На полях воронежской прозы

Современный литературный процесс сложен и интересен тем, что представляет собой незавершенное явление, живое развитие литературы, а потому исключает возможность любого безапелляционного высказывания о нем. Пожалуй, единственное, что можно сказать о современной литературе определенно, — это то, что она находится в непростом положении. С одной стороны, стремясь сохранить преемственность с предшествующими литературными эпохами, она обращается к прошлому, пытается переосмыслить недавнюю историю страны, оказавшуюся историей радикальных социальных перемен и потрясений. С другой — читатель, следуя, опять же, веками выработанной в русском человеке привычке видеть в книге не просто средство от скуки, но прежде всего источник знания о мире, всегда ожидает от литературы каких-то ориентиров, помогающих упорядочить многообразные и противоречивые явления современной действительности.

В таких условиях систематизация литературной ситуации, даже на уровне региональном, выглядит задачей колоссальной, но необходимой. Поэтому издание книги «Современная воронежская проза» можно назвать одним из главных событий прошедшего Года литературы, событием, которое, безусловно, привлекает к себе внимание. Под одной обложкой собраны произведения воронежских писателей, появившиеся на страницах журнала «Подъём» за пятилетний срок — с 2009 по 2014 год. Достаточный временной охват, подбор авторов, среди которых есть как признанные писатели, так и представители молодого поколения, наконец, выбор для публикации именно прозы, а не поэзии, поскольку проза в большей степени обобщает действительность, — все это говорит о том, что сборник — некий итог, срез состояния современной литературы, позволяющий составить представление об одной из ее ветвей.

В жанровом плане представленная в книге проза очень разнообразна. Здесь есть и роман, и остросюжетная повесть, и широкий спектр малых жанров: от рассказов и лирических миниатюр до быличек. При этом сборник производит целостное впечатление, во многом благодаря тому, что в отобранных произведениях прослеживается общий сюжет, на котором и хотелось бы остановиться подробнее.

Герой публикуемой в «Подъёме» прозы, как правило, провел юность совсем в другой стране, носившей название СССР, «прожил» ее историю и в постперестроечное время вошел уже зрелым человеком, способным критически оценивать реальность. Тот образ мыслей и те жизненные ориентиры, которые сложились у него еще в юности, к современности оказываются малоприменимы, и причины этого не только в общественно-политических процессах, изменивших лицо страны, но шире — в изменившемся характере времени. Главный вопрос, на который пытается ответить современная литература, — как жить в мире, где нет ничего устойчивого и определенного? При том что этот мир требует от человека активной реакции на вызовы времени и делает это настойчиво, часто оказываясь откровенно агрессивной средой, ставящей в том числе и задачу физического выживания.

Следует сказать, что, несмотря на непростые отношения героя со временем, в воронежской прозе нет интонации «ворчания» по поводу тех перемен, которые преподносит жизнь, даже если эти перемены переворачивают привычные и необходимые ценности (например, семейные) с ног на голову. Так, в повести Александра Ягодкина «Бег с бабочками», поднимающей неизбывную в любую эпоху проблему отцов и детей, герой размышляет о причинах утраты взаимопонимания с отдалившимися дочерью и сыном: «…Мир вывернулся наизнанку на наших глазах, но мы этого не заметили. От любви до ненависти оказался один шаг. А вот обратно — бездна. И преодолевать ее — все равно, что красить небоскреб акварельной кисточкой. Как брести навстречу урагану. Легче поддаться ему и улететь». Герой А. Ягодкина не обвиняет своих детей в неблагодарности, он пытается найти причину распада своей семьи в собственных ошибках, размышляет о том, каким должно быть родительское воспитание, и в конце концов приходит к выводу о его полной бесполезности: «Нет никакого воспитания. <…> Научить жизни можно только любовью… Только любовью, а никакими принципами, мудростями там, образованием, чем угодно-с!» В целом для героя книги воронежской прозы характерно не просто невмешательство в жизнь младшего поколения, признание за «детьми» права самим выбирать дорогу, но как будто внимательное наблюдение за ними, ожидание какого-то решительного шага с их стороны (подобным моментом заканчивается, в частности, роман Александра Бунеева «Завтра, вчера, всегда»). С обыденной точки зрения, такую позицию можно объяснить усталостью умудренного опытом человека. Однако в ней отражена и общая сегодня для всей литературы беспомощность перед лицом ситуации, когда старые модели взаимодействия человека и мира были отвергнуты, а новые еще не выработаны. Современный читатель к такому положению уже привык, и потому сюжеты, в которых писатель пытается наложить на бесконечно изменяющуюся реальность устойчивые шаблоны, кажутся ему наивными. Таков, например, сюжет повести Валерия Барбашова «Наследный крест», в которой одиноко живущему пенсионеру Семену Мухе удается, как по мановению волшебной палочки, найти общий язык с сыном, только что вышедшим из тюрьмы, спасти молодую девушку от нравственного падения и сплотить их в прочную семью. Утративший веру в готовый рецепт счастья, рефлексирующий и ищущий герой вызывает больше доверия, чем Семен Муха, которому удается создать семейную идиллию, только благодаря неотступной вере в традиционные ценности и умению убедить в их необходимости непутевых молодых.

