Ловцы снов

Сыну Арсению

 

Случилось это около года назад, точную дату не помню, кажется, третьего или четвертого июля, а вернее, в ночь с третьего на четвертое. Да, кажется так. Хотя… началось-то раньше, когда мне по электронке пришло письмо со странным заголовком «Ловцы снов».

Я подумала, опять спам какой-нибудь, но поскольку в поле «автор» не было никакой абракадабры, процентов и параграфов, даже точек и тире, вообще поле «автор» было пустым, я, преодолевая опасение подхватить вирус, открыла письмо.

Оно содержало следующий текст: «Ува­жаемая Анна Александровна! Всемирное Общество Ловцов Снов поздравляет Вас с вступлением в нашу организацию. Ваша кандидатура была избрана большинством голосов Общего Собрания. Надеемся на продуктивное участие в деятельности Общества. О Вашей задаче в рамках компетенции Общества будете проинформированы заранее, но не позднее, чем за три дня до фактического исполнения.

С уважением, председатель Совета Всемирного Общества Ловцов Снов Сигизмунд Штейльмейер».

Далее шли какие-то непонятные ие­роглифы, скорее всего, кодированный текст.

Вот тут я и обалдела: какой еще Зигмунд, то есть, что еще хлеще, Сигизмунд?! Что за Ловцы Снов?.. Секта, думаю, ну точно, секта! Еще и поздравляют! Да спасибо, безумно рада! А откуда у них мой e-mail? Точно, рассылка обычная, в базе данных взяли, в МТС, например. Вот и все, все понятно. Забыли…

Прошло около двух месяцев, а может, и больше после получения этого письма. Благополучно перестав думать о нем, я продолжала заниматься обычными домашними делами и работой.

В один из дней на работе раздался звонок по домофону (у нас на уличной двери установлен домофон, дабы «фильтровать» посетителей), и приятный женский голос спросил Анну Александровну.

— Это я.

— Вас беспокоят из Общества Ловцов Снов, — сообщил голос. — Можно войти?

— Проходите… — Внутри задрожало: ну, думаю, вот тебе и секта, даже знают, где работаю…

Вошла женщина, довольно миловидная, лет сорока-сорока пяти, в длинном цветастом платье и с маленькой сумкой.

— Здравствуйте, Анна Александровна. Меня зовут Светлана (далее последовали отчество и фамилия, которые благополучно стерлись из памяти), я работаю в университете на кафедре зарубежной литературы.

— Зарубежной литературы? У меня там бабушка работает (я назвала ее имя).

— Да, имею честь знать, — кивнула улыбчивая гостья. — А еще я состою в Обществе Ловцов Снов, — продолжила она.

— Это уже понятно, — выжидающе заметила я.

— Ну, не буду вас долго задерживать, ближе к теме. — Дама посерьезнела. — Мы обещали предупредить вас о вашей ЗАДАЧЕ заранее (слово «задача» мне не понравилось). Так вот, через три дня состоится очередная Раздача Снов.

— Что-что состоится? — не удержалась я от легкого оттенка иронии.

— Очередная Раздача Снов. Да-да, не удивляйтесь, сейчас объясню. Вам предстоит спасти сон. Один или несколько, уж как получится, не знаю. Я лично рекомендую не гнаться на первых порах за количеством, одного вполне хватит.

Сказать, что моему удивлению не было предела, — значит, ничего не сказать. Я просто онемела от свалившейся на меня новости и только растерянно хлопала глазами: «Конечно… хватит мне и одного… на первых-то порах…»

— Сны раздают Высшие Силы, с которыми мы не связаны и не имеем к ним никакого отношения. Они не на стороне добра, не на стороне зла, они просто раздают сны, спуская их на землю. На земле сны достаются детям, по одному на каждого ребенка. Но есть представители темных сил — воры, которые воруют детские сны, еще не попавшие на Землю. А потом продают их, выдавая за алмазы или за ртуть. («Ну да, ясный перец, ведь ртуть и алмазы — практически одно и то же», — хмыкнула я.) И наша задача, задача ловцов снов, — не дать ворам украсть сны…

Она на мгновение замолчала.

— Вы это серьезно? — спросила я.

— Вполне. Если сомневаетесь в моей вменяемости, вот справка (у нас у всех на этот случай справки). — Порывшись в сумке, достала бумажку и протянула мне.

Я взяла, но поскольку нервное состояние оставляло желать лучшего, строчки то прыгали перед глазами, то сливались в единое целое. Однако фразы «не наблюдалась», «не выявлено» обрели четкость, а также были замечены некие круглые печати и штампик с фамилией врача. Я вернула листок.

— Хорошо, допустим, все так и происходит, но объясните, почему в таком случае мой ребенок видит сны с рождения? Я в этом уверена, он даже смеется во сне или корчит рожицы. Не может же он делать это просто так!

