Диковинные волны любви, или Сила единицы

Говоря о художниках, чьи творения имеют длительное существование и остаются востребованными в веках, когда без потерь расширяются во времени и пространстве заложенные в них смыслы, хочется найти критерий для формулировки «закона сохранения творчества». Очевидно, что этот закон не имеет конкретного, единого для всех выражения, даже при том, что в основу Мирозданья заложена строгая гармония. Но, исходя из духовного и физического опыта человечества, на примере творческих судеб отдельных личностей, с учетом личностных авторских свидетельствований об основополагающих законах мира, приблизиться к обобщениям можно.

 

1. ДЛИННЫЕ ВОЛНЫ ЛЮБВИ

 

…даже для обыкновенного, несложного труда

человеку необходимо внутреннее счастье.

А. Платонов «Третий сын»

 

Мы живем в океане волн разной физической природы. Длинноволновые низкочастотные колебания могут распространяться на расстояния до 1–2 тысяч км, они способны обогнуть земной шар, посредством модуляции можно установить связь со всей Землей. Творчество талантливого художника обладает похожими свойствами. Оно характеризуется развитием и распространением, выходящим за физические пределы пространственных и временнПх границ жизни художника, имеет гармоническую несущую, пронизывающую время. Много примеров тому в великом русском искусстве, более всего в поэзии, которая особенно в тяжелые времена, в «минуты роковые», излучает неугасимый спасительный свет. Сегодня тоже сложные времена идеологических и реальных войн, и многие талантливые современные авторы противостоят внешним и внутренним разрушительным силам своим творчеством, созидающим бастион любви.

Надежда Александровна Мирошниченко в пространстве современной русской поэзии — художник известный, востребованный и признанный разными поколениями ее современников. Зная ее творчество и всероссийское признание, хочется звание народного поэта Республики Коми транспонировать в область всенародного признания. На государственном уровне знака такого отличия нет, но обширность, всеохватность, пылкость таланта поэтессы позволяет ее слову проникать в каждое, соприкасающееся с ним сердце, откликающееся, восхищающееся и укореняющее это слово в своем бытии.

Такое укоренение сродни преобразованию энергии, которое исследовал великий Никола Тесла. Известно, что в большинстве процессов преобразования энергии мы сталкиваемся с большими ее потерями, и никакие изобретения не могут противостоять этому закону природы. Тесла показал, что энергия воды представляет собой замечательное исключение. В гидроэнергетике коэффициент полезного действия превышает 83 процента. То есть в физическом мире энергия воды является идеальным средством передачи энергии Солнца. В духовном мире такой средой является поэтическое слово. Не погрешу, если оценю степень влияния творчества Надежды Мирошниченко на людские души высоким «коэффициентом полезного действия». Автору многих поэтических книг, публицистических статей, исторических воспоминаний, трехтомного собрания сочинений присуще счастье лучащегося сердца, неистощимая энергия любви, которая, как особый вид поля, передает духоносную энергию почти без потерь. Откровенно, с отстраненной самооценкой, Надежда Мирошниченко рассказывает нам о сокровенных процессах в своей душе:

Что-то со мной происходит:

Места душа не находит.

Как она мне надоела.

Видишь, чего захотела —

Полного склада да лада.

К Богу, родимая, надо.

В церковь, на исповедь. Или

Нет тебе радости в мире.

Но много радости в поэзии Надежды Мирошниченко: радуется сердце поэтессы радостью о бытии, исполнено любовью к миру, озарено осознанием трудной возможности и непреложной необходимости осуществления людьми нравственных заповедей, поэтому ее слово несет в мир и лад, и склад, и гармонию. Даже о несчастливых временах поэтесса рассказывает светло, весь ее поэтический труд озарен светом внутреннего счастья, поэтому притягателен. Автор преобразует любовь души своей в поэтическое слово, которое, в свою очередь, само становится источником любви и веры, укореняется в душах читателей. Что любовь спасительна, что она является мерой правдивости и жизнестойкости слова, познано до нас. «Именно от восприятия человеком Божественного слова и пробуждается сила веры, и люди, соприкоснувшиеся со Христом, начинают понимать, что единственный ключ к объяснению тайны Креста и страданий всемогущего Бога — это любовь», — сказал Патриарх Московский и всея Руси Кирилл1. Это исконное трудное знание Надежда Мирошниченко выражает простыми и трепетными словами:

Выпадает же время такое.

