Бабочка и океан

УЛЫБАЙСЯ, ДЕВОЧКА

 

Оттого, что небо бывает черно,

Не ценней ли, девочка, синева?

Не жалей о том, что сажала зерна —

Пусть местами выросла трын-трава,

 

Поклевали вороны-ястреба все —

Журавли залечат досаду ту.

Улыбайся, девочка, улыбайся

На обиды, зависть и клевету.

 

Понимаю, девочка, сводит скулы,

Только мир утопий недостижим!

Оттого, что в море живут акулы,

Разве стало море тебе чужим?

 

И о чем тут плакать, ломая руки —

О предавшем просто и не скорбя?

Не жалей ни дня о продавшем друге —

Может, много выручил за тебя!

 

Может, грош неломаный, или даже

Целых тридцать выудил серебром…

Вроде, души выгодны для продажи —

Разживется, значит, теперь добром!

 

Много будет лживых и пустошумных…

Улыбайся искренне всем подряд!

И прощай их, девочка, неразумных —

Видит Бог — не ведают, что творят.

 

ДО И ПОТОМ

 

Год сорок первый. Июнь. Ожиданье

Счастья, которое будет потом.

Та, что ждала паренька на свиданье,

Встала у зеркала в платье простом.

 

Шел он к любимой, признанье готовя —

Как от смущенья слова не забыть?

Все на планете светилось любовью,

Все было так, как должно было быть —

Лето, котеночьи льнувшее к детям,

Солнце, дразнившее днем фонари…

Этот июнь был его двадцать третьим —

Что может быть не таким в двадцать три?

 

Только беда, что грозила Отчизне,

Только беда, что не ходит одна.

Жирная линия черным по жизни:

Двадцать второе июня. Война.

 

…Май. Ликование. Год сорок пятый.

Жизнь поделилась на «до» и «потом».

Та, что ждала возвращенья солдата,

Встала у поезда в платье простом.

Дождь ей на плечи застенчиво капнул,

Будто бы знал, что творится внутри…

Это она постарела внезапно,

А пареньку до сих пор двадцать три.

 

БЕЛОЕ

 

Видишь — все белое. Значит, и ада нет….

Только у снега больной мениск.

Снег шел с утра, а теперь он падает —

Бледный, холодный и мокрый вдрызг.

Словно осунулся снежный овал лица…

Вовсе один, на ветру, зимой,

Он на меня, обессилев, валится,

Я на себе волоку домой…

Пусть говорят: все равно растает все.

Пусть говорят: снег идет с любой…

Он, исчезая, в меня впитается,

Как это было у нас с тобой.

 

ЕСЕНИНУ

 

Ты был мне строчкой в тяжелом томе,

Ты был мне словом острее стрел…

…И вот в твоем я, Сережа, доме.

(Хоть дом твой — знаю! — давно сгорел).

 

Здесь ходят люди. Судачат (съежься!)

Хорош ли? Плох ли? Каков? Каков?

А я так верю, что ты вернешься,

Заматюгавшись на чужаков…

 

На лавку рухнешь, отбросишь кепи…

Господь храни тебя и спаси!

Ну как, Сережа, ты там, на Небе?

Ну как, Сережа, ты без Руси?

 

При чем тут годы, при чем тут числа,

При чем веревка, что хуже жал?..

Вот эта школа, где ты учился,

Вот этот тополь, что ты сажал…

 

Твоею болью меня корежит,

Читаю душу, а не строку…

А Русь все та же — смотри, Сережа,

Высоким небом в свою Оку.

 

А Я БЫЛА БЫ КРЕСТЬЯНСКОЙ ДЕВКОЙ…

 

Вот жизнь научит — и станешь дерзкой.

Не избалуют — и не проси!

А я была бы крестьянской девкой,

Когда бы в Древней жила Руси.

 

Не знала б химий да прочих физик,

Без них понятно: весна к теплу.

А если б барин меня и высек —

Дак то ж за дело, а не по злу.

 

Не избежала б любовной драмки,

(Таких-то видных сыщи в селе!)

И принесла бы однажды мамке

Большой подарок да в подоле.

 

И пусть бы бабьи жужжали жала,

А мне не жалко, а мне чего?

Борщи б варила, сынка рожала,

Да причащалась не в Рождество,

 

А так, как надо — ежевоскресно,

Безмерно веря, что Бог спасет.

И мне бы было неинтересно,

На что родилась, жила б — и все!

 

Молву гнала бы за створки ставень,

Да ухажеров — парней-кутил.

Меня бы барин да не оставил,

Меня Господь бы за все простил.

 

Когда там думать о произволе?

Вон печь, вон пряжа, вон решето…

А нынче — воля, сплошная воля,

Да только бабе она на что?

 

И борщ неясно кому наварен,

И на работе сплошной завал…

Чего глядишь-то? Голодный, барин?

Айда-ка ночью на сеновал!

 

БАБОЧКА И ОКЕАН

 

Гoвoрит, не трусит — вoшлa, мoл, в рaж, нo

Этo все брaвaдa и сплoшь врaнье:

Перелетнoй бaбoчке oчень стрaшнo —

Ведь стихия, в oбщем-тo, не ее.

 

Тaк тoскливo — впoру пoвыть белугaм!

Пaукaми вoлны ей сеть плетут,

A oнa привыклa пoрхaть нaд лугoм,

Тaм цветы и трaвы… A тут, a тут

 

Глянет вниз — и безднa, и кoлoт лед в ней,

Ей кричaт oскoлки, друг другa злей,

Чтo oни видaли пoперелетней,

Пoкрылaтей знaли, пoжурaвлей,

 

Пoстрaстней мечтaвших o дaльней дaли,

Пoпoлней хлебнувших пoлетa вкус —

Дa и те чaстичнo не дoлетaли:

Выдыхaлись или теряли курс…

 

Oкеaн пoд крыльями флибустьерит —

Все ему нaгуливaть aппетит…

Нo oнa, кoнечнo, летит и верит,

И хoтя, кoнечнo, не дoлетит,

 

Oкеaну крoшкoю стaв к oбеду,

Не увидев джунглей и их лиaн —

Oкеaн зaметит свoю пoбеду.

Oкеaн рaсплaчется. Oкеaн

 

И непoбедимый, и безызъянный,

И oпaсный другу, кaк и врaгу,

Будет дoлгo-дoлгo шaтaться пьяный

И грoмить трaктиры нa берегу.

 

ПРОЩЕНЬЕ

 

Снег не идет — глядит в проем оконный,

Как женщина, забыв про важность строк,

Не встав с колен, молчит перед иконой,

Где лик Марии светел, чист и строг.

 

Мария не отдаст ее наветам,

Убережет, укроет снегово…

И женщина сияет мягким светом,

Узнав благую весть под Рождество.

 

Беззвездно небо — темная портьера…

Прости ее, Господь, благослови!

Ее всегда спасала только вера

В отсутствии надежды и любви.

 

Расстелен снег — большое полотенце,

Земля укрыта — кажется, чиста…

И вновь на ней рождаются младенцы —

Прощеньем за распятого Христа.

 

---

Алина Серёгина родилась в поселке Томилино Московской области. Журналист. Публиковалась в «Литературной газете», региональных изданиях и альманахах. Дипломант премии «Золотое перо России — 2012», лауреат II Меж­­дународного поэ­тиче­ского конкурса «Россия, перед именем твоим…» Автор поэтических сборников «Право на тебя», «Рифмы до востребования». Живет в поселке Томилино Московской области.