Под чужим флагом

У Сереги Литвинова каждый новый день начинался с самого раннего утра. Обычно он был похож на ленивого кота, долго валялся в кровати, потягивался и зевал. В холодное время года утро воспринималось еще тяжелее, он никак не мог примириться с жизненным укладом, который заставлял снова двигаться и суетиться. Холодный душ приводил в чувства намного быстрее, чем кофе. И вот уже посвежевший, он мог отправиться на любимую работу.

Так было и в этот раз. За окном стояла тихая и нежная осень. Солнце еще вовсю светило, хотя грело уже меньше. Природа разрисовала город желтыми красками, где-то появлялись бордовые листочки, тополя стояли еще зеленые, но цвет их был приглушен. На улицу было приятно выходить. Все-таки прав был Пушкин, восхваляя осень. Это время подумать, повспоминать. И романтики осенью ничуть не меньше, чем весной. И чувства, бывает, нахлынут. И вот ты уже где-то недалеко от универа обнимаешь молодую студентку.

От напряженной работы хотелось отдохнуть. Серега уже и не помнил, когда последний раз с удовольствием шел в редакцию. И не потому, что профессия надоела. Журналистику он по-прежнему любил. Но обстановка… Каждый день он узнавал что-то плохое. Новые обстрелы, снова погибшие и раненые, снова сломанные судьбы и мирных жителей, и военных, простых парней. От этих историй расшатывались нервы. Он перегорал, как костер. И энтузиазма в нем оставалось все меньше и меньше. К двадцати восьми годам его романтический взгляд на жизнь не изменился. Просто на него накинули кучу дерьма, и Сергей разгребал ее, пытаясь снова посмотреть на мир теми же глазами, что и в девятнадцать лет. Иногда у него это получалось. Часто он погружался в омут памяти, смотрел на лица любимых людей, пытался соприкоснуться с ними. Стоит только протянуть руку… Мираж рассеивался. Он оставался один. Друзья разъехались или умерли. Один довольно близкий товарищ погиб от взрыва, остальные просто умерли. Не из-за войны. Хотя как сказать… Все это из-за нее, проклятой. Даже смерть в постели. Иногда Литвинову казалось, что когда он умрет тоже, то все равно останутся воспоминания о его молодости. Они будут прокручиваться снова и снова, жить своей отдельной жизнью. Может, время не линейно? Может, есть шанс остановить его, прожить какой-то момент снова?

Часть фотографий из прошлого не сохранились, потому что ноутбук, бывало, барахлил. Приходилось нести в ремонт. Однажды вернули полностью чистым. Без документов, музыки, фотографий и программ. Поломка оказалась серьезной. Сергей попытался восстановить свои архивы. Частично ему это удалось, но многое безвозвратно кануло в Лету. Или, быть может, в лето.

Он редко пересматривал фотки. Это отнимало много времени. Настроение портилось. Вот Ксюша, такая миниатюрная для своих лет, но при этом острая на язык и волевая. Сашка, хмельной, поэтичный и энергичный, прямо Есенин. Только черноволосый. Ребята с курса, с потока. Все такие счастливые, смешные, молодые… Господи, как не любить всех их?

Однажды, разбирая снимки, Сергей наткнулся на фотографию. Он не помнил, откуда она у него взялась. Может, где-то на флешке сохранилась, или друг скинул по интернету. Литвинов долго смотрел на нее… Да, а раньше к этому было другое отношение. Ну, подумаешь, группа молодых парней, столичный Крещатик, очередная политическая акция, красно-черные флаги. А под ними он, Сергей Литвинов…

 

Это было уже так давно. Аж в десятом году. Как раз во времена студенчества. Четвертый курс.

Серега хорошо помнил, как он оказался в Киеве, как шел вместе с националистами под разными «патриотичными» флагами. А дело было так.

Начало нового учебного года. Как обычно, все собирались на лавочках возле второго корпуса Луганского университета имени Даля. Делились новостями. Многих знакомых за лето Сергей не видел ни разу.

Подошел учившийся на политолога Максим Быков, именуемый в узком кругу Адиком — сокращенно от Адольфа. На одну из пьянок он пришел в черном кожаном пальто, с немецкой фуражкой на лысой башке. И тогда, в мирное время, это не казалось перебором. Молодежь, что с нее взять? Дурная, бесшабашная, бестолковая. Но для Адика это было нормально — он был украинским националистом и взглядов своих не скрывал. Да и в принципе, какая разница, к таким проявлениям политических взглядов на Украине относились терпимо, если не сказать положительно. Даже в Луганске.