С другой стороны, поток литературы, экспериментирующей с новыми темами и формами, сегодня настолько велик, что читателя сложно удивить чем бы то ни было. И на фоне этого потока воронежская проза, преследующая явно другую цель, выгодно выделяется. Не находя новых художественных решений, которые были бы адекватны текущему моменту и которых, конечно, ожидает от литературы читатель, она не пытается создать их искусственно. Вот почему ее герой от попыток найти общий язык с современностью обращается к переосмыслению событий прошлого.

Возвращение в прошлое можно считать лейтмотивом всего сборника: таковы повести Андрея Макарова, Юрия Гончарова; в произведениях Натальи Моловцевой, Виктора Никитина, Ивана Евсеенко, Александра Ягодкина события настоящего перемежаются с воспоминаниями героев или повествователей. Важно понимать характер этого возвращения. Даже если герой преследует личную цель, например, хочет пересмотреть оценки, данные в юности определенным людям или событиям, для осуществления задуманного ему приходится выстроить в единый логический ряд события противоречивой истории нашей страны. Личное и единичное оказываются прочно вписанными в историческое.

Героиня повести Натальи Моловцевой «Берега вечности» не из праздного любопытства отыскивает следы своего деда в архивах и информационных центрах. Ее мучает сомнение в тех категоричных оценках, которые она давала в юности своим бабушкам и дедушкам, принадлежавшим к дореволюционному поколению: «Не одна я — миллионы моих ровесников были такими. Мы верили, что строим лучшее в мире государство — такого в человеческой истории не было никогда… И потому не стоит жалеть о том, что было раньше, до начала этой великой стройки (впереди ведь сияющие вершины!), а бабушек с дедушками, ностальгирующих по прежней жизни, надо понимать и прощать — им уже не преодолеть своих за­блуждений… От этих своих мыслей (по поводу великой цели) я не отказалась и сейчас. А вот что касается бабушек и дедушек… Что-то в моих суждениях о них… было не так. Не правильно. Не честно. Не объективно».

Пожалуй, главное открытие, которое совершает современная проза, — это осознание единства истории своей страны. Об этом и произведение Натальи Моловцевой, и повесть Юрия Гончарова «Париж, господа поручики и бутылка русской, сорокаградусной бутурлиновской водки». Писатели отказываются от попыток судить прошлое, точно так же, как отказываются и от попыток заглянуть в «завтра», указать человеку, каким должно быть его будущее. Отсюда и вывод А. Ягодкина: детей не нужно воспитывать, их просто нужно любить, позволяя им самим разобраться со своим временем. С этой точки зрения, «бездействие» современной литературы уже не выглядит таковым. После того, как на протяжении целого столетия литература неоднократно пыталась «подравнять» прошлое и будущее под требования нынешнего момента, ее отказ от категоричных суждений, оценок и ярлыков можно воспринять как возможность восстановить связь времен, осознать, что наше «сегодня» — это не момент, вбирающий в себя смысл мироздания, а всего лишь звено во временной цепи.

Мысль о единстве времен получает развитие в романе Александра Бунеева «Завтра, вчера, всегда». Она звучит уже в самом названии произведения: на месте логично предполагаемого слова «сегодня» стоит «всегда», делающее акцент на вечном, а не на сиюминутном. Герой А. Бунеева ищет Россию, причем этот сюжет не является грубой метафорой отыскивания национальной идеи, как можно было бы подумать. Национальная идея как раз предполагает четкий образ желаемого для страны будущего, некую «формулу», объясняющую, как должен жить человек. У А. Бунеева же речь идет о поиске пространства-времени, в котором бытие современного русского человека обрело бы смысл; о поиске людей, в которых могла бы «поселиться» Россия; о поиске ее культурного «воплощения»; о поиске ее государственной политики и о многом другом. Размышления о том, что такое Россия, по сути, и составляют основу всего романа. Герой романа, как нетрудно догадаться, тоже начинает свое путешествие с возвращения в прошлое. Характер этого возвращения осмыслен им в том же ключе, что и у названных выше авторов: «Может быть, патологическая тяга к прошлому, — это не желание вновь почувствовать себя молодым, а поиски ощущения страны?»

В своих исканиях герой забредает и в пространство написанной им самим пьесы, и в альтернативную историческую реальность, в которой большевики в 1917 году потерпели поражение и продолжилось монархическое правление; он свободно путешествует по столице и провинции, летает за границу, даже проводит какое-то время в психиатрической лечебнице… После повести «Per­fect’ум Mobile» такие путешествия во времени и пространстве можно уже назвать визитной карточкой писателя. В конце концов Россия «отыскивается» в форме глянцевого шара из непонятного тяжелого материала. Однако главной находкой героя является, конечно, не сам этот артефакт, а искомое с самого начала «ощущение» страны. Важным оказывается не результат поиска, а сам процесс, тот глубоко индивидуальный духовный путь, который проделывает человек и который не может быть передан другому в виде готовой формулы. Об этом рассказывает эпилог романа: герой Александра Бунеева наблюдает за тем, как по-разному играют с его находкой дети и внуки, и не вмешивается в эти игры, понимая, что каждое поколение должно пройти свой путь самостоятельно.

Точно так же и литература сегодня отказывается давать готовые «рецепты» жизни и делать прогнозы, но она приглашает к совместному размышлению и поиску ответов на вопросы, поставленные временем. Изданный редакцией «Подъёма» сборник — свидетельство того, что в этой литературе есть и воронежские страницы и что воронежская проза вместе со своим читателем учится жить и ищет дорогу в современном мире.