Сеятель добра и правды

Автор воспоминаний, житель станицы Вешенской, Иван Петрович Гаранин всю жизнь работал в потребительской кооперации Шолоховского района. Круг забот у этой организации таков: обеспечение сельских жителей товарами повседневного спроса, закупка у населения домашней сельскохозяйственной продукции, ее переработка. Дела важные и хлопотливые. Иван Петрович исполнял их достойно. Немало лет руководил районной потребкооперацией.

Волею житейских обстоятельств он был близок к Михаилу Александровичу Шолохову и его семье — помогал, как мог, в текучих обыденных хлопотах и заботах, участвовал в приеме представительных делегаций и именитых гостей. Был Иван Петрович, судя по его откровенным рассказам, понимающим слушателем и собеседником писателя. Хорошо знал близких Шолохову земляков из старших поколений, чьи черты характера и жизненные «узелки» узнаваемы Гараниным в героях романа «Поднятая целина». Иван Петрович сумел по-своему передать в сердечном слове то, что «Шолохов делал только добро людям, он решал один вопрос: как помочь человеку, как помочь людям». Воспоминания И.П. Гаранина привносят новые штрихи к портрету великого русского писателя Михаила Александровича Шолохова, 115-летие которого отмечается в нынешнем году.

 

В жизни мне страшно повезло. Мне часто приходилось встречаться с Михаилом Александровичем Шолоховым… Были, так сказать, текущие, повседневные заботы, а в моих воспоминаниях речь совершенно о другом, на мой взгляд, более важном, потому что иногда смотришь телевидение, читаешь некоторые публикации — поражаешься явным враньем, искажением исторических фактов. Итак, по порядку.

В литературных трудах (даже у шолоховедов) проскальзывает мысль, что писатель, как и его литературный герой Григорий Мелехов, колебался в выборе общественного строя, не верил, сомневался в построении справедливого общества. Это полный абсурд, незнание Шолохова как человека, как патриота, да и как писателя и гражданина.

Да, Михаил Александрович был замкнутым, таинственным человеком, никогда не высказывал своего мнения не подумав, не взвесив; говорил четко, ясно, метко и, как бы не договаривая по некоторым политическим вопросам, «мол, есть голова, додумай сам». Не мог он, пропитанный идеями построения справедливого общества, не верить партии. Прочитайте ранние рассказы Шолохова «Чужая кровь», «Нахаленок», «Алешкино серд­це», «Жеребенок», «Родинка» и другие. Увидим все: и революцию, и пробуждение новой жизни (казалось бы, в монолитной казачьей среде), и великую родительскую любовь, духовную нравственность, а главное — веру в человека. Но нельзя не учитывать тот факт, что Шолохов в раннем возрасте познал классику русской литературы, ведь вся его родня были грамотные, зажиточные люди, имели домашние библиотеки.

С выходом первых рассказов о писателе заговорили как о великом даровании, о таланте и мастере художественного слова. Но Шолохов в зрелые годы скромно скажет: «…ранние рассказы — это проба пера, теперь я бы их написал совершенно по-другому».

И мы прочитали шедевр художественного слова в рассказе «Судьба человека»; по художественной силе, идейности, мужеству и правде о советском солдате ему нет равных. И не случайно, советский кинорежиссер, актер кино Сергей Бондарчук, поставивший по шолоховским произведениям шедевры киноискусства, скажет правдивые слова о Шолохове: «Секрет всенародного авторитета Шолохова — в предельной, обостренной искренности писателя. Ни разу он в своем творчестве не сфальшивил, не соблазнился с полуправдой и именно поэтому его книги стали как бы нравственным эталоном нашей эпохи».

Но давайте вспомним, как мучительно больно было защищать эту правду писателю. Об этом написаны тома, но не все знают, как тяжко пережил все это сам писатель (он же тоже с сердцем). Кто читал письма писателя Марии Петровне (его жене), тот помнит, что колебания Михаила Александровича были в одном: остаться в Москве (работа уже была) или взяться за грандиозное полотно романа. И выбор был сделан — уехать от суеты, уединиться и писать, писать, где есть живая природа, где можно поговорить «по душам» с человеком, где он встретит прототипов будущих героев. С выходом первых двух книг «Тихого Дона» о нем уже заговорили как о великом писателе XX столетия, он стал известен всему миру.

Ошеломляющий успех романа, возросшая популярность писателя. Хочу заметить, что сам Шолохов был талантлив не только в литературе, он в молодые годы тонко разбирался в политике, в особенности классовой борьбы в обществе…

С ростом популярности писателя, пошли, как снежный ком, сплетни, домыслы, вранье. Мне лично противно об этом упоминать, история разобралась и доказано научно, кто написал «Тихий Дон», а мерзопакостное уйдет в навоз, но кое на чем надо остановиться. Ведь Шолохова сразу хотели подогнать под идеологические рамки и в первую очередь руководители РАППА, т.е. братья-писатели. Они просчитались — не знали Шолохова как человека, с его твердым характером борца. Он не прогнулся под А.А. Фадеева, Ф.И. Панферова, которые советовали сделать Григория Мелехова красным, «своим», «ибо роман будет угроблен» и не увидит свет. С болью в сердце он напишет в письме от 2 апреля 1930 года Е.Г. Левицкой: «И пусть Фадеев (он же «вождь» теперь…) не показывает мне, что «закон художественного произведения требует такого конца, иначе роман будет объективно реакционным». Это не Закон. «…А я все-таки допишу «Тихий Дон»! И допишу так, как я его задумал…»

И вот читаем волшебные слова художника, пропитанные только правдой: «…Что ж, вот и сбылось то немногое, о чем бессонными ночами мечтал Григорий. Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына… Это было все, что осталось у него в жизни, что пока еще роднило его с землей». Так мог написать только человек с чутким, добрым сердцем, и неслучайно Мария Петровна увидит слезы на лице Михаила Александровича. На ее удивленный вопрос в то предрассветное утро он просто скажет: «Дописал». Мучительно больно его герой романа искал бессонными ночами выход к мирной жизни. И нам, читателям, стало понятно, что братоубийственная война никому не нужна, она не нужна и Григорию Мелехову, он в войне потерял все: отца и мать, брата Петра, казаков-хуторян, любимую, ненаглядную свою Аксинью; война сделала свое дело — разорила добрый казачий курень, а сын не узнал своего родного отца. Это уже не вымысел, это правда жизни.

