ДО ПОСЛЕДНЕГО НЕРВА МОЯ ВЫСОТА

6 июня 2018 года исполняется 100 лет воронежской газете «Молодой коммунар». Вернее, исполнилось бы! В 2015 году учредители объявили о приостановке выпуска популярнейшей на протяжении десятилетий не только в Черноземье, но и во всём СССР «молодёжки». Странно, но даже сейчас, когда газета прекратила существование, о ней говорят как о живой легенде нашего края. 

«МК» был настоящей кузницей кадров, школой воронежской журналистики, со страниц «Гренады» стартовали в серьёзную литературу поэты, прозаики и литературные критики.  Некоторые из них составили славу отечественной словесности ХХ века. «Молодой коммунар» был и остаётся Атлантидой в сознании поколений, кто читал эту газету, кто с нею сотрудничал, кто в ней работал.

 

***

Былое здесь, под сердцем, — свято!

Подлодкой бухнулось  на мель…

А с ним –  и пыл восьмидесятых,

И перестроечный мой хмель,

И боль редакторского груза,

          И  страстных строк целебный вар…

Тогда моя скучала муза,

Зато резвился «Коммунар».

Эти слова – не эпиграф к воспоминаниям, они – отрывок из главы, написанной мной в дни трагедии атомной подлодки «Курск». А цитирую я эти строчки с единственной целью, чтобы показать: даже спустя годы, любимая газета не ушла из меня. Она живет своим отдельным миром, словно сверкающая на солнце вершина. Я взобрался однажды на нее и ощутил: счастливей этой покоренной высоты больше не будет. Другая – да, новая – может быть, но чтобы ярче, до последнего нерва  моя  – нет.

 Так что о «Молодом коммунаре» в принципе не скажешь: выходил, печатался, делался… Во все десятилетия своего прорыва к мощным потокам жизни он действительно резвился, как полный жизненных сил юноша. Резвился всерьез и по большому житейскому счету. Резвился на грани обыденной скуки и неподдельной игры, натурального бытописательства и искусного со-творения действительности.

Вместе с «МК» резвились и мы – каждое последующее поколение газетчиков. Резвились не в смысле формы и пижонского позиционирования себя, а в овладении бытийным пространством. И эта резвость была сродни благородному дерзновению, состоянию души. Не ухватившие «младокоммунаровский» ритм сходили с дистанции раньше.

На моем счету почти десять таких дерзновенных лет. Десять лет как одно мгновение.

И в этом я вижу знак судьбы. Сложись обстоятельства иначе, и «МК» не вписал бы свою строку в мою биографию.

А начиналось все так…    

Весной 1982 года я решил окончательно порвать с журналистикой. Перебрался в Воронеж из Эртиля, где работал ответственным секретарем в местной газете «Трудовая слава». Стал преподавать русский язык и литературу иностранным студентам на подготовительном факультете университета. Готовился к поступлению в аспирантуру и одновременно писал диссертацию по теме «Жанровое движение в лирике А. Твардовского». Дальнейшую жизнь однозначно связывал только с научной карьерой. Разумеется, ни о каком приходе в газету «Молодой коммунар» не помышлял: для большинства воронежских журналистов это была недосягаемая журналистская вершина. Но жизнь, как известно, полна неожиданностей. И сказочные вершины иногда покоряются без особого труда и страховки, словно во сне. Так случилось и со мной.

Как-то в один из жарких июньских дней на проспекте Революции повстречал своего университетского товарища Александра Тимашова. Он уже был закоренелый «младокоммунаровец», занимал должность старшего корреспондента и активно разрабатывал в газете тему сельской молодежи. «Ты ведь неплохой журналист, — сказал. — Знаешь проблемы села. Написал бы нам что-нибудь по закреплению молодежи».

Не скажу, чтобы с воодушевлением воспринял предложение. Скорее, из вежливости обещал по возможности подготовить материал на интересующую тему. И остался бы тот разговор просто разговором, если бы по прошествии нескольких дней не явившееся невесть откуда непреодолимое,  жгучее желание обязательно откликнуться на предложение.

