Сказка и память

Особое восприятие книги о человеке, с которым был хорошо знаком — у тебя сложился свой образ, а кто-то все преподносит так, будто живший рядом с тобой не живою жизнью жил, а родился как строго отредактированное пособие для подражания и нравоучений. Но Евгений Новичихин об Анне Николаевне Корольковой, прославленной сказительнице из воронежской Старой Тойды, в своем повествовании «Добрым молодцам урок» рассказал так, что всяк согласится — писатель больше и лучше кого бы то ни было знает, о ком речь ведет.

Книга вышла в серии «Неизвестные известные воронежцы». И «неизвестного» открывается много. Кто из простого люда будет искать где-то научные труды Э.В. Померанцевой, которая в нашей землячке увидела явление уникальное, неповторимое — ее память, мастерство импровизации представляют связующее звено веков. Обычно пишущий берет на себя многое, если не все — Евгений Григорьевич «наступил на горло собственной песне» и обратился с прось­бой к известной исследовательнице фольклора Татьяне Федоровне Пуховой дать книжке «запев». Именно в ее предисловии на простом и понятном языке изложена та глубина проникновения в творчество Корольковой, то глобальное (в какой-то степени даже мировое) значение ее наследия, в котором «ярко прорисовываются картины жизни России прошлых веков».

Автор как бы подчеркнул: мол, моя любовь к Анне Николаевне, мои эмоции могут быть восприняты «поэтическим восторгом» невозвратного минувшего — поэтому пусть о ней скажет выверенное слово фундаментальной науки, в которой средоточие фактов и для истории, и для лингвистики, и для литературоведения. Далее Новичихин спокойно и обстоятельно представляет неграмотную бабушку, у которой многому учились академики. Не просто записывали сюжеты сказок, а через услышанное открывали ту правду жизни, о которой не во всякой летописи прочитаешь. Вот она — величайшая культура и духовность народа, во многом утраченная из-за нашей лени, нашего нелюбопытства, нашей безграмотности в оценке простых, которые были великими. Разумеется, Королькова не одна такая на Руси — не ей, а нам с вами повезло, нашему будущему, что Господь на нее вывел таких исследователей, как Померанцева, и сказки получили осмысление в Москве, в академическом издании.

Автору этих строк довелось с первого курса (в 1963 году) познакомиться с Анной Николаевной — декан филфака ВГУ Яков Иванович Гудошников и преподававший нам народное творчество Александр Ильич Кретов неоднократно приглашали на факультет Королькову. Вот благодаря тем встречам и остались записи живого голоса Корольковой, записанные на магнитофон. Но сколько упущено! Ни одна запись не передаст то, кем была Анна Николаевна на самом деле. Магнитофон выключен, кажется, беседа закончилась, но вот тут-то и начиналось самое главное — она девкам давала советы, «как мужьев выбирать», а нам — «какую в жены брать». С юмором, но все как-то по делу, мудро, претендующе на безоговорочную истину. Уже в зрелый возраст входил — пришел к ней на 90-летие. Наливает.

— Анна Николаевна, вы же знаете, что не пью…

— Мил человек, раз и навсягда запомни: рюмку до конца не допивай, жане правду не говори — будешь жить долго и счастливо… Об моих летах не горюй — скоро опавшим осенним листочком отойду. Видишь, как в окошко солнышко светит, деревья веточками на ветру играютцуть — вот и я с этой природой, дарованной нам Господом, так же к вам в окошки заглядывать буду…

Автор «Добрым молодцам урок» отмечает главное — не всегда было дано понять, где у Анны Николаевны сказка рассказывается, а где нынешняя действительность с соседом по Старой Тойде или местным руководителем превращается в сказку. Вот она, предтеча из народа, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Лескова — только все как-то мягче, обтекаемее. Кому надо — догадаются. Передавая историю прожитых лет сказительницы, Евгений Новичихин естественным образом смог переплести свое изложение с выдержками из ее сказок, рассказов. В каждом селе были такие «летописцы» без пера и бумаги — все с голоса, от сердца к сердцу, от поколения к поколению. Никому в голову в моей Козловке не приходило, чтобы это вдруг ни с того ни с сего записывать что-то за чудаком Никитой Насоновым. Порою «чудил» в рифму, не переставая, как в нынешнее время радио невыключенное… Животы надрывали, когда рядом оказывались или бригадир, или председатель колхоза, еще интереснее, если «представитель из района». Обличал так, что вроде бы не про них, но все в самую точку. Все по сути их поведения в жизни. Скоморошество, заложенное где-то веке в двенадцатом, если не раньше, шло родовым наследием и оттачивалось, совершенствовалось до самых высоких начал. У Анны Николаевны, отметьте, дед Устин был поводырем у слепого, который ходил по святым местам и исполнял духовные песнопения…

Сказки были детские, взрослые, шуточные, про богатырей… «Люди дюже бедно жили — ни избы-читальни, ни библиотеки, ни кино… Вот детям сказки и рассказывали, чтобы не баловались… У меня память была большая, я все запомнила…» Слушаешь и на ус мотаешь, да нет уж и не «бедно» жили, если детей от баловства такой великой наукой отвлекали…

…Мой 15-летний внук приходит, а ему бабушка:

— Да ты у нас вылитый Чацкий!

