«О, молодые генералы своих судеб!..»

Молодые генералы. Кажется, этот образ целиком уходит в прошлое, во времена, где пощечина была экзистенциальным жестом, а дуэль — одновременно человеческим возмездием и судом Божьим.

Вас охраняла длань Господня

И сердце матери. Вчера —

Малютки-мальчики, сегодня —

Офицера!..

В знаменитых строках Марины Цветаевой о генералах 1812 года завораживает утраченное ныне сочетание меланхолической интонации со стремительной легкостью. Это соединение и создает особую ауру романтического образа рыцарей свободы и чести.

Три сотни побеждало — трое!

Лишь мертвый не вставал с земли.

Вы были дети и герои,

Вы все могли…

На самом деле, могли они, конечно, далеко на все. Подлинные истории их жизней почти всегда трагичны. И совсем не потому, что «прожили свой краткий век» они «в одной невероятной скачке». Просто при отсутствии гражданского общества в российской истории каждому из них в жизни можно было полагаться только на личную доблесть и шанс на ответный удар. А таких шансов в юные годы выпадает не так уж много. Чаще всего удачливая молодость очень скоро натыкается на всесокрушающую мощь карающего государства и либо гибнет, либо растворяется в общей массе. «И ваши кудри, ваши бачки засыпал снег»…

Свои молодые генералы были и в истории воронежского края. Я решил вспомнить о шестерых из них — самых молодых. Они жили в разные исторические эпохи, очень рано были призваны Отечеством, быстро взлетели на вершину карьеры и славы и встали перед выбором — что дальше?

Ситуация такого выбора всегда драматична, посему о каждом из этих шестерых можно было бы написать большой очерк. Но это как-нибудь в другой раз. Пока же расскажу только о делах военных. Безумно интересно, какими такими подвигами и поступками в самые разные исторические эпохи молодому человеку из Воронежской губернии можно было заслужить в нашей стране высший воинский чин.

 

Отблески сверкнувшего метеора

 

Первое место в местной галерее молодых генералов — и по дате рождения, и по заслугам — занимает сын обедневшего воронежского дворянина Петр Степанович Котляревский (1782—1851).

Тебя я воспою, герой,

О, Котляревский, бич Кавказа!

Куда ни мчался ты грозой —

Твой путь, как черная зараза,

Губил, ничтожил племена…

— писал о нем Пушкин. Современники называли Котляревского «генерал-метеором» и «кавказским Суворовым», и если бы наполеоновские войны не затмили других сражений и побед русского войска в то славное для нашего Отечества десятилетие, имя Петра Степановича не растворилось бы в веках.

Все его семнадцать армейских лет прошли на Кавказе, где он начал службу рядовым и дослужился до генерал-лейтенанта. За это время Котляревский ни разу не встретил противника, равного ему по численности (врагов всегда было намного больше), и ни разу (ни разу!) не познал горечь поражения…

Его военная судьба — какая-то сплошная цепь боев, побед, наград и ранений. В 1810 году, командуя отдельным отрядом в четыреста человек, Котляревский взял штурмом крепость Мигри, оборонявшуюся двухтысячным персидским гарнизоном. Через год, едва залечив раны, он тремя батальонами практически без потерь с ходу выбил турков из стратегически важной крепости Ахалкалаки и в 28 лет получил генеральское звание.

За молниеносную быстроту и стремительность, с которыми молодой полководец брал, казалось бы, неприступные крепости, современники чаще называли Котляревского не «генерал-майором», а «генерал-метеором». «В чем секрет быстрого успеха в сражении?» — спрашивали его. «Обдумывать надо холодно, а действовать горячо», — по-суворовски отвечал 28-летний генерал.

В 1812 году с Кавказа на войну с Наполеоном было переброшено немало русских полков. Тем, кто остался, были поставлены задачи исключительно оборонительного порядка. Шанс, что амбициозная Персия откроет против России второй фронт, был велик, а после того, как русская армия оставила Москву, начали поговаривать о том, что придется, видимо, отдать персам Грузию, купив такой ценой мир на Кавказе. Русское командование в этом регионе стало готовить переговоры, где собиралось предложить Персии выгодные условия за гарантию сохранения мира на период войны с Наполеоном.

Но нашелся один боевой генерал, который не согласился с такими планами. Это Котляревский.