Недостатка в конкретных фактах не было. По выходным частенько наведывался в гости к матери в село Красный Лог Каширского района. Хорошо знаком был с председателями местных колхозов, с секретарями парткомов, с ведущими специалистами. Знал их мнение по проблеме закрепления молодежи. Наконец, судьбы моих сверстников-земляков… Их не надо было додумывать и домысливать! Десятки парней и девчонок разрывались в поисках своего пристанища между городом и деревней, не ощущая себя в полной мере городскими и не оставаясь, по сути, сельскими.

Писалось, помню, легко и вдохновенно: помогали личные наблюдения и переживания, боль собственного сердца и признания друзей детства. «Всего на два дня» — так назвал я свои размышления.

Александр Тимашов к тому времени находился в отпуске. Несколько разочарованный, без особой веры в своевременность своего визита в «молодежку», я оставил статью в секретариате. Каково же было мое удивление, когда через некоторое время практически без правок и купюр материал был напечатан в газете – больше половины полосы на второй странице с рисованным заголовком на растре. В те годы растр был оформительским шиком. А потрудились над формой подачи моих публицистических размышлений заместитель редактора Владимир Новохатский и ответственный секретарь Владимир Панцырев, с которыми я был знаком тогда понаслышке.

Среди знакомых и незнакомых мне журналистов «Молодого коммунара» реакция на статью была на редкость благожелательная. Меня поздравляли, говорили, что публикация признана лучшей по итогам то ли недели, то ли месяца. Алексей Павлов, заведующий отделом рабочей и сельской молодежи, журналист весьма требовательный к себе и коллегам, вдруг предложил перейти на работу в «Коммунар» и заодно поближе познакомил с заместителем редактора Владимиром Новохатским.

Захваченный врасплох, я как-то неожиданно для себя согласился сделать еще один материал — по агроцеху авиационного завода, затем — с «Воронежзерномаша»…

Вернулся из отпуска редактор Виталий Жихарев. Меня представили ему. Он ни о чем не расспрашивал, заданий не давал, а как-то сразу попросил написать заявление о приеме на работу.

12 августа 1982 года, в великолепный солнечный день, я был зачислен в штат редакции. Несмотря на изрядно подпорченное настроение в парткоме ВГУ, где секретарь бесцеремонно и грубо отчитал меня за желание перейти в газету переводом, я был, наверное, счастлив, потому что за четыре месяца преподавания осознал: научно-педагогическая стезя желаемого удовлетворения не принесла.

Так я легко расстался со своими юношескими устремлениями — стать ученым. Причина, видимо, крылась в том, что три с лишним года работы в газетах «Красное знамя» (Терновка) и «Трудовая слава» (Эртиль) сделали свое дело: приучили быть на виду, в гуще событий. А главные, газетная работа давала мгновенный конечный результат — доступный, осязаемый и такой немаловажный в годы формирования человеческой личности. Все это в совокупности и определило мой дальнейший профессиональный выбор.

Вживаться в коллектив не пришлось. Психологического барьера в творчестве не испытывал. Просто пришел и начал работать, как будто «Коммунар» был моим первым и единственным местом в трудовой деятельности.

Вместе с Тимашовым «поднимали» целину сельских молодежных проблем. Раз в неделю — обязательно командировка. То совместный рейд с областным радио. То репортаж об уборке кукурузы или сахарной свеклы. То подготовка тематической страницы «Земля отцов — твоя земля»…

По осени обком ВЛКСМ объявил движение «Малым рекам — большую жизнь». Почин по озеленению берегов, укреплению оврагов и балок был благородным и нужным делом. «Молодой коммунар» активно включился в освещение акции. Вести тему В.Жихарев поручил мне. Зашел как-то в наш отдел и сказал: «Иван! Будешь вести облесение до полысения».

