. И с оскорблениями всякими. Когда он пришел в президенты Академии художеств, он сразу меня принял в академию. Затем пригласил в президиум академии. До сих пор внимателен. Не так давно звонил мне по поводу выхода моей книжки. Поздравлял. Я ему послал книжку из Воронежа. Меня это удивило и обрадовало. Он мог бы и не звонить, но Зураб это сделал. Думаю, искренне. Справился о здоровье, предлагал в больницу шикарную меня положить, подлечить. Но, слава Богу, меня в Воронеже лечат. Вот такой он человек.

 

Тяжелые годы

 

— Отец у меня пострадал сильно. Пятнадцать лет отсидел в тюрьме. За связь со своим братом, который жил в Чехословакии.

— Это в каком году было?

— Папу посадили в 1941 году. Только в 1954-м вышел… Мамин брат был расстрелян. Мамина сестра была замминистра связи. Знала семь языков. Так ее сразу перевели в почтальоны. К счастью, ее спас Микоян. Взял к себе в личное почтовое отделение. Она там проработала всю оставшуюся жизнь. Папина сестра получила 12 лет. Отсидела полностью. Муж ее дочки был расстрелян. Был начальником пограничной заставы. В 1941 году он попал в плен, четыре раза бежал неудачно. На пятый раз побег удался, пришел от немцев к своим, его расстреляли…

Когда я поступал в институт, а наш институт считался идеологическим, потому что творческих людей готовит, то мне пришлось скрывать, что отец сидит. Потому что меня бы не приняли. Тоже была целая эпопея, как скрыть, как не сказать…

— В анкету не вписывали.

— Не вписывал. Сплошные мучения… А отец у меня, понимаете, три года сидел с уголовниками. Он ракеты придумывал, потом его перевели в шарашку. Он сидел с конструктором Туполевым вместе. И, самое интересное, с немецкими инженерами. Ракеты делали. И поэтому он находился в хороших условиях. Даже зарплату присылал нам с мамой.

— А как получилось, что его посадили за связь со своим братом?

— Его брат окончил в Воронеже сельскохозяйственный институт перед Первой мировой… Потом попал в белую армию. После гражданской войны оказался сначала в Турции, потом в Белграде…

— Это после того, как Врангеля разбили…

— Да-да. Потом из Югославии переехал в Чехословакию. И главное, там вступил… в коммунистическую партию. Был переводчиком русской литературы на чешский язык. Отец, выйдя из тюрьмы, успел с ним повидаться. А вот за то, что он переписывался с ним, его вызывали в НКВД, предупреждали, а он стоял на своем: все равно буду переписываться. За это его посадили. В 1954 году вышел, был завкафедрой в Менделеевском институте.

 

Художественная школа

 

— В 1947 году я окончил художественную школу. Скажу даже так. Мама моего однокашника была художником. Когда художественная школа вернулась из эвакуации в 1943-м году, она решила отдать своего сына в эту школу. Взяла меня тоже за шиворот и повела насильно на экзамен. Однокашник выдержал экзамен, а я нет. Как сейчас помню: директор школы подошел ко мне и говорит: «А что ж ты, не учился что ли нигде? Ничего не умеешь делать». И все-таки взял меня. Я так был удивлен. И только потом до меня дошло, почему… Фамилия у него Карренберг7. Звать Николай Августович. Наверняка НКВД знало, кто сдает экзамен в школу, и ему доложили: у Савостюка отец сидит. Тем не менее, с риском для себя он меня поддержал… Я Николая Августовича впоследствии хоронил, когда он умер. Замечательный был организатор.

 

Обычная школа.

Студия в доме пионеров

 

— А до художественной школы Вы где учились?

— До нее я окончил пять классов обычной школы. В Москве было четыре так называемых образцовых школы. В одной из них я учился. Номер 349. На Ново-Басманной улице. Около высотки в переулочке была эта школа.

— Но не мог же Карренберг просто так Вас взять…

— Конечно, я порисовывал. Ходил в детскую студию. Перед войной такие студии организовывали при Домах пионеров. Но тут важно даже не наличие студии, а кто учит. Меня обучал Николай Алексеевич Славнов… замечательный педагог. Умел с детьми работать. Я сам проработал педагогом 51 год, знаю, что это такое, изнутри… Да, мне в жизни повезло, что я все время попадал к блестящим учителям. Сначала в школе, потом в студии. И в институте.