— Вы абсолютно правы. С рождения ребенок видит сны, но это — ваши сны, то есть, сны мамы. Два года действует, так скажем, безвозмездная аренда маминого сна. Так бывает у всех детей, но спустя два года после рождения малыш утрачивает способность видеть сны. И просыпаясь, он говорит, что не помнит сон, и, естественно, не догадывается, что его украли… Но я вас отвлекла от работы. Ждем в эту пятницу в десять часов вечера в торговом центре… (Называть, в каком, не буду, получится бесплатная реклама.) Вы должны приехать одна и действовать по ситуации.

— По ситуации… — пробормотала я. — А вы придете? Что я там без вас делать буду?

Но гостья не ответила и уже закрывала за собой дверь, приговаривая: «Сами… понять все самой… а по-другому нельзя…»

Вот так и оставила она меня один на один с весьма необычными новостями. Хотя сказать «необычными» — не сказать ничего! Всего того, что произошло, — включая странное письмо и не менее странный визит этой женщины, — уже было достаточно, чтобы стать самым незабываемым приключением в моей жизни. Нет, не то чтобы жизнь была скучна, просто нет в ней места мистике, необычным поворотам судьбы и неожиданным явлениям. И вдруг — на тебе! «Ловцы снов»… Конечно, меня обуревали сомнения: куда-то идти, что-то делать (ловить сны — очень забавно!) И вообще, я женщина взрослая, семейная, зачем мне впутываться в сомнительные истории? Но…

Но, знаете ли, всегда считала своим небольшим недостатком любопытство. Хотя… разве это недостаток? Если подумать, в основном из-за него и совершается весь прогресс, развиваются наука, техника… В конце концов, благодаря любопытству я тоже знаю много всего, с моей точки зрения, интересного. Да, ничего плохого в этом нет! И опять же, любопытство подтолкнуло меня к Интернету. А где еще современному человеку найти информацию? Так вот: про Общество Ловцов Снов не нашлось НИЧЕГО. Как и про Сигизмунда Штейльмейера: «Не найдено результатов по запросу». Зато очень много про фильм по Стивену Кингу «Ловец снов» (естественно, «ужастик») и про амулет каких-то индейских племен, который делают из прутьев ивы и ниток для того, чтобы ловить сны.

После поисков в Интернете я позвонила бабушке. Оказалось, что никакая Светлана у них на кафедре не работает, ну разве что была одна лет десять назад, но под описание моей гостьи она никак не подходила.

 

…До «часа Х» оставалось три дня. И уже тогда я была почти уверена, что пойду на встречу. Ведь если не пойду туда, то не узнаю, наконец, что же это такое: секта, сетевой маркетинг, розыгрыш, выманивание денег или… что-то еще? Вот именно мысль про «что-то еще» не давала покоя: а вдруг все это правда?.. Нет-нет, не может быть! Но в любом случае: не узнав, правда это или ложь, я буду мучиться всю жизнь. А по мне, так лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано. И вообще, не надо бояться: встану и уйду, если не понравится. Главное, не пить там, не есть, а то вдруг чего психотропного подсыпят.

За такими размышлениями и прошло три дня. Вечером, оставив маленького сына на бабушку, я отправилась в торговый центр. За вход пришлось заплатить 250 рублей (уже началась выкачка денег — решила я). При входе грозного вида секьюрити поинтересовался: «Вы куда?» «За снами», — был гордый ответ, и, к удивлению, охранник незамедлительно меня пропустил.

В светлом вестибюле стояли несколько молодых людей и девушек в костюмах с бейджиками на груди. Они встречали гостей и провожали до места назначения. Ко мне подошла невысокая блондинка: «Здравствуйте, позвольте проводить вас». Поднялись в лифте на последний этаж, двери открылись, и мы ступили в зал. Зал был ярко освещен, в конце его стояла сцена, вокруг столы, накрытые белыми скатертями и сервированные красивыми приборами. Туда-сюда сновали официанты, принося и унося блюда. Народу было много, полный зал. Меня проводили в дальний угол, где в нише стены стоял столик на три человека. Я присела на диванчик.

«Чаю?» — услышала вопрос официантки.

Подняв голову, я с изумлением узнала в официантке свою знакомую Оксанку Клушину.

— Здрасьте вам!.. Что, подрабатываешь?

— Ага…

Тоже узнав меня, она поспешила ретироваться. Еще бы, Клушина должна мне денег, и причем немаленькую сумму. Больше ее беленького передничка, довершенного выбеленными волосами, в тот вечер я не видела.

Моими визави оказались два молодых человека в брюках и футболках; кажется, они были знакомы.

— А почему вы ничего не заказываете? — попытался завести беседу один из них.

— Я ничего не хочу, — ответила я, всем своим видом давая понять, что разговаривать не желаю. Из моего «убежища» было удобно рассматривать публику. Люди были в основном среднего возраста и одеты по-разному: кто в вечерних платьях, а кто, как и я, в джинсах. Разговаривают, смеются, будто не по делу явились, а так, покушать, поболтать.

Прошло минут 30 — 40, точно не помню. И вдруг в зале пригасили свет, но зажгли на сцене, и вышла девушка с микрофоном.