Увы, полысеть действительно полысел, а вот «облесением» занимался недолго. Как всякий почин сверху, он веткой саженца быстро увял, энтузиазм на местах иссяк родником. Единственное, что глубоко укоренилось в памяти: в канун Дня советской милиции отправился в Верхний Мамон готовить полосу по укреплению оврагов в районе. Местная молодежь выходила с обращением к сверстникам области. Вечером в гостинице смотрел с удовольствием праздничный концерт. Наутро, в 10.00, я уже был в кабинете первого секретаря райкома партии В.Е. Семенова, чтобы записать с ним интервью. Только приготовил блокнот, ручку, а по радио вдруг объявляют о смерти Брежнева. Василий Егорович растерянно пожал плечами, выругался и резюмировал: «Напишешь сам, по телефону потом прочитаешь… Тут такое… Вдруг и ты в Воронеже нужен». Газетную полосу с обращением верхнемамонской молодежи и интервью с первым секретарем я, разумеется, подготовил, согласовал, она была успешно опубликована, однако вместе с похоронами генсека и эта тема вскоре была погребена в комсомольских и редакционных кабинетах.   

А за несколько дней до поездки в Верхний Мамон мы всей большой «коммунаровской» семьей переезжали на новое место жительства. С проспекта Революции, 33, где «Коммунар» располагался не одно десятилетие, в Северный микрорайон, на ул. Генерала Лизюкова, 2. Старую мебель не забирали, грузили с собой самое необходимое. Помнится, тряслись мы в кузове «газончика» с нашим зав. отделом фотоиллюстраций Михаилом Вязовым, и я не знал, радоваться лично мне или нет. Из Отрожки до центра — 45 минут езды на автобусе, а до Северного — раза в два дольше. Зато Михаил откровенно был доволен. Он вскоре должен был получить трехкомнатную квартиру в пяти минутах ходьбы от новой редакции. «Ничего, ты тоже получишь, — успокаивал он меня. — В «Коммунаре» в очереди подолгу жилье не ждут. Тем более начал ты хорошо. И тема у тебя престижная, рабоче-крестьянская. В обкоме таких любят. Можешь даже редактором стать».

Спустя годы я понял, что Михаил был тогда мудрее и прозорливее меня, новичка. Главное, он улавливал время и его приоритеты. Отдел рабочей и сельской молодежи, действительно, находился на особом счету. И темы, поднимаемые нами на страницах «молодежки», постоянно были под контролем.

Я любил свой отдел, свою тему. За год с небольшим исколесил область вдоль и поперек. Повстречал на своем пути немало замечательных людей, некоторые впоследствии стали друзьями. Многих героев публикаций помню до сих пор, хотя и прошло немало лет. Помню механизатора совхоза «Ни-кольский» Бобровского района Александра Тагинцева — вручал ему переходящий приз газеты «Молодой коммунар» как лучшему хлеборобу области. Помню его земляка, председателя колхоза из Мечетки Александра Смагина. Главного инженера из колхоза «Путь к коммунизму» (село Новоживотинное Рамонского района) Сергея Девицкого. Свекловода из колхоза «40 лет Октября» Каширского района, делегата Верховного Совета СССР, а ныне фермера Сергея Воронова и многих, многих других.

Молодежные газеты в стране не зря называли кузницами журналистских кадров. Здесь все и всегда было в движении. Конкретные люди тоже. Многие, не успев стать на крыло, улетали. В другие газеты. За пределы области. Вершины творчества манили, требовали самореализации. Однако «Коммунар» от этой внутренней миграции не мельчал. Он по-прежнему возвышался над горизонтом воронежской журналистики. На смену ушедшим покорять другие творческие вершины приходили новые, более дерзкие и амбициозные. Они обживали пространство «молодежки». Надо сказать, обживали ярко и самобытно. К таким, например, относится автор «Гимна «Молодого коммунара» Александр Саубанов. Я хорошо помню, как впервые Саша исполнил гимн под гитару весной 1984 года, во дворе еще одной нашей талантливой «коммунаровской» звездочки Ольги Парфеновой. В тот не очень солнечный по погоде, но симпатичный по коллективному отдыху день мы птицами-синицами расселись вокруг лестницы, возбужденные от весны и вина, и, горланя, подпевали нашему барду: «Столица мира – «Коммунар…»

Правда, как и во всякой «столице мира» здесь оставался некий процент  жителей с постоянной пропиской, для которых иных вершин уже не возвышалось, и они по привычке толкались у подножья. Но это ровным счетом не имело никакого отношения к саморазвитию и становлению издания, входившему в пятерку самых тиражных «молодежек» Советского Союза после Москвы, Ленинграда, Ростова и Горького.