Сергей и Максим довольно часто пересекались в университетских компаниях, не раз пили вместе водку, играли на гитаре песни любимых рок-групп, бездельничали во время пар.

— Кто хочет в Киев на халяву поехать? — спросил Быков.

— А че надо делать? — спросил кто-то.

— На митинг. Я группу собираю.

— Что за митинг? — спросил Литвинов.

— Протестное шествие будет посвящено засилью легионеров в украинском футболе! — отчеканил Макс.

— Что за ерунда? — отозвался один из младшекурсников.

— Я вообще футбол не смотрю, — хмыкнул второй.

— Ребята, вы что, не хотите, чтобы Украина растила свою талантливую молодежь, а не арендовала у других стран этих негров? Серый, ты как? Со мной?

— Я? Да не знаю… Вообще я в Киеве ни разу не был.

— Ну вот как раз и побываешь. Я тебе больше скажу, тебе еще и сто гривен заплатят. Так что давай, решайся.

— Ладно. Почему бы и нет?

Сергея привлекла возможность увидеть столицу Украины, мать городов русских, да еще и получить за это деньги.

— Выезд послезавтра вечером. Встретимся на вокзале.

Дома мама подняла вой.

— Вам там по голове надают! — кричала она.

— Да успокойся, никто нам ничего не сделает. Все согласовано, это законная мирная акция, — пытался успокоить ее Сергей.

— Что ты его от юбки не отпускаешь, — с нескрываемой долей презрения гаркнул папа. — Пусть едет куда хочет. Ему сколько лет уже? Не маленький.

Мама всегда затихала после кратких, но содержательных комментариев отца. Она продолжала причитать себе под нос, но приступами паники больше никого не беспокоила.

Литвинов практически ничего не взял с собой, потому что ехали одним днем. Только тонкую кофту с белыми и оранжевыми полосами, бутылку воды и пару бутербродов. Все уместилось в небольшой рюкзак. Денег Сергей решил взять немного — на сувениры. Может, удастся вы­кроить немного времени, чтобы посмотреть город.

На перроне собралось много молодежи, ехавшей на митинг. Она заняла практически весь плацкартный вагон. Поезд, покачиваясь и скрипя, тронулся.

— О, привет! — радостно сказал Сергей. — Ты тоже тут?

Он встретил знакомую по имени Марина.

— Привет! Да. Давно не виделись.

— Ага. Что у тебя нового? — поинтересовался Литвинов.

— Да вот недавно замуж вышла.

— Ого, ну и новости! Поздравляю. А муж где?

— На работе, — слишком уже весело ответила девушка.

«Может быть, это намек?» — подумал Сергей. Потом тряхнул головой. Темпераментная натура, он любой взгляд со стороны девушек воспринимал как приглашение к знакомству.

Подошла подруга Марины, невысокая темноволосая и голубоглазая девушка.

— Это Яна.

— Очень приятно. Сергей.

Мимо проходил Максим, держа в руках две бутылки водки. Он подмигнул товарищу.

— Что стоите, как в гостях. Идем бухать!

«Почему бы и нет?» — подумал Сергей.

Они присоединились к одной из компаний. Надо сказать, что Максим знал всех, кто с ними ехал, поэтому проблем с времяпрепровождением не возникло бы. Первая бутылка закончилась сразу. Хорошо пошло. Прогрело. Серега вышел в тамбур покурить. За окном мелькали темные деревья и поля, редкие огоньки деревень и станций. Создавалось ощущение одиночества, как будто кроме освещенного поезда в этом ночном мире жизнь нигде больше не сохранилась.

Хороший был вечер. Много пили и смеялись. Спать совсем не хотелось. Литвинов общался в основном с Мариной, ее подругой и иногда с Максом. Он успешно смешил девушек, постоянно задавал им вопросы, делая вид, что искренне интересуется ими, втайне поглядывая на Яну.

В один из перекуров она пошла с ним.

— Я вообще-то не курю. Но такая хорошая ночь.

Сергей кивнул в знак согласия. Неожиданно она обняла его за талию, притянула к себе и начала целовать. Литвинов опешил от такой инициативы, хотя и был не против. От девушки пахло водкой и сигаретами. Он, не отрываясь от губ Яны, тоже обнял ее.

Вернулись они минут через двадцать. Марина заговорщицки засмеялась. Максим ничего не заметил. Он уже порядком захмелел. А в алкогольном угаре он становился неудержимым. Он все норовил раздеться, прочитать стихи и искал гитару.

— В вагон-ресторан! «Я требую продолжения банкета»! — процитировал Адик классику советского кино.

