В краю метельной белизны
- 03.11.2023
МЕДВЕЖЬИ СНЫ
В краю метельной, звонкой белизны,
В далеких сопках, за Полярным кругом,
Медведя два в берлоге видят сны.
Они лежат — и трутся друг о друга.
Прижались — и над ними мира нет.
Им не нужны весенние дороги.
Есть только свет, да шкуры белый цвет,
Да тонкий купол ледяной берлоги.
Им надо выйти, принести еды.
Пора! Еды в реке уже немало,
Она сама выходит из воды!
…Но годы шли. И время замирало.
Он. И она. И химия любви.
И капли пота на медвежьей шкуре.
Живот в живот — расстаться не смогли.
Пришли. Легли. И на года уснули.
Они любили. Бог за них был рад
И защищал чертой — Полярным кругом.
Умершие пятнадцать лет назад,
Они лежат и трутся друг о друга.
ЛАКРИМОЗА
Кинув сахара в чай, произнес ты легко и просто:
— Выйдет мать в магазин — я послушаю лакримозу.
Замотав поясницу от холода козьей шалью,
Удивилась:
— А, собственно, мать чем тебе мешает?
Позвенел медяками, как бубном, внутри карманов,
Отозвался:
— Нельзя, видит бог… напугаю маму —
Вдруг решит, что прощаюсь, поэтому выбран Моцарт.
Ты пластинку берег, ставил редко, боясь покоцать.
На пару кучевых варят звезд рассыпное просо,
А добавки той каши небесной никто не просит:
Не стремятся живые приблизиться к лунной фаре,
Но горшочек без просьбы дымится и варит, варит.
Стол клеймен следом кружки с твоим недопитым чаем.
В церкви мышь не проскочит. По очереди прощались.
Не умея молиться, ревела светло и чисто
Пара сотен тебя провожающих атеистов.
Раз в году я решаю: отцу никогда не поздно
Дать послушать на флешке любимую лакримозу.
Где-то там, где вы с мамой лежите в кашлатой хмаре,
Заливается скрипка, небесный горшочек варит.
ЗНАМЕНОСЦЫ
Со стороны казалось, что солдаты наверху
исполняют какой-то бешеный нервный танец…
Степан Неустроев, комбат.
В задымленном Берлине — сержанты с серпастым стягом.
Под фашистскими пулями протанцевав в огне,
Водрузили Егоров с Кантарией над Рейхстагом
Красный символ Победы — а значит, конец войне.
Каждый школьник начитан о подвиге знаменосцев,
Люди верили: вскоре начнется другая жизнь.
Поднимались за мирную Родину гордо тосты
И печально — за павших, кто головы положил.
Восславляя друзей, о героях писали сагу
Летописцы — советские перья большой страны.
Оставалась незыблемым знаменем над Рейхстагом
Вера в то, что не будет бомбежек, смертей, войны…
Михаил Алексеевич умер в семьдесят пятом,
Под Смоленском на «Волге» влетел в грузовой фургон.
Разболелся Кантария, но перенес утрату:
Слишком много работы, нельзя уходить вдогон.
Бригадиром в колхозе, шахтером, потом завмагом
Был неграмотный плотник по имени Мелитон.
Не хвалился наградами, даже с победным флагом
По учебникам шествовал скромно из тома в том.
Он грузин из Абхазии. Это совсем не страшно:
Все мы дети единой державы — СССР,
Пережившей потери безжалостных рукопашных
На обстрелянной немцами гибельной полосе.
На грузино-абхазской войне в девяносто третьем
Разорили семейный простой деревянный дом.
Мелитон зря надеялся: в Грузии лучше встретят…
Там он тоже чужой, и причины нашлись на то.
Статус беженца дали в итоге в России власти.
В зимнем поезде, в долгом, тоскливом пути в Москву,
Что-то в нем разломалось, разбилось тогда на части —
На последней войне…
Благодарна.
Ценю.
Живу.
Он считал, что прошел с сорок первого, от начала
До конца — за грузин и абхазов родной земли.
О случившемся все — руководство и СМИ — молчали.
Представители к телу прощаться не подошли.
Разбудите, спросите, стащив с меня одеяло,
Две фамилии эти всегда в голове несу.
Распадалась империя, рушились идеалы,
А Егоров с Кантарией в памяти — наизусть.
Много пишут сейчас, не краснеет от слов бумага.
Не историк я… умным, конечно, оно видней…
Но Егоров с Кантарией, вставшие над Рейхстагом, —
Символ мира — из детства и до современных дней.
Ольга Валентиновна Баракаева родилась в Подмосковье. Окончила Московский энергетический институт и Московский гуманитарный университет. Автор пяти литературно-художественных книг. Участник и победитель многих литературных конкурсов, в том числе фестиваля-конкурса «Русский Гофман» (2023). Член Российского союза писателей. Живет в Москве.