— Здравствуйте, дамы и господа! Рада объявить вам о скором начале события, ради которого все мы собрались. Мы ждали его долгих два года, и наконец-то оно случится! Уже через полчаса начнется… раздача снов! (Послышались жиденькие аплодисменты.) Все сны, пойманные на нашем вечере, переходят в вашу собственность, и с того момента, как они окажутся у вас в руках, вы можете распоряжаться ими по своему усмотрению. (Ее речь опять прервали одиночные хлопки.) Сегодня в нашем зале присутствуют знаменитые коллекционеры снов, позвольте представить одного из них. Прошу, господин Подьячков, встаньте, покажитесь публике! — В центре зала привстал грузный пожилой человек в очках и с бабочкой на шее. — В коллекции господина Подьячкова более 230 снов (хилые аплодисменты); он является участником наших мероприятий с 1999 года. Сначала занимался простой продажей снов, а уже позже, скопив неплохой капитал и раскрутив сеть ресторанов, стал их коллекционировать. В его коллекцию попадают только самые яркие и чистые сны!..

Я молча слушала и уже верила: все, что говорила мне Светлана, — правда.

— …Второй коллекционер, пришедший на наш вечер, предпочел остаться инкогнито! — продолжала ведущая.

В зале опять поднялся галдеж, но смеха слышно не было. А я думала о том, что хорошо бы взять этого Подьячкова и как следует потрясти, так чтобы свалились с его носа эти круглые очки и чтобы выпали из него «коллекционные» сны и отправились сниться маленьким и взрослым…

— Внимание, дамы и господа! Начинаем обратный отсчет! Три!!!

При этих словах люди вскочили из-за столов и, толкаясь, прямо в обуви, полезли на белые скатерти. Двое парней, что сидели со мной, уже стояли на столе, когда я последовала их примеру. Едва прозвучало «два!», я втиснулась в центр стола. И все в зале взгромоздились на столы; сцена вмиг погасла, зато столы осветились. Томительное ожидание… Казалось, что время остановилось… «Один!!!» — прокричала ведущая почти в полной тишине…

Все, происходившее до этого момента, напоминало мне подпольное казино: таинственность, торжественность, элитарность происходящего, ощущение избранности и причастности к чему-то запретному и… не очень хорошему.

Все же, что произошло потом, походило на распродажи в американ­ских супермаркетах, как их показывают по телевизору: с толкотней, драками, хватанием всего, что попало под руку, падениями и прорывами к кассе.

Слово «один» подействовало как команда «фас» на дрессированную собаку: все куда-то кинулись. Раздался шум, крики, лица моих визави исказили хищные гримасы, глаза загорелись алчным огнем, а тела напряглись, будто перед прыжком. И вдруг…

И вдруг я увидела необыкновенную картину: медленно стекающие по воздуху, сверкающие капли ртути. Они точно текли с потолка на пол. И именно эти капли начали ловить все вокруг. Люди подставляли ладони, тарелки, чашки, многие толкали друг друга, иные отбирали у тех, кто послабее, пойманные капли. Некоторые из капель, уже в руках, твердели, превращаясь в алмазы; некоторые так и оставались в жидком состоянии. Стекающие сны были необыкновенно завораживающим зрелищем, я так засмотрелась на них, что почти не замечала криков, ругани, борьбы и драк вокруг меня.

К тому же к обычным запахам прибавлялись новые, необычайно чистые ароматы снега и весенней капели, ванили и корицы, яблок и земляники. Ароматы были такими пьянящими, что уже начинала кружиться голова…

Я, словно завороженная, сидела в позе «лотоса» посреди стола и уже знала, что делать дальше. Дальше я буду ловить сны… Молодые люди на моем столе дрались, пытаясь скинуть друг друга на пол. Одному в конце концов это удалось. Второй, упавший, полежал некоторое время на ковре, потом с трудом поднялся и поплелся к выходу. А «победитель» подпрыгнул и успел поймать небольшой, но красиво переливающийся, почти уже затвердевший алмаз. Схватив его, он соскочил со стола и побежал на выход. Я все продолжала сидеть на столе, когда он уже втиснулся в лифт. Люди вокруг были заняты своим; казалось, что каждый сейчас находится не здесь, вместе со всеми, а где-то отдельно.

Я резко поднялась, спрыгнула со стола и тоже побежала к лифту. Он был закрыт, я отошла назад и бросилась на закрытые двери. Они не раскрылись, но я проскочила сквозь них и повисла в воздухе в шахте лифта. И между прочим, меня это нисколько не удивило, а даже наоборот — я ЗНАЛА, что именно так и будет.

Внутри был полумрак, горели небольшие бежевые лампы. И вдруг я увидела, что стены стали прозрачными, а вокруг много лифтов и таких же как я, парящих в шахтах людей (я их видела до этого в зале). Да, как и я, они зависали в воздухе! Некоторые приветствовали меня взмахом руки; я тоже подняла руку. Не знаю, может, и не нужно было, но для уверенности я еще перебирала в воздухе ногами, чтобы удержаться, как в воде.