Они из хвоста поезда прошли целых семь вагонов пассажиров с грязными ногами и, вероятно, такими же мыслями. При этом Яна держала Сергея за руку и вела за собой. Литвинов раньше вообще не имел представления о ресторанах. «Теперь-то я попаду в приличное общество», — обрадовался он. Ожидания, конечно, оказались далеки от его представлений. Антураж вагона-ресторана не походил на картины из фильмов. «Западная пропаганда», — сделал выводы Литвинов. Уборщица отмывала пол от неприятной субстанции. Продавщица алкоголя сдерживала себя, чтобы не плюнуть им в лица, так показалось Сергею. Набрали спиртного и, разливая его по стаканчикам на ходу, расплескивая, стали за два столика. Всего человек девять. Веселье продолжалось. Сергею все неимоверно нравилось. В частности, шаловливые руки Яны. Он, с трудом открывая веки, так как алкоголь хорошенько ударил в голову, с ликованием подумал: «Жизнь удалась». А что еще надо в двадцать лет?

Где-то на другом краю компании начались разборки и толкотня с чужаками. Сначала, как ни странно, начали драться девушки, но не Марина и Яна. Потом подключились парни. Худой Адик с голым торсом махал своими длинными руками и пытался попасть по здоровому дембелю в тельняшке. Но того и бить не надо было. Он с трудом понимал, что происходит, и кричал что-то типа: «Я дембель! Я опасный», получая ото всех удары по пьяной физиономии.

Сергей смотрел на это все и смеялся. Он с ловкостью отобрал у кого-то из своих бутылку с остатками коньяка и выпил прямо из горла. «Вот это дела, вот это жизнь», — радовался он. Было одновременно и хорошо, и плохо.

Конфликт вышел серьезный. Пришла милиция поезда. Начались долгие выяснения, разговоры, уговоры. Сильно пострадала девушка с чужой стороны. Ее передали медикам «Скорой помощи» на следующей станции. От правоохранителей удалось отделаться благодаря небольшой взятке. Скинулись все, кто был в вагоне-ресторане, даже абсолютно незнакомые мужики, которые искренне хотели помочь после такого представления. Они, видимо, восприняли все как театр и посчитали делом чести финансово поучаствовать в том, чтобы отмазать талантливую молодежь. Цвет нации — политологи, журналисты, экономисты, спортсмены. Будущее страны. И что, разве они не имеют права чуть-чуть похулиганить?

Вернулись в вагон и начали разбредаться по своим купе. Скоро уже наступит утро, надо еще успеть отдохнуть. Сергей и Яна сначала легли на соседних нижних полках, потом Литвинов, который не ведал преград любви, будучи под алкоголем, перебрался к ней, грубо обнял, запустил руку под майку девушки. И так они уснули. Силы мгновенно покинули их.

 

Солнце уже было высоко, когда поезд сильно дернулся и Серега чуть не упал с койки. Надо двухместные делать для таких случаев. Голова раскалывалась. Он встал и побрел в туалет. По пути встречал новых знакомых, дружба с которыми была скреплена вчерашней водкой, бросал им незначительные фразы.

Проехали Дарницу. Скоро Киев. Встреча со столицей была уже близко.

Выйдя из поезда, Максим сказал:

— Я знаю тут хорошее недорогое место. Пойдемте позавтракаем.

Название было стандартное, что-то наподобие «Смачна хата». Поели не только картошки с мясом, но и, приветствуя новый день, выпили по стакану пива. И мир снова заиграл приятными красками.

Отправились на Площадь Независимости — Майдан. Перед шествием было еще немного времени.

— Пойдемте, я покажу вам одну интересную и малоизвестную досто­примечательность! — предложил Адик, который уже бывал в Киеве.

Они поднялись по одной из улиц, выходящих на площадь, и зашли во двор. Там стояло несколько небольших вольеров, в которых были огромные черные вороны. Размером они были с упитанного бройлера.

— Чудеса природы, — прокомментировал Сергей.

— А то. На самом деле, это крутые вороны. Их даже в фильмах снимают. Так что это знаменитости.

Вернулись назад и сели под Монументом Независимости Украины. Здесь собрались все свои. Сергей ходил вокруг площади и фотографировал все, что только мог. Киевскую государственную филармонию сначала принял за госучреждение, но подошел ближе и прочитал табличку. Величественно возвышался над дорогой широкий Октябрьский дворец с колоннами на входе, выстроенными полукругом. «Да, ничего не скажешь. Красиво. Сердце страны», — одобрительно кивал Литвинов.