За свое детище, роман «Тихий Дон», он мужественно «сражался» со своими братьями-писателями, и мы видим, каким дальновидным и идейно закаленным оказался молодой Шолохов. При личной встрече на даче Горького со всемогущим товарищем Сталиным он рассказал о правдивости и причинах Верхне-Донского восстания, даже вступил в дискуссию с ним по изображению образа Корнилова. Выслушав «за» и «против» доводы Шолохова, Сталин сказал «третью книгу печатать будем!»

В борьбе за судьбу романа Шолохов не сломался как человек, выстоял, окреп морально и идейно, а чтобы доказать свою правоту, в эти годы он напишет новые строки: «В конце января, овеянные первой оттепелью, хорошо пахнут вишневые сады…» Это строки нового романа — «Поднятая целина», в котором автор раскрыл суть кооперативного движения на селе. И новые герои романа Семен Давыдов, Макар Нагульнов, Кондрат Майданников, Варюха-горюха и знаменитый дед Щукарь станут для миллионов читателей такими же родными и близкими, как Григорий Мелехов, Аксинья, Мишка Кошевой, Дуняшка. Прототипы этих людей жили на Дону, среди казаков, делили все радости и горести построения нового уклада жизни. И с публикацией романа «Поднятая целина» было не все гладко, сам Шолохов признавался:

«Редакция журнала «Новый мир» потребовала от меня изъятия глав о раскулачивании. Все мои доводы отклонялись. Пришлось обратиться за советом и помощью к товарищу Сталину. Прочитав в рукописи «Поднятую целину», Сталин сказал: «Что там у нас за путаники сидят? Мы не побоялись кулаков раскулачивать, чего же теперь бояться об этом писать? Роман надо печатать!» И он появился именно тогда, когда был нужен народу как воздух. Вольно или невольно роман из литературно-художественного произведения приобрел и политическую окраску, ведь единоличная межа земли перепахана коллективным трудом крестьянства, а благодаря шолоховскому таланту, литературные герои выдвинулись в мировые ряды литературных героев всемирного значения, а роман во многих странах мира станет настольной книгой.

Не могу согласиться с некоторыми своими читателями-земляками, которые утверждают, что «Поднятая целина» в художественном отношении слабее романа «Тихий Дон». Нет и еще раз нет, книга написана от сердца, с натуры, и шолоховских героев я видел в людях старшего поколения, кто стоял у истоков построения колхозной жизни. Часто беседовали с Тимофеем Андреяновичем Табунщиковым. Мне казалось, это был вылитый Кондрат Майданников. Старожилы хутора Андроповского помнят, что сам писатель часто приезжал на коне к Тимофею Андреяновичу. Оба они были страстные охотники, иногда писатель оставался на ночевку у гостеприимного хозяина, а утром, оставив свой термосок (с колбасой и салом), просил испечь на дорогу пирожков с тыквой на капустном листу. О чем они беседовали длинными зимними вечерами — никто не знает, а такой же скромный Тимофей Андреянович просто скажет:

— Все расспрашивал, как мы шли в колхоз, как работали, как оплачивался труд. Я иногда засыпаю, в сердцах ему скажу: ложись спать, зачем ворошишь прошлое? А если тебе интересно, расспроси у Андрея Плоткина, нашего председателя, он мужик дотошный.

Интересной личностью был двоюродный брат Тимофея Андреяновича — Филипп Сергеевич Табунщиков, прямая противоположность своему брату: грозный, полный, дородный казак был неразговорчив, скуп на слова, всегда на людей смотрел из-подо лба с каким-то недовольством, даже с пренебрежением, неуважением к человеку. Хуторяне его не любили, хотя он был первейший хозяин на хуторе: что плетень сплетет — это загляденье, что шорник на всю округу; ярмо для быков лучше него никто не сделает, колеса к бричкам — его работа. И по сей день стоит его добротный дом (сейчас молитвенный дом) с такими же крепкими хозяйственными постройками (сараями), каким был и сам хозяин. Да, чем-то он напоминал мне Якова Островнова его недружелюбным характером к людям, — ведь даже приходя в магазин за покупками, был всегда «себе на уме».

Я встречался с настоящим прототипом героя романа — Андреем Плоткиным (Або Аронович Плоткин). Он в пятилетку один раз приезжал «к своим родным землякам», встречался с колхозниками. Мне посчастливилось быть свидетелем-организатором одной из встреч в далеком 1962 году прошлого столетия. В памяти летний день, когда мы — Т.А. Табунщиков, Ф.Я. Кочетов (мой тесть) и я — на автомашине гостя «Москвич-412» объезжали поля бывшего колхоза — в прошлом поля 4-го отделения совхоза «Терновской». В первую очередь заехали в старую школу, осмотрели комнаты, где учился неугомонный Федотка. Рядом выросло двух­этажное здание школы со спортивным залом, столовой. Сверстники Федотки, ученики школы, за счет средств совхоза на большой перемене получали в буфете бесплатно молоко и булочки. Новый директор вновь организованного совхоза «Поднятая целина» Ф.Н. Агеев бывал в школе не просто частым гостем — распорядился провести водопровод в школу, купить спортинвентарь и нужные для уроков наглядные пособия.

Мы побывали в «Янцовом логу», где опытный Тимофей Андреянович учил Плоткина правильно держать плуг, «чтобы не зарывался в землю». Добрейшей души человек, любознательный Плоткин, постигал здесь азы крестьянского труда, как и Семен Давыдов в романе. Съездили мы и на усадьбу знаменитого деда Щукаря в хутор Волоховский, расположенный в 7 километрах от хутора Андроповского — центральной усадьбы совхоза. Подъезжали к уборочным агрегатам, где мощные комбайны убирали хлеб, а гусеничные трактора ДТ-54 уже поднимали припашку под осенний сев. В памяти вечернее застолье с разнообразной закуской и рядами бутылок с вином, но все это осталось практически нетронутым (ели, пили старики и старушки мало). Запомнилась душевная атмосфера общения. Мы с женой Лидией Фоминичной поражались этому: ведь люди, на долю которых выпало столько нечеловеческого труда, были как одна семья — ни зависти, ни горя. Что их объединяло? Идея коллективного труда. Атмосфера настоящей жизни.