Между темнотою и светом

Столько красоты и покоя,

Столько доброты и привета.

Много ли, подумаешь, надо

Человеку? Нужно ли много…

Это ли душе не награда —

Тихое присутствие Бога.

«Тихое присутствие Бога» поэтесса видит во всем: и в священном своем Отечестве, и в верной дружбе, и в чувственной любви, и в том, как «ландыш зеленый сквозь вьюгу цветет», и в немеркнущем свете, из которого сотворен мир. Заметно, что в поэтической лексике поэтессы нет зловещих слов «тьма» или «мрак», они претят ее мировоззрению, ее вере в неизбывность пространства света. Поэтому она находит замену, применяя неоднозначное в ощущении, как будто просветленное понятие «темнота». Это слово, связанное с частью времени суток, свидетельствует об ограниченной длительности этой темноты, которая содержит крупицы света-рассвета, где легче всего различить красоту, доброту, белизну.

Люблю я запах чистого белья.

Люблю стирать. Уходит грязь, уходит.

И белизною жизнь полна моя.

И чистота на свете происходит.

Поэтесса в своем умном сердце несет предвидение сложнейших законов миро­здания, после чтения ее стихов остается ощущение светового послезвучания, им присуща цвето- и светопоэтическая реверберация. Удивительно, но «физика» поэзии Надежды Мирошниченко, где нераздельны свет и материя, совпадает с новейшими физическими открытиями, свидетельствующими о рождении материи из света, доказывающими и показывающими существование не только частиц наблюдаемого света, но и структур, предшествующих свету, — предсвета. Как говорит математик, философ Владимир Кассандров: «Нет ничего в Мире, кроме первичного Света, божественного потока Предсвета, пронизывающего всю Вселенную, вечного и непрерывно меняющегося; формирующего каждую частицу и, с другой стороны, имеющего всякую частицу своим источником, творящего движение, эволюцию и самое Время, дающего Жизнь»2.

Поэзия Надежды Мирошниченко, состоящая из частиц-образов, из частиц-строк и стихотворений, тоже творит жизнь. У нее нет излюбленных тем, повторяющихся сравнений. Она пишет легко, увлеченно, много, пишет, кажется, обо всем, что видит в мире, что волнует ее в данную минуту, поэтому трудно это творчество как-то классифицировать, распределить строго по темам. Можно сказать, что ему присуща, как и взаимодействию частиц, нестационарность, выбор тем кажется случайным, метафоры неожиданными, имена привычных вещей — новыми. Поэтесса как будто находится в световом потоке, в постоянном поиске вселенских связей, не удовлетворяется найденным, не делает окончательных выводов, оставляет свои размышления открытыми. И в то же время это творчество целостное, гармоничное, объединенное сокровенной красотой и сильными внутренними связями, излучает длинные волны любви, связывающие времена и пространства.

Он, этот свет, идет издалека.

Ему преграды нет и расстоянья.

Он ощутим, как дрожь материка.

Как Севера безмолвное сиянье.

Мне этот свет покоя не дает.

Он равен наводненью и прибою.

Мне говорят, что ты уже не тот.

Да разве ж в этом дело? Бог с тобою.

А дело в том, что словно в день седьмой,

Не оставляя права для запрета,

Он, этот свет, повсюду надо мной.

Мне выпало седьмое чудо света.

Понимая свое творчество как со-творчество, принимая его тяготы как личное послушание в длящемся поныне седьмом дне творения Божьего мира, различая неугасимый свет исчезнувшего Александрийского маяка — седьмого чуда света, поэтесса творит в сложной системе взаимосвязей прошлого и настоящего, великого и малого, дара и благодарения. Осознавая свою ответственную причастность к жизни всего мира, Надежда Мирошниченко стремится этот мир сделать лучше, красотой поэтических образов подчеркнуть красоту реального бытия, усилить светлую сторону жизни своей к ней безграничной горячей любовью.