Но тут стены опять сделались непрозрачными, а лифт оказался надо мной. Однако я ничуть не испугалась. Я… увидела вытекающие из лифта капли. Это был он… тот украденный сон, который, казалось, уже превратился в алмаз… Yes!.. Я смогла остановить вора и поймать сон! Я стала Ловцом Снов! Сон стекал тонкими струйками, и я подставила ладони, стараясь поймать его и не растерять ни единой капли…

И вдруг я услышала крик. Детский крик и плач. Могу поклясться, что это был плач моего ребенка! Теперь я знала, чей сон у меня в руках — моего сына! Капли, собравшись в ладонях, превратились в красивый прозрачный камень, сверкающий даже при тусклом свете бежевых ламп. Я спрятала сон в карман, а затем развернулась в воздухе и выскочила из шахты лифта. Оказалось, что я на первом этаже. Не оборачиваясь и не пытаясь что-либо увидеть или сделать еще, вышла из торгового центра. Уже вовсю светило солнце (невероятно быстро пролетело время!) Скорее домой — я поспешила на маршрутку. Машинально сунула руку в карман — сна там не было. «Значит, уже у Семочки», — решила я.

Когда вернулась домой, сын еще спал. По словам бабушки, ночью, часа в четыре, он проснулся и заплакал, а потом снова быстро уснул. Я поправила ему одеяльце: «Спи, сынок, спи. Мама всегда будет беречь твой сон!..»

 

На следующий день я отправилась купить себе что-нибудь новенькое, тем более что везде были распродажи. Зайдя в один из магазинов (причем я редко в него захожу, ничего хорошего в нем никогда не было), я буквально наткнулась на ярко-оранжевую футболку с броским рисунком на груди. К моему величайшему изумлению, на рисунке был изображен мистический амулет «Ловец снов», весь в блестках, а вокруг него была надпись «I’m Dreamcatcher». Удивление мое было беспредельно! Надо же, какое совпадение! Но… совпадение ли?..

Вот тут я поняла, что это еще далеко не «все»…

 

ХОМЯК

 

Эта история произошла ранней осенью, в ту не слишком приятную пору, когда днем еще довольно жарко, а ночью уже прохладно чуть ли не до куртки. Короче, тогда, когда любой мало-мальски уважающий себя хомяк либо спит, либо, по собственному хомячьему обыкновению, засовывает за щеку как минимум недельный запас еды.

 

Иван Петрович Катасонов начал свое обычное утро менеджера высшего звена с привычно бодрящей чашечки кофе. Крепкий напиток он, как заведено, принял из белоснежных ручек секретарши. Но ранее нежно улыбающееся прелестное создание теперь было к нему холодно и подчерк­нуто официально.

А виной всему стал пресловутый кризис. Автосалон «Ситроен», в котором Иван последние полтора года трудился директором, переживал не лучшие времена. Да что там «не лучшие»: можно сказать, худшие. Даже более того — автосалон оказался убыточным.

Акционеры понабрали кредитов, накупили себе крутых тачек (почему-то не марки «Ситроен», кстати), еще, может, каких-то предметов роскоши, о которых Катасонов наверняка и не знал. Огромное помещение автосалона было взято в аренду, а продажи шли из рук вон плохо.

Почему? Директор много размышлял об этом. Давали рекламу — не помогает. На собрании акционеров пришли к выводу, что ну вот просто не нравятся населению нашего города автомобили марки «Ситроен». Может, внешне. Может, знак не кажется красивым. А может, просто не знают, как произнести название. И вообще не произносят. Небось думают: как правильно сказать — «Ситроен» или «Ситроэн»? А вдруг вообще «Ситроен»? Вот и стесняются, не звонят и не спрашивают совсем.

В общем, со всех сторон была Катасонову «засада». Закрываться, увольняться, увольнять сотрудников, на личном фронте — тоже «йок»: деньги-то не идут, а секретаршу, похоже, в основном в мужчинах привлекают именно они, эти шуршащие бумажки. Даже не смотрит в сторону уже бывшего возлюбленного.

«Что же делать и как быть? — думал директор, поцеживая черный кофе. — Чем бы заняться? И где теперь заработать?» За этими грустными мыслями застал его телефонный звонок, и недовольный голос секретарши произнес: «Вам звонит господин Федулкин. Соединить?»

— Федулкин? — В голове взметнулся ворох воспоминаний, будто полетели желтые, потрепанные временем страницы старой толстой книги: «Федулкин… Что?! Федулкин??»

— Соедини… те.

В течение тех секунд, что секретарша производила соединение, Катасонов вспоминал: «Это же мой одноклассник! Веселый малый, но авантюрного склада. Мастак придумывать всякие штуки. В школе чудили с ним, бывало… Правда, не виделись с тех пор как школу закончили. Что это он вдруг обо мне вспомнил? Поговаривали, успел и в МММ вложиться, и почелночить, и детали какие-то компьютерные возил из-за границы… Однако толку от всей этой кипучей деятельности вышло мало: деньги у него долго никогда не задерживались…»

— Алло, алло, Катасоныч, ты, что ль? — загудело в трубке.