Воспоминания, воспоминания и слезы, слезы радости от встречи. Тамада за­столья, Тимофей Андреянович, в заключение сказал:

— Добрый Андрей, спасибо тебе, что ты не забываешь нас, не погребовал, снова приехал к своим колхозникам. Спасибо, что ты кое-чему учил нас, как жить коллективным трудом, не имеешь зла на нас, что мы тебя «колотили», но раз ты остался жив, значит, «колотили» без особой злобы, как говорят у нас, для профилактики, чтобы и ты советовался с людьми, люди-то ведь великая сила. Разреши от имени всех хуторян я тебя по-отечески расцелую и обниму.

— Родные мои, друзья, — отвечал Плоткин. — Это вам низкий поклон от двадцатипятитысячника, посланца нашей великой партии, что вы поверили мне, рабочему по специальности, в наши идеи. Я вспомнил, Тимофей, как ты готовился к севу. Выехали мы с тобой на бричке в палящий весенний день, ты взял теплой земли, долго жевал, жевал, а выплюнув, сказал: «Сеять рано, земля не прогрелась». Вот наша была техника. А сегодня я увидел на полях десятки гусеничных тракторов, комбайны «Нива», «Дон», сотни коров на лугу, а птицы в ваших по­дворьях не пересчитать. Говорю вам не для красного словца, все это я расскажу завтра дорогому Михаилу Александровичу. Низкий Вам поклон за ваш труд — вы прожили не зря, много оставили и своим детям и внукам, а накрытый стол говорит нам о том, что вы не бедствуете…

Утром мы провожали А.А. Плоткина, завернули на «Крутояр», где он стоял в глубоком раздумье, а по щекам его текли скупые мужские слезы.

— Установите на постамент — однолемешный плуг, каким мы поднимали целину… Здесь прошли мои лучшие годы, — сказал Плоткин.

Вспоминаю эти встречи, разговоры и думаю: два романа М.А. Шолохова дополняют друг друга. Если в романе «Тихий Дон» описаны события гражданской войны, зарождения новых идей в казачьей среде, то в романе «Поднятая целина» описаны события строительства новой жизни в деревне, которая шла с тяжелыми материальными трудностями, в нужде, в голоде, с такими же трагическими перегибами (раскулачивание), но с необычайной верой в будущее. И нас, детей, родившихся в предвоенные годы, приучали к труду, приобщали к этой великой вере. Помню, как мы, десятилетние мальчишки, отгружали от комбайнов зерно, а на полевой стан ехали на работу и с работы с казачьими песнями, которые пели наши бабушки.

Как тут не вспомнить эти слова нашего великого земляка, который при получении Нобелевской премии сказал: «Мой родной народ на своих исторических путях шел вперед не по торной дороге, это были пути первооткрывателей, пионеров жизни. Я видел и вижу свою задачу как писателя в том, чтобы всем, что написал и напишу, отдать поклон этому народу-труженику, народу-строителю, народу-герою».

В этих словах и весь великий писатель, он смотрел на свой народ как на труженика, героя, а не как на народ-быдло.

А какое надо было иметь мужество, когда он один открыто выступил против репрессий, честно писал всемогущему Сталину о перегибах в годы коллективизации. Знал он, чем это грозит? Конечно, знал, но как человек иначе он не мог поступить. Однажды Мария Петровна скажет за вечерним столом: «Бывало, уедет в Москву по литературным делам, а я ночами не сплю, жду звонка. Ведь знаю его характер — ни перед кем не смолчит, будет биться за правду до конца, а у нас уже было трое деток». Не дремали органы НКВД, и на Шолохова «сфабриковали» дело, только благодаря И.С. Погорелову (бывшему чекисту) «дело» рассыпалось как карточный домик. Были освобождены друзья, соратники Шолохова. И снова Сталин становится на сторону писателя.

Нет необходимости писать об этом, поставлен фильм «Сталин и Шолохов» — подробно об этом сообщалось в печати.

На двух моментах я остановлюсь подробно: подчеркну, что и в органах НКВД были честные люди. В тот же вечер Мария Петровна рассказывала, что почти одновременно с И.С. Погореловым о грозящей опасности ареста Шолоховых предупредил еще один человек. Вот ее рассказ:

«Поздним вечером вдруг открылись ставни окна, высокий человек в плаще с накидкой на голове (был дождь с ветром), открыл форточку и громко поставленным голосом сказал:

— Шолохов, уходи, ты будешь арестован.

Неизвестный быстро закрыл ставни и ушел.

Отец искал этого человека, но, вероятно, он был расстрелян».

Вероятно, было две группы ареста Шолохова, первую группу должен был возглавить И.С. Погорелов, вторую — кто-то другой. Эта группа должна была физически уничтожить Шолохова в фоминских лесах (под городом Миллерово) якобы за попытку к бегству.

Многие читатели (даже шолоховеды) считают, что отношения писателя и Сталина были безоблачные. Да, по своей инициативе товарищ Сталин принимал, беседовал с Шолоховым более десяти раз (такой «чести» не были удостоены другие советские писатели). Но с выходом 12-го тома сочинений Сталина, где впервые публикуется письмо Феликсу Кон (июль 1929 г.), бывшему редактору «Рабочей газеты», подчеркивалось: «Знаменитый писатель нашего времени товарищ Шолохов допустил в своем «Тихом Доне» ряд грубых ошибок и прямо неверных сведений насчет Сырцова, Подтелкова, Кривошлыкова и других, но разве из этого следует, что «Тихий Дон» никуда не годная вещь?» Но после выхода собрания сочинений, теперь уже писатель просится на прием узнать свои ошибки — но, увы, после 1947 года «вождь» ни разу не принял писателя. Два гениальных человека остались при своем мнении: политик Сталин строил «справедливое советское общество» по своим убеждениям и был верен своему социализму, а перегибы в области коллективизации, репрессии считал издержками классовой борьбы. Шолохов же, как политик и писатель, любые нажимы на личность человека не принимал; как человек, он защищал людей от произвола, насилия.

