Черная смородина

ДВА ГОРОДА

 

Скоро мы надолго расстанемся.

Автостанция с башенкой

В этот раз встречает меня

Обледенелая, блестящая светом фонарным,

Замкнутым в миллионах капель.

Мой родной приветственно каркает,

Чего, мол, гулящая,

Приехала, наконец?

Каждая встреча с ним —

Испытание верой.

Не прощупать сквозь куртку,

на мне ли крестик.

Не понять по рукам, зажатым в перчатки,

На мне ли его кольцо —

Колючее, обручальное.

Он целует мне щеки холодные,

Греет.

Это ревность.

У нас что-то среднее между разводом

И крепким браком,

Которому не помеха

Ни расстояние в сто километров,

Ни время в две-три недели.

 

Пока догоняет секундную часовая стрелка,

Я танцую с другим —

Молодым-зеленым.

У него девиц, что листвы на кленах

Ранним летом.

В люди можно с ним, не покрывши голову,

Этот отпускает куда угодно!

А с моим тираном никак без боя мне.

Летний день придет — я прощусь с обоими,

Чемодан спущу по скрипучей лестнице…

Может статься так, мы уже не встретимся.

У реки — два берега, у меня — два города.

Реки к морю мчат,

Помоги им, Господи.

 

БАБЫ

 

Между городом и тьмой — серый дым.

Только в дыме не спастись, не согреться.

А под шалями у баб животы,

У Георгия свеча, у Елецкой.

«Боже, смилуйся, победы нам дай!» —

В наши дни молиться — женское дело.

Крепким бабам и война — не беда,

Кабы знали — да рожали бы девок.

Им бы пасть перед иконами ниц,

А они себе стоят со свечами.

Разве кто-то бы услышал из них,

Как вчера одна в подвале кричала?

Выйдут в мир, зажмут ладонями рты,

Так и станут скоро ликами лица.

И растет под полом сын-богатырь,

Над плечами уж скрипят половицы.

Налетят за ним вечерней грозой,

Через землю в небо вспышками молний

Унесут. И лишь наплечный узор

Под погонами весь город запомнит.

Я сама теперь весна-пустоцвет.

За водой идти — наплакала мало.

Счастье-счастье — никого рядом нет…

И кому я рукава вышивала?

 

ПРОЛЕСКИ

1

Расстреляли землю первые ливни,

И у кладбища трава догорела.

Ни лисиц, ни зайцев не видно —

Только палая листва меж деревьев.

За железкой мы разведали место

И с отцом для леса стали ворами.

Мы подснежниками звали пролески,

Мы их в две руки собирали.

Мокрые холодные стебли

Я сжимала — пальцы сводило.

Поезда от ветра к югу летели,

Рельсы были нам ориентиром.

И куда с отцом нас не заносило!

Наплевать, что мга, холодина…

Но, похоже, по цветам ярко-синим

Я семнадцать лет проходила.

2

Что же там трещит за кустами?

Заиньке лиса не подруга.

По железке битые танки

Тянутся составами с юга.

Мы с отцом молчим и не спорим —

Лесом не разделишь нас точно.

Серое ли? Рыжее поле?

Желтый? Голубой ли цветочек?

Разве важно это? Зелень да зелень…

С луковицей выдернуть рада.

Повтыкаешь в огородную землю

И глядишь, как в ней они умирают.

Ничего, уже черемуха скоро

Расцветет и за неделю поникнет,

Прозвонит по ней сорняк-колокольчик,

А к июлю соберем землянику.

 

ДУРАЧОК

 

Тишину нарушает размеренный стук копыт.

Под шагами коня высыхают пустые степи,

Дурачок выбирает дорогу «богатому быть»,

Направляется в лес, запевая про Дон и Стеньку.

 

Лет пятнадцать пройдет. Под густой колокольный звон

Он вернется в деревню верхом на горбатом волке,

И карманы его будут полны сухой листвой,

И глаза его солнцем и золотом будут полны.

 

Люди тыкают пальцами, шепчутся, хмурят лбы,

Распускаются сплетни, как в майских садах деревья.

Дурачок выбирает дорогу «женатому быть»

И спешит в города, чтоб попасть на глаза царевне.

 

Двадцать лет пролетит. Он вернется под лай собак,

У церквушки присядет, заплачет. А ближе к ночи,

Напевая романсы, пойдет прямиком в кабак

Теребени рассказывать быль про цареву дочку.

 

На отшибе — хибара. Забором вокруг — дубы.

Он сидит на пороге и мнет сапогом опята.

Дурачок выбирает дорогу «убитому быть».

Он вернется наверно. Когда-нибудь… в сорок пятом.

 

ЧЕРНАЯ СМОРОДИНА

 

Стоят кусты — мои ровесники —

Лет двадцать в скромном огородике.

Мать, говорит, растила вместе нас:

Меня и черную смородину.

 

Компоты закрывала к праздникам,

Варила джемы с апельсинами.

Вздыхала: «Ведь сажали ж красную…» —

И вытирала пальцы синие.

 

А я, узбечкой многокосою,

С кустов срывала виноградины.

Тогда мы с матерью до осени

Звенели банками… И ладили.

 

Уехала, обрезав волосы,

И в тот же год кусты все высохли:

Стоят теперь пустые, кволые,

А я живу, свободу выстрадав.

 

Всю жизнь меня белили дочиста —

Дом позабудешь, не воротишься.

Вздыхает мать: «Растила доченьку,

А вышла черная смородина».

 

---

Анастасия Викторовна Картавцева родилась в городе Ельце Липецкой области. Окончила магистратуру факультета журналистики Воронежского государственного университета. Работает корреспондентом РИА «Воронеж». Публиковалась в журналах «Подъём», «Бельские просторы», «Причал» и др. Участница Всероссийских и областных совещаний молодых литераторов. Дипломант и лауреат поэтических конкурсов им. Леонида Филатова, «Бунинские Озерки», победитель журналистского конкурса «СМИротворец». Член Союза писателей России. Живет в Воронеже.