— А это ты, Федул, что ль? — подыграл Катасонов. — Какими судьбами?

— Да так, понимаешь, дай, думаю, другу позвоню, столько лет не виделись, не общались, поинтересуюсь, как у него, то есть у тебя, дела.

— Дела? Как сажа бела! — невесело усмехнулся Иван Петрович.

— Что так, понимаешь, где бодрость духа?

— Нет ее. На работе проблемы.

— Катасоныч, если у тебя проблемы, то куда уж нам, понимаешь, простым смертным, деваться?

— Я же здесь, в «Ситроене»…

— Знаю, а то б не звонил (это «а то б не звонил» Катасонов болезненно отметил).

— Так вот, закрывается «Ситроен»: нерентабелен.

— Да ты что?! — Даже в трубке было слышно, как Федулов всплеснул руками. — И как же теперь, понимаешь, и денег мне не одолжишь?

— Федул, ну какие деньги? — вздохнул Катасонов…

В общем, договорились встретиться часиков в восемь в их «школьном» баре, куда еще пионерами бегали пивка попить. Заодно и обсудить сложившееся тяжелое положение обеих сторон.

 

Федулкин практически не изменился: такой же подвижный, с бегающими маленькими глазенками. Только лицо сделалось как-то грубее, и черты его стали острее. Одет был просто: пуховик, брюки. На встречу пришел пешком. Уверял, правда, что машину просто не стал брать: «Пить же будем, Катасоныч, ты че?»

Зашли в бар «Калинка» — простое и родное сердцу название. «Обстановочка-то изменилась», — отметил про себя Катасонов.

Сейчас здесь царил синеватый полумрак с красными вкраплениями, стояли массивные деревянные столы с приставленными к ним такими же стульями. В конце длинного зала барная стойка, щедро украшенная разномастными спиртными напитками.

Приятели сели за один из свободных столов. И понеслось! Рассказывали друг другу наперебой, как жили, на ком женились, у кого сколько детей. В детях «победил» Федулкин: у него их было трое, правда, от разных женщин. По работе «выиграл» Катасонов: после школы отучился в институте, родители устроили в банк, потом ушел в строительную фирму, потом — в проектировочную компанию. И вот, наконец, попал сюда, в автосалон. Тоже по знакомству. Впрочем, это не столь важно, поскольку со своими обязанностями он справлялся, по крайней мере, до недавнего времени. А вот Федулкин… ну совсем неустроенный в этом плане. Институт не закончил, ушел в армию. А после — ваучеры, финансовые пирамиды, сомнительные спекуляции. В общем, до сих пор так. Толком ничего не нажил, квартиру свою и ту оставил последней жене с двумя детьми. Правда, подумывал о размене.

— Катасоныч, ты просто ничего не смыслишь в бизнесе! — гремел в запале Федулкин. — Вот и фирма твоя разваливается, понимаешь. Думаешь, почему? Потому что ты, Катасоныч, не в ту сферу влез! «Ситроен», понимаешь (Федулкин продребезжал «Ситроен» подчеркнуто издевательским тоном)!

— А в какую сферу, по-твоему, надо? — промычал уже «хороший» Катасонов.

— Я тебя научу. Спасибо еще скажешь. Сейчас самая свежая, самая развивающаяся, к тому же, совсем еще не развившаяся ниша — это что? — он выдержал паузу и выпалил: — Экология!

На Катасонова буквально подул ветер перемен вперемешку с пыльным налетом дешевого маркетинга.

— А в экологии какая самая продаваемая тема? А, Катасоныч? — не унимался Федулкин.

— Не знаю я, — буркнул Иван Петрович, которому было вовсе не до экологии.

Приглушенный гул разговоров вокруг сменился на вопли в караоке. Все плыло в сигаретном тумане. Картина происходящего была размыта, а количество графинчиков, принесенных и унесенных, и вновь заказанных, так и осталось для Катасонова неясным. Иногда в заторможенную реальность врывался крик Федулкина:

— Вот о чем я? Не знаешь? Правильно! — Он самодовольно улыбался. — Пра-виль-но! Еще мало кто знает. А я с тобой делюсь как с другом! Самое ходовое сейчас — зоология, понимаешь.

Федулкин многозначительно взметнул в воздух указательный палец.

— Я, например, решил разводить крыс. Нет-нет, Катасоныч, не делай такую кислую морду! Крысы ведь тоже разные бывают, понимаешь. Я вот собираюсь заниматься разведением и селекцией лысых крыс, эдаких «сфинксов от грызунов»… И не надо, Катасоныч, на меня так смотреть. Именно — крыс-сфинксов. Вот ты мужик образованный, с мозгами, понимаешь. Посуди сам: покупаю я пару крыс, девочку и мальчика. Через месяц-другой у меня их уже целая куча. Сдаю в зоомагазин или на рынок. И все — я в наваре! Да? — Федулкин наконец предоставил слово Катасонову.

