Бессмертный полк на озере Большом

С Андреем Землянским и его женой Ларисой в декабре 2015 года меня познакомил мой сослуживец и хороший товарищ Роман. В разговоре с ним по дороге в Подклетное я впервые подумал о том, как по-разному нам видится привычный родной город. О том, что мы в буквальном смысле живем на поле боя, обильно политом кровью защитников Воронежа, Роман узнал еще в детстве. Все пространство между пригородными селами Подгорным и Подклетным для пацанов его двора тогда еще небольшого Северного микрорайона было полем поиска. Каждый год это поле по весне отзывалось «эхом войны». Чего только ни находили они здесь, на месте бывших блиндажей и окопов, ориентируясь опытным взглядом на изменения в рельефе, на цвет грунта. Попадалось даже боевое оружие. Роман лично на месте нынешнего «Молодежного», на стратегиче­ской возвышенности, обнаружил позицию убитого немецкого пулеметчика. Так легендарный МГ-42, получивший у наших фронтовиков прозвище «Косторез», стал экспонатом школьного музея.

Как напомнил мне Роман, другим знаковым местом Северного является «Роща Сердце», остатки которой мы видим возле храма Ксении Петербуржской. Роща была местом гибели сотен советских воинов и потому получила у фронтовиков свое название — «Роща Смерти». Но в то же время это была и роща героев, сдержавших бешеный натиск гитлеровцев. Еще живы и другие зеленые свидетели того страшного времени, которые на карте войны именовались как рощи Малая, Фигурная, Длинная. В 1980-е годы в городе планировалось строительство «Линии Ратной Славы», которая предусматривала сохранение рощ при градостроительных работах. Как пишет историк и краевед, руководитель реготделения «Военно-спортивного союза М.Т. Калашникова» Валентин Котюх, на плоском кургане близ северо-западной опушки рощи Фигурной, который бойцы называли курганом Мужества, Воронежский горсовет еще 5 мая 1966 года планировал поставить обелиск. Не пора ли нам сегодня вспомнить это завещание ветеранов войны? И первым шагом к выполнению наказа ветеранов, считает краевед, стало бы решение об объявлении этого района мемориальной зоной.

Так в разговорах мы не заметили, как оказались на окраине разросшегося коттеджами села Подклетное, которое давно уже стало частью мегаполиса. Здесь с женой и дочерью в собственном доме с 2012 года и живет Андрей Землянский. Сам он коренной воронежец. Родился на улице Сакко и Ванцетти у Чернавского моста. Он помнит еще старый мост и пойму реки Воронеж до того, как она стала водохранилищем. Здесь на речном приволье и отшумело его счастливое детство.

А тему войны, как выражается Андрей, он впитал вместе с молоком матери. Дедушка по отцу, Терентий Игнатьевич Землянский, несмотря на то, что имел бронь, добровольцем ушел на фронт. Дошел до Берлина, но война для него закончилась в Праге 11 мая. Один Бог знает, каково это было из уже поверженной столицы фашистской Германии ускоренным маршем идти в бой для уничтожения последней крупной группировки немцев. При взятии столицы Чехословакии наши войска потеряли свыше 11 тысяч бойцов. Но судьба была милостива к деду Терентию, и он с двумя орденами Славы на груди вернулся в Воронеж. И каждый раз 9 Мая за праздничным столом Терентий Игнатьевич говорил, что его личный день победы наступил 11 мая 1945 года в Праге.

А вот с дедушкой Андрея по матери, в честь которого он и был назван, случилась совсем другая история. Андрей Акимович Сущенко, 1908 года рождения, по сообщению с фронта пропал без вести. Эти три коротких слова — «пропал без вести» — много лет не давали его внуку покоя. Он не мог смириться с тем, что его родной дед, тезка его, навсегда растворился в небытии. Может, поэтому каждый год в День Победы он с семьей объезжал не только воронежские памятники павшим. Возлагая цветы, пробегал глазами списки погибших на мемориальных плитах. Надеялся на чудо, на нечаянную встречу…

Объезжать братские могилы на 9 мая стало семейной традицией. В 2015 году они втроем впервые попали на Шиловский плацдарм, где на закрытой территории (вход по паспортам), стоит замечательный памятник павшим воинам.

А в 2010 году с Андреем произошло знаковое событие. На своем дачном участке во время рытья траншеи он наткнулся на останки трех советских воинов. Это случилось в дачном поселке «Гигиенист», что находится недалеко от места впадения реки Воронеж в Дон. Изначально участки здесь получали работники сан­эпидстанции, отсюда и название садового товарищества. Останки павших воинов, после совета с соседом по даче отцом Василием (по этому случаю состоялось даже торжественное собрание садоводческого товарищества), Андрей похоронил рядом с дачным поселком.