К сожалению, все хорошее быстро заканчивается. Осенью 1984 года Владимир Новохатский, являвшийся в то время редактором, с трудом, но уговорил меня перейти в ответственные секретари. Как же я этого не хотел! Будучи по натуре человеком подвижным, я ненавидел эту сидячую должность. К тому же чувствовал, что не успел еще выписаться. В планах значились десятки адресов и интересных тем, но понятие производственной необходимости и намечавшиеся в редакционном коллективе нездоровые тенденции к разобщению были важнее личных амбиций.

С переходом на работу в секретариат завершился романтический период моей журналистской деятельности. С одной стороны, можно было быть довольным достигнутыми результатами: меня признали как журналиста, мне присудили премию об­ластной организации Союза журналистов им. М.С. Ольминского, охотно печатали в журнале «Подъем» и в кол­лективных публицистических сборниках. К тому же никто не отнимал у меня право пи­сать. С другой — секретарс­кая должность с первых дней ввергла в реалии скучной газетной технологии, опусти­ла в котел интриг, недоволь­ства, разборок и бесконечных споров по поводу качества, объема и сроков сдачи в пе­чать материалов. Тут уж, даже если ты золотой, хорошим для всех не будешь! Кон­фликты неминуемы. И они случались. Но не хочу на них отвлекаться и зря тратить энергию.

Суть не в них. И не в персоналиях. Растущая напряженность в «Молодом коммунаре» и ухудшение микроклимата, по моему глубокому убеждению, прямо пропорционально зависели от общественно-политических процессов, протекавших в Советском Союзе на фоне умирающего Черненко и маячившей за ним тени говоруна Горбачева.

В августе 86-го заместитель редактора Василий Андреев был переведен инструктором в сектор печати обкома КПСС. Вокруг вакантного места шла невидимая глазу драчка. Я не знаю, сколько и каких претендентов метило сесть в кресло заместителя. В. Новохатский свой выбор остановил на мне.

Так я попал в номенклатуру руководящих газетных начальников. Внутренне я был доволен, что вырвался, наконец, из секретариата. Теперь у меня появилось больше времени для личного журналистского творчества и возможность выезжать в командировки.

Наряду с нагрузками по газете приходилось часто выполнять поручения сектора печати обкома КПСС. Главным образом — разбираться в конфликтных ситуациях редакционных коллективов, рассматривать жалобы населения.

Возможно, кому-то это покажется скучным. Но я после двухгодичного безвылазного сидения в кресле ответственного секретаря делал все с большим желанием. Была в этих поручениях и еще одна несомненная польза. Я учился распутывать сложные коллизии, что потом мне как редактору очень пригодилось.

Словом, была неплохая школа общения с людьми, воспитание в себе  способности слушать или дискутировать, или ненавязчиво убеждать собеседника в правоте или неправоте поступка.

В 1986-87 годах коллектив «Молодого коммунара» окончательно  раскололся. Управлять им становилось все сложнее. Горбачевская политика на демократизацию, заявления о гласности некоторыми журналистами были истолкованы превратно, т.е. как вседозволенность и откровенная недисциплинированность.

К осени 1987 года в «младокоммунаровском» воздухе не на шутку запахло грозой. Декларирование лозунга вождя партии о коллективном избрании руководителей толкнуло наших любителей кулуарных «чаепитий» к активным действиям.

    По коридорам «Коммунара» ходили слухи о скором уходе Новохатского с редакторской должности на работу в сектор печати. Эти разговоры не были беспочвенными, и потому частью коллектива была предпринята попытка провести в редакторы своего ставленника. Все понимали, что юридически редактора назначает бюро обкома ВЛКСМ. Тем не менее, на­стояли на выборах кандида­туры будущего шефа, а уж прислушаются к мнению го­лосовавших или нет, вопрос, как говорится, второй. В лю­бом случае за этим шагом просматривался удобный по­вод оказать на номенклатур­ных работников обкома ком­сомола моральное давление.