За время, проведенное на Кавказе, он хорошо изучил «восточный характер» и потому знал, что для людей, живущих здесь, сила и храбрость были превыше всех договоров и унизительных уступок. И молодой генерал решил действовать, как мог только он, дерзко и молниеносно.

19 октября 1812 года его отряд в 2250 человек ночью бесшумно переправился через Аракс и, выйдя в тыл противнику, внезапно атаковал 30-тысячную персидскую армию. Несмотря на то, что силы персов более чем в десять раз (!) превышали число русских, растерявшийся враг опешил и бросился врассыпную. Преследуя неприятеля, отряд Котляревского с ходу взял крепость Асландуз. Армия персов была разбита. На поле боя и на путях бегства противник потерял убитыми и ранеными более 9 тысяч человек. Урон отряда Котляревского составил 28 человек убитыми и 609 ранеными.

А окончательный удар по персам он нанес в первый день 1813 года, взяв крепость Ленкорань, запиравшую ворота Кавказа от Персии.

В ту новогоднюю ночь в пять часов утра солдаты Котляревского молча вышли из лагеря, спустились в ров и, приставив лестницы, быстро полезли на крепостные стены. Персы заметили неприятеля, и закипела бойня. Первые русские смельчаки, достигнув вершины, в течение нескольких минут на глазах товарищей были изрублены на куски. Их головы дико скалились на пиках, выставленных на стенах на устрашение. Тогда вторую волну атаки возглавил сам генерал. Воодушевленные его примером, воины ринулись на приступ, и вскоре над крепостью зазвучало победное «ура!».

Гарнизон Ленкорани был истреблен полностью. По легенде из всех защитников крепости в живых остался лишь один перс. «Иди домой, — сказали ему победители. — Иди и расскажи всем, как мы, русские, города берем»… В крепости было подобрано 3737 трупов персидских солдат и офицеров. Потери русских составили 341 человек убитыми, 639 ранеными.

В завалах мертвецов нашли и тело 30-летнего «генерала-метеора». Нога его была раздроблена, голова в двух местах пробита пулями, лицо исполосовано саблей так, что правый глаз вытек, из уха торчали разбитые черепные кости…

Но, к удивлению всех, он не умер. И даже прожил еще тридцать девять лет в отставке, мрачно и молча страдая. Это была не жизнь, а сплошная нечеловеческая пытка для изувеченного тела, растянувшаяся на долгие десятилетия.

Утешением воину оставалось то, что Персия, выбитая двумя его ювелирными ударами из войны, так и не оправилась от полученного шока. После падения Ленкорани она поспешно заключила с Россией мир, безоговорочно уступив все Закавказье, на земли которого больше уже никогда не претендовала.

Заслуги «кавказского Суворова» в той победе были столь очевидны, что Петра Степановича представили к ордену Святого Георгия 2-й степени — награде, которую за двести лет ее существования получили лишь 125 полководцев. В 1826 году Николай I присвоил Котляревскому чин генерала от инфантерии и попросил его взять на себя командование русской армией в войне с Турцией. «Уверен, — писал император, — что одного лишь имени вашего достаточно будет, чтобы одушевить войска…» Котляревский отказался.

Спустя годы, за несколько дней до кончины, он показал родным коробку, где хранилось 40 осколков черепной кости, извлеченных из его головы после штурма Ленкорани. «Вот что было причиною, почему я не смог принять последнего назначения от государя и служить до гроба престолу и Отечеству» — грустно произнес умирающий воин.

 

Гроза турок и приятель муз

 

Летом 1843 года в собственном имении — слободе Красненькая Новохоперского уезда Воронежской губернии — скончался и был похоронен Николай Николаевич Раевский-младший (1801—1843). Сын легендарного героя наполеоновских войн, ставший после женитьбы воронежским помещиком, он получил генеральское звание в 27 лет, что является для наших мест абсолютным рекордом.

В армию Раевский-младший попал девятилетним мальчишкой. А в одиннадцать вместе со старшим братом уже участвовал в знаменитом бою при Салтановке, где его отец во главе Смоленского пехотного полка упорно оборонял мост от французов. Участие в том бою юных детей командира воодушевляло солдат. Атакующий неприятель был вчетверо сильнее отряда Раевского-старшего, но русские почти 10 часов сдерживали французов, прикрывая отход за Днепр армии Багратиона…

После восстания на Сенатской площади сына героя Наполеоновских войн по доносу посадили в крепость, но вскоре выпустили — декабристом он не был. А в 25 лет Раевский стал командиром Нижегородского драгунского полка, вместе с которым участвовал в турецкой кампании 1828-29 годов. Здесь он и прославился по-настоящему.

