Письма с фронта

НЕИЗБЫВНАЯ СИЛА РОДСТВА

У брата Георгия — Гоши, как мы звали его в детстве — рано проявилась тяга к чтению. Уже подростком он начал сочинять шутливые четверостишия, рос наблюдательным и вскоре, лет в четырнадцать, стал писать для школьной стенгазеты свои первые стихи, а позже — публиковаться в газете «Пионерская правда». Ровесник Победы, рожденный 9 апреля 1945 года, он с волнением слушал рассказы односельчан о войне, и впоследствии это нашло отражение в его творчестве, в таких стихотворениях, как «У Могилы Неизвестного Солдата», «Тетка Дарья», «Слепой», «Почтальонша», а также в поэме «Звезды земное имя», посвященной Герою Советского Союза Николаю Александровичу Лебедеву.

Тема Великой Отечественной Войны, служения Отечеству была одной из главных в творчестве брата, который еще подростком отдавал дань уважения погибшим воинам. Односельчане помнят, как он обновлял бронзой и серебрянкой имена и фамилии погибших земляков на военных обелисках в центре села. Многие события того времени позже были отражены в его стихах.

Вспоминается такой случай, было это в 1959 году, Георгию — четырнадцать лет. Приезжает к нам в Буреть археологическая экспедиция профессора А.П. Окладникова. И вот Георгий, чтобы помочь нашей маме, за небольшую плату устраивается к археологам на работу. Помнится, я еще носил ему обеды на окраину, в нижнюю Буреть, где велись раскопки. После у Георгия рождается стихотворение «Археологи», которое было напечатано в книге «Корни кедра» в Восточно-Сибир­ском издательстве в 1975 году. Когда строили Братскую ГЭС, нижняя Буреть была затоплена. Об этом его стихотворение «В зоне затопления».

Время шло, мы вырастали, поочередно окончили 8-летнюю школу в Бурети. Георгий продолжил учебу в Олонской средней школе, а потом, в 1965 году, преподавал физкультуру в Уянской средней школе Куйтунского района Иркутской области. Служил в танковых войсках под Читой — станция Безречная, в/ч 36311, после армии работал в окружной газете «Знамя Ленина» литературным консультантом.

В 1971 году Георгий поступил в Литературный институт имени Горького, успешно окончил его в 1976 году. Переехал в город Каширу, руководил литобъединением при газете «Огни коммунизма».

Трагическая, неожиданная смерть 7 марта 1985 года прервала самобытное творчество брата. Много стихотворений посвящено нашей маме, которую он очень любил. Мне удалось сохранить его рукописи, подготовительные материалы для издания сборника «Спасательный круг». В 2017 году совместно с каширским литературным объединением и его руководителем Андреем Александровичем Терновым удалось издать этот сборник. И, наконец, в 2020-м, в год 75-летия со дня рождения поэта Георгия Кольцова на его малой родине в Иркутске при помощи земляков вышла новая книга «Неизбывная сила родства».

Благодаря публикации в журналах и альманахах как в России, так и за рубежом расширяется круг читателей поэта, его творчество по достоинству оценено многими известными литераторами и редакторами. В подмосковной Кашире, где жил и работал Георгий также чтят его память, ухаживают за могилой. В 2019 году на доме, где он жил, установлена памятная доска, и стало хорошей традицией собираться в этом месте, чтобы вспоминать поэта добрым словом. Силами каширского литературного объединения проводится ежегодный литературный конкурс «Звездное перо», носящий имя Георгия Кольцова.

В стихотворении «С отвоеванного детства» мой брат, как бы предчувствуя преждевременный уход, писал о том, что он хочет передать свое творческое наследие новому поколению:

И одна забота только:

Все наследие моё

Передать своим потомкам,

Уходя в небытиё.

И теперь можно с уверенностью сказать, что это желание поэта исполнено, и его поэзия продолжает завоевывать сердца и души благодарных читателей.

Александр КОЛЬЦОВ

 

У МОГИЛЫ НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА

Его зарыли в шар земной…

Сергей Орлов

 

А на земле ручьи звенели,

Цвела сирень,

Старела мать…

Ему б сейчас лежать в постели,

А не на площади стоять.

 

Продут поземкой

Зимний вечер.

Проулки, улицы — пусты.

И стынут каменные плечи

Под плащ-накидкой темноты.

 

Его в Орле

или в Иркутске

Ждать перестали земляки.

Ему бы сесть,

Переобуться

И, похоронке вопреки, —

 

В тот край,

Где пролетело детство,

Вернуться на исходе дня,

В избе родимой отогреться,

А не у Вечного огня.