А буквально через неделю соседский мальчишка принес во двор военную каску… На месте находки каски взрослые нашли две лимонки и множество других боеприпасов. Приехали милиция, МЧС и трое ребят из поискового отряда. Уже к вечеру поисковики стали делать раскоп на месте военного блиндажа. Про себя убитого здесь красноармейца, скорее всего, вражеской миной, Андрей сразу стал называть Лешей, Алексеем. Почему? «Потому что в тот день, что бы я ни делал, — объясняет Андрей, — мне на ум все эта песня приходила: «Стоит над горою Алеша…»

В разговоре с поисковиками Андрей узнал, что не только в «долине смерти», на Чижовском плацдарме, шли продолжительные ожесточенные кровопролитные бои. Но и здесь, на донском рубеже, наши бойцы героически сдерживали натиск фашистских войск, стремящихся зайти к нам в тыл. А дальше случилось вот что. Андрей увидел, как поисковик по мере поступления костей берет их и бросает в ящик из-под водки, как в баскетбольную корзину.

— Что ж ты делаешь? — возмутился Андрей. — А может, это дед мой? Он стоял здесь насмерть и погиб. Ты видишь: пацан молодой! Зубы все целые, молодые… Карандашик при нем. Один целый, а один исписанный. Каска, шинель, лопата, кружка и фляжка стеклянная. И боеприпасов миллион…

Понятно, что после этого Андрей не согласился на предложение поисковиков захоронить вместе в одной могиле и останки первых трех бойцов, найденных ранее. Своего Алешу он похоронил отдельно. А о специальной программе, по которой выделяются деньги на такие захоронения, он узнал позже.

Конечно, все эти находки, само прикосновение к истории, к событиям более чем семидесятилетней давности только усиливали желание Андрея найти своего деда Андрея. И до сих пор не друживший с компьютером, он начал осваивать бескрайние просторы Интернета. Первое, что узнал на специальном сайте, основанном на недавно открытых военных архивах, было следующее. Его дедушка Андрей Акимович Сущенко пропал без вести 15 августа 1942 года. На открывшейся странице вместе с дедом в числе без вести пропавших значились 24 фамилии.

— Я сижу у компьютера, — рассказывает Андрей, — и мне жена Лариса говорит: «А ты знаешь, когда мы нашли тех троих?» — «Когда?» — «15 августа 2010 года». Вот такие совпадения!

Андрей помнил, что последнее письмо деда было следующего содержании: «Дорогая Груня! Береги детей. Иду на защиту родного города Воронежа…» И далее с помощью своего друга, военного летчика Юрия, он узнал, что дед воевал в 161-й дивизии, которая была в составе 60-й армии. И здесь самое время привести небольшую справку.

В 1942-1943 годах пригородное село Подклетное для немецких войск, рвущихся к Воронежу, оказалось последней преградой после форсирования Дона у Семилук. С момента выхода сил противника к Дону 3 июля 1942 года Подклетное стало подвергаться артиллерийскому обстрелу, а затем массированным бомбардировкам с воздуха. На этом участке немецкое командование сосредоточило значительные силы, в несколько раз превосходящие численностью и техникой подразделения защитников Воронежа. С каким настроением переправлялась через Дон в районе Семилук моторизованная дивизия «Великая Германия» можно узнать из листовки, обращенной к немецким солдатам. Она призывала: «Солдаты! За два года войны вся Европа склонилась перед вами. Ваши знамена прошелестели над городами Европы. Вам осталось взять Воронеж. Вот он перед вами. Возьмите его, заставьте склониться. Воронеж — это конец войны. Воронеж — это отдых. Вперед!» Настроение наших бойцов в этот период очень хорошо передал Константин Симонов в стихотворении «Безымянное поле». Корреспондент газеты «Красная Звезда» писал:

Опять мы отходим, товарищ,

Опять проиграли мы бой,

Кровавое солнце позора

Заходит у нас за спиной.

Мы мертвым глаза не закрыли,

Придется нам вдовам сказать,

Что мы не успели, забыли

Последнюю почесть отдать…

Утром 7 июля 1942 года фашисты вытеснили советские войска из Подклетного. Но неделю спустя это село вновь стало ареной ожесточенных боев. Прибывшие из резерва части 565-го, 569-го и 575-го стрелковых полков 161-й стрелковой дивизии 60-й армии во взаимодействии с танкистами к вечеру 14 июля 1942 года выбили противника из Подклетного. С этого времени и до конца января 1943 года бои здесь шли с переменным успехом. Село не раз переходило из рук в руки.