Гроза турок, человек-невидимка, появлявшийся перед неприятелем в самый неожиданный момент, Раевский вместе со своими драгунами ухитрялся пробираться через самые непроходимые горные дороги и извилистые ущелья. Стратегически важную крепость Хертвис он, к примеру, занял без единого выстрела с отрядом всего в 20 конников. Драгуны подошли к ней по едва заметным тропам. Как призрак, возникший прямо перед стенами цитадели, Раевский уверенно потребовал сдачи крепости. Комендант был настолько ошарашен, что, не имея никаких данных о численности русских, тут же открыл ворота.

При осаде Карса драгуны Раевского сымитировали фальшивую атаку на Карадагские высоты, оттянув на себя главные силы неприятеля, который вскоре получил мощный удар с фланга.

А под Ахалцихом случилась такая история. Преодолев крутые подъемы и овраги, драгуны Раевского ворвались в самый центр турецких войск. От этой минуты зависело все. Дрогни нижегородцы — и русский корпус потерял бы половину своей кавалерии: расстроенная боем, стиснутая двумя живыми стенами с фронта и с тыла, она неминуемо погибла бы в жестокой сече одного против пятнадцати. И вот в этот момент Раевский неожиданно скомандовал построение. Его эскадрон стал, как вкопанный, лицом к неприятелю. Прозвучала труба, пики наклонились, и драгуны во главе со своим командиром отчаянно ринулись на неприятеля. Турки, пораженные мгновенным превращением маленькой кучки людей в стройный развернутый фронт эскадрона, стремительно несущийся прямо на них с наклоненными пиками, повернули назад и беспорядочной толпой обратились в бегство…

О подвигах Раевского командующий русской армией в той кампании генерал Паскевич докладывал лично государю, ходатайствуя о награждении командира нижегородцев орденом Св. Георгия 3-й степени. Однако Николай I пожелал заменить эту награду генеральским чином.

… В 1830-е годы Раевский некоторое время командовал Черноморской береговой линией. Он обосновался в Керчи, посылая отсюда в столицу военному министру донесения, полные язвительных острот по поводу царивших в николаевской армии порядков. В конце концов, властям это надоело, и Раевского отправили в отставку.

Его имя часто встречается в мемуарах того времени. Николай Николаевич дружил со многими писателями, музыкантами и живописцами. В том числе, и с Пушкиным, младший брат которого служил в его Нижегородском полку. Один из сослуживцев Раевского так написал о нем: «Это была очень оригинальная и очень одаренная личность, которой не дали достаточно развернуться сперва недоброжелатели, а потом ранняя смерть».

 

Кавказские тропы воронежского губернатора

 

Дворяне Чертковы вписали немало славных страниц в историю нашего края. К примеру, дважды представители этого рода становились воронежскими губернаторами. Один из этих двух случаев связан с именем Михаила Ивановича Черткова (1829—1905), до сих пор остающегося самым молодым руководителем нашего региона за всю историю его существования. Во главе Воронежской губернии он оказался в 32 года. А незадолго до этого получил генеральский чин. Так что этот человек по праву занимает место в списке молодых воронежских генералов.

Михаил Чертков был выпускником Пажеского корпуса — самого элитного военно-учебного заведения царской России. Боевое крещение получил 19-летним корнетом в составе русского карательного корпуса, подавившего венгерское восстание. Мятежников тогда вешали беспощадно, после чего русскую армию долгое время иначе как «жандармом Европы» не называли.

Потом были проигранная Крымская кампания и Кавказская война, которая Михаила Черткова и прославила.