 

СИРОТА

Палисадники,

Пихты —

Станция Юшала.

У него из родных тут

Лишь Россия была.

 

Он с котомочкой тощей,

Как взрывною волной,

На вокзальную площадь

Был отброшен войной.

 

И под небом весенним

В сорок трудном году

Зарабатывал пеньем

Он себе на еду.

 

Пел он плохо и жалко.

Но плясал — как цыган!

Мурашами бежали

Цыпки вверх по ногам.

 

Мог сыграть и на ложках

О ладошку руки.

В кепку падали гроши,

Звякали медяки.

 

Вся в мазуте и саже

Телогрейка была.

Тетя Нюра однажды

В дом его привела.

Тетя Нюра в ушате

Замочила белье…

То ли брызги на платье,

То ли слезы ее…

 

ПОЧТАЛЬОНША

Как долго —

Через всю Россию —

Шли письма.

Днем и по ночам.

А ты, девчонкой, разносила

Их по дворам односельчан.

Летела мигом

К ждущим окнам,

Надеждой жившим всякий раз.

Такая шустрая,

Во многом

Не сразу ты разобралась.

Взять даже то,

Что торопиться,

Пожалуй, надо не всегда.

Ведь в сумке выцветшей тряпичной

Могла пристроиться беда.

О, письма с фронта!

Глянув мельком

На штемпель, адрес и печать,

Кто смог бы так,

Как ты умела,

Их содержанье различать?..

Обманчивость благополучья —

Был в тыщу раз

В те дни страшней

Родных мужицких закорючек,

Красивый почерк писарей.

Ты, размышляя на подворье,

Как бабья доля тяжела,

В конверт заклеенное горе

Вдове

Растерянно несла.

И, жадно вслушиваясь в сводки,

То в жар бросающих,

То в дрожь,

Солдатки знали —

По походке —

С какой ты весточкой идешь.

 

* * *

Лебедеву Николаю Александровичу —

Герою Советского Союза

 

Вникая сердцем в правду горьких сводок,

Стал город на Неве фронтовиком…

Вернулся зимним вечером с завода

Отец опять с урезанным пайком.

 

Не верь:

Мол, пах он клеем силикатным,

Темнея, как протравленная медь,

Одно лишь отличало хлеб блокадный —

Ни разу не успел он зачерстветь.

 

Лишь дочери — девчонки молодые,

Не видевшие в жизни ничего,

Глаза с трудом от хлеба отводили,

Пока мать ниткой резала его.

 

А сам отец, такой седой, сутулый,

Вздохнув, квартиру молча оглядел.

Нет ни стола, ни полок и ни стула.

Да — стула,

На котором сын сидел…

 

И вот когда в прошитом стужей доме

Все, что горело, было сожжено,

Взял старый слесарь Лермонтовский томик

И вспомнил, может быть, «Бородино».

 

И передумал, видимо, о многом.

Ну а потом недрогнувшей рукой

«Буржуйку» подостывшую потрогал,

Откинул дверцу с болью и тоской.

 

Жену, детей, себя ли успокоил,

Пытался ли загнать подальше стыд:

«Я думаю, когда вернется Коля,

То он поймет, то он меня простит».

 

Шли жизнь и смерть по Ленинграду рядом.

Тепло от книг, текущее к ногам,

Могло назавтра стать в цехах снарядом.

Еще одним снарядом — по врагам!

 

О, книги! Бескорыстные подруги —

Их меньше становилось с каждым днем —

Спасали обмороженные руки

Своим недолгим ласковым огнем.

 

ТЕТКА ДАРЬЯ

В День Победы

Тетка Дарья —

Вот уже который год —

Утром мужнины медали

Мягкой тряпочкой протрет.

 

Так в награды фронтовые

Въелась горечь передряг,

Что, всю жизнь прошив навылет,

Память

Встанет вновь в дверях…

 

Вот летишь ты на свиданье

За околицу села

Никакой ни теткой Дарьей,

А невестой, весела…

 

Сотни звезд!

А может, тыщи?

И, не помня ничего,

Ты сама во тьме отыщешь

Губы жаркие его.

 

На счастливейшей полянке

Знать не знали

Ты и луг,

Что «Прощание славянки»

Вырвет милого из рук…

 

Я б за то вручал медали,

Что жила

В дни тех годин

Вера в силу ожиданья

Даже в плаче проводин.

Шла она с бойцами рядом,

Согревала в снег и в дождь…

Ты прильнешь щекой к наградам

И украдкою

Всплакнешь.