Несмотря на негативные прогнозы мамы, милиция не надавала им по головам. Все прошло спокойно. Людей собралось очень много, видимо, со всех регионов. Преимущественно здесь были футбольные фанаты и политические активисты. Преобладали синие флаги с надписью ВО «Свобода» и красно-черные. Кто это, Сергей тогда не знал. Да и зачем? Политика в ту пору не входила в круг его интересов. Маршрут, по которому прошла колонна протестующих против чернокожих футбольных легионеров, Литвинову не запомнился — он не ориентировался в чужом городе. Но шли долго. Люди выглядывали в окна, прохожие останавливались и с любопытством рассматривали действо. Проезжая часть была специально перекрыта, поэтому машины не мешали им, они не мешали автомобилям. Изредка мужик, идущий с флагом впереди, кричал: «Бандера прыйде, порядок навэдэ». Фамилию бандита, воевавшего на стороне Гитлера, Сергей, конечно, знал. Ему сделалось противно от осознания того, что за люди идут рядом. Он старался не придавать этому значения. Какая разница? Плевать на это. Рядом идет привлекательная Яна, и, возможно, на обратном пути домой у них все получится. Все мысли были об этом. Какая политика, какие чернокожие легионеры, какой Бандера, если рядом идет девушка, которая может быть твоей!

Еще Литвинов активно глазел по сторонам, пытаясь запомнить изгибы красивых улиц. «Суркиса — в отставку», — звучали лозунги. Они только отвлекали. Закончился марш возле какого-то правительственного здания, видимо, относящегося к спорту и футболу. Демонстранты разошлись, рядом остались только те, кто ехал вместе с Сергеем в плацкарте. Но вскоре и они тоже разбились по группкам и разошлись. Времени до отправления поезда было мало. Отправились на железнодорожный вокзал.

Двое из компании опоздали.

— Да как так? — смеялся в телефонную трубку Адик. Включил товарищей на громкую связь.

— Да двери практически у нас перед носом закрылись! — стонали они сквозь шум.

Все в грохочущем вагоне дружно смеялись над ними.

— Да че вы ржете? Что нам теперь делать? Денег-то еще не заплатили. У нас вообще голяк. Адик, что делать?

— Плохо слышно, — врал Максим, сдерживая хохот. — Что вы говорите?

— Нам нужны деньги! — истерично орали они в трубку.

— Связь барахлит! Позвоните завтра!

— Какое завтра? Где мы ночевать будем?

— А я откуда знаю? На вокзале. Все, отвалите.

В беде их, конечно, не оставили. У Адика было много друзей, в том числе и в Киеве. Одна знакомая привезла парням деньги, они отправились в Луганск утром. А провести ночь им действительно пришлось на вокзале. И это тоже было целое приключение. Они познакомились с уличными музыкантами, пели с ними, а потом и пили. Хорошо, когда тебе двадцать.

Надежды Литвинова на какое-то продолжение с Яной рухнули. Она его сторонилась. Причем это было видно еще днем в Киеве. В чем дело? Неужели он уже умудрился сделать что-то не так? Ох, девушки. Пугливые, ранимые, прихотливые, как экзотические цветы. А чуть позже он заметил, что Яна проявляет интерес к другому парню. Быстро же прошла любовь…

Сергей вышел в тамбур покурить. Адик увязался с ним.

— Отлично съездили, — Максим был доволен. — По прибытию в Луганск еще и деньги получим.

— Ага.

— Ты чего такой задумчивый?

— Скажи мне, Адик, ты веришь во всю эту националистическую хрень? Бандера, Гитлер…

— Я верю в то, что Украина должна быть независима. И Бандера боролся за ее независимость. А коммуняк надо стрелять.

— Понятно, — сухо ответил Сергей. Он не хотел развивать эту тему. В тот момент он особо не разбирался ни в политике, ни в истории. Максим легко бы его переспорил.

Напряжение пропало после очередного распития алкогольных напитков. Всю ночь Сереге не спалось. Просто не хотелось. Он подходил к самым стойким, тем, кто продолжал пить и глубокой ночью, хлопал с ними рюмашку и уходил. Часто выходил в тамбур и вглядывался в темные поля и луга. Поездка в целом удалась на славу. Однако была в бочке меда ложка дегтя. «Ну, ты сам подписался на этот митинг. Поглядел немного столицу, побывал в метро», — размышлял Литвинов. Но неприятный осадок с националистическим запашком остался…

 

Сергей смотрел на фотографию: «Удалить ее от греха подальше? Найдут еще и привяжут к правосекам». Мысли его вернулись к Максиму. Эх, как же так нас судьба раскидала. В некотором роде он даже восхищался своим товарищем, потому что жизнь у него была действительно интересная и насыщенная. Еще до войны. Про Адика можно целую книгу написать.