Я не буду описывать все подробности той далекой осенней коллизии. Собрания шли одно за другим, почти ежедневно. Делать газету было некогда. Содержание «молодежки» на глазах ста­новилось скудным и не интересным. Перед «Комму­наром» реально нависла угроза потери авторитета, завоеван­ного многолетним и упор­ным трудом десятками талан­тливых журналистов про­шлых поколений.

Обком комсомола счел возможным провести в коллективе голосование по кандидатуре будущего редактора, предупре­див, что оставляет за собой право окончательного выбора.

В результате голосова­ния моя кандидатура набра­ла большинство с перевесом всего в один голос.

Несмотря на то, что на собрании коллек­тив окончательно раскололся, переругался, облив друг дру­га грязью, в самом мероприя­тии было и положительное начало. Во-первых, моя фи­гура как бы вдвойне оказалась легитимной при предстоящем назначении на должность редактора, во-вторых, я теперь четко пред­ставлял, кто есть кто в коллек­тиве. Выявились люди с честной позицией, по­казали свое истинное лицо и те, от которых в любой момент можно было ждать удара в спину. И, в-третьих, мне стало ясно: в редакции необходимо срочно провести корен­ную структурную и творчес­кую реорганизацию, т.к. ус­тоявшаяся форма управления газетой себя изжила и тормо­зила движение вперед, не ус­певая за бурно развивавши­мися общественно-полити­ческими процессами.

2 ноября 1987 года на бюро обкома ВЛКСМ меня утвердили редактором. И я немедля предпринял шаги по реорганизации, провел нужную мне перегруппиров­ку сил и подсказанную опы­том других «молодежек» модель управления.

Однако морально-пси­хологическое напряжение было снято частично. Мои предложения по проведению новой творческой политики воспринялись одобрительно. Но призыв помириться, забыть раздоры сотрудниками, голосовавшими за меня, был квалифицирован как уступка тем, кто хотел меня «прокатить» на выборах.

Буду откровенен: работалось тяжело. В 1988-89 гг. политическая жизнь страны буквально рвалась наружу из бетонных укреплений однопартийности. Воронеж не являлся исключением. Недовольство коммунистами росло. В городе появлялись силы, взрывавшие на митингах царившую некогда полусонную провинциальную обстановку.

Не писать о новых явлениях действительности «молодежка» не могла. Бывали моменты, когда ты, редактор, давая «добро» на публикацию острого материала, понимал: в обкоме партии не одобрят, комсомол не поймет, демократы не оценят… Сыпавшиеся со всех сторон на мою голову упреки в продажности, предательстве были явлением типичным, почти повседневным. Доходило до ночных звонков домой с угрозами пристрелить или, в лучшем случае, набить морду. Сегодня все это вспоминается с улыбкой. Действительно, кому служил? Оказалось, только ей, газете! Читателям! Обществу! Искренне верил, что газету можно сделать интересной, объективной, правдивой и, по возможности, менее зависимой от различных политических и иных группировок.

Хорошей встряской для политического взросления стали для меня выборы депутатов Верховного Совета СССР. Зеркалом сложнейших общественно-политических процессов стал тогда не только Воронеж, но и наиболее крупные райцентры. Бурлила Россошь. Жители хотели видеть своим депутатом известного телеведущего Александра Тихомирова. Обком КПСС присылал туда десятки пропагандистов, чтобы отбить у граждан симпатии к знаменитому москвичу. В дни «россошанского» противостояния между людской массой и неуклюжими действиями местной партийной власти «Молодой коммунар» опубликовали совсем безобидный уличный блиц-опрос молодых избирателей из райцентра. Ребята с девчатами искренне признавались, как они будут голосовать и за кого. Многие назвали имя Тихомирова.

На следующее утро творилось невообразимое. Телефоны в редакции разрывались от одобрительных звонков читателей, в основном из южных районов области. Мы не понимали, что произошло. Позже выяснилось, что первая страница «МК» с нашим блиц-опросом была откопирована тиражом свыше ста тысяч экземпляров и распространена в Россошанском, Подгоренском, Ольховатском и других соседних районах. Эту страницу расклеивали как листовку…

Реакция власти была соответствующей. Редактора обвинили в сговоре с россошанскими бунтарями, газета названа паршивкой, дестабилизирующей политическую обстановку в области. Хотя повторю: по нынешним меркам материал представлял собой элементарную попытку собрать несколько мнений жителей. В публикации никого конкретно никто не уличал, не клеймил и ни призывал на баррикады.