 

2. СИЛА ЕДИНИЦЫ

 

Неуемность поэтического поиска поэтессы, склонность к решительному преодолению всяческих преград связаны с присущим ее нравственной душе стремлением приблизиться к творческому и духовному идеалу. Поэтесса более, наверное, чувствует, чем осмысливает аксиому, что никакое подобие не может равняться истине, и прорывается к ней во время непостижимого прозрения или так называемого вдохновения, когда художнику дается на мгновения увидеть настоящий, пронзительный, благодатный свет. Поэтесса, ожидая эти мгновения, сберегает свою душу в чистоте и неприкосновенности зла и тьмы, не впускает в сердце известные человеческие греховные чувства, не отягощает его ни завистью, ни злобой, ни гордыней. А все свои беды лечит любовью, восхищаясь всеми ее проявлениями. И в этом — тайна и притягательность творчества Надежды Мирошниченко:

Проснись и думай, что во сне

Приснилось небо.

Какая музыка во мне.

И страсть, и нега.

Какие чистые слова…

Какие чувства…

Хоть и живем мы однова,

Жизнь златоуста.

…………………….

Какая радостная высь

Покоит душу.

Ты только вовремя проснись

И сердце слушай.

Для того чтобы оправдать свой непрерывный духовно-творческий поиск, поэтесса не делает в своих стихах окончательных выводов, нечасто применяет выразительный прием аккордной финальной строки. В стихотворении она сама себе задает вопросы, ищет на них ответы, намечает направления своих исканий, приглашая присоединиться к ним читателей, или сама, прислушиваясь к миру, присоединяется к своему народу, к другу, к любимому. Надежда Мирошниченко, будучи человеком разносторонних знаний, с женской незащищенностью, хрупкостью и трепетностью, не боится в мире огромного видимого разнообразия показать свое незнание, знающее, что существует мир невидимого и неосязаемого, незнание, о котором великие мыслители прошлых веков говорили: незнание — наисовершеннейшая наука.

«А как возникает знающее незнание, — среди прочего говорит Аврелий Августин, объясняя слова Павла из восьмой главы послания к Римлянам: «Мы не знаем о чем молиться». «Что искомое нами есть — мы знаем, но каково оно — не знаем. Это, так сказать знающее незнание дает нам дух, поддерживающий нашу немощь»3. Крепок и проникновенен дух автора таких строк:

Не столицами только ты славишься, Русь, но деревнями.

Там и тайна характера нашего и ремесла.

Потому-то мы можем представить лягушек — царевнами.

Да и где бы сестрица козленочка-братца спасла?

Потому-то нам жаль целый мир, а себя не пожалуем.

И последней рубахой воистину не дорожим.

И по Млечному запросто ходим, как будто по палубе.

И над златом, кому посчастливится вдруг, не дрожим.

Он, конечно, не выгоден этот характер невиданный

Прежде всех самому, да такой уж случился народ.

Ну а я расцветаю, как будто девица на выданье,

То ли песню услышу, то ль в русский войду хоровод.

Поэтесса чувствует великую божественную силу единства, к которому в древности призывал афинский мыслитель Дионисий, повторяя библейскую истину, что «все есть Бог» и «Бог есть все». О единстве размышлял и немецкий богослов XV века Николай Кузанский, исследуя метафизический смысл единицы. Математик-философ, сопоставляя абсолют единства и особенность числа, объяснял пределы разобщения и способы его устранение: «…В понятии круга, — которое состоит в том, что линии от центра до окружности равны, — центр не может совпадать с окружностью. Только в области интеллекта, видящего число свернутым в единстве, линию — в точке, круг — в центре, умозрение без рассуждений постигает совпадение единства и множества, точки и линии, центра и окружности… Число не есть единица, хотя всякое число свернуто в единице, как возникшее — в причине возникновения; однако то, что мы понимаем под числом, есть развертывание силы единицы»4.