Вообще-то та война была старше его самого. Николай I начал ее еще в 1828 году (за год до рождения Черткова), чтобы объединить Северный Кавказ с покоренным прежде Закавказьем. Но кавказские горцы не захотели последовать судьбе православных грузин и армян и объявили русским «священную» войну. Ее возглавил имам Шамиль, который сумел объединить разноязыкие, разноплеменные, часто враждовавшие между собой горские общины под своей неограниченной властью. Он создал и возглавил невиданную в вольных горах новую систему отношений — спаянное исламом государство (имамат), объединявшее Чечню, Дагестан и Аварию. Шамиль поставил под ружье все мужское население — от 15 до 50 лет. Партизанская война — внезапные набеги горцев — приносила русским больше жертв, чем обычные сражения. Были и топографические сложности: к примеру, в Чечне летом невозможно было воевать, поскольку горы покрывались лесами, где прятались горцы. А зимой русские войска не могли воевать уже в Дагестане, где горные перевалы сковывал лед, и они становились совершенно недоступными.

Эту войну Николай I вел до самой своей смерти и, в конце концов, оставил в наследство сыну. Заканчивать ее пришлось Александру II.

Молодому государю были нужны молодые военачальники. Одним из них и стал Михаил Чертков, назначенный командиром Куринского пехотного полка. 8 февраля 1859 года этот полк штурмовал Декень-Дукские высоты, занятые горцами. На пути отрядов Черткова стояла довольно высокая и крутая гора, покрытая глубокой и вязкой грязью. Полковой командир лично возглавил атаку и под сильнейшим огнем неприятеля довольно быстро выбил горцев с высоты. Занятие этой позиции имело для русских войск большое стратегическое значение: открывалась дорога на аул Ведень, главную резиденцию Шамиля. За этот штурм Чертков был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

После боя Шамиль перевел свой лагерь в Гуниб, оставив сына с 7000 горцев оборонять Ведень. 17 марта наши войска приступили к осаде аула. Ведень пал 1 апреля, не выдержав массированного артобстрела из 16 орудий и последовавшего за этим яростного штурма, проведенного сводным отрядом под командованием Черткова.

Вскоре Куринский пехотный полк вошел в состав Большого Шапсугского отряда, который в 1860 году принял участие в завершающем этапе той войны — покорении Западной Черкесии. Опробованная в Чечне система сражения в горах обеспечивала успех русским войскам. В апреле полк Черткова переправился по двум понтонным мостам на левый берег Кубани, после чего начал рубить горную просеку шириной в версту (это было необходимо для безопасности движения) в направлении аула Кабаниц. После короткого боя с горцами Курин­ский полк перешел в атаку, захватив аул и полностью его уничтожив. За эту операцию Михаил Чертков был произведен в генералы и приписан состоять в свите императора.

Через год он стал воронежским губернатором. Назначение молодого генерала на высокую гражданскую должность было вызвано опасением волнений в ходе проведения начавшейся крестьянской реформы. Беспорядки и впрямь прокатывались волнами по губернии, и молодой генерал Чертков довольно жестко их подавлял. Но не только этим он запомнился в наших местах. Именно при Михаиле Ивановиче Черткове случились знаковые события в клерикальной и просветительской историях края: были открыты мощи святителя Тихона в уездном Задонске и первая городская Публичная библиотека в Воронеже…

После службы в нашей губернии Михаил Чертков прожил еще больше сорока лет. В его жизни было много всякого: еще трижды он становился губернатором различных губерний, был наказным атаманом Войска Донского, командующим Киевским и Варшавским военными округами…

Умер в 76 лет, став полным генералом и кавалером всех высших российских орденов, включая ордена Св. Апостола Андрея Первозванного. При этом, как вспоминал бывший начальник штаба Варшавского военного округа генерал Гершельман, в конце жизни Чертков был уже «совершенно не освоен с современным состоянием военного дела вообще, а тем более с вопросами обороны границ, стратегическими соображениями в смысле мобилизации и сосредоточения армий, развертывания и взаимодействия их, выработки планов действий, крепостными вопросами. Во всем этом он не имел своего взгляда, доверялся тому, что ему докладывали, и не давал никаких указаний».

 

Две траектории «сталинских соколов»

 

В советской армии из воронежцев самую стремительную карьеру удалось сделать двум летчикам-«испанцам». Уроженец Острогожского уезда Сергей Денисов всего за три года сумел пройти путь от старшего лейтенанта до генерал-лейтенанта, каковым он стал в 30 лет, а выпускник Борисоглебской 2-й военной школы летчиков им. ОСОАВИАХИМа Павел Рычагов сделал то же самое за четыре года, став генералом в 28 лет. Моложе его это звание в СССР получил только сын Сталина Василий (в 25 лет). И Денисов, и Рычагов стали генералами в один день — 4 июня 1940 года — после того, как в Красной армии было введено это звание.

