На белом холсте января
- 30.01.2020
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ
Стихи Риты Одиноковой как бы прорастали сквозь самих себя в течение последних полутора десятков лет. Склонность автора к дневниковым записям изначально сужала событие, которое то или иное стихотворение отражало или, лучше сказать, воплощало. Получалась картинка частной жизни с жестом в сторону общечеловеческого, но чаще — просто женского. И вот это последнее с годами удивительным образом вывело ее поэзию на какую-то новую линию созерцания и разговора, на какую-то иную высоту, с которой видно многое, понятно то, что доступно не каждому человеку. Послушные слова обрели способность обозначать далекое и близкое, великое и совсем малое. Такое свойство соединять бытие с привычными предметами быта встречается у выдающихся поэтов как нечто, изначально присущее их таланту. Строки Риты Одиноковой подобное качество «набирали» последовательно, от года к году, от одного этапа ее реальной жизни к другому.Ум стал строже, душа сильнее, а зрение научилось легко менять фокус, приближая едва уловимое и помещая крупное в единственно возможную точку в просторной и прозрачной картине мира.
Не кукуй мне кукушка, не стану тужить,
Здесь считать не положено близким.
В дождь на кладбище небо так низко,
И пронзительно хочется жить.
Жизнь, кукушка — не выжжена, не сочтена.
Не растрачу на чушь и привычки.
Если время придет переклички,
Назову всех родных имена.
<…>
Не кукуй мне кукушка! Не спеши. Не спеши!
Не сбегу я от тучи чернильной.
Слезы здесь разрешаются сильным
В очищенье уставшей души.
Главная тема ее стихотворений — любовь и семья, причем страсть, порой прорывающая ткань сдержанного лирического повествования, оказывается только фундаментом для соединенных душ, которые могут построить общий дом. Эта связь любовного томления и сердечной тоски с узами семьи и домашним очагом есть отчетливая печать не только женского характера поэтессы, но и ее душевного склада.У Одиноковой исключительно редки строки, в которых взрыв чувств отодвигает все иные знаки мироустройства. У нее не найти пресловутой «цыганщины», которая так часто поглощает в женской поэзии ум и достоинство, верность вчерашнему признанию и готовность увидеть завтрашний день в чистоте и взаимном доверии.
Жить хотелось проще и понятней:
Борщ, котлеты, дом, работа, дом.
Жить хотелось проще. Но, приятней
Ей жилось с тетрадкой и огнем.
И повсюду чудились ей тени
От игры сгорающих стихов.
То ли быт был увеличен ленью,
То ли дел не видно из-за слов?
Ей казалось — выстоят кастрюли,
Не сдадут горячих рубежей,
Ведь живут же женщины-чистюли
В правильном согласии вещей.
Как-то совмещают незаметно
Фильм, пельмени, книжицу, кровать,
Чтобы чувства были не раздеты,
Чтоб осилить — «ждать» и «догонять».
Только не вязались воедино
Ни пути, ни автопоезда.
На стене ожившая картина
Все звала — сюда, сюда, сюда…
Предрассветно занималась алость
Над парящей матушкой-рекой,
Сколько звезд там утопить пытались,
Да вот не сумели ни одной.
Там, едва на грани, между паром
И нетканой синевой разлук,
Счастье утром раздавали даром
В жилистые тени женских рук…
Жить хотелось проще и понятней:
Улица, декабрь, дорога, дом.
Жить хотелось проще. Но, приятней
Ей жилось с тетрадкой и огнем.
Медленно, будто привыкая к горечи земного существования, Рита Одинокова погружается в бытийное знание о мире. Фигура героини может метаться и грустить, звать возлюбленного и оставаться в уединении, но, словно накрывая все происходящее неким мистическим покрывалом, автор откуда-то знает, что вот так, в разных случаях по-разному — безотрадно и мучительно, со стоицизмом и почти космическим одиночеством, с редким мгновением счастья и долгими воспоминаниями о нем — устроена человеческая жизнь. Точнее — жизнь русской женщины, никогда не забывающей о своем предназначении быть матерью и женой и, подобно Богородице в сказаниях древности, воплощать в себе таинственные приметы родной земли.
Многие годы Рита Одинокова провела в окружении иной национальной культуры. После распада Советского Союза она уехала из Азербайджана в Россию и нашла свой дом в провинциальной Россоши, на юге Воронежской области. Новое российское государство достаточно холодно относилось к русским переселенцам. Однако терпение и упорство способны преодолеть почти любые преграды, и молодая поэтесса укоренилась на новом месте. Спустя десятилетия у нее появятся знаменательные строки:
Из города вышла я к вечеру,
В деревню пришла с солнышком.
От пригоршни веры иссеченной
Осталось одно зернышко.
Но время — лекарство. Что пройдено —
Не зря. И судить не берусь.
Кто знал, что священное «РОДИНА»
Скажу я про мачеху — Русь.
Похожие душевные обретения для художника поистине драгоценны — они дают контрастное сочетание временных рубежей, пространственных окоемов, времен года, красок природы, человеческих взаимоотношений.