— Ну… Наверное… — вяло кивнул Иван Петрович.

— Что «ну наверное», что «ну наверное»! — ехидно передразнил его визави. — Посчитай сам, включи соображалку! Две крысы по 600 рэ. Так? То есть 1200 наших кровных (на слово «наших» Катасонов не обратил ни малейшего внимания). Клетка, там-сям, всякие принадлежности для уюта и комфорта (пускай, пускай, крысы тоже люди, должны размножаться в достойных условиях): подстилка, поильник, корм — ну еще тыща! А один мышонок, бр-р-р, то есть крысенок — минимум 500 рублей. А если штук десять сразу? А? Катасоныч, считай, считай, это ж золотое дно! И родят они не раз в год, естественный самовосполняющийся ресурс, понимаешь! Резонно? — Федулов с самодовольной улыбкой на физиономии откинулся на спинку стула.

— Ну… да… — снова хмыкнул Катасонов.

— Вот теперь другое дело: «ну да», — протянул, поморщившись, Федулкин. — Я его, понимаешь, в сокровенное, понимаешь, посвящаю, в планы свои денежные, а он «ну да». Неблагодарный! — и, перегнувшись через стол, плеснул из початого графинчика еще…

Дальнейшие события почти не отпечатались в памяти Катасонова. Нервное напряжение последних недель, а то и месяцев, трезвый образ жизни, да и что уж там — возраст, уже ведь не мальчик — сделали свое черное дело: Иван Петрович напился фактически до отупения. Он помнил, правда, обрывками, что еще сидели в баре, что пели в караоке, пели и пили, пили и пели, что потом Федулкин сопровождал его до дома на такси. Но все это как-то смутно, как в тумане…

 

«Хорошо, ох, хорошо, что сегодня суббота и никуда не надо ид­ти…» — проснулся, даже можно сказать, очнулся, Катасонов. Голова буквально раскалывалась. Собрав волю в кулак, он с усилием поднялся с кровати и побрел в ванную. Посмотрел на одиноко торчащую из стаканчика зеленую зубную щетку, открыл холодную воду на всю и сунул голову под кран.

Ледяная вода хлынула не слишком приятным потоком на его редеющие кудри, потекла по щекам и носу, заливаясь в рот (чему, впрочем, он был рад). Умывшись, а заодно и вдоволь напившись, он таки решился взглянуть на себя в зеркало. Еще вчера розовое лоснящееся лицо сегодня выглядело серым и порядком ощетинившимся. С силой похлопал себя по щекам. Унылое выражение отражения в зеркале нисколько не изменилось.

Холодные капли стекали по шее и плечам. Катасонову стало холодно. Завернувшись в махровый халат, он пошел варить кофе. Заварив кофе и удобно усевшись в любимом кресле, подтянул к себе пепельницу и взял сигареты.

Смачно затягиваясь и отхлебывая, Катасонов уже начал было думать, что все не так уж и плохо… Но вдруг идиллию прервал телефонный звонок. Катасонов аж вздрогнул. Номер был незнаком.

— Катасоныч, ты дрыхнешь, что ли? — кричал в трубке возмущенный голос Федулова.

— А ты чего с утра пораньше людям жить мешаешь?

— Что-о?! — негодование Федулкина было невероятно искренним. Катасонову даже стало немного совестно за невежливый ответ.

— Во-первых, друг (Федулов особенно отчеканил слово «друг»), уже двенадцать дня (Иван Петрович удивленно обернулся на часы: действительно обе стрелки восклицательными знаками застряли на цифре «12»)! — А во-вторых, мы же с тобой договаривались! Ты что, забыл? — Катасонову стало еще стыдней, ведь он ничего не помнил. «Как бы ответить так, чтобы он не понял, что я забыл, а то решит, что я напился аж до провала в памяти?..»

— Нет, друг, — в этот раз уже Иван Петрович подчеркнул слово «друг». — Я не забыл.

— О‘кей, — живо отозвался Федулкин. — Тогда договаривайся с водителем, насчет хомяков я уже договорился.

В голове у Катасонова наступила минута молчания. Наконец внутренний голос робко спросил: «Хомяки? Что за хомяки?» И Иван не нашелся, что ему ответить. Нет, тут было уже не до поддержания имиджа, и он вслух произнес:

— Каких еще хомяков?

— Катасон, ты че, действительно, не помнишь? — сочувственно прошептал Федулкин. Катасонов живо представил себе, как глаза приятеля расширяются, а брови неудержимо лезут все выше и выше на лоб от удивления. — Ну, надо же так нажраться! — резюмировал голос из телефонной трубки.

Катасонов вдруг ощутил себя темным пьяницей и чуть ли не преступником. Ясно, что это Федулкин притащил его в бар, все подливал и подливал, одну за другой, но это же он, Катасонов, собственной директор­ской персоной, напился до зеленых чертиков!

