Зерна в жерновах

* * *

 Оклеивают окна киевляне,

взамен бумаги нарезая скотч, —

познание физических явлений

с умением ушедших поколений

в крови соединяется точь-в-точь.

 

Но от гражданской нынешней войны

прилета ждут с обратной стороны,

где на востоке призрачной страны

в районе северодонецкой поймы

бетонной пылью позанесены

оконные расстрелянные проймы.

 

И посреди ленивой канонады

на свежем ветерке и матерке

по ту и эту сторону команды

разносятся на русском языке…

 

* * *

 …И торкнуло: может, и впрямь не зря

мне десять минут прохладцы

до места расстрела того царя

со чада и домочадцы?..

 

Гневится аккаунтами бомонд —

кто прямо, кто намекая.

И вот уже снова в ходу Бальмонт,

порочащий Николая.

Эмоцию пиксель не передаст,

а выбор понятен: да — нет…

Глазами по свите: а кто предаст,

и кто на курок надавит?

Но и в переплясе огня и льда

подчас ни к чему оттенки.

Чего выкаблучиваться, когда

лопатки уже у стенки?

Сегодня решай, словно сердце рви,

а завтра — гораздо плоше.

Сегодня — не столько еще крови,

а завтра — гораздо больше.

Сегодня — еще не любой ценой,

и завтра еще не стынет.

Не будет у русских страны иной,

проспать — и такой не станет.

Приступят — не сыщешь потом имен:

одни костяки да заросли…

И слава Богу, что разведен,

а обе царевны выросли.

 

* * *

 Наслаждаясь исходом холодной войны,

я бродил по останкам Берлинской стены —

хоть и красной чертою продлилась,

хорошо, что к чертям провалилась.

 

Не минуло тогда двадцати и пяти,

как я видел ее в недоступной плоти:

если в камень одета граница —

ни дотронуться, ни прислониться.

 

А теперь красота, а теперь лепота —

проходи в Бранденбургские ворота.

Поглядеть на стеклянноголовый рейхстаг —

по сегодняшней мерке, пустяк…

 

Но я чуял подошвой: бугрится асфальт

и брусчатый покачивается базальт:

то ли прорва еще не схватилась,

то ли просто земля подавилась.

 

Так и прожил расслабленные времена,

ожидая, где вывернется она —

на которой кровящей границе

в ощутимой плоти возродится…

 

Как сегодня бы здорово было, ей-ей,

насладиться исправностью чуйки своей,

если б неумолимо и резко

по-живому не шла занавеска.

 

* * *

 От красного вина

хмельна, недалеко

качается война,

как маятник Фуко.

Пойдет налево — ах!

Пойдет направо — бах!

И оседает страх

на сестриных губах.

 

От шевеленья льда

на тихие дворы

лавиною вода

срывается с горы,

а оглянись назад —

навряд ли на авось

поймешь, кто виноват,

что это началось…

 

Во временной петле

раздвоились часы,

не стало на земле

ничейной полосы.

И не переменить,

коль маятник не врет…

И как разъединить,

никто не разберет.

 

* * *

 Спрашивать за вину ли

c того сперва,

кто сыплет зерна

в тяжкие жернова?

Или виновен более,

кто зерну

дал на прокорм

разверстую глубину?

 

Зубы драконьи

или живая рожь —

глядя на комья,

сразу не разберешь.

Жизни ли возрождаться

из-под руки?

Надо ростков дождаться

или муки.

 

Выйдут ли караваи

потом туги,

или раскрошатся

каменные круги?..

Хлебною плотью

да на драконий зуб —

оборони щепотью

касанье губ…

 

* * *

 Хоть еще Россия велика,

некуда опять нам на попятную.

Были войны после сорок пятого —

а подобной не было пока.

 

Жизнь моя в запасе прожита,

а не под зелеными погонами

потому, что жизней миллионами

наперед оплачены счета.

 

Долгий мир не всякому вредит,

но, похоже, кончился кредит —

те, что не пошли на мировую,

новых повели на мировую.

 

* * *

 Это праздник со слезами на глазах…

В. Харитонов

 

Когда до западной границы

война подвинется и минется,

мы всех оплачем: и донецких,

и мариупольских, и винницких,

одесских, харьковских и киевских,

рязанских, белгородских, кировских —

перечисляй без перескока

тех, кто теперь и раньше вскинулся

от Чопа до Владивостока…

Тех, кто упал побитым колосом

так, что не вынести, не вывезти,

по городам и лесополосам

без погребения и без вести —

огаличенных, ополяченных,

но преуспевших ненамного…

И тех, чьей гибелью оплачена

победа, а не перемога.

 

Скажи их рядом или выкричи.

Когда не против — или-или,

два слова этих — тоже родичи:

превозмогли — и победили…

Победа — потому что пятиться,

похоже, дальше не получится.

Не все повинные поплатятся —

иные вовремя покаются,

иные за морем очутятся.

Но с ними после, а в победное

сулимое переиздание

услышь за музыкою медною

рыдание как понимание…

 

* * *

 Все чередою — по силе

данного лету тепла.

Время пришло — распустили

лилии колокола,

да не единым порядком,

и не понять одного:

звонница встала над грядкой

или посты ПВО —

или воскреснувший диктор,

выйдя на свет из метро,

снова зачтет в репродуктор

сводку Совинформбюро,

что нам порою осенней

в темные ждать вечера…

 

В воинской части соседней

выла сирена вчера…

 

---

Андрей Петрович Расторгуев родился в 1964 году в городе Магнитогорске. Окончил Уральский государственный университет и Российскую академию государственной службы при Президенте РФ. Кандидат исторических наук. Работал журналистом, госслужащим, в коммерческих структурах. Публиковался в журналах «Наш современник», «Литературная учеба», «Урал», «Север» и др. Автор 8 книг стихов, переводов и литературно-критических статей. Лауреат государственной премии республики Коми, премии журнала «Урал», литературной премии Уральского федерального округа. Член Союза писателей России. Живет в Екатеринбурге.