Склонность к контрасту постепенно проявилась как естественная черта ума и сердца поэтессы. По образованию она — геологоразведчик, но уже два десятка лет ее имя связано с журналистикой и культурой. А теперь и стихи Риты Одиноковой можно считать самобытным явлением современной русской поэзии. Прежде казалось, что ее стилистика и тема — только чувственная женская лирика. Но с течением лет эта вполне ограниченная смысловая и эмоциональная территория расширилась, и личность автора предстала перед читателем многогранной и твердой в своих волевых устремлениях.
Вы слыхали, как ноябрьской ночью
Шепчут листья на шальном ветру?
Их слова все резче, все короче,
Их движенья все точней к утру,
Не страшит их хрупкостью морозной
Неизбежность на исходе дней.
Их слова нежны и осторожны,
Тем они дороже и мудрей.
Шепчут так, чтобы никто не слышал,
Им одним понятным языком.
Домовой, что прячется под крышей,
С этим объяснением знаком.
Кто отважней листьев этих верит,
Пропуская холод сквозь себя,
В истину божественных материй
И в седую правду бытия?
Стилистика ее стихотворений содержит в себе некоторый элемент конструктивизма, хотя проявляется это не часто, но скорее обозначается исподволь, как дополнительная поэтическая краска. У нее много стихов плавных, наполненных теплотой переживания. Абстрактные вещи и понятия легко соединяются с обиходными предметами, бытие как бы овевает быт, и тайна соединения тела с душой вдруг находит еще одно неожиданное изображение.
Стоит отметить, что изобразительность в стихах Одиноковой весома и убедительна. Предмет возникает перед внутренним взором читателя неожиданно, но занимает уже незримо подготовленную сюжетом позицию. Перед нами — искусство рассуждения и сопоставления далеко отстоящих друг от друга вещей, умение последовательно и точно совместить общий и крупный план.
И было сказано вчера:
«Не забывай, что ты крылата!»
Но крылья сложены горбато
На табуреточке с утра.
И в доме теплится рассвет.
Смеются белые страницы,
Взлетая надо мной как птицы.
И небо здесь, да чуда нет…
Одновременно строки поэтессы хранят в себе ее дыхание, которое, кажется, раздвигает границы сюжета и дает ощущение жизни за плечами — жизни своей и жизни русской как таковой.
В лирике Риты Одиноковой все еще видны едва уловимые следы вчерашнего художественного опыта автора. Однако завтра ее стихи отдалятся от дорожной пыли и займут положенное им место между небом и землей — как и подобает настоящему поэту.
Вячеслав ЛЮТЫЙ
ЗАКАТНЫЙ ЯНТАРЬ
Январь, как озябший янтарь,
Нечеткими бликами лета
Несется за дальнюю даль
Закатным, оранжевым светом.
Уходят и дни золотые…
И что же останется в рост?
Две розы в саду молодые
Да старый, больной абрикос.
А после?
А после…
Что после?
Ни супчики и ни белье,
Ни глажки, ни стирки не спросят,
Не вынесут имя мое,
Не выплеснут зеркалом неба,
Добром на земные поля…
Я просто хотела быть снегом
На белом холсте января.
Я просто хотела влюбляться
В распахнутые глаза,
Стихами ночными являться
Туда, куда телу нельзя.
Я просто хотела быть юной,
Доверчивой, слабой, живой.
Коль страсти — то только безумной,
Коль истины — только одной…
Но я, потерявшись в природе,
Ищу прошлогодний январь.
По снегу, навстречу свободе,
Лечу на закатный янтарь.
У СОЛДАТОК ТОНКИЕ ЗАПЯСТЬЯ
А женщины — они, в сущности, — слабые,
Маленькие, ранимые.
Это в поле и в цехе — бабы мы,
А в сердце родном — любимые.
И ничего не изменится —
ни там, в окопах, ни тут — у касс.
Где вы видели русских пленниц?
Если смотреть в глаза — сломить ли нас?
И там, и тут — за жизнь детей и за Родину,
За любимого, и за отца и мать…
Кто дал право вам называть нас юродивыми,
Коль сапоги трут душу и жизнь не всласть.
Это — тяжесть веков и быта жесткого выдержка,
И смятенья душевного, когда голосить невмочь…
Кто тонкие запястья разглядеть выдюжит
У солдаток — в темную, степную, тревожную ночь?
Путь таков и давно смирились —
Взлетать лебедем или везти лошадью.
А доброе утро каждой снилось
И поле русское с проседью.
СЧАСТЬЕ
Размыты в небесах седые колокольни,
И звонари давно ушли в небытие.
Свободны от узды, в степях резвятся кони.
Там истина твоя, там счастие твое.
О, вольный сын Земли! Твой мир похож на бисер.
Нечеткие слова, нерезкие огни.
Моря и облака сливались в синей выси,
Когда ты говорил о вере и любви.
И распускались пни зеленою каймою,
И зацветали дни, озябшие от сна.
Наедине с собой ты был самим собою,
И плакали с тобой и солнце, и луна.