— Короче, если ты совсем ничего не помнишь, то я, так уж и быть, напомню! — недовольно прошипел голос в трубке. — Ты сегодня едешь в Сурков продавать хомяков.

— А что, в Суркове острая нехватка хомяков? — изумился Иван Петрович.

— Ну, ты ваще! — загремел раздраженно Федулкин. — Пьянь, для кого я вчера весь вечер распинался?!

— Эй, полегче! — встрепенулся было Катасонов, но Федулкин не отдавал инициативу:

— Короче, готовь машину. Десять ящиков по десять штук хомяков. Все отборные, пушистые, джунгарские (тебе, правда, с твоими пропитыми мозгами это ни о чем не говорит), и всего-то доллар за штуку. Все, они уже почти готовы, записывай адреса, я договорился.

Катасонов растерянно записывал под диктовку адрес, по которому он должен был забрать хомяков, а потом отвезти их в Сурков тоже по определенному адресу.

Уже в процессе записывания он начал вспоминать кое-что из событий прошлой ночи. И их с Федулкиным разговор про лысых крыс, мышей и хомяков. Да-да, точно. Федулкин продал ему, Катасонову, свой сверхприбыльный бизнес (а именно так он его описывал) всего за пятьдесят долларов. Да-да, он лично купил у Федулкина этот хомячий бизнес за пятьдесят долларов. Дурдом какой-то! «Больше чтоб я когда-нибудь еще…» — укорял себя Катасонов. А вслух робко спросил:

— Слышь, Федул, мож, ну их, этих хомяков?

Возмущение взрывной волной захлестнуло Федулкина:

— Я к тебе — как к другу, а ты… Йэ-х-х! Ты знаешь, кто ты после этого? Я ему бизнес готовый, с людьми договариваюсь за него, все на блюдечке, с этой, понимаешь, голубой каемочкой, а он морду воротит!

— Ладно-ладно, уймись, отвезу я твоих хомяков, — обреченно вздохнул в очередной раз устыдившийся Катасонов.

— Моих?! Нет, брат, уволь, теперь они твои. И разбирайся, понимаешь, с ними сам! — уж как-то совсем резко оборвал Федулкин и бросил трубку.

Катасонов по-прежнему сидел в кресле с блокнотом в руке и тяжкими раздумьями в голове.

«Купишь по доллару, продашь по полтора. Навар в чистом виде почти полторы тыщи рублей. Да это даже лучше, чем твой автоцентр. Еще спасибо мне скажешь», — звучал гулким эхом голос Федулкина в голове. «Да и действительно, смотаюсь я в этот Сурков. Всего-то три часа езды, сдам хомяков — и полторы тыщи рублей в кармане», — размышлял Катасонов, собираясь, наконец, позавтракать.

Но только он сел за стол, снова звонок. На экране высветилось «Саня водитель».

— Иван Петрович, — послышался взволнованный голос. — Вы куда пропали? Мы же с вами на двенадцать договаривались!

Кипучая умственная деятельность вновь развернулась в голове Катасонова. Саня работал в его автосалоне. Водил небольшой минивэнчик, которого вполне хватало для мелких нужд фирмы. Санек был веселым, общительным малым и всегда легким на подъем.

Услышав его голос, Катасонов наконец вспомнил все! И то, как уже поздно ночью звонил Саньку с просьбой отвезти его с грузом хомяков в Сурков, и то, что пообещал Саньку за это пятьсот рублей.

«Мама родная», — подумал Катасонов, а вслух сказал: — Все в порядке, скоро буду.

Проклиная вчерашний вечер, Федулкина и хомяков, Катасонов поплелся в автосалон. Уже в маршрутке с ним случился очередной приступ тяжелых раздумий на тему: «Почему я не попросил Санька заехать за мной домой?» Оправданием была головная боль, которая то утихала, то бралась за него с удвоенной силой. Боль была к тому же двоякой: в прямом смысле в виде похмельного синдрома, распирающего черепную коробку, и в переносном — в виде хомячьего бизнеса, который еще до начала оказался убыточным…

 

Уже через час они с Саньком ехали на минивэне, кузов которого был забит тарой с хомяками. Десять достаточно глубоких деревянных ящичков — как для посылок — были аккуратно уложены Саньком в две стопочки друг на дружку. А в самих ящиках, наполненных опилками и сеном, сидели, напуганные неожиданным путешествием, хомяки. Милейшие пушистые создания столпились в кучку в каждом ящике, борта которого были слишком высоки, чтобы совершить побег.

Выезд из города прошел удачно. Распогодилось, солнце показалось из-за туч и светило директору и водителю в глаза.

Санек по своему обыкновению шутил и, нацепив прямоугольные солн­цезащитные очки, цитировал классику, смешно произнося коронную фразу «I’ll be back». Настроение Катасонова постепенно улучшалось, голова начала проходить. Веселая музыка способствовала этому. Но вдруг случилась неприятность: километров за шестьдесят до Суркова наши путешественники попали в крепкую пробку.