Вспомним, добрый читатель, 1960-е годы. Они были сложными в международном отношении. Нарастал конфликт между США, СССР и Китаем. Президиум ЦК КПСС подготовил письмо о разногласиях политических взглядов, это письмо обсуждалось по зонам. В зону Северного Кавказа вошли Ставрополье, Краснодар­ский край, Дагестан и другие регионы. Собрание представителей проходило в Ростове-на-Дону, где с докладом выступил Н.В. Подгорный — Председатель Верховного Совета СССР. После доклада состоялось заседание с узким кругом лиц по текущим вопросам. Как правило, Николай Викторович разносил в пух и прах руководителей краев, областей, которые отставали с планами. Посмотрев в сторону Шолохова (он был в президиуме), резко сказал:

— Не обижайтесь. Плохие дела в настоящее время у нас и в литературе. Нет среди вас Максима Горького, нет порядка в литературе.

Писатель в недоумении — это явно незаслуженное оскорбление. Поднявшись, Шолохов сказал:

— Вы, Николай Викторович, тоже не обижайтесь. Среди вас в правительстве и Президиуме ЦК нет Ленина, судя по Вашему докладу, поэтому и дела в стране в большом непорядке. В литературе мы разберемся сами, Вы там, наверху, тоже разберитесь по совести, справедливости.

Зал в недоумении, в шоке и сам Подгорный — ему стало плохо, его отвели в комнату отдыха, а Шолохов продолжал:

— Сказал чуточку правды представителю Кремля, ему стало плохо. А если скажу об их ошибках в руководстве страной, то не дай Бог умрет.

Прислушались ли руководители страны к замечаниям писателя? Бесконечные реорганизации, дергания людей разрушали веру, порождали апатию к работе, ухудшение экономической ситуации в стране. Тревожные события развернулись в 1962 году именно на Дону в городе Новочеркасске. Волнения на электровозо­строительном заводе привели к гибели людей. Шесть членов Президиума ЦК партии во главе с А.И. Микояном и Ф.Р. Козловым прибыли в Ростов, где провели партийно-хозяйственный актив с повесткой дня: «О принятых мерах по событиям в г. Новочеркасске и о партийно-советском руководстве Ростовской области». После дипломатичного выступления А.И. Микояна выступает Ф.Р. Козлов, который руководителей области и КГБ обозвал трусами, внес предложение: освободить всех названных руководителей от занимаемых должностей и исключить из партии. Тишина в зале гробовая, но просит слова писатель Шолохов, который колко замечает товарищу Козлову, что с оценкой действий руководства области лично писатель не согласен. Да, они не дали команду стрелять в толпу, пусть она неуправляемая, но это же наши люди, наши братья и сестры.

«А в случившемся больше виноваты Вы и товарищ Хрущев. Не посоветовавшись с членами ЦК, в том числе и со мной, как членом ЦК, Вы принимаете решение о повышении цен на сельхозпродукты, что привело к событиям в г. Новочеркасске; неприятно слушать, но это факт».

После актив быстро закончился, оргвыводов не последовало. И здесь писатель, как в далекие 1937–38 годы, проявил принципиальную позицию в борьбе за правду, справедливость, покритиковал своего друга и товарища Хрущева. На Дону говорят: «Дружба — дружбой, а табачок врозь», — нельзя огульно обвинять человека.

События в г. Новочеркасске лягут черным пятном на жизнь страны, а борец за демократию, свободу слова, борец с культом личности вскоре будет освобожден от занимаемых должностей и отправлен на пенсию.

Вспомним (записал в свой архив для своих внуков, правнуков) о фильме «Вождь и писатель. Хрущев—Шолохов» (режиссер В. Мелентин, сценарист Т. Скрябина). Фильм поставлен был не случайно — в канун 99-летия со дня рождения М.А. Шолохова. Кстати, это было единственное выступление государственного телевидения, посвященное великому Шолохову после мерзких клеветнических передач в годы «перестройки», печально знаменитого «Пятого колеса». На Дону на бричках всегда было четыре колеса, пятое не требовалось, как «собаке пятая нога» (как лишняя вещь). Так и это мерзопакостное «Пятое колесо» ушло в историю.

Чем нам, вешенцам, землякам, запомнился фильм «Тихий Дон», поставленный Герасимовым? Мы в районном ДК в присутствии актеров и автора «Тихого Дона» со слезами на глазах приветствовали этих душевных людей, мастеров своего дела, артистов, восхищались их мастерству. Каковы были Петр Глебов, Людмила Хитяева… да все актеры? И что преподнесли нам, спустя и спустя годы, создатели фильма о Хрущеве и Шолохове? Меня, в то время уже 60-летнего человека, тоже душили слезы, но — слезы обиды за свою родную культуру. В кругу своей семьи сказал:

— Что показывают! Уже найдена рукопись романа, и весь мир знает, «кто написал «Тихий Дон», а здесь опять затасканное вранье о «плагиате», о другом авторе. Это вранье уже набило оскомину, зачем бросать черную тень на память о писателе? Даже я, проживший всю жизнь на селе (не в Москве), и то понимаю, что в XX столетии были три величины: в области политики — Иосиф Сталин, в области культуры — Михаил Шолохов, военачальник — Георгий Жуков. А моим детям, внукам показывают не прикрытые даже «фиговым» листом ложь и клевету. Случайно ли это? Конечно, нет. Вспомним 1974 год. В Париже выходит книга на русском языке «Стремя Тихого Дона» под псевдонимом «Д» (И. Медведева-Томашевская). Теперь истории известно, кто финансировал книгу, кто дал благословение на ее выход. Дело в дате, книга выходит в канун юбилейной даты Шолохова!

При личной встрече с писателем норвежский профессор Гейр Хьетсо, исследовавший на электронно-вычислительных машинах творчество Шолохова и доказавший авторство «Тихого Дона», высказал предложение о зависти писателей, братьев по перу. Задумавшись, Шолохов с сожалением сказал: «Зависть? Но организованная…» Здесь весь Шолохов — слово меткое, но емкое, а ты, дорогой, додумай сказанное.