Такую трансцендентную «силу единицы» излучает вся поэзия Надежды Мирошниченко, отличительным признаком которой можно назвать ее мощную собирательную сущность, стремление объединить противоположное, соединить разделенное со времен грехопадения, замкнуть границы от зла, сомкнуть свои объятия, с любовью прижать к сердцу весь мир, организовать дружный хоровод и самой в него войти. Смотрите, люди, в глаза друг другу.

Купайте в свете свои сердца.

Не бойтесь снова пройти по кругу,

По неизведанности кольца.

Я не балуюсь. Я восхищаюсь

Бездонным миром моей земли.

Где я как зеркальце помещаюсь

Ее бессмертия и любви.

И бесконечно, и бестолково

Гадать — на что мне мои года?

Но вдруг такое приходит слово,

Какого не было никогда.

Вот оно, соотношение круга и единицы — слова. Вот поэтическое предчувствие абсолютного значения Слова, в котором свернуты все слова и образы.

Во многих стихах поэтессы прослеживается тяга к подобию, порыв к единению, устремление к целостности. Взять для примера хотя бы такие строки, где множество объединяется в единство в человеческом взгляде, восхищенном красотой мира:

…Колючий мох, и сосен изобилье,

И запах хвои в бездне голубой.

Хочу я в лес! И расправляю крылья —

Лети, душа, возьми меня с собой.

В купели радуг, и в берлоге грома,

И на плоту, и около костра,

И на скрипучей паперти парома,

И на полях, где живопись пестра,

Мне, городской, уже и то отрада,

Что не прогонят и не оскорбят,

Что все здесь чисто и достойно взгляда.

И сам он чище и достойней — взгляд.

Или такой пример объединения диссонансных, противоречивых частей бытия под милосердной шапкой Рождественского снега:

Гляну сверху — закрома

Жемчугов да пряников.

Гляну снизу — до хрена

Пленных да охранников.

Воют волки на луну

Жутко и неистово.

Ну, а мне в твоем плену

Песенки посвистывать.

Рассыпать на серебро

Да бренчать оковами

Ишь, как снегу намело

К Рождеству Христову.

Или трепетный образ ставней души. Тема полета и образ крыльев много помогают поэтессе в выражении ее возвышенных чувств и мыслей, устремленных в небеса. Но она не может оторваться и от любимой земли. Распахнутые, как крылья, белые ставни души, похожие на распахнутые окна родимого дома, на простертые материнские руки, объединяют разновысокие зрительные уровни и разнородные смысловые пласты, небо и землю, горы и долы, родство и сиротство. Так, повышая мир реальный, приближая к нему мир заоблачный, поэтесса создает целостный образ мира, согревая его своими материнскими чувствами.

Дайте мне крылья. Я так захотела,

Не навсегда, а, считай, на чуть-чуть

Белыми крыльями, экое дело,

Белые ставни души распахнуть.

Не говорите, что трудно крылато

Целую жизнь в небесах провести.

Я и сама ведь летала когда-то,

Стоило песенку лишь завести.

Следует заметить, что поэтесса вводит в некоторые свои стихи просторечные обороты, такие как «эко дело», «до хрена» и др. Этим она проявляет реальность своего нереального, возвышенного мира, утяжеляет слог, чтобы удержать вблизи друг друга разновысотные смыслы и разновременные пласты, признаваясь, как тяжело это удержание:

…Мне трудно жить:

                                     я чувствую пласты

и времени, и общества, и слова.

Некоторые свои стихи поэтесса, как художник, подсвечивает изнутри — светом земных драгоценностей. Образ-лейтмотив рассыпанных жемчугов, кроме того, что красиво озаряет северным перламутровым сиянием поэтическую ткань, является опорно-смысловым, в различных контекстах олицетворяющим и красоту, и дискретность, и стремление к целостности жемчужного ожерелья.

Мои любимые друзья

Хранят приметы.