— Бабушка, а кто это такой?

Живем в эпоху невиданной духовной и культурной деградации. Живем не бедно, чай не XIX век с XX — через мобильники, компьютеры с Интернетом информации через край! Да только мы почему-то становимся беднее бедных, беднее тех, которые даже о кино понятия не имели. Как они не подозревали, что идет тотальное всенародное обучение сказкой, былиной, песней, церковной проповедью, так и последующие поколения, включая поколение моих сверстников, в голову не брали то, что над нами главенствуют Татьяна Ларина, Наташа Ростова, Андрей Болконский, Максимыч, Гришка Мелехов с Аксиньей и прочие литературные герои. И этот период золотых веков российского образования канул в Лету.

Недавно на один из вузовских факультетов пригласили в жюри конкурса, посвященного 70-летию Победы. Было и такое задание — по мелодии определить песню и на листочке написать слова. Читаю:

Вьется в тесной печерке огонь,

На поленьях смола, как слеза…

Удивляюсь: «А это что у вас за «печерка»? Объясните значение слова».

И меня, отсталого и несовременного, вразумляют, мол, ты что, не слышал:

Вдоль Печеры-реки баржи ушли в туман,

В трюмах сидят ЗэКа — желтые, как банан…

…Нет, это не отвлечения от того, что написано Евгением Григорьевичем — размышление в заданном им русле. Тут не только «неизвестные воронежцы» — неизвестная, точнее, забытая Россия. Вот вспоминает Анна Николаевна, как в детстве событием событий был выгон всем селом свиней в лес, на все лето и всю осень — отъедайтесь на вольных харчах!

Был свидетелем, как в Семилукском районе на заре перестройки смеялся народ над «фермером из города» Александром Ивановичем Мощенко — за бесценок скупил в разорившемся колхозе поросят-дохляков и отпустил их в яр, заросший дикими яблонями, грушами, а вокруг поля с кукурузой и картошкой. Осенью «бесплатное мясо» потянуло на новый комбайн и прочую сельскохозяйственную технику. Явно, что горожанин свиноводство изучал не по учебникам, а каким-то образом дошел до него «сказочный опыт» бывшей реальной жизни.

Анна Николаевна вспоминает о добром помещике Николае Алексеевиче Хренникове. Евгений Григорьевич не утверждает и не отрицает версию Валентина Голикова, что помещик Николай Алексеевич Хренников был дядей известного композитора. Он писал свои воспоминания «Моя бабушка Анна Королькова», когда ее уже не было в живых — не все вышло из-под пера по уточненным данным. От нее и еще от одного ее ровесника-односельчанина я узнал, что Тихон Николаевич Хренников, известный композитор, родился совсем и не в Ельце — в трехлетнем возрасте его родители туда перебрались, чтобы «по новой» начать жизнь при советской власти…

Однажды в Москве случай свел с выдающимся композитором, начало интервью вышло крайне неудачным: передал ему привет от старотойдинцев, старожилов села, и спросил, почему он не считает себя уроженцем Аннинского района? Тихон Николаевич резко встал:

— Не прикажите ли вы мне все энциклопедии переписать?! До свидания.

Далее надо прислушаться к совету из книги: «Родственные связи помещика из Старой Тойды и композитора из Ельца могут стать интересной темой исследования для воронежских краеведов…»

…Интересна «наука» Анны Николаевны о красоте. Даже как-то с гордостью говорила: «Кому я была нужна, хроменькая овечка, а ведь нашелся же человек, да как меня полюбил…» Далее из Новичихина… Анна была против выхода замуж за Ефима. По языку судите, какая поэзия, какой смысл великий в словах жениха, не видевшего хромоту суженой, но видевшего большее. Успокаивает плачущую:

«Я тебе слово даю, что беру тебя не воз возить, а дом красЕть…»

Легким непринужденным языком под стать языку Корольковой течет реченька рассказа о ней — любимая семья, нелегкий крестьянский труд, создание Воронежского хора, грозные годы Великой Отечественной, внимание и почет за сказки, песни и частушки правительства, выдающихся людей страны Советов, писателей, героев войны и труда… Не обойдены вниманием те, кто был рядом с ней, кто доброе слово сказал — представлены энциклопедические данные о каждом…

Документально-художественное издание увидело свет в издательском доме ВГУ в прекрасном оформлении художника Елены Комаровой, с удачным слиянием текста с творчеством художников Александра Аникеева, Владимира Преснякова, Валентины Суминой и фотографиями Михаила Вязового, Анатолия Костина и из различных архивов, семейных и государственных.