Как он там сейчас? Жив ли?

Литвинов знал, что во время Русской весны Максим Быков занял непримиримую антироссийскую позицию и пошел добровольцем в один из националистических батальонов. Знал, что он воевал снайпером. Понимал, что на его руках точно есть кровь. Сергею было трудно описать свои чувства. Это в агитках все просто, а в жизни… Макс хоть и не был близким другом, но Литвинов всегда считал его товарищем. Перед самой войной они хотели собрать побольше одногруппников и отдохнуть, как в старые добрые времена. Не сложилось. Но Сергей почему-то твердо был уверен, что они встретятся. Может быть, даже лет через двадцать или тридцать, но они встретятся. Смогут ли они открыто посмотреть друг другу в глаза, без стыда или ненависти. Попытаются ли понять, почему один остался в Луганске, а второй ушел воевать против своих бывших соотечественников. Выпьют ли они пива, горько улыбнутся и не будут затрагивать эти темы, поговорят о чем-то другом… О, женился? Я-то думал, что никогда не женишься. Даже дети есть? Ну, ты молодчага! А сам-то как, женат? Ого, красавица… Вторая? Ну ты, брат, ловелас… Или разговаривать будут не они, а пушки? Или все слова кончатся, они просто исчезнут?

Тяжелые вопросы вертелись в голове у Сергея. И дело не в том, что два товарища оказались по разные стороны баррикад. Тема избитая и рассмотренная с разных стороны. Дело в том, как склеить все. Возможно ли? И нужно ли? А если я сделаю шаг навстречу, то на другой стороне сделают ли такой же шаг?..

Он открыл дверь на балкон. Старые перила пошатнулись и заскрипели, когда Сергей положил на них руки. Потом зажег сигарету и вслух сказал:

— Как же так вышло, Максим, как же так вышло?..

 

Бывают ли совпадения? Или это не совпадения, а закономерности. Серега даже не особо удивился, когда встретил Адика.

Так получилось, что луганских журналистов пригласили поучаствовать в конференции, тема которой звучала следующим образом: «Война в Донбассе: Правда и ложь СМИ». Литвинова от газеты отправили в Воронеж, где и должно было состояться мероприятие. Гостей приехало много — из Москвы, Петербурга, Ростова и, само собой, из Донецка и Луганска. Сергею это все очень понравилось, так как выступать перед публикой не требовалось, просто поприсутствовать, послушать, написать отчет. Он обожал такие командировки, позволявшие немного изменить привычный ритм и наполнить, прямо скажем, довольно серые околовоенные будни яркими красками.

Во время прогулки по проспекту Революции, осматривая достопримечательности, Сергей бросил взгляд на прохожего. Он сразу же показался ему знакомым. Литвинов резко выбросил руку, остановив Максима, еще даже не веря своим глазам.

— Адик, ты? Какими судьбами тут?

— Здорово. Та вот так.

Сергей не увидел особой радости на лице старого знакомца.

— Как ты?

— Нормально все. Что тут скажешь.

— Как ты оказался в Воронеже? Ты же в нацгвардии вроде был или батальоне каком-то.

— Ну и? — немного агрессивно отозвался тот. — Теперь здесь.

— В гости к кому-то приехал? — Сергей искренне хотел узнать, как сложилась судьба товарища. Но тот на контакт идти не хотел.

— Работаю я тут. На стройке, — сухо констатировал Максим и, пытаясь скрыть презрение, добавил: — А ты все журналистом трудишься?

— Ага.

Энтузиазм окончательно угас и у Литвинова.

— Ну, понятно, — холодно и безразлично ответил Адик.

Сергей, человек по натуре неконфликтный, все же решился, осознавая, что разговор уже не получится, задать вопрос, который так коробит украинских патриотов, находящихся на заработках в России:

— Так, а что ж ты сюда приехал? Ты же верил во всю эту дурь про Бандеру и великую Украину.

— Я и сейчас верю, — сквозь зубы ответил Адик.

 

---

Андрей Михайлович Ав­ра­менков родился в 1990 го­ду в Луганске. Окончил Восточноукраинский национальный университет им. В. Даля по специальности «Издательское дело и редактирование». Работал корреспондентом в различных местных изданиях. Публиковался в луганских газетах, альманахах, молодежном литературном жур­нале «Индиго», в журнале «Подъём». Автор книги прозы «Город сломанных судеб». Живет в Воронеже.