Светлые черновики

АГЛИЦКИЙ СОНЕТ

 

Точнее, чем песочные часы,

Текли холмы и в поле исчезали,

И желтые иссеченные дали

Расчесывали лунные власы.

 

По черной пашне трактор оползал

В такую пропасть дел, что не расскажешь,

И нес ворЛн подвижную поклажу

Кричащей борозды девятый вал.

 

Посадки расступались, и сады

В земле едва удерживали корни,

Протуберанцы в солнечной короне

Рождали волны, полные беды.

 

И плавился, и пел в руке моей кинжал.

Проваливался мир. А я его держал.

 

ПОЭТ

 

Как яблоко, точимое червем,

Еще он покрывается румянцем,

И щек его касается лучом

Земное солнце с неземным багрянцем.

 

Стыдливость на седьмом десятке лет

Довольно редко трогает нам кожу,

Но, говорят, всю жизнь дитя поэт,

Неважно, сколько зим и весен прожил.

 

И весь уже источен изнутри,

И еле ноги он переставляет,

А все лицо, как в юности, горит,

А все душа, как в зрелости, пылает.

 

СВЕТЛЫЕ ЧЕРНОВИКИ

 

На свободных полях календарных листов отрывных,

Что ни утро, пишу неразборчивым почерком стих.

Не могу надышаться — так день пробужденный красив!

И шагаю словами легко, и сбиваю крупинки росы.

Даже если банально, как бал и как русский романс,

Я срываю листки и пишу каждый раз, в сотый раз…

На листках календарных источаю проточный язык,

А в полуденный час просветлеет и мой черновик.

 

ТРИ ПОЭТА ХХ ВЕКА

 

Когда умирал Блок,

Музыка вдруг замолкла,

Медного ветра труба.

 

Когда умирал Лорка,

Лопнула у гитары

Горестная струна.

 

Когда умирал Бунин,

Луна оглашала небо

Голосом тишины.

 

Когда уходят поэты,

Они оставляют песни

Ветра, боли, луны.

 

РОДИНА

 

Мать ребенку говорит: «Сокровище,

Моя кровиночка, точь-в-точь папаша!»

И даже если в нем сидит чудовище,

Она поет ему: «Ты радость наша,

Ты чудо наше!» — и черты смягчаются,

И проступает свет в обличье новом…

Как я могу в своей любви отчаяться,

Одушевленный материнским словом!

 

ПОЭТ ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН

 

Последняя песнь самореза,

Входящего цепко в брусок —

Твои, Северянин, поэзы

И скрепы отструганных строк.

 

Не гений, но вольнонаемный,

До визга, до скрежета слов,

В поэзию вечно влюбленный,

К изыскам возвысил любовь.

 

И женщины, бабочки ночи,

Слетелись на лампу во лбу,

Когда ты в поэзах пророчил,

Что будешь любить и в гробу.

 

Так смело сметая препоны

От века добротных поэм,

Ты с лета добился короны,

И стал на мгновение — всем!

 

Закончился срок самореза

В эстонских длиннотах, в тоске,

Но крепко прибиты поэзы

К дубовой российской доске.

 

---

Виктор Михайлович Петров родился в 1949 году в Томске. Окончил Томский государственный университет. Служил в армии. Участ­­вовал в ар­хе­ологиче­ских раскопках и исследованиях в Сибири. Публиковался в «Литературной газете», журналах «Сибирские огни», «Радуница», «Очаг», «Сельская новь», в антологиях и периодике. Автор ряда научно-популярных книг, стихотворных сборников «Кол­чан сибирских стрел», «Заян», «За пределами суток», «Параллельные ми­ры» и др. Член Союза писателей России. Живет в Лобне Московской области.