На мой взгляд, как земляка, все это делалось для того, чтобы отнять у нас, у русского народа, гения XX столетия в области литературы. Я не националист, но патриот донского края, поклонник таланта Шолохова, делаю такое заключение потому, что читал, видел по телевизору в 1990-х годах всю грязь, сплетни, байки про писателя. А как показала жизнь — это был гениальный писатель и большой политик. В своей речи однажды Шолохов открыто сказал: «Путь моих земляков в сегодняшней жизни сложный, мучительный… Почти пятьдесят лет я был свидетелем того, как оно врастало в социализм. Росли дети, становились колхозниками, агрономами, врачами, учителями. Обновлялась жизнь, обновлялся Дон и его обитатели — люди трудолюбивые, упорные, с характером. Часть этой жизни, этого обновления — в моих произведениях. И будучи патриотом своей могущественной Родины, с гордостью говорю, что являюсь и патриотом своего родного края».

Он никогда не давал готовых ответов «Как обустроить Россию» (это делали другие писатели), но все описывал с натуры, ничего не выдумывая, но все пропускал через свое сердце, а устами простых людей иногда говорил и о большой политике, но говорил только правду, честно и открыто.

Вспомним эпизод из романа «Они сражались за Родину», из ночного разговора у костра генерала Стрельцова и случайного гостя, старого овчара. О страшных, сложных 1920–30 годах старик-овчар расскажет:

«У нас на хуторе один я с простинкой в голове, а остальные все умные, все в политику вдарились. Вот, к примеру, залезет Иванова свинья к соседу Петру в огород, нашкодит там, а Петро — нет, чтобы добром договориться, вот как мы с тобой, — берет карандаш, слюнявит его и пишет в ГПУ заявление на Ивана: так, мол, и так, Иван, мой сосед, в белых служил и измывался над красноармейскими семьями. ГПУ этого Ивана за воротник и к себе на гости приглашает. Глядишь, а он уже через месяц в Сибири прохлаждается. Брат Ивана на Петра пишет, что он, мол, сам в карателях был и такое учинял, что и рассказать страшно. Берут и этого… Вот ведь как пересобачились. Вкус заимели один другого сажать, все политиками заделались. А раньше такого не было. Раньше, бывало, за обиду один другому морду набьет, на том и вся политика кончилась. Я от такой жизни промеж людей и в овчары подался».

Горько, жаль: рукопись романа «Они сражались за Родину» Шолохов сжег, но об этом позже.

Подчеркну, в кругу близких людей Шолохов никогда о политике, о руководителях страны, их действиях не говорил, он понимал сложность этой работы; да и как человеку тонко воспитанному, некорректно ему было высказывать свое мнение; оценку даст (и обязательно) сама жизнь, люди, народ.

В печати писали об отдыхе Н.С. Хрущева в станице Вешенской. Так или иначе, глава государства и писатель, конечно же, говорили о политике, бесспорно, один на один, но информация все-таки просачивалась и «не для прессы».

Н.С. Хрущев больше обвинял товарища Сталина в бездарности как главнокомандующего, что «не смог накормить свой народ», о культе личности товарища Сталина… О своих ошибках — ни слова, он видел соломинку в чужом глазу, не замечая бревна в своем.

Наверное, с политических соображений включил Хрущев в состав делегации в США на сессию ООН и писателя М.А. Шолохова. Какие были отзывы о визите — умеют наши журналисты освещать на «ура». В печати об этой поездке не было статей М.А. Шолохова, писатель лишь сдержанно сказал Н.С. Хрущеву, что его визит хорошо восприняли в США, — и все. Один на один, «не для прессы».

После доклада Н.С. Хрущева на ХХ съезде партии обронит Шолохов свою знаменитую фразу: «Да, культ был, но была и Личность!» Эта фраза и вошла в историю. Так уж устроен менталитет русских людей, что они верят в Бога, в царя, в идею.

Сам писатель огромное значение придавал именно личности, ее убеждениям и стремлениям делать собственному народу благо.

О политической дальновидности товарища Сталина мне однажды пришлось услышать рассказ писателя:

— Шли ожесточенные бои за Москву. На некоторых участках наши войска кое-где добились успеха: враг был остановлен, даже отброшен на десятки километров. Нас (Александра Фадеева, Бориса Полевого и меня) вызывают в Москву, предоставив АН-2. Приземлились вечером, приехали в гостиницу «Националь». На правах хозяина в моем номере я распорядился накрыть «по-фронтовому» стол. Вдруг продолжительный звонок. Беру в недоумении трубку: «Шолохов слушает». — «Товарищ Шолохов, с вами будет говорить товарищ Сталин».

Все замерли. Шорох, и слышу голос: «Товарищ Шёлохов, здравствуй. Если можете, приезжайте, за вами пошла машина». — «Товарищ Сталин, — с волнением говорю я, — какой номер машины?» — «Не беспокойтесь, вас найдут, выходите к подъезду». Хорошо, что не приняли «фронтовые».

У подъезда машина, навстречу военный: «Шолохов? Садитесь, устраивайтесь поудобнее».

Ехали долго — наверное, на КП Верховного, так как сопровождающий долго вел меня по коридору, открыв дверь, пропустил меня в комнату. Я не смог различить лица людей, дым стоял коромыслом, но слышу, Сталин разговаривает с командующими фронтами.

«Не соединяйте, и чаю», — голос сиплый, уставший.

Посмотрев, Сталин сказал: «Война, товарищ Шелохов, будет нами выиграна, это показала битва за Москву. Сделан первый шаг. Но ее надо выиграть с наименьшими потерями для нашего народа, надо написать, чтобы вызвать ненависть к фашизму не только солдат, но и стариков, старушек, детей. Вы подумайте об этом. Время напряженное, нет времени говорить подробно, да и вам надо отдыхать, а мне — работать…»

Вскоре появился рассказ «Наука ненависти» Михаила Шолохова, его с интересом читали в окопах, в тылу. Вероятно, тогда родилась идея написать роман о Великой Отечественной войне. Материала для романа «Они сражались за Родину» было предостаточно: в первую очередь личные встречи с генералом Лукиным, другими участниками войны и поток писем фронтовиков, особенно военнопленных советских солдат, которые писали и рассказывали о своих муках в немецких лагерях. Все это нашло отражение в рассказе «Судьба человека». Но шла упорная работа и над романом. А как трудился писатель, приведу фрагменты моей беседы со своим двоюродным братом — Петром Елизаровичем Чукариным, работавшим у писателя секретарем-помощником в конце 1960-х годов.