Павел Васильевич Рычагов (1911—1941) — фигура в авиации полумифическая. О нем заговорили уже после того, как во время тренировочного полета на У-2 Рычагов сумел исправить возникшую аварийную ситуацию: передав штурвал второму пилоту, он вылез из кабины на крыло и прямо в воздухе ударами ноги привел в исходное положение вставшую вертикально лыжу-шасси.

Потом под именем Пабло Паланкара Рычагов четыре месяца командовал истребительной эскадрильей в Испании. За это время летчики его эскадрильи сбили четыре десятка вражеских самолетов, 6 из которых были на счету комэска. Популярность «Паланкара» среди испанцев была огромной, однажды они даже преподнесли ему в подарок целый пароход с апельсинами и лимонами!

Из Испании Рычагов вернулся Героем Советского Союза. В конце 1937 года уже под другим именем — «генерал Баталин» — он отправился в Китай военным советником по авиации. За этим следует стремительный карьерный взлет: Рычагов последовательно командует ВВС — Московского военного округа, Приморской группы войск, Особой Дальневосточной армии и Дальневосточного фронта, 1-й Отдельной Краснознаменной армии… Во время советско-финской войны он руководит авиацией 9-й армии. Именно эта армия потерпела в той войне наиболее сокрушительное поражение, потеряв более трети личного состава. Но на карьере Рычагова это никак не отразилось. В последнем предвоенном году он достигает должности начальника Главного управления ВВС и одновременно заместителя наркома обороны по авиации…

Погубила его вспыльчивость. За два с половиной месяца до начала войны на заседании политбюро Рычагов, возмущенный качеством самолетов, которые идут в войска, бросил Сталину: «Вы заставляете нас летать на гробах!».

Генсека охватил гнев. Молодой генерал сказал то, что вождь не желал слышать. Сталин считал, что самолеты хорошие, а летчики плохо ими управляют. После слов Рычагова он произнес: «Вы не должны были этого говорить» и закрыл заседание.

Через день Павла Васильевича сняли со всех постов. Арестовали же его на второй день войны. Вместе с ним взяли и его жену — известную военную летчицу, заместителя командира авиаполка особого назначения майора Марию Нестеренко. Ее обвинили в том, что она, «будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа». Расстреляли их без суда по личному распоряжению Берии в октябре сорок первого…

Сергей Прокофьевич Денисов (1909—1971) был первым из четырех воронежцев, ставших дважды Героями Советского Союза. Всесоюзную славу завоевал в той же Испании, где командовал отрядом истребителей. «Сколько самолетов вы сбили?» — спросил его уже в Москве командующий ВВС Красной армии Алкснис. «12 лично, а мой отряд — 49», — ответил Денисов.

Ему присвоили звание Героя Советского Союза, избрали депутатом Верховного Совета СССР и стали назначать на высокие командирские посты. Сначала он руководил авиабригадой в Бобруйске. В 1938 го­ду ненадолго принял командование над 2-й авиационной армией особого назначения, разместившейся в Воронеже (Денисов жил около Каменного моста на улице Карла Маркса). Потом руководил действиями наших летчиков в боях с японскими пилотами в районе реки Халхин-Гол. А вторую свою звезду Героя Денисов получил уже во время советско-финской войны, где командовал авиацией 7-й армии — «за умелое руководство боевыми действиями ВВС при прорыве «линии Маннергейма».

Долгое время он ходил в любимчиках у Сталина и Ворошилова, с Денисовым считались, к его советам прислушивались в наркоматах обороны и авиационной промышленности. Авиаконструктор Яковлев, к примеру, вспоминал: «Встреча с Денисовым оказалась действительно весьма интересной и полезной для меня»…

Сергей Прокофьевич избежал участи многих летчиков-«испанцев», уничтоженных Сталиным в начале Великой Отечественной войны. Однако славы это обстоятельство ему не прибавило. Новая война была совершенно не похожа на сражения в Испании, на Халхин-Голе и финскую кампанию. Оттого, наверное, «сталинский сокол» генерал Денисов так и не нашел в ней своего места. Он вступил в войну командующим ВВС округа, а к концу ее числился старшим помощником начальника отдела Главного штаба авиации. А еще через два года, в 37-летнем возрасте, был окончательно уволен в запас «по болезни». За этой формулировкой военные врачи спрятали конечную стадию алкоголизма, которой страдал к тому времени Денисов, растерявший за годы войны и профессиональный багаж летчика-аса, и авторитет командира. Рецидивы этой болезни преследовали его до конца жизни.