УТРО, ПРИНОСЯЩЕЕ УДАЧУ
Я жадно жду, что все еще придет
Ко мне незабалованное счастье,
Раздробленное мелочью забот
На тысячу подсказок и причастий.
И в тишине, когда полмира спит
Еще в своей неслышно-сладкой дреме,
Я жду друзей, охрипших от обид,
Не признающих жизнь в дверном проеме,
Покинувших навзрыд сии места,
Где черти пляшут и таятся боги,
Где от злословья плавятся уста,
И на погост приводят все дороги.
Но даже и оттуда, где земля
Закрыта нам для выхода и входа,
Мои друзья к себе зовут меня
И открывают двери перехода.
Мои друзья, не ведавшие, как
И почему себя от мира прячу,
Приходят вновь ко мне, как добрый знак,
Как утро, приносящее удачу.
БЕЗ ДРУЗЕЙ
Раскрыть свою душу на все четыре двери —
Ноги ж не вытрут, возьмут измором.
А закрыть изнутри, никому не веря —
Волком ли выть, со святыми ли хором?
Мой дом без друзей — пуст, как стручок
После дождей, после невзгод.
Не спелым соком — из яблока сок,
А сочным словом мой полон рот.
Настежь — ров, дом, глаз!
Входи, если сможешь войти сейчас!
А завтра уже не впустит строка —
От голода вымрет душа ли, тело…
Считай — досчитаешь до сорока,
Снегом ли,
Небом ли,
Белым,
Белым…
ПОЭТУ
Алексею Шаповалову
Ты ждешь успокоенья свыше.
С небес ли, с крыш?
Но голосом, что стал чуть слышен,
Похож на мышь.
Ты просыпаешься с рассветом,
А света нет.
Твой дух уже блуждает где-то
Как старый дед.
И от печали дни не новы,
Пусты как сон.
И растревоженные совы
Летят в твой дом.
Ты ждешь, и продолжаешь думать,
Что ты забыт,
Что дождь гнетет,
Что ветер душит,
Что тяжек быт.
Ты ждешь намека, знака, крика…
Чего-нибудь!
Чтоб от обычности безликой
Вдруг не уснуть.
Но за спиной твоею робко
Поет птенец.
Молчанье — только остановка,
А не конец!
В БЕЗМЯТЕЖНОСТИ АПРЕЛЯ…
В безмятежности апреля
Притаился солнца след.
— Ты словам, как прежде, веришь?
— Спросишь. Я отвечу: — Нет.
Жаль, что нежность все короче,
День присутствием согрет.
— Ты меня отпустишь к ночи?
— Спросишь. Я отвечу: — Нет.
Ветви ветер обнимают…
Не удержат. Что за бред?
— Все ли мы весне отдали?
— Спросишь. Я отвечу: — Нет.
За кудряшками черешни
Жди меня, мой ясный свет…
— Ты вернешься, друг нездешний?
— Я спрошу. Ответишь: — Нет.
ТОННЕЛЬ
Кто-то приносит в жертву курицу,
кто-то кольцо,
Некоторые ломают дом на центральной улице,
Донашивают с чужого плеча пальтецо.
А мне что отдать за тебя взамен,
Чтобы не чувствовать опустошающих перемен?
У меня нет ни курицы, ни кольца на ладони,
Исчезли зайчики на стенах в солнечном доме,
И привычный путь
протягивает сквозь мою жизнь,
Как раскаленный прут слово — держись.
Насквозь сплошная боль, а за ней, верь —
Как в тоннеле — гулко и стыло.
Было.
И ничего теперь.
* * *
Раскроется небо — свинцовое после дождя.
И мне бы уйти…
Да бескрайность пугает началом.
Как прожито много
В пути от меня до тебя.
До нервного «все!».
Но вчера я об этом не знала…
Прикована глупым прозреньем к немому стеклу,
Где капли размыты и время застыло послушно.
И куртка твоя, развалившись на кресле в углу,
Взирает на сжатые губы мои равнодушно.
* * *
О, жизнь! Пугает холодность твоя
И ветер безразличья беспощадный.
В морозном откровенье ноября
Отсчет обратный…
Лишь память… Как, прощая, мать в окне
Вздохнув устало, перекрестит в спину.
Не думай, мама, плохо обо мне,
Я этот мир жестокий не покину.
Останусь я тутовником в саду,
И книжкой с красным зонтиком на стуле.
Я смехом внучки снова в жизнь войду
В каком-нибудь июле…
Рита Александровна Одинокова родилась в городе Баку. Окончила геологоразведочный факультет Азербайджанского института нефти и химии, факультет психологии Современной гуманитарной академии (Москва). Работает в отделе культуры администрации Россошанского муниципального района. Публиковалась в региональной печати, журнале «Подъём», коллективных сборниках. Автор книг поэзии и прозы «Ностальгия», «Виноградный бунт», «Женщина с красным зонтом». Лауреат литературной премии «Кольцовский край». Член Союза писателей России. Живет в Россоши.