Видимо, такое было время. Журналистам доверяли более чем кому-либо. А, действительно, кому тогда было верить? Партия шла к своему закату, новые политические силы еще не сформировались, в их число затесалось  множество проходимцев и авантюрных деятелей, почувствовавших свой час пик. Помнится, в один их таких дней не без горечи написалось мне:

Где-то там, за садом, за селом,

Перестройка, митинги и страсти.

Кто от злобы машет топором,

Кто от предвкушенья новой власти.

Наломали в жуткой суете

Столько дров по нашенской привычке

Левые, и правые, и те,

Кто и вовсе безо всякой клички.

Грудь не греет, не ласкает слух

Эта их топорная работа…

Где же он, сосновый терпкий дух,

Ощущенье лада и полета?

Наверное, это самое потерянное «ощущенье лада и полета» люди искали в честности и открытости журналистов. За что мы, в свою очередь, получали пощечины. Обидно от этого не было, а вот противно – да, и досадно от того, что в клубке политических противоречий на поверхность вулкана из тайников человеческих душ вырвалась лава грязи и нечистоплотности. Козлами отпущения поспешно делали журналистов. Бороться с этим было бессмысленно, мы это переживали как явление временное и воспаленное от нарыва накопившихся проблем.

СССР разваливался на глазах. В горячих точках лилась кровь. Но не журналисты были виновны в трагических событиях в Баку, Сумгаите, Риге,  Тбилиси, Приднестровье, Карабахе. Газета, телевидение или радио — только зеркало объективно протекающих процессов, каналы передачи уже свершившихся фактов и событий. Слава Богу, что подавляющее большинство сограждан (по оценкам социологов) меньше всего интересуются политической тематикой изданий и предпочитают выбирать иные, более легкие жанры.

Газетная жизнь разнообразна. Наряду с серьезным случалось много и комичного, веселого. И смеяться было вроде не безопасно, и не смеяться —  нельзя. Сквозь прожитые годы смотришь на это с юмором и как на отдушину в череде каждодневных забот.

Так, по субботам мы выпускали «Коммунар»  маленьким форматом А3 на восьми страницах. Разумеется, старались наполнить его самыми гвоздевыми материалами. Нередко среди них встречались и довольно острые, неприятные для власти. Особенно болезненно на такие публикации реагировал И.М. Шабанов. При этом любил звонить редактору сам, без посредников. И вот однажды, в очередную субботу, в восемь утра у меня на квартире раздается телефонный звонок. Жене говорю:

— Не бери трубку, я сам: это точно Шабанов!

— Здравствуйте, Иван Михайлович! – громко и уверенно говорю.

— Ты как догадался? — удивленно спросил он.

— А кроме вас в восемь часов мне никто не звонит по субботам.

Короткая пауза, и голос Ивана Михайловича:

— Слушай, а ты не мог бы сейчас подъехать ко мне?

— Могу!

Приезжаю, захожу в кабинет первого секретаря обкома партии не без волнения. Шабанов открывает вторую страницу свежего «Коммунара» и пальцем показывает на короткую заметку с фотографией уходящего от трибуны председателя областного Совета Г.С. Кабасина.

— Скажи мне, — хитро прищурился Иван Михайлович, — а что за чудак на букву «м» у тебя В. Иванов?

Выдержав несколько секунд, не без дерзости докладываю:

— Это я, Иван Михайлович!

— Не верю! – вскакивает со стула. – Нет, ты это серьезно?

— Да!

— И ты это сам написал?!. Ты на его мельницу льешь воду?

Мои путанные ответные аргументы о нейтральности содержания и оценок только усугубили разговор: первый стал не на шутку злиться. Мне надо было  срочно придумать, как перевести беседу в другое русло. И когда он, как бы спрашивая и не требуя ответа, повторял: знаю ли я, кто тот такой, я  выпалил:

— Давно говорят, что Шабанов сговорился со Щёлоковым, и с помощью «Коммунара» свалили  его с должности первого.