В боях за Подклетное погибли многие советские воины. Хоронили их в разных местах села и у его окраин. После освобождения Воронежа в 1943 году останки погибших из нескольких могил были перезахоронены в одну братскую могилу, впоследствии получившую регистрационный номер 292. Первыми были захоронены воины 605-го полка 232-й стрелковой дивизии и 3-й дивизии ПВО, погибшие 4-7 июля 1942 года.

В братской могиле также похоронены солдаты и командиры 574-го полка 121-й стрелковой дивизии, погибшие в январе 1943 года при освобождении села Подклетное. Всего, по учетным данным, в братской могиле захоронено 608 солдат и командиров…

Больше всего Андрея поразил тот факт, что в августе 1942 года 161-я дивизия держала оборону возле озера Большого, которое находится в нескольких десятках метров от его дома. Решимость поставить памятник всем без вести пропавшим у села Подклетное добавило и то обстоятельство, что, как узнал Андрей, а это подтверждают и другие источники, в число без вести пропавших бойцы попадали не по своей воле. Когда в документах встречается пропорция — 483 без вести пропавших, а только 120 убитых, невольно закрадываются сомнения. Конечно, при оборонительных боях, когда наши войска все время отступали и оставляли павших на поле боя, занятом врагом, возможна и такая статистика. Но, оказывается, тогда, в дни массовых потерь на фронтах, как считают историки, была негласная установка записывать в число убитых в основном умерших в госпиталях. Это делалось, в том числе, из экономических соображений. Семьям убитых положены были выплаты. Но бюджет страны просто не выдержал бы таких расходов, если бы в число убитых попали все павшие тогда на поле боя. Иногда посмертная судьба бойца зависела и от писаря, от того, насколько точно было обозначено им временное захоронение. Дело еще и в том, что многие наши солдаты в бой просто не брали с собой медальоны из-за суеверия. На фронте бытовало мнение, что медальон «притягивает» смерть…

Как бы то ни было, Андрей Землянский счел свою встречу с родным дедушкой, старшим сержантом, командиром минометного расчета, Андреем Акимовичем Сущенко, состоявшейся. Отдельного рассказа заслуживает то, как он строил свой третий памятник на берегу озера Большого. Особенного труда стоило найти в каменоломне, привезти и закопать большой камень. Андрей все делал надежно и навсегда, «на глушняк». В большинстве своем люди, помогавшие ему, относились с пониманием к такому святому делу. Само собой, очень сильно помогли друзья. А из привлеченных со стороны кто-то вообще отказывался от денег, когда узнавал, за что хлопочет Андрей Землянский, кто-то брал по минимуму.

Сначала на стенде были перечислены только 24 фамилии, а потом когда «открылся» весь список с «приложением» пропавших без вести здесь в августе 1942 года бойцов 161-й дивизии, появился большой стенд, где перечислено более тысячи фамилий. Стихи сочинила Лариса Землянская. Пронзительная строчка «Мы будем думать, когда чайки здесь кружат, // Что это души защищавших нас ребят…» родилась не случайно. Пока Андрей строил памятник, птицы все кружились возле дома и не давали ему покоя… А потом, когда памятник гордо стал у озера, птицы успокоились.

Прошло не так много времени, а памятник этот уже стал местной достопримечательностью. Сюда водят школьные экскурсии. Около него назначают свидания. Когда дочь друга Андрея, студентка ВГУ, выложила фото с открытия памятника в Интернете, неожиданно объявились родственники погибших здесь бойцов из Самары и Рязани. Оказалось, в России очень много тех, кто в День Победы кладет цветы на безымянные могилы. И они счастливы, что памятник Андрея дает им возможность прикоснуться к тайне гибели их родных и близких. Таким образом, памятник на берегу озера Большого востребован и живет своей жизнью. Как сказано в стихах Ларисы Землянской, он обозначил тот рубеж, где «Бессмертный полк стоит незримою стеной…»

Надо сказать, что Андрей Землянский, когда строил памятник, ничего, кроме согласия, у власти не просил. Единственная его просьба — поставить у памятника павшим уличный фонарь. Поселковая власть и вновь избранный депутат горсовета пообещали. Как позже сообщил мне Андрей, установку фонаря внесли в бюджетный план мероприятий по обустройству поселка на 2016 год.

В разговоре с журналистом Андрей Землянский больше всего боялся, что его неправильно поймут, в том смысле, что он хочет «попиариться». И даже не стал фотографироваться рядом с памятником на берегу озера. Поэтому и я буду краток в своих эмоциях. Признаюсь, как журналист и человек, я счастлив, что именно в год 70-летия Великой Победы я познакомился с Андреем Землянским. Знание того, что рядом с тобой живут такие люди, как Андрей, прибавляет оптимизма и веры в русский народ.