Там ангел огненный летал

Владимир Василиненко

 

* * *

Сергею Бондарчуку

 

Над Доном жита полыхали.

Клубились гари облака…

И вдруг, на взгорке, замелькали

Косые крылья ветряка…

 

Вначале робко и натужно,

Остаток сил собрав едва,

Они взметнулись неуклюже,

И заскрипели жернова…

 

Потом, в огнем объятом поле,

Где наша рота полегла,

Они без устали мололи

Жнивье, сгоревшее дотла…

 

Бесстрашно. Яростно. Упорно.

За оборотом оборот…

Как будто все на свете зерна,

Спеша в муку перемолоть…

 

Чтоб каравай ржаного хлеб

Живых и мертвых напитал…

Круги чертя под дымным небом,

Там ангел огненный летал…

 

Но жар дохнул. И в грудь, и в спину…

Он пошатнулся и обмяк.

И крылья черные откинул

Обезображенный ветряк…

 

* * *

На наши русские равнины

Они отправились гурьбой —

Поляки, немцы и румыны

Не препирались меж собой.

Удачу каждому сулили.

Азарт и силы берегли.

Заочно землю поделили,

Ту, на которую пошли…

Их пулеметы, танки, пушки

Прямой наводкой рады бить…

А наши давние «братушки»

Врагам готовы подсобить.

И, не считая злой ошибкой,

Все оправдать, забыть смогли…

Не им ли мы в боях под Шипкой

Свободу щедро принесли?..

Враги — в желанье жертв заветных,

Триумф исчислили по дням —

Шагали — гордо и победно

По городам и деревням…

Пожары, взрывы, крови сгустки

Им путь готовы указать.

И край, веками бывший русским,

Спешили жадно растерзать…

Но добиваясь подчиненья,

Держа приклады навесу,

Им о грядущем искупленье

И думать было недосуг…

Обман? Уродство? Ослепленье?

Они представить не могли,

Что в небывалом озверенье,

Стреляли, вешали и жгли…

Лишь на мороз они в обиде.

На путь нелегкий до Москвы…

Их можно только ненавидеть

Без срока давности, увы…

г. Хабаровск

 

Татьяна Ланина

 

* * *

На поля станичные сел туман,

Затянул привычную атаман.

Эх, дела мужицкие! Над рекой

Станица Голубицкая, дом родной.

Птахи у околицы ждут семян.

Бабы-Богомолицы. Воздух прян.

Сшит сукман кудесницей ровно в срок,

Подметает лестницу ветерок.

Говорят, без горюшка — не горюй.

Всем такая долюшка. Повоюй.

Облака размашисто высоки,

А пути овражисты, нелегки.

Да не спи, казак лихой, в хомуте!

Вечер с неплохой стрельбой в суете.

Да не кисни, Марьюшка, — будет толк:

Ванька — крепкий дядюшка, битый волк!

Сторона родимая, не горюй,

Ты непобедимая, повоюй!

Сила есть мужицкая за тобой.

Станица Голубицкая, дом родной.

г. Воронеж

 

Николай Ольков

 

* * *

Я помню щит на самом видном месте,

Две надписи, скрещенные на нем:

На иностранном «До Берлина 200»,

По-русски мелом: «Ничего, дойдем!»

 

И пусть написано не так красиво,

Покрепче слово вместо «ничего» —

Кто тот герой?

Кому сказать спасибо,

И где сегодня отыскать его?

 

Сейчас он крепким словом не гордится,

Но может смело говорить о том,

Что, если только ЭТО повторится,

То где-нибудь на подступах к столице

Напишет снова: «Ничего, дойдем!»

Тюменская область

 

Станислав Черняк

 

МЕРТВЫЙ ГОРОД

 

Мертвый город, выбитые окна,

Черные сгоревшие дома.

Роком ты огню и смерти отдан.

Страшная холодная зима.

 

Здесь навеки голоса затихли

Тех, кто был закопан во дворах,

А могилы так свежи и рыхлы.