Вернувшись из города Москвы, он заехал к нам в хутор Андроповский (мы с женой работали в магазине). Я был поражен его внешним видом: нос заострился, похудел братец заметно. Спросил сразу о здоровье.

«Это от переутомления, вес наберу», — отмахнулся Петр Елизарович.

За ужином (была прекрасная уха) Петр Елизарович поведал, как они работали с писателем: «И в Москве (как и в Вешенской) он не нарушал графика: в 4 часа подъем, чаепитие — и за работу. К 10 часам утра у писателя перечень заметок, вопросов, которые надо найти в архивах Министерства обороны.

К часу — на квартиру, обед, небольшой отдых.

В четыре часа на столе уже готовый материал для редакции, а на полу черновой материал, надо систематизировать.

Снова еду в военный архив, а Михаил Александрович работает в своем кабинете. Ежедневная напряженная творческая работа. Две недели я не высыпался…»

Газета «Правда» печатала главы из романа. Вдруг — в очередном номере нет продолжения.

Навели справки: М.В. Зимянин (редактор) уклончиво объяснил, что надо получить разрешение у М.А. Суслова. Закрутилась, завертелась бюрократическая машина от Суслова к А.П. Кириленко и т.д.

В приеме Л.И. Брежнев отказал, ссылаясь, что по культу И.В. Сталина есть постановление Политбюро и затрагивать этот вопрос не стоит. Просьба лауреата Нобелевской премии была отклонена.

Правда, газета «Правда» «подредактировала» Шолохова так, что и стилем Шолохова не пахло.

Писатель вежливо попросил вернуть рукописи. Сам факт возвращения рукописей писателю был оскорбителен не только для автора, но и для любого культурного человека. Рукописи лауреата Нобелевской премии, гения мировой литературы XX века, привез рядовой из чиновничьей гвардии. Бесспорно, последовала и ответная реакция. Автор понял, что его роман, его видение событий Великой Отечественной войны власти, что называется, «поперек горла». Да не дай Бог, рукопись еще будет «доработываться» до «уровня» тех глав, что напечатала «Правда»… Помимо его воли…

Не нам судить писателя. Горько, но рукопись он сжег…

Как сражался народ за Родину, читатели теперь знают только из первой книги незавершенного романа, где показана героическая стойкость и вера в победу русского солдата…

А вскоре настало время, когда вся страна принялась изучать великие творения новых «классиков». Говорю о трилогии Л.И. Брежнева «Малая Земля», «Возрождение», «Целина». Изучение шло по разработанному сценарию. Как-то прибыл на совещание в Ростов, утром передал посылку М.М. Шолохову от родителей, вечером перед отъездом Полина Федоровна (секретарь председателя облпотребсоюза) нашла меня — передала записку: если можно, надо заехать к сыну Шолохова.

Управившись с делами, заезжаю. Хозяин квартиры весело встретил меня вопросом:

— Место в машине найдется? У меня командировка в кармане домой, в Вешенскую.

Получив утвердительный ответ, сели за стол подкрепиться на дорогу. Все выяснилось: цель командировки — провести научно-практическую конференцию в станице по «трилогии» Л.И. Брежнева.

Доехали в зимний день нормально, родители с нетерпением ждали сына. За ужином ни словом не обмолвились о великом творении нового писателя, но оно скрупулезно обсуждалось в переполненных залах, с прениями, отзывами и т.д.

Правда, знаменитый автор трилогии не забыл и писателя М.А. Шолохова. В канун юбилейной даты Шолохову вручат золотые часы с дарственной подписью Л.И. Брежнева. Рассматривая прекрасный подарок, Шолохов сказал:

— Спасибо, что не забыл. Жаль, что ему сделали операцию. — Мы в недоумении (М.В. Коньшин, Н.А. Булавин и я), ведь об операции не было сообщения. Усмехнувшись, писатель продолжил: — Ему грудь расширили, награды вешать негде…

В этой фразе весь Шолохов, который свои награды никогда не носил (но сохранил для истории).

Личная скромность имеет, оказывается, большое значение.

В кабинете секретаря-помощника Н.А. Булавин взволнованно ходил по кабинету, вытирая носовым платком взмокший лоб. Месяц назад в этом же кабинете он настойчиво уговаривал писателя газифицировать дом, тем более что они жили по соседству. Николай Александрович доходчиво рассказывал о преимуществе газового отопления.

Выслушав монолог, писатель, усмехнувшись, сказал:

— Нам удобно, а газифицировать дом не к чему, газифицируй станицу.

Нравственный урок мы получили и в дни подготовки к юбилею писателя в 1980 году.

Утром, в осенний день, в моем кабинете раздался звонок междугородки. Звонили с квартиры Шолохова (у меня была прямая связь). Звонил первый секретарь райкома партии Н.А. Булавин.

— Подъезжай, возьми блокнот…

Вхожу в кабинет к М.В. Коньшину, они обсуждают, что надо обновить, заменить на первом этаже в доме Шолохова, где будут проходить мероприятия в юбилейные дни. Смотрим, сам писатель интересуется. Выслушав нас, коротко, но отчетливо сказал:

— Ничего не трогать, не менять.

— Да ведь диван потерт, надо заменить, — настаивает Н.А. Булавин.

— Гаранин, ты знаешь, где живет дед Сулин? — спрашивает Шолохов.

— Недалеко от меня, — был мой ответ.

— Попроси, пусть приедет, перетянет верх дивана, вот и все.

К сожалению, мы не подобрали по цвету материал, но просьбу дед Сулин выполнил прекрасно.

Михаил Александрович глядел далеко вперед, но по-будничному, по-простонародному, по-житейски, его слова-пожелания оставались в памяти окружающих.

В теплые летние и осенние дни Михаил Александрович с Марией Петровной всегда отдыхали на скамейке, расположенной в саду, около забора, с 5 часов пополудни. Здесь всегда был чистый, напоенный влагой воздух (Дон в 20 метрах от забора), кругом заросли ивняка, мелколесья. Это место любил писатель потому, что, когда самки соловьев выводили птенцов, тут на всю округу разливались трели. Однажды, возвращаясь по тропинке, Мария Петровна заметила три березки и проговорила:

— Надо сказать, чтобы выкопали и пересадили из сада.

Помолчав, Михаил Александрович сказал:

— Пусть живут, здесь нас похоронят. Только никаких памятников. Просто глыба гранита — без даты рождения и смерти.