 

Погром в институте.

Качества педагога

 

— Кстати, меня застал погром 1948 года, когда я был студентом второго курса института. Вышло постановление ЦК о формализме8. «Сумбур вместо музыки» — статья против Шостаковича, Прокофьева. Попали под это и художники. Больше половины педагогов института было уволено. Набрали бог знает кого. С тех пор институт почти рухнул… Вот тогда и коснулось меня… И я оказался у Черемных. Михаил Михайлович усидел. Он — левак настоящий. Хотя терпеть не мог этого слова, но вот такой, и с ним очень считались. И он спас меня. А так я был на грани, и не у кого стало учиться, честно говоря. Потому что пришла какая-то такая публика, никто ее не знал, далекая от искусства. Случайные люди.

— А какими качествами должен обладать человек преподающий?

— Педагог, во-первых, должен уметь хорошо делать свое дело. То есть не обязательно быть гениальным художником, но надо понимать, что искусство имеет свои каноны, свои нравственные правила. Во-вторых, учитель должен уметь разглядеть в каждом ученике, в данном случае студенте, его природные способности. В преподавании предметов искусства не существует стандартов. Здесь индивидуальный подход обязателен, и с учетом времени, в котором ты живешь. В-третьих, мне кажется, нужно обязательно уметь развить определенную культуру в человеке. Чтобы он воспринимал жизнь искусства не только через свое ремесло, но и через музыку, литературу, в широком смысле был бы образованным человеком. Разговоры, что художники только живописью занимаются, неправда. Так можно остаться навсегда темным человеком. Надо уметь защитить своих ребят в трудной ситуации. Один студент был практически изгнан из института, и я его привел к себе в мастерскую. Так вот, он стал потом академиком. Имеет огромный успех в Европе. У него и в музеях работы. Очень известный художник. Такой конкретный случай. Ситников9 есть такой. Саша…

 

Мама.

По-немецки с четырех лет

 

— Мы говорили о Вашем отце, о его непростом жизненном пути. А Ваша мама что для Вас значит?

— Я считаю, что главный ее подвиг в том, что она все время меня спасала от тягот времени. Странно, но мама была категорически против того, чтобы я стал художником. Она хотела, чтобы я поступил в технический вуз. С четырех лет я говорил по-немецки. Я знаю в совершенстве немецкий язык до сих пор…

— Как же это так, Вы в Москве жили, а не в Германии… Среда-то русская…

— Были такие группы, которые вели немки… В нашей были одна девочка и четыре мальчика. Маленьких. Мы каждый день ходили с немкой с 9 утра и до 6 вечера и говорили только по-немецки. Если ты заговоришь по-русски, то получишь линейкой по рукам. За счет этого я стал в совершенстве говорить по-немецки.

— С чем это связано, что учили немецкий?

— Меня готовили к поступлению в технический вуз, а в то время немцы господствовали в технике. Папа получал кипы немецких журналов по технике. Немецкая техника и немецкие инженеры здесь были за своих…

 

Депутат Верховного Совета СССР

 

— Вы были депутатом Верховного Совета СССР…

— Был с 1986 года. Тогда в Верховном Совете деятелям культуры отводили определенное количество мест. Нас было два-три художника…

— Что помнится о депутатстве?

— Я успел кое-что сделать. Так, у меня была возможность говорить с тем же Председателем КГБ. Мы сидели почти в одном ряду с Крючковым. Он помог спасти одного художника. Его обвиняли в убийстве своей жены. Сейчас он очень извест­ный художник, член Академии…

— И что?

— Я Крючкову рассказал эту историю, попросил разобраться. Сказал, что знаю его маму, что наши мастерские в одном доме. «Хорошо, я посмотрю», — сказал он. Через два дня бедолагу выпустили… В Верховном Совете было немало деятелей культуры. У нас даже была своя комиссия. Мы добились снижения цен на мастерские. Приобрели еще один выставочный зал в Москве. Потом были на периферии дела. У меня были добрые отношения с Анатолием Лукьяновым. Он обычно вел заседания. Я ему подарил свою работу, а он мне книжку своих стихов…

 

Что такое счастье?