Целый город, превращенный в прах.

 

Кажется, что жизнь не возродится,

Что она сгорела здесь дотла…

Но весною возвратились птицы…

И сирень внезапно расцвела.

 

Город оживает понемножку,

Хоть войной разрушен он и смят.

Рыжая, изодранная кошка

На прогулку повела котят.

 

Я уверен — город снова будет!

Жизни пробивается росток.

Первые испуганные люди

И с цементом первый мастерок.

 

Город постепенно оживает.

Стройки, свадьбы, планы и мечты.

Жизнь кипит, бурлит и исполняет

Вечный гимн любви и красоты!

г. Тамбов

 

Яков Шафран

 

* * *

Творили на кухоньках жены.

Как долги в тоске вечера!

Глядели в окно напряженно,

С надеждой на святы иконы.

Вертелась рядком детвора.

А где-то в безрадостной дали,

Где метр ползком, как верста,

Где взрывами дыбом вставали

Земля и бетон, там в отвале

Текла чья-то кровь, как вода.

И дети, тоскуя, глядели

На свой «боевой» арсенал.

И в играх, стреляя по цели,

Душой ежедневно летели

Туда, где отец воевал.

 

* * *

Посреди громыханья войны

Он привык засыпать под обстрелом

И во сне уноситься в пределы

Милой сердцу родной стороны,

Где качает сынишку жена,

Где родители тихо тоскуют.

Спит. Пока на атаку крутую

Не поднимет его старшина.

Не заснуть, лишь когда тишина

И не слышно привычных разрывов.

Ей не верь, изначально ведь лжива:

Знать, готовит ловушку война.

А вдали молит женщина-мать:

«Ох, сынка сохрани и помилуй,

Чтоб с победой вернулся мой милый,

Боже Правый — Твоя благодать!»

г. Тула

 

Николай Шмырев

 

* * *

Нам завтра на рассвете снова в бой.

Кричать «Ура!», захлебываясь болью,

А я обычный смертный, не святой,

И буду я омыт своею кровью.

 

Да что скрывать: я, как и все, боюсь

Принять под сердце пулю роковую,

Не верую, но все же помолюсь,

Как буду подниматься в штыковую.

 

А там никто не знает, кто кого.

Быть может, землю я собой накрою,

И мне не хватит нескольких шагов

До ордена или Звезды Героя.

 

Я из окопа встану в полный рост

И побегу, куда б ни приказали.

Не надо мне ни орденов, ни звезд

И даже мной заслуженной медали.

 

Солдата путь так краток на войне,

Но верю, утро встречу я с победой.

Победный залп услышав в тишине,

Домой к семье счастливым я уеду.

 

Над полем вспыхнул солнца первый луч —

И вместе с ним — сигнальная ракета.

А воздух был божественно пахуч,

Какой в степи бывает ранним летом.

 

* * *

Быть на нейтралке надо до рассвета.

Я полз в ночи под стрекотом цикад,

Готовя, как на Корсике, вендетту

Тем, кто принес в мой дом кромешный ад.

 

Я откопал себе окоп неброский,

Залег с винтовкой снайперской в руках.

Простой, как три рубля, пацан тамбовский,

И видевший войну лишь только в снах.

 

Светало. Я в прицел увидел фрица.

Вот он на мушке, лишь на спуск нажать.

Нажму, и жизни навсегда лишится

Мой грозный враг, заплачет его мать.

 

Он падал тихо в неродные травы,

Подкошен, как крестьянскою косой.

Не знал он Русь, людей российских нравы —

Сидел бы дома с кружкою пивной.

 

Вот вспыхнул первый луч на горизонте —

И снова день, наполненный войной.

А я всего-то месяц как на фронте,

Но ротный говорил, что я — герой.

 

Я воевал еще почти два года.

Мне жизнь отдать за Родину не жаль.

Я точно знал, в огне войны нет брода.

Ну, а тогда вручили мне медаль.

г. Тамбов