И в этом случае Шолохов остался Шолоховым: природа наделила человека талантом, природа и заберет, даты не будет, потому что талант человека бессмертен.

Мы всегда поражались: несмотря на преклонные годы, тяжелейшую болезнь, на запрет врачей заниматься умственным трудом, писатель вел активную общественную работу как депутат Верховного Совета СССР. Благодаря помощи М.А. Шолохова в станице Вешенской был обустроен аэродром. Сюда регулярно летал самолет ЯК-40 (рейс Ростов—Вешенская—Ростов). За час можно было до­браться до областного центра всего-то навсего за 16 рублей 52 копейки (стоимость билета).

На очереди стояло строительство моста через реку Дон, утвержденное Госпланом Союза ССР.

Но довольно часто мы видели озабоченное лицо писателя. У нас и в мыслях не было, что уже наступили другие времена, как в социальной, так и в политической сфере. Оглядываясь назад, можно смело утверждать, что произошла «украинизация» и самого Кремля, первыми лицами государства становятся выходцы с Украины. Возможно, через десятки лет русский народ узнает всю правду об «оранжевой» революции в России в 1990-х годах. Но, смею утверждать, что смутные 90-е годы — это последствие, а развал государства целенаправленно начался именно в конце 1970-х годов, как открыто об этом писал гений XX столетия М.А. Шолохов. Процесс распада государства был заложен с помощью «новых» друзей — США, Запада. Руководство страны, глядя на них, молилось как на икону, «ведь Запад нам поможет» выбраться из застоя, поможет развиваться по рыночным законам.

В памяти, до мельчайших подробностей, внеплановый приезд в станицу Вешенскую старшего сына Александра Шолохова к отцу. За столом узкий круг — Александр, первый секретарь райкома партии Н.А. Булавин, Н.Н. Каргин, секретарь-помощник М.В. Коньшин и автор этих строк.

Александр Михайлович рассказал о цели приезда к отцу, его направило руководство Ботанического сада города Ялты рассказать о преступных указаниях по уничтожению виноградников в Крыму. Зная напористый «отцовский» характер Саши (так ласково мы его называли), поднимаемся с ним на второй этаж. Михаил Александрович с книгой Г.К. Жукова в руках.

Выслушав гневную речь сына и просьбу помочь в спасении виноградников, написать в ЦК, помолчав, М.А. Шолохов сказал: «Я писал в ЦК, мой голос не услышан, виноградники будут, была бы земля». Пододвинул книгу, дал понять, что разговор закончен, через минуту добавил: «В прекрасное время вы жили, а критикуете это время — жизнь не стоит на месте, а там идет (указал вверх пальцем) ежедневная борьба за власть». Великий писатель уже чувствовал, что развал страны неизбежен.

Жизненный опыт, житейская мудрость подсказывали неоспоримый, проверенный жизнью факт, что после того, как в междоусобице побеждает то или иное движение, к власти приходят не подлинные ее сторонники, а проходимцы. Оказывается, в те годы было отправлено в Кремль письмо. О нем мало кто знает. Я хотел бы привести письмо полностью, поскольку считаю его и на сегодня своевременным и злободневным.

«14 марта 1978 г.

Генеральному секретарю ЦК КПСС,

Председателю Президиума Верховного Совета Союза ССР

товарищу Леониду Ильичу Брежневу.

Дорогой Леонид Ильич!

Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и творческой самобытности, враги социализма тем самым пытаются опорочить русский народ как главную интернациональную силу советского многонационального государства, показать его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству. Не только пропагандируется идея духовного вырождения нации, но и усиливаются попытки создать для этого благоприятные условия.

И все это делается ради того, чтобы, во-первых, доказать, что социализм в нашей стране — это якобы социализм «с нечеловеческим лицом», созданный варварами и для варваров, и, во-вторых, что этот социализм не имеет будущности, так как его гибель предопределена национальной неполноценностью русского народа — ведущей силы Советского государства.

…Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру, противопоставление русского социалистическому. Симптоматично в этом смысле появление на советском экране фильма А. Митты «Как царь Петр арапа женил», в котором открыто унижается достоинство русской нации, оплевываются прогрессивные начинания Петра I, осмеиваются русская история и наш народ. До сих пор многие темы, посвященные нашему национальному прошлому, остаются запретными. Чрезвычайно трудно, а часто невозможно устроить выставку русского художника патриотического направления, работающего в традициях русской реалистической школы. В то же время одна за одной организуются массовые выставки так называемого «авангарда», который не имеет ничего общего с традициями русской культуры, с ее патриотическим пафосом. Несмотря на правительственные постановления, продолжается уничтожение русских архитектурных памятников. Реставрация памятников русской архитектуры ведется крайне медленно и очень часто с сознательным искажением их изначального облика.

В свете всего сказанного становится очевидной необходимость еще раз поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических, антисоциалистических сил, правильном освещении ее истории в печати, кино и телевидении, раскрытии ее прогрессивного характера, исторической роли в создании, укреплении и развитии русского государства. Безотлагательным вопросом является создание журнала, посвященного проблемам национальной русской культуры («Русская культура»). Подобные журналы издаются во всех союзных республиках, кроме РСФСР.

Надо рассмотреть вопрос о создании музея русского быта. Для более широкого и детального рассмотрения всего комплекса вопросов русской культуры следовало бы, как представляется, создать авторитетную комиссию, состоящую из видных деятелей русской культуры, писателей, художников, архитекторов, поэтов, представителей Министерства культуры Российской Федерации, ученых — историков, филологов, философов, экономистов, социологов, которая должна разработать соответствующие рекомендации и план конкретной работы, рассчитанной на ряд лет.

Дорогой Леонид Ильич! Вы многое сделали для разработки конкретного плана подъема экономики нечерноземной зоны Российской Федерации, то есть тех районов, которые составляют изначальное историческое ядро России. Приятно отметить, что этот план встретил всеобщее одобрение и в настоящее время успешно претворяется в жизнь.

Деятели русской культуры, весь советский народ были бы Вам бесконечно благодарны за конструктивные усилия, направленные на защиту и дальнейшее развитие великого духовного богатства русского народа, являющегося великим завоеванием социализма, всего человечества.

С глубоким уважением М. Шолохов».