— Но ведь этого не было!

— Так говорят, Иван Михайлович.

Маневр, кажется, удался. Иван Михайлович как-то сразу перевел разговор на другие темы. Гроза улеглась, и мы в добром настроении пожали друг другу руки…

Очень яркое впечатление осталось у меня от участия «Молодого коммунара» во Всесоюзном конкурсе «Мисс Пресса СССР», организованном в 1989 году ЦК ВЛКСМ. Красивые девушки в газете были. Особо мужскую половину впечатляла секретарь приемной Алла Волохина: симпатичная, высокая, стройная, с хорошим бюстом. Вместе с Михаилом Рогозиным мы буквально силой устроили в моем кабинете для нее фотосессию, чтобы  отправить в конкурсную комиссию в Москву снимки. Алла пугалась, не верила, что пройдет заочный отборочный тур. А я почему-то был уверен в положительном исходе и даже втайне надеялся на победу в самом конкурсе. И вот оно первое счастливое мгновение: Алла допущена к участию в этом грандиозном шоу! Снаряжал ее по всем требованиям, прописанным в условиях. Через трикотажную фабрику пошили для нее костюмы и все перечисленные в условиях наряды, за счет других организаций экипировали самым необходимым в дальнюю дорогу: конкурс-то проводился на теплоходе во время круиза по Средиземному морю. Слава Богу, времена были пока еще благоприятные для спонсорской помощи. Редактору «молодежки» ничего не стоило договориться с руководителем любого крупного предприятия о взаимной услуге.

Одним словом, наша Алла Волохина вернулась из круиза с почетным званием «Вице-мисс Пресса СССР». Это был колоссальный успех для газеты и для победительницы тоже. С этого момента ее карьера пошла в гору. Алла, заочно окончив журфак, перебралась в Москву. В настоящее время она ведет на телеканале РБК программу «Интрига недели».

Кстати сказать, А. Волохина была не единственной «карьерной» секретаршей. Сомовская девчушка Марина Паринова, маленькая, юркая, как синица, и творчески  очень хваткая, тоже не долго засиделась в редакторской приемной. После окончания журфака перебралась в молодежную газету в Липецк. Успешно трудилась там. Сегодня Марина там —  редактор городской газеты «Сегодня и завтра».     

В 1990 году для меня как редактора все более важным стоял вопрос: не что печатать, а как выжить и где найти средства? Рыночная экономика, о которой так много тогда говорили, нешуточно маячила у редакционного порога. Ее дыхание первым почувствовали на себе СМИ. В частности, «молодежки». Без нашей воли, по постановлению секретариата ЦК КПСС комсомольские газеты выводились из партиздательств на самостоятельный баланс.

Помню, в конце 1991 года пригласили нас, редакторов из российских регионов, в Москву, на встречу с Б.Ельциным. Совещание вел министр печати, его лучший друг, или как в народе прозвали его – «второй стакан России», Михаил Полтаранин. Тот высокомерно заявил нам примерно следующее: не мы вас создавали, выживайте, как хотите…

Позиция новой власти не стала для «молодежек» финалом, скорее, руководством к действию: надеяться не на кого, надо самостоятельно искать пути  для дальнейшего существования.

Редакция как самостоятельное предприятие научило меня быть не только руководителем творческого коллектива, но и в определенной степени хозяйственником, который обязан был разбираться в экономике, учиться зарабатывать деньги.

Новое стучалось в дверь редакции со всех сторон. В конце августа 1990 года в Воронеже образовалась газета «Воронежский курьер». Восемь  сотрудников «молодежки», в основном журналисты некомсомольского возраста, дружно меняли место работы. Некоторые предрекали «Коммунару» скорую кончину на рынке периодики, искренне полагая, что только они были настоящими газетчиками.

Не скрою: это был мощный кадровый удар. Но, как показала осень того же года, удар был не смертельный, а в большей степени оздоровительный.

