О, Родина моя, что суждено тебе?

* * *

Россия!.. Я в беде спознался с ней,

когда враги ей гибелью грозили.

На перекрестках благодатных дней

не распинался я в любви к России.

Я мерз в ее ночных очередях.

От голода опухший и плешивый

я падал в снег на тех же площадях,

где русскую историю вершили.

И, оживляя стынущую плоть,

она у серых стен военкомата

последний отдавала мне ломоть

рукой идущего на фронт солдата.

 

МАТЕРИНСКОЕ ГОРЕ

 

Светлой памяти

Федосьи Андреевны Шершановой,

смоленской крестьянки,

матери пятерых сыновей,

погибших на войне.

 

Пять свечей задул железный ветер,

пять сынов у матери унес.

Где-то далеко на белом свете

пять на обелисках красных звезд.

Так и не узнала, где могилы

на чужой далекой стороне,

свой жестокий жребий разделила

мать со всей Россией наравне.

Сорок лет пять карточек хранила

в хате, как святые образа.

Высохла, как в засуху калина,

выплакала синие глаза.

И ушла, детей не повидавши,

в зимней предрассветной тишине,

навсегда причисленная к павшим,

к миллионам павших на войне.

Ей ладоней так и не разжали,

что держали снимки сыновей.

Повздыхали, забирать не стали

и похоронили вместе с ней.

 

* * *

Есть щедрая мера любви и добра.

Пока есть Россия, она в ней пребудет.

Из древних времен к нам пришла, не вчера.

Душой ей привержены русские люди.

Той мерой отмечены тризна и пир.

Она не изменна, как память народа:

Для друга — весь дом, для любимой — весь мир,

для недруга — меч, для Отчизны — свобода.

Входи, человек, коли скарб твой убог

и хворь одолела — поймут, пожалеют.

Стряхнут с тебя пыль твоих дальних дорог

и в баньке отмоют, и словом согреют.

Попотчуют всем, что найдется в избе,

и, выслушав, горе разделят с тобою.

И честь по заслугам окажут тебе

цыгаркой мужицкой да бабьей слезою.

Где б ни был твой дом, испокон на Руси

возьмут на постой и покажут дорогу,

не требуя мзды и о том не спросив,

когда и какому ты молишься Богу.

Твердят о загадочной русской душе…

Да в том и загадка — бахвальства не любит.

Вглядись — и поймешь на ее рубеже:

не меряна ширь, не изведаны глуби.

 

* * *

Угомонился день.

Спокоен летний вечер.

Уже угас закат

на кронах тополей.

И звезды в небесах,

как трепетные свечи,

мерцают в вышине

над тихим сном полей.

И в глубине равнин

за сумрачной вуалью

вечерний огонек

затеплился в избе…

И от чего-то грудь

наполнилась печалью.

О, Родина моя,

что суждено тебе?

 

НОЧНЫЕ ДОЖДИ

 

Над притихшей землей

в темных тучах нависли дожди.

В гнезда спрятались ласточки,

ночи простор уступая.

Руки жилистых рек

прижимая к усталой груди,

засыпает земля,

теплой плотью в траве утопая.

Ночь поднимет над нею

литые колосья дождей,

что колосьями ржи

обернутся в рассветном тумане.

Полетит по затокам

ликующий клик лебедей,

и ромашками луг,

как глазами прозревшими, глянет.

Сокровенна, как счастье

земного покоя пора.

Благодатно зачатье

насущного доброго хлеба.

На степных проводах

заиграли хмельные ветра,

и колосья дождей

протянулись до самого неба.

 

* * *

Я не ходил ни разу в бой,

где лютовала смерть слепая,

но с детства всей своей судьбой

я к сорок первому припаян.

 

Мне взрывы не тревожат снов

теперь, когда беда далече.

Но знаю: каждый год сынов

скликает Родина на вече.

 

Кто на своей передовой

погиб, страну закрыв собою,

иль партизанской шел тропой,

громя врагов от боя к бою.

 

Я близко видел тех ребят,

чей подвиг вечно будет с нами.

Они со мною говорят

простыми, честными словами.

 

И в знак того — когда уйду, —

что с ними связан я войною,

красноармейскую звезду

поставьте молча надо мною.

 

* * *

Вот врага мы победили,

вот окончилась война.

По домам пошли солдаты,

наступила тишина.

Приезжали офицеры —

портупеи, ордена.

Приходили рядовые —

гимнастерка солона.

И слезами, и тальянкой

их встречала, как могла,

Русь на малых полустанках

за околицей села.

Всех встречала, величала

и сажала за столы

в старых хатах обветшалых,

где с иконами углы.

И к парнишкам-перволюбам,

и к седым бородочам

бабьи руки, бабьи губы

прикипали по ночам.

И, когда прошла в угаре

радость праздничной поры,

взялись мужики и парни

за лопаты, топоры.

Рук тоскующая сила

заиграла — сотен тыщ.

И пошла расти Россия

из руин и пепелищ.

И с былого лихолетья

поднялась она трудом.

И пошли рождаться дети

в свой черед в сорок шестом.

Жизнь вершилась полной мерой

с песней радости в груди,

с болью памяти и с верой

в то, что счастье впереди.

 

ПЕРВЫЙ СНЕГ

 

Вкось из-под небесной кутерьмы,

оставляя белые пометки,

вездесущим вестником зимы

первый снег спускается на ветки.

На лесные тропы и поля…

Ополченья звездного собратья.

Им в глуши безвременья земля

раскрывает добрые объятья.

Снег слетает к весям без помех,

становясь то кровлей, то короной.

Он похож на беззаботный смех,

долетевший с выси просветленной.

Хрупкие летучие цветы

держит день задумчивый в ладонях.

И замрешь в плену у красоты

в белизне струистого бездонья.

Жизнь моя, у неба не проси

ни с какой другой землей венчанья!

Только в этом таинстве Руси

дай пребыть до самого скончанья.

 

---

Михаил Матвеевич Каменецкий родился в 1935 году в городе Смела Киевской области Украинской ССР. Окончил Харьковский авиационный институт. С 1959 года работал на Воронежском механическом заводе. Автор книг стихотворений «Вечные приметы», «Травяная струна», «След мимолетный» и других. Лауреат Международного конкурса лирико-патриотической поэзии им. И. Григорьева (2020–2022). Член Союза российских писателей. Живет в Воронеже.