 

Как и в молодые годы, Шолохов — большой человек, своим сердцем чувствует опасность для судьбы своей страны. И он снова открыто обращается к первому лицу государства, указывая на ошибки в идеологической работе.

Те, кто допускает ошибки, стараются их не замечать. Письмо оперативно обсудили, в записке М.В. Зимянина (уже секретаря ЦК партии) отмечено, что письмо Шолохова «отличается, к сожалению, односторонностью и субъективностью».

Учитывая не только возраст, но и состояние здоровья Л.И. Брежнева и его соратников, о чем мы узнали после их ухода из жизни, в суть поднятых проблем члены Политбюро не вникли. Письмо Шолохова спрятали под сукно. Если смотреть глубже, объективнее (по-государственному), то видно, что процесс развала Союза СССР уже начался.

Могу смело заявить, что, несмотря на авторитет писателя Шолохова, как в стране, так и в мире, он и его семья пережили столько, что и врагу не пожелаешь. Вранье, сложные отношения с властями, контузия во время войны, инсульт — все это подтачивало здоровье писателя, и переживания сказывались на здоровье, а в последние годы жизни писателя добавилась онкологическая болезнь горла. Но что удивительно, он продолжал вести активную общественную работу как депутат Верховного Совета СССР.

Много интересных встреч было у нас с писателем, но лично я на всю жизнь запомнил до мелочей последнюю встречу. Михаил Александрович из Москвы возвращался домой после продолжительного, но безуспешного лечения. Лечащим врачам заявил: «Хочу домой». Возражений не последовало, ибо все знали значение этих слов.

…До прилета самолета оставалось около часа, но до аэропорта по ту и другую сторону дороги стояли в ряд десятки автомобилей с госзнаками, многие станичники тоже приехали на личном транспорте. Приехали встретить любимого Земляка не только станичники, но и жители отдаленных хуторов и соседних районов. Такого количества ожидающих я не видел: нарядные жители с охапками живых цветов; правда, на лицах таилась грусть.

В небе показался серебристый ЯК-40, со стороны хутора Дубровского сразу пошел на посадку. Все встречают Шолохова, букеты цветов — знак уважения и всенародной любви. Шолоховых усаживают в машину с лечащим врачом.

Водитель шолоховской «Волги» Сергей Дмитриевич Колмыков (у нас в райпо заведовал автогаражом) вечером у меня дома рассказал:

— Проехали метров сто, рукой махнул — остановись. Вроде искал зажигалку, а сам долго и неотрывно смотрел на порыжевшую степь и на крону зеленой сосны. Что это было? Прощание с любимой родимой степью, природой, безоблачным небом? «…Низко кланяюсь и по-сыновьи целую твою пресную землю, донская, казачьей, не ржавеющей кровью политая степь!» Да, именно таков реализм шолоховского творчества, герои его произведений неразрывно связаны с красотой донской природы.

А может быть, он вспоминал тех, с кем он прожил рука об руку всю свою нелегкую, но плодотворную жизнь?

Просил остановиться еще и еще. Подолгу смотрел на станицу.

В романе «Тихий Дон» о ее прошлом читаем: «…Вешенская — вся в засыпи желтопесков. Невеселая, плешивая без садов станица…»

Теперь Вешенскую не узнать. За окном автомашины уже скрылись здания санатория, автовокзала, конторы ПМК, ряды магазинов, жилые в три этажа многоквартирные дома. В садах асфальтированные улицы и переулки, а вот и педучилище. Все это и многое другое построено благодаря помощи М.А. Шолохова. Недаром слышу теплые, сказанные от всего сердца голоса станичников:

— Шолохов делал только добро людям, он в своем доме решал один вопрос: как помочь человеку, как помочь людям.

Конечно, подвиг писателя высоко оценила Родина. Из писателей он впервые в стране удостоен дважды звания Героя Социалистического Труда. Бронзовый его бюст возвышается на крутобережье любимой реки.

«…Гляжу на Дон, а по нему зыбь, и от солнца чисто серебряный, так и переливается весь, аж глазами глядеть на него больно. Повернусь кругом, гляжу… красота какая!», — так скажет Шолохов в часы своих раздумий, творческой работы.

Казалось бы, совсем недавно мы отмечали 100-летие со дня рождения великого писателя. Но это уже было в другой России, когда в ельцинский период не издавались его книги, когда его творчество было перевернуто «с ног на голову», молчала и наша культура, когда шло глумление над Нобелевским лауреатом.

И вдруг отрезвляюще на лжецов, клеветников всех мастей подействовал Указ Президента Российской Федерации В.В. Путина от 11.01.2002 «О праздновании 100-летия со дня рождения М.А. Шолохова».

Напомним, что ранее московский журналист Лев Колодный, а затем Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской Академии Наук вместе с наследниками писателя сумели найти черновики первой и второй книги романа «Тихий Дон» М.А. Шолохова. Распоряжением тогдашнего Председателя правительства Российской Федерации В.В. Путина в 1999 году, особо отметим, во время разрухи экономики страны, были выкуплены за 50 тысяч долларов ценнейшие рукописи. В 2017 году вышло в свет первое научное издание «Тихого Дона» — 1-й и 2-й книг. Так выбиты последние «козыри» из-под ног лжецов, клеветников-антишолоховедов.

Но не таковы они, антишолоховеды, безобидные люди, они быстро передвинули свои шапки-буденовки и теперь уже открыто признают авторство «Тихого Дона», и автор стал известен им — это Михаил Александрович Шолохов.

Символично, но мне кажется, глубоко продуманный акт сделал В.В. Путин, посетив ст. Вешенскую. Это глубокое политическое решение, а не только поклонение праху великого писателя XX столетия. Подчеркнуто, что станица Вешен­ская была и остается литературной столицей, она дорога русскому человеку, как Ясная Поляна Льва Николаевича Толстого, как Михайловское Александра Сергеевича Пушкина. И Шолохов — в их ряду.

Поклонник писателя и мой хороший знакомый поэт Владимир Фирсов в моем доме прочитал знаменитое свое четверостишие:

Россия в почетном карауле,

Успев на века постареть.

Россия не верит, что Шолохов умер,

А если поверит, и ей суждено умереть.

Нет, Шолохов и Россия — неразделимые понятия, им не суждено умереть!