Непутевая душа

* * *

 

Никому не скажу и уеду,

Ни друзей, ни любви не найдя,

И пойду с чемоданом по следу

Полоснувшего поле дождя.

 

Васильки не оставят в покое,

И ромашки надарят тепла.

Все живое, такое родное,

Так бы шла потихоньку и шла.

 

Будут рядом закаты, восходы,

Так душевно — один на один.

Приживусь на недели, на годы

Среди ягод и тонких осин.

 

Забредет сюда кто-то, возможно,

Помолчит, на места поглядит.

«Как там мир?» — расспрошу осторожно.

«Да куда ему деться? Стоит».

 

Так ответит — легко, равнодушно,

Потому и поверю ему.

Что желать? — ничего и не нужно,

Если сытно и тихо в дому.

 

* * *

 

Ненастье, дороги раскисли.

Уходим пустые во мгле.

Дела остаются и мысли,

С которыми шли по земле.

 

Уходим, никто не вернется,

Не видим дороги впотьмах.

Как мало от нас остается,

Как мало мы были в гостях!

 

Смеялись, любили немного,

Шумели под небом всерьез.

Мы так и не видели Бога

В стране кабинетов и слез.

 

Дома и деревья застыли,

И нас омывает дождем.

Зачем мы сюда приходили?

Куда под ветрами идем?

 

* * *

 

Сосед галичанский, скажи,

Зачем твои пули летают?

Боюсь не наветов и лжи,

Мне страшно, когда убивают.

 

Не видеть бы хаты в огне,

И ссоры не хочется, в целом.

Наверно, страшнее вдвойне

Тому, кто лежит под прицелом.

 

И страшно уже за страну,

Где каждый четвертый — калека.

Мальчишки играют в войну.

Не целься, сынок, в человека!

 

В СТАРОМ ДОМЕ

 

Старый дом и новый дом.

В первом — тусклые окошки,

Жуткий запах, бродят кошки —

Все не так, как во втором.

 

Вечно охает, скрипит

Дверь расшатанная тяжко,

На ступеньке грязной Пашка

Беломориной дымит.

 

Ни мыслинки дельной нет,

В голове темно с похмелья,

Комнатка его — как келья:

Стол, кровать и табурет.

 

Потянуло сквозняком,

А на Пашке лишь тельняшка.

В щель дверную видит Пашка

Только снег и новый дом.

 

Как там держится народ? —

Переброситься бы словом,

И не знают в доме новом,

Как тут Пашка, как живет.

 

* * *

 

Пожитки в нескольких пакетах

Для холодов и для дождей,

В цветастой юбке, старых кедах

Сидит на паперти своей.

 

Лицо молодки, взгляд старухи —

Всего намешано в судьбу,

И на платок садятся мухи,

И серый пот течет по лбу.

 

Сидит под солнцем, одинока,

Чего-то там жует порой.

Печали мира так далеко,

Что мир уже как неродной.

 

Поднимется, возьмет пакеты,

Когда проклюнется звезда,

Пойдет встречать свои рассветы.

Хотя бы голос: «Ты куда?»

 

* * *

 

Всюду, и в холод, и в зной,

В белом платочке, убогая,

Все семенила за мной,

Словом обидным не трогая.

 

Мне бы на берег другой,

Села я в лодку забытую.

Слышу ее: «Я с тобой»,

Слышу тоску неприкрытую.

 

Землю промыли дожди

И завалило сугробами.

«Буду теперь впереди», —

И повела меня тропами.

 

Шли средь болота и ржи,

Сколько исхожено, пройдено!

«Кто ты, бабуся? — скажи». —

«Родина, девонька, родина».

 

Стольких пришлось потерять

В эту шальную погодину.

«Буду ль кого вспоминать?» —

«Родину, девонька, родину».

 

Только и дел: дорожить

Тропкой последней, не пройденной.

«Чем до скончания жить?» —

«Родиной, девонька, родиной».

 

ДЕДУШКА

 

Снова от внуков сюрприз:

Быстро одели, обули,

Вывели под руки вниз:

«Мы на часок». Упорхнули.

 

Скрылось за домом авто.

Здесь бы сидеть-отсидеться.

Старое греет пальто,

Только душе не согреться.

 

Жизнь пролилась, как вода,

Съедено лиха до крошки.

Вон над макушкой звезда

И зажелтели окошки.

 

Думы — что в печке зола,

Мир не становится шире.

Внуки не едут — дела.

Суетно, суетно в мире…

 

В темень куда-то глядит,

Что-то нездешнее слышит,

Тихо под небом сидит.

Дедушка воздухом дышит.

 

* * *

 

Справа речка, а слева опушка,

А грибов-то — под каждым кустом,

Деревянная мокнет церквушка

Под холодным осенним дождем.

 

Скрипнет дверь, запоют половицы,

И ни певчих, ни благостных лиц,

На стенах из журнала страницы,

И святые глядят со страниц.

 

Я таких не видала окраин,

Позолота нигде не блеснет,

И в поношенной рясе хозяин

В одиночестве службу ведет.

 

Спозаранку молебен читает

За страну и за завтрашний день,

Уж не крестит, а все отпевает

Поколенье глухих деревень.

 

Все едино — дожди, завируха,

Эту древнюю дверь отопрет,

Приблудится, бывает, старуха

И свечу, как на память, зажжет.

 

Столько света в приюте убогом,

Что, теряясь, почти не дыша,

Прослезится от близости с Богом

Непутевая чья-то душа.

 

* * *

 

С годами видится простое,

И все яснее каждый год.

Обиды, суета — пустое,

И правда в том, что снег идет.

 

Все заметет к утру, похоже.

Фонарь под окнами горит.

Светло, и в этом правда тоже,

И в том, что город этот спит.

 

И знаешь, что не одинока,

Что где-то высоко луна

И чьи-то голоса далеко.

Благословенна тишина!

 

И вот фонарь потух. Светает.

Мы все у белого в плену.

А снег идет, а снег не тает

И продлевает тишину.

 

————————————————

Светлана Вячеславовна Супрунова родилась в городе Львове Украинской ССР. Окончила Ленинградское медицинское училище, Калининградский госуниверситет, Литературный институт им. А.М. Горького. Работала медсестрой в районной больнице, в медсанбате в Афганистане, проходила воинскую службу в Таджикистане. В настоящее время возглавляет редакцию  научного журнала Калининградского государственного технического университета. Публиковалась во многих центральных, региональных и зарубежных  изданиях. Автор четырех поэтических сборников. Член Союза писателей России. Живет в Калининграде.