И мне воспоминанья их —

Как жемчуга…

Много у Надежды Мирошниченко стихов с посвящениями друзьям — это, действительно, прекрасное творческое ожерелье из знакомых и незнакомых нам имен, и украшающее и защищающее поэтессу. Станислав Куняев, Николай Тряпкин, Николай Иванов, Иван Нестеров, Олег Мирошниченко, Анатолий Федулов, Юрий Зафесов, Галина Бутырева, Александр Кердан… Эти имена, как жемчужины, поэтесса нанизала на нить своей поэзии. И длинна, и крепка получилась драгоценная связка.

                            Николаю Вахнину

Вот так живем: в тайге, в глуши, вдали,

Не думая о том, как о неволе.

Себя считая золотом земли.

По крайней мере, солью…

                            Николаю Иванову

Понимаю, Колька, черные береты —

Это не игрушка. Но, в конце концов,

Зря ль ты появился на восходе лета,

На земле, согретой подвигом отцов.

Слово, что подкова, — то старо, то ново.

Забирай на счастье, если по нутру.

Ничего не жаль для Кольки Иванова.

Я найду другое слово поутру.

В своих стихах поэтесса по природе своего радостного легкого характера хочет всех примирить, осчастливить, обрадовать дружеским единением, что и странно, и редко, и ценно в наши грубые, недружелюбные времена. При чтении этих стихов вспоминаются слова, приписываемые древнегреческой просветительнице Гипатии Александрийской (350–370—415 (?) гг.): «…у нас больше сходств, чем различий, и что бы ни произошло на улицах, мы останемся братьями и сестрами. Мы братья и сестры. Запомните, что ссоры — удел простолюдинов и рабов»5. С рабами поэтесса отождествляет в первую очередь служителей золотого тельца, приверженцев алчности, расхитителей Родины, губителей планеты, которую можно спасти только неимоверными нравственными усилиями.

Раз Москве сегодня не до нас,

Им и Север, и Сибирь далече,

Мы поднимем сами этот пласт.

И не то выдерживали плечи.

Нас не к недрам тянет испокон.

Мы бы их не тронули вовеки.

И неправда, что тайга закон,

И неправда, что одни там зеки.

Над тайгой такие небеса,

Что нельзя к полету не стремиться.

Выкует Магнитка пояса

И накинет их на Полюса,

Чтоб не дать планете развалиться.

И на перекрестке трех дорог —

Север слева, а Сибирь направо —

Дальний к ним подтянется Восток.

И опять поднимется Держава.

Вот в такой исторической, могучей, неделимой целостности предстает в творчестве Надежды Мирошниченко Родина. И именно ее, не мудрствуя богословски, поэтесса принимает за единицу, подобную Абсолютной, отождествляя Россию и с бесконечной Вселенной, и с юдолью, и с раем. Причем обращается к ней, то от «я», то от «мы», так показывая неразрывно-неслиянную связь свою и с Отечеством, и с народом.

Ты, родина, любовь моя и память,

Зачем среди берез своих и нив

Тысячелетия ты милосердна с нами?

Мы дети бунта, скорые на срыв.

Зачем опять, хотя казалось: хватит!

Я припаду к подолу твоему

Поцеловать холщевый свиток платья,

Рубцом приставший к сердцу моему.

И стыдно снова причитать: доколе?

Дотоле, сколько Бог сказал: дерзай.

Я шла куда-то бесконечным полем.

И только слезы солонили рай.

Песенным строем, особой текучестью, плавностью, убедительностью обладают многие стихи Надежды Мирошниченко, каждое из которых, имея понятную тему, содержит множество дополнительных, «свернутых» смыслов. Вследствие поэтического сопряжения частей поэтесса создает прекрасную целостность — будь то Жизнь, Земля, Родина.

 

3. «ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА»

 

Но сегодня многие профессиональные поэты пишут о Родине, а стихи, кажется, в России пишут все, и выпускают книги, и получают положительные рецензии, пренебрегающие законами литературного творчества. Чем же поэтические творения Надежды Мирошниченко высвечены в этом сумбурном потоке? Только ли профессионализм является причиной всероссийского признания и интереса к ее стихам? Надо отдать должное, что поэтесса пишет по законам золотого века русской литературы и по правилам великого русского языка, что в наше время, когда нарушение правил стало модой или следствием неграмотности, вызывает интерес и уважение. На этом языке она может разговаривать с Пушкиным, признаваться в любви блистательному Санкт-Петербургу, размышлять о природе творчества.