Машины стояли практически вплотную друг за другом, двигались редко и очень медленно. Объехать по обочине не представлялось возможным, поскольку обочины попросту не было: по краю дороги лесополоса, которая начиналась кустами.

Катасонов снова загрустил. Уже не так радовали веселые песни и яркое солнце.

В Сурков въехали уже ближе к вечеру. Вооружившись листочком с адресом, шустрый Санек прокладывал маршрут с помощью карты Суркова и опроса редко попадавшихся на пути местных жителей.

Катасонова за время стояния в пробке разморило так, что он уснул, прямо сидя на пассажирском сидении. Проснулся от сильной тряски. Машина то подпрыгивала на кочках, то проваливалась в ямы. Санек, высунув от старания язык, всячески пытался объезжать ухабы, но сделать это было практически невозможно: дорога вся сплошь состояла из них.

— Скоро, скоро уже, Иван Петрович! Вот уже улица Революции, сейчас доедем, — подбадривал не теряющий бодрости духа водитель.

Наконец он провозгласил: «Все! Приехали!»

В конце улицы стоял большой старый бревенчатый дом, уже темный и какой-то сказочный в лучах заходящего солнца. Забор огораживал сам дом и яблоневый сад вокруг дома. На некоторых деревьях еще висели крупные яблоки. Справа от забора заканчивалась улица, и начинался лес.

Катасонов, поеживаясь со сна, вылез из машины и постучал в калитку. Никто не отозвался. Он снова постучал. Санек принялся звать хозяев. Ответа не последовало. Дом был пуст. Только яркое солнце красным светом освещало окно второго этажа.

— Может, я влезу, посмотрю? — предложил Санек.

Катасонов помотал головой. Он совсем опечалился. Все оказалось напрасным. Напрасно потрачены время и деньги. Напрасно они с Саньком торчали в пробке, напрасно он протаскал этих несчастных напуганных хомячков в душном фургоне, изрядно нагревшемся на солнце.

— Давай хоть дверь им откроем, пусть подышат, — предложил Катасонов Саньку. — Намаялись небось.

Санек повернул ключ в двери, дернул ее на себя и… и из багажника посыпались, будто выкатился разноцветный ковер, хомяки. Едва коснувшись земли, относительно ровная поверхность «ковра» рассыпалась на мелкие кусочки, и кусочки эти рванули врассыпную, куда хомячьи глаза глядят. Только сверкали их маленькие розовые пятки.

Катасонов наблюдал, как примерно десять долларов нырнули под днище минивэна, а баксов пятнадцать-двадцать, будто сговорившись, метнулись в сторону леса.

Санек растерянно махал руками, пытаясь поймать вырвавшихся из заточения хомяков. Катасонов же молча и отрешенно взирал на происходящее. Хомяки бежали, теряясь в зарослях высокой травы. В лучах заходящего солнца зрелище было поистине завораживающим.

Проходивший мимо старик скинул со спины походный рюкзак и с нестариковской прытью бросился подбирать хомяков. Санек накинулся на него и принялся отбирать зверушек, вытаскивая их из сумки на землю.

Катасонов сел на пенек…

 

Наступил понедельник. День и сам по себе не из легких, а в свете событий, случившихся с Катасоновым накануне, совсем даже тяжелый.

Все было вроде, как обычно, но почему-то, когда он вошел в салон, сотрудники повели себя странно: здороваясь, старались не смотреть в глаза. Иван Петрович грешным делом подумал, что Санек успел растрепать коллегам про их субботнее приключение, и все теперь смеются над его, что уж там кривить душой, глупостью. Он поднялся на второй этаж, перед кабинетом сидела секретарша. На приветствие Катасонова она не ответила, даже не удостоив его взглядом.

И каково же было удивление Катасонова, когда, войдя в свой личный кабинет, он увидел за собственным столом сидящего в его, Катасонова, любимом кресле, совсем незнакомого ему типа.

— Иван Петрович? — оторвал тип глаза от бумаг.

— Да, Иван Петрович… — пробормотал Катасонов. — А… вы кто?

— Вас разве не предупредили? Я — новый директор автосалона «Ситроен», а вы здесь больше не работаете.

Катасонов хотел было, как давеча, присесть на пенек, но пенька, к сожалению, рядом не оказалось. Зато оказалась секретарша.

— Вас проводить? Или помните, где выход? — спросила она.

 

P.S. Рассказ основан на реальных событиях.

P.P.S. При написании рассказа ни одно животное не пострадало.

 

---

Нина Владимировна Тон­ких родилась в городе Воронеже. Окончила Россий­ский государственный торгово-экономический университет, Московский государственный социальный университет. Кандидат исторических наук. Работала преподавателем в РГТЭУ, бухгалтером в коммерче­ских структурах. Печаталась в региональных изданиях, научных альманахах и сборниках, в журнале «Подъ­­ём». Живет в Воро­неже.