* * *

Средина августа.

Осенние цветы

цветочницы

прохожим

предлагают.

Летят к земле —

невидимы — листы

у самого

невидимого

края…

А к воскрешенью

жизненных начал

останется

единственный

листочек…

Когда твой взгляд

молил, кричал,

прощал —

я покупала

розы

у цветочниц…

 

* * *

Я уже тебе не позвоню,

ты мой голос больше не услышишь.

И вослед покинувшему дню

ночь к тебе опустится — на крышу.

День впитал немыслимые свойства

и души, и тела, и ума…

И, гадая над его устройством,

не печалься, не сходи с ума.

Постучится завтра в наши ставни

ясная, возвышенная суть:

если мы мудрей сегодня стали,

станем и нежней когда-нибудь.

 

* * *

Как в сумерках бесправны силуэты!

Вмелованы в беспечный мрак небес,

они еще дрожат и ищут света,

который беспрепятственно исчез…

Он станет исчезать когда угодно,

и прятаться, и жить — сам по себе…

Совсем как я… Хотела быть свободной,

пока не знала вовсе о тебе.

 

* * *

Я перестала думать о любви.

И говорить о ней я перестала.

Она в углу, забытая, в пыли

лежать, приговоренная, устала.

Ноябрьский день был полон суеты,

но светлый час напоминал о лете…

И падал луч, и согревал цветы —

те самые, что лучше всех на свете.

Деревья принимали образ твой,

сквозило в них доверие и память.

Подумалось: увидимся зимой.

А если нет? — Погашенное пламя

ни ясеня, ни клена не зажжется.

Напрасно пробивается к ним солнце.

И вот тогда мне очень страшно стало.

………………………………….

Я перестала думать о любви.

И говорить о ней я перестала.

Но в храм вошла

и там ее застала…

 

* * *

                               С.П.

Искала талая вода

свои похожие причалы

и птицу бережно качала

в своих объятиях, когда

меня впервые провожал,

но взглядом ласково держал…

И оттого душа взлетала,

и солнце празднично сияло

на золоченых куполах…

Природа, мудрая, молчала,

превозмогая боль и страх.

 

Апрельский ветер лишь проснулся,

ко мне печально обернулся,

чтобы застыть на проводах,

нам посылая добрый знак.

И неодетые березы,

грядущим грозам вопреки,

нас дожидались у реки,

скрывая искренние слезы.

 

* * *

Мама в детстве за руку вела.

Помню нашу долгую дорогу…

А еще — те добрые дела,

что кому-то праведно помогут…

 

Разогретый воздух допьяна.

Сердце, охлажденное смятеньем…

Среди многих — жизнь моя одна

шелестит уходом постепенным.

 

С каждым оборвавшимся теплом

хочется нам мудрыми казаться,

среди самых главных честных слов

хочется продлиться и остаться.

 

* * *

Все тот же дом,

все тот же сад

все так же дикий виноград

оплел над крышей грушу.

Здесь зимний гром

и летний град

устроили стихий парад

и подменили душу.

И что теперь, и как теперь,

куда найти иную дверь,

какое небо слушать?

Хотя, быть может, не спеша

другая выберет душа

с небесным зреньем сушу.

И чтобы можно было знать

о том, что мы придем опять

и — вольные — заплачем

о том, что гром, и град, и сад,

и тот же дикий виноград —

любимы.

Но — иначе.

 

* * *

Простоял он всю ночь у окна,

сном тяжелым под утро забылся.

А потом, отвлеченный от сна,

воплощением ветра явился.

Дикий лес окружал их стеной.

Разметавшись, взволнованный ветер

нашептал столько слов ей одной,

что потом он уже не заметил,

как светало,

светало на свете…

 


Зоя Колесникова (Покорная Зоя Константиновна) родилась в селе Елизаветино Воронежской области. Окончила исторический факультет Воронежского педагогического университета. Публиковалась в журналах «Подъём», «Наш современник», «Берега», «Новая Немига литературная», «Молодая гвардия», альманахах «Академия поэзии», «День поэзии — ХХI век». Автор девяти поэтических книг. Член Союза писателей России. Лауреат литературных премий «Кольцовский край» (Воронеж), Святой Татианы (Санкт-Петербург), премии имени Николая Гумилева (Коктебель). Живет в Воронеже.