 

Со звездою под крестом

 

В июле 1941 года в Подмосковье формировалась новая, 32-я армия. Ее готовили к боям на Можайской линии обороны. Армия состояла исключительно из дивизий народного ополчения, набранных из москвичей-добровольцев. Командармом-32 был назначен многолетний преподаватель тактики из академии им. Фрунзе генерал Вишневский, а членом Военного совета к нему был определен самый перспективный на тот период столичный партфункционер — 30-летний секретарь Ростокинского райкома партии. 2 августа ему было присвоено воинское звание бригадного комиссара, которое по тому времени соответствовало званию генерал-майора. Поскольку этот человек родился и начал свою карьеру в Воронеже (дорос до секретаря местного горкома комсомола), мы имеем все основания включить в наш список и его. Это был Георгий Николаевич Жиленков (1910—1946), будущий генерал-лейтенант власовской армии, главный идеолог русского коллаборационистского движения в годы Второй мировой войны. В историю он вошел под именем «русский Геббельс».

В жизни Жиленкова было много идеологических битв и всего лишь одна — реальная военная. К октябрю 1941 года на ржевско-вяземском рубеже сложилась критическая обстановка. 32-я армия была брошена на этот участок из резерва. 5 октября Жиленков как член Военсовета армии, отвечающий за морально-политическое состояние бойцов и командиров армии, получил приказ командующего Западный фронтом генерала Конева организовать управление штаба 32-й армии в районе Можайска для создания здесь линии обороны. Однако выполнить этот приказ бригадный комиссар Жиленков не смог: ночью немецкая танковая дивизия генерала Функа вышла на автостраду Вязьма — Москва и замкнула кольцо вокруг советской группировки. Уже после первого же боя 32-я армия оказалась в окружении. Последовал приказ из штаба фронта: уклоняться от сражений и пробиваться самостоятельно небольшими группами на Гжатск. Жиленков вместе с маленьким отрядом выходил из окружения через лес. 14 октября около деревни Волостопятница этот отряд был целиком взят в плен.

Жиленков назвался рядовым Максимовым и под этим именем работал одним из многочисленных «хиви» в войсках группы армий «Центр». Его опознал и выдал крестьянин-лесник. На первом же допросе политрук Жиленков заявил о своем желании бороться с советской властью…

Потом был трехлетний, наполненный бурными событиями «немецкий» период его жизни. Он руководил всей идеологической сетью власовского движения, жил в роскошном особняке в Берлине, периодически появляясь в метро в форменном обмундировании немецкого генерал-лейтенанта, чем вызывал изумление немцев, не привыкших встречать генералов в общественном транспорте… Через год после Победы Жиленкова выдали СССР американцы, на разведку которых он к тому времени тоже успел поработать. Его повесили во дворе Бутырской тюрьмы вместе с генералом Власовым.

 

* * *

 

Вот такие истории. Со стороны может показаться, что, став генералами в молодые годы, все эти люди наслаждались жизнью. Как видите, реальность далека от подобных воображений. Но мифы об «очаровательных франтах минувших лет» будут жить в обществе всегда. Как мечта о подлинном рыцарстве и неказенном патриотизме…

Могут ли появиться молодые генералы в наши дни? Еще как!

Правда, лично мне по душе, если в армиях будут генералы старые. Почти всегда это безошибочный показатель того, что в государстве все надежно и стабильно, и никаких военных действий в обозримом будущем власти страны начинать не собираются.

 

---

Дмитрий Станиславович Дьяков родился в 1963 го­ду в городе Котовске Тамбовской области. Окончил факультет журналистики Воронежского государственного университета. Публицист, очеркист. Публиковался в журнале «Подъ­ём», газетах «Комсомольская правда», «Независимая газета» и других. Автор книг «Шаг навстречу», «Командармы Воронежского фронта». Работал главным редактором об­ласт­ной газеты «Воронежский курьер», директором Воронежской областной типографии — издательства им. Е.А. Болховитинова. В настоящее время директор Издательского дома ВГУ. Член Союза российских писателей. Живет в Воронеже.