 

— Вы можете объяснить, что такое счастье?

— Счастье — понятие растяжимое. Одни счастливы тем, что рисуют, другие счастливы тем, что зарабатывают. Есть такая притча. Когда строили Шартрский собор во Франции, одного грузчика, который возил камни в тачке, спросили: «Что ты делаешь?» Он ответил: «Я вожу камни». Второй сказал: «Я зарабатываю деньги». А третий с гордостью произнес: «Я строю Шартрский собор».

Когда я работал на заказ в жанре политического или театрального плаката, то там были не в счет день или ночь. Важно, чтобы через три дня был плакат. А в какое время суток ты его делаешь, никого не интересует. Бывало и так, что и круглую ночь приходилось работать. Потому что все это не вдруг. Но… ты сделай. И все-таки в основном не ночью, нет. И не рано утром. Я могу до часу, до двух ночи работать спокойно, но утром до двенадцати я не могу работать. К сожалению, так устроен мой организм. А станковые вещи, живописные, где нет сроков, обычно делаются к выставке. Тем не менее, даже в таком напряженном ритме было свое счастье.

Так что я счастлив тем, что рисую до сих пор…

 

1 Олег Михайлович Савостюк (род. 30 декабря 1927, Москва, СССР), график, плакатист, педагог, профессор. Секретарь правления Союза художников СССР (1973–1991), член Президиума Российской академии художеств (с 2009 года). Академик РАХ (2007; член-корреспондент 2006). Народный художник РСФСР (1980). Член Союза художников СССР с 1953 года.

2 Александр Николаевич Лавров, родился 27 апреля 1955 года в Курске. Живописец. Заслуженный художник России. Член-корреспондент Академии художеств.

3 Сергей Васильевич Герасимов (1885–1964), живописец, педагог, доктор искусствоведения (1956), профессор, директор МГХИ им. В. И. Сурикова в 1943–1948 годах, первый секретарь Правления Союза художников СССР  в 1958–1964 годах. Академик  АХ СССР (1947). Народный художник СССР (1958). Лауреат Ленинской премии (1966 — посмертно).

4 Михаил Михайлович Черемных (18 (30 октября) 1890 года, Томск — 17 августа 1962 года), график, карикатурист, книжный иллюстратор, мастер плаката. В 1949–1962 годах преподавал в МГАХИ имени В.И. Сурикова. Автор Антирелигиозной азбуки. Академик АХ СССР (1958; член-корреспондент 1954). Народный художник РСФСР (1952). Лауреат Сталинской премии второй степени (1942).

5 Александр Александрович Дейнека (1899–1969), живописец, монументалист и график, педагог, профессор. Академик АХ СССР (1947). Народный художник СССР (1963). Герой Социалистического Труда (1969). Лауреат Ленинской премии (1964).

6 Зураб Константинович Церетели (род. 4 января 1934, Тбилиси), художник-монументалист, скульптор, педагог, профессор. С 1997 года — Президент  Российской академии художеств.

7 Николай Августович Карренберг, выпускник Ленинградской художественной академии, возглавлял МСХШ.

8 Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об опере «Великая дружба» В. Мурадели от 10 февраля 1948 г. было опубликовано в газете «Правда» 11 февраля 1948 г.

9 Александр Григорьевич Ситников. Родился 20 февраля 1945 года в с. Ива Пензенской области. Окончил МГХИ им. Сурикова в 1972 году. Мастерская Н.А. Пономарева и О.М. Савостюка. Член-корреспондент Российской академии художеств (2007–2012 гг.), академик (с 2012 г.).

 

---

Михаил Иванович Фёдоров родился в 1953 году в Вологде. Окончил Высшую школу КГБ, юридический факультет Воронежского государственного университета, сценарный факультет Всесоюзного института кинематографии. Автор нескольких книг остросюжетной прозы и многочисленных журнальных публикаций. Лауреат премий журналов «Сура», «Полиция России». Член Воронежской областной коллегии адвокатов, руководитель адвокатской конторы. Член Союза писателей России. Живет в Воронеже.