На дне озер, где только стебли лилий,

Офелии прекрасные глаза.

За что тебя, Офелия, любили?

За что тебя, бессмертная, убили?

Безмолвствуют и лес, и небеса.

— А эти луны, чистые, как дети, откуда?

— Из Сонаты.

— А цветы?

— С Холста.

— А этот вольный ветер?

— Из Песни.

— А мечта?

— Из Красоты.

— А там, невдалеке от горизонта,

Уже отсюда, но еще — туда,

Кто так свободно прикоснулся к солнцу?

Неужто Александр Сергеич?

— Да.

Но особенность читательского интереса к творчеству Надежды Мирошниченко состоит не только в этом. Понимая дискуссионность суждения, скажу, что в творчестве поэтессы соединяются аристократизм и народность. В наше время, когда продолжается культурное брожение, агрессивное уничижение благородных традиций, перемешивание сословий, городской и деревенской культур, переживает новый подъем одна из форм национальной культуры — примитивизм. Это явление древнее, сложное, имевшее прекрасные образцы и признание в прошлые века. Сегодня оно выражается в большей степени в пространстве литературы, как наименее затратной по производительным средствам. Интернет-сайты заполнены дилетантскими, самодеятельными стихами, в которых наблюдается отрыв от фольклорной основы и недостижимость уровня литературы. Такие стихи губительны для вкуса читателя, испокон веков верящего печатному слову, которое в наше время стало его обманывать.

Поэтическое слово Надежды Мирошниченко правдиво, так как народно в лучшем смысле. Интегрально емкое, оно несет в себе от русского рода исторически сложившиеся национальные культурные традиции, образы, мотивы и ритмы, отличающие ее стихи о родном северном крае, о русской природе, о православной вере.

А на русской канве, как цветы, народы

Восхищают сердца, берегут канву.

Вышивает Господь русскую природу,

А имеет в виду Русскую судьбу.

Я в бессмертную даль, не умею ближе,

Загляжусь, как в любовь, чтоб себя сберечь.

Я на русской канве всех нас вместе вижу.

И сквозь кольца времен нашу слышу Речь.

Зная благородные родовые корни поэтессы, так и хочется воскликнуть: «Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда она взяла эти приемы?.. Но дух и приемы были те самые, неподражаемые, неизучаемые, русские…» (Л. Толстой). Откуда помнит их поэтесса, приглашая вспомнить наши истоки и нас?

Полноте…

              По убранному полю

Я хожу, частушки завожу.

Помните?

              Да я сама не помню.

Скажете?

Да я сама скажу.

Это понимают только дети —

Как оно бессмертно испокон,

То, что не подсчитано на свете:

Искра, недомолвка, полутон.

Будете проездом — заходите,

Утром или вечером —

                                   всегда.

Заходите, если захотите.

«Некогда» еще не «никогда».

Полноте,

              Да я вас не неволю.

Поняли: мне это ни к чему.

Помните?

               И я, конечно, помню,

Даже непонятно почему.

И в то же время, творчество Надежды Мирошниченко — высоко аристократично. Оно, выражающее жизнь в максимально полном ее проявлении, отражает стремление личности к обладанию лучшими качествами — чести, верности, смелости, тонкого чувствования, ответственности за сказанное слово. Более всего эти качества личности проявляются в стихах о любви. Они сияют искренним чувством к любимому и девическим целомудрием, пленяют доверчивостью и бесстрашным стоянием за свое чувство. Удивителен в наше время измен и предательств большой цикл стихов, посвященных не любовнику, а любимому мужу Анатолию. Это даже не цикл — это признание в любви длиною в жизнь.

…Но только ты — герой мой и возлюбленный,

И классика моя, и бытие.

Ты дом, навек из лиственницы рубленный,

Ты поле Куликовское мое.

О, как с тобою все-таки похожи мы.

И я пьянела от волшебных слов,

Чего пьянеть? Обломов и Рогожин — ты,

И Достоевский ты. И Гончаров.