Собрал я тогда у себя «свою надежду и опору» — Юрия Коденцева, Евгения Бусалаева, Михаила Рогозина, Тамару Якуц, Виталия Мухина и других, и стали думать, кого брать на работу и откуда. И пошли на беспрецедентный шаг — зачислили в штат студентов пятикурсников Виктора Руденко, Игоря Семенова, Михаила Гончарова, Александра Шабанова, третьекурсника Олега Мещерякова. Из Борисоглебска пригласили тамошнего корреспондента «районки» Эдуарда Гинделеева.

Дополнительно за счет студентов пополнили свой внештатовский корпус. Его лицом был, конечно же, креативный и деловой Александр Пирогов, будущий основатель газеты «Вечерний Воронеж» и  нынешний редактор «Молодого коммунара». Он в редакции вел тему под очень даже претенциозной рубрикой «Крепостное право: ХХ век» — о бессмысленности и низкой эффективности силового отвлечения студентов воронежских вузов на сельскохозяйственные сезонные работы.

Невероятно, но уже через три месяца именно на молодой поросли держалась газета. Они были энергичны и изобретательны. Их творческий поиск перехлестывал через края, но лично я это приветствовал.

В течение 1991 года «Молодой коммунар» стремительно менялся в лучшую сторону, становился газетой динамичной, жанровой, без искусственно нагнетаемого политиканства. У нас появилась своя информационная ниша — издание, которое одинаково негативно относилось к проявлению крайностей левого и правого толка. Зато на первый план выходили события, факт, человек со своей точкой зрения. Надо было везде успеть, обо всем написать. Появление новых изданий рождало не абстрактную, настоящую конкуренцию.

Вспомню всего один эпизод. Летом 1991 года в Воронеж должен был прилететь Ельцин. В моду входили интервью у трапа. Нужно было проявить смекалку, чтобы оказаться рядом с первым лицом государства, задать ему вопрос и получить ответ. Негласная охота за «теплым местом» у трапа развернулась между «Коммунаром» и нашим оппонентом — «Воронежским  курьером». Приятно вспоминать, но наши репортеры Олег Мещеряков и Эдуард Гинделеев переиграли. На поверку все оказалось просто и находчиво. Как правило, визит главы государства готовит специальная бригада заранее. Наши молодые  коллеги заблаговременно перезнакомились с ними. Те во время приземления президентского лайнера обеспечили им беспрепятственный доступ к Ельцину.

И подобных случаев были десятки. Смешных и грустных. Приятных и не очень. Были творческие акции и специальные репортажи от Белого дома в Москве, с места горячих событий во время путча 1991 года. Много было всего. Но не было главного: подлости в журналисткой работе, были искренность и вера.

С новым коллективом работалось легко, интересно, без надрыва. Он был управляем и прогнозируем. В отношении между сотрудниками впервые за последние, может, лет пять появились открытость, порядочность и честность. С прежним составом невозможно было вместе встретить ни чей-то день рождения, ни государственный праздник, ни Новый год. А тут, провожая 1990-й, мы коллективом устроили настоящее веселье с музыкой и танцами. Потом коллективные капустники стали доброй традицией.

После встречи очередного Нового, уже 1992-го, года я переходил на работу в комитет по печати и информации администрации области. Накануне меня пригласил к себе заместитель главы администрации области Ю.А. Савинков и признался, что ищут кандидатуру на место руководителя. Я – в числе претендентов. Попросил написать свое виденье, как и по каким направлениям должна строиться деятельность новой структуры. Дал мне на размышление только вечер и ночь. Я подготовил свои предложения. На другой день пришел к нему, протянул написанные от руки страницы. Савинков внимательно прочитал.

— На сто процентов в точку! — резюмировал. – Ну что, возьмешься за чиновничье-творческую работу?

Сочетание слов о чиновничьей и одновременно творческой работе меня удивило, но я  промолчал и утвердительно кивнул головой.

После почти 10 лет бессменной работы в редакции тяжело было признаваться даже самому себе в своем уходе, но я это делал сознательно: руководитель не должен становиться обузой для молодежной газеты. Наверное, как и большинство моих предыдущих коллег, внутренний голос звал покорять другие вершины.

Упрекнуть меня, казалось, было не в чем: коллектив оставлял дружным и работоспособным…

Юра Коденцев шутил: «Александрыч уходит из «Коммунара» вместе с развалом Советского Союза!»