Ведь потому и держится Отечество,

Что ты его спасаешь без затей.

Ты — соль земли. Ты — радость человечества,

Крестьянский сын,

Отец моих детей.

Родительская тема — щемящая, как звук оборванной струны, больно звучит в стихотворении, которое тоже о любви. Это не назидание, не укор — это смысл жизни.

О, женщина! Опомнись, отпусти:

Он — к матери! Так не готовь расправ!

Он — к матери! Помилуй и прости!

Он — к матери! И он, конечно, прав.

Ты тоже мать. Подумай о себе.

Взрослеют дети, рвутся со двора.

Он — к матери!

                          И, стало быть, к тебе.

Как высоко задумана игра.

Надежда Мирошниченко понимает великую ценность семейных отношений, видит их крепость и хрупкость, поэтому ее любовная лирика — тоже игра, но другого, не предвечного, а временного, земного уровня — существует в строгих границах нравственности. Она, красивая женщина, купающаяся в чувственных взглядах и симпатиях мужчин, позволяет себе вдохновляющее поэтическое любовное увлечение до определенной — не-переступной черты.

Скажу ли я тебе, который люб,

Иль предпочту остаться без участья,

Что я не верю в роще соловью.

На то и май, чтоб маяться от счастья.

Скажу ли я тебе: не уходи.

Мне без тебя не то что — безнадежно,

А просто нету света впереди.

И, значит, жить на свете невозможно.

Но ты не верь признанью моему.

Поскольку для меня любовь — темница,

Я вырвусь в тот же миг, когда пойму,

Что все, о чем мечтала, может сбыться.

Приведенные три стихотворения Надежды Мирошниченко можно назвать энциклопедией счастья, книгой женской премудрости. Все о жизни — здесь. Все остальное не имеет смысла.

Мне этой песни не перевели.

А, может, перевод был и не нужен.

Я понимала: песня о любви.

О несчастливой, видимо, к тому же.

Перебираю в памяти ключи

От всех имен, от всех недоговорок.

О, как ее упреки горячи!

О, как ее пленительны укоры!

И мне ль не знать, какая ей цена,

Той песне, что наивна и жестока.

Вчера взошла на Севере она.

Сегодня поднимается с Востока.

Затем мне песни не перевели,

Что у любви одни слова и числа.

И если знаешь: песня — о любви,

Все остальное не имеет смысла.

Не имеет смысла без любви ни жить, ни творить — доказывает поэтесса и своей жизнью, и своим творчеством, на которое заставляет посмотреть с двух точек зрения — с точки зрения настоящего времени и с точки зрения вечности. В настоящем времени мы видим мир, представленный поэтессой, как совокупность многообразных событий, предметов, исканий, приближающих человека к разгадке тайны бытия. Взгляд с точки зрения вечности эту тайну раскрывает и позволяет понять, что любовь — и инструмент познания мира, и его первооснова. Только в мире, где ликует любовь во всех своих формах, может неугасимо сиять свет Александрийского маяка, могучую силу излучать Единица, и незатухающие длинные волны любви — спасать мир от погибели.

 

1 Проповедь в праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

2 Христианство и наука. Сборник докладов. XII международные Рождественские образовательные чтения. – М., 2004. С.280–281.

3 Кузанский Николай. Апология ученого незнания. Сочинения в двух томах. Т.2. – М., Мысль, 1980. С.16.

4 Там же. С. 18–19.

5 Диалог из фильма «Агора». Режиссер Алехандро Аменабар. Автор сценария Матео Хиль. Испания, 2009.

 

---

Валентина Валентиновна Ефимовская родилась в городе Ленинграде. Окончила Ленинградский институт кинематографии. Публиковалась в ведущих журналах России, Беларуси, Латвии, США. Поэт, литературный критик, заместитель главного редактора журнала «Родная Ладога». Автор четырех книг поэзии и книги критики «Резонанс жизни». Советник Россий­ской академии естественных наук. Лауреат литературных премий им. Гумилева, «Прохоровское поле», «Имперская культура», «Золотой Витязь». Член Союза писателей России. Живет в Санкт-Петербурге.