Танцующий лес

Этот ее бесконечный разговор с Денисом о своем увольнении то прерывался, то возобновлялся уже третий день. Однако Нина снова и снова заводила его, будто расчесывая кожу в одном и том же месте. А Денис вновь садился рядом, чтобы выслушивать ее с вежливой скукой, как бестолковое дитя, за которым его упросили присмотреть. И при каждой возможности он переключался на что-то более важное: билеты, багаж, срочное письмо на рабочий мейл, звонок из автомастерской или торг с таксистом за лишние сто семнадцать рублей. Ему все давно было ясно и хотелось только уклониться от пустой траты времени на весь этот семейный психоанализ.

Нина же, замолкая, перебирала в памяти те заповедные уголки, в которых она с детства мечтала побывать. Обязательно в Стокгольме с его Вазастаном и в Лондоне на Бейкер-стрит; искупаться под Ниагарским водопадом и, конечно, в Долине гейзеров. «О-о, это сладкое слово „Камчатка“!» Однако самым ближним из ее «незакрытых гештальтов» оказалась Куршская коса поблизости от Калининграда. Там огромные дюны вдоль моря и бессчетное множество деревьев, в едином ансамбле танцующих на солнечном ветру. Денис мгновенно подсчитал, что это будет самый реальный вариант — все успеть и вернуться за его выходные. Она отстраненно кивнула в знак согласия.

Конечно, Дениса раздражали и сама ситуация, и все эти душевные мучения его чудаковатой супруги. Когда же она повзрослеет, как другие? Он четырежды подтвердил, что тоже ее любит, ободряюще обнимал и говорил, что все понимает и отчасти разделяет. Он даже согласился на интим не по своему графику. Надеялся, хотя бы это поможет. И что получил?.. Неподвижное бревно с затравленными глазами! Она будто напрочь забыла, как реагировать на его ласки.

Когда же, крутилось в Нининой голове, когда же за эти неполные три года все стало необратимым? В самом начале, на собеседовании, когда она вдруг забыла именно то, что точно знала, и несколько раз мялась, будто в школе у доски, а этот гладковыбритый дядюшка с заостренным носом и благородной сединой так благодушно ей подсказывал? «Поздравляю, Ниночка, вы приняты, теперь я ваш непосредственный руководитель, меня зовут Олег Валерьевич…» Или когда хохотушка Жанка ушла от них в филиал и уже она, Нина, стала время от времени ловить на себе его внимательные оценивающие взгляды?.. Или в тот раз на корпоративе, когда сразу после шампанского, среди громких поздравлений лучшим сотрудницам, она вдруг услышала свою фамилию и узнала о неожиданно щедрой премии? Олег Валерьевич был в ударе, он казался помолодевшим, тонко и порой неожиданно смешно шутил, и Нина почувствовала внутри внезапное любопытство, нараставшее, как зуд от укуса. Он как бы случайно дотронулся до ее плеча и, как бы извиняясь, улыбнулся, а она впервые засомневалась, не стоит ли ей все-таки сделать маленький шажок ему навстречу. Конечно, совсем чуть-чуть, и тут же вернуться на место. И она улыбнулась в ответ…

 

Здесь, в номере калининградской гостиницы с двумя кроватями и одной тумбочкой посередине, Денису вдруг представилось, что Нина, продолжая этот тягомотный разговор, заводит мотоцикл с толкача, не умея его водить и не зная, куда потом нужно ехать. Вот сейчас она станет вполоборота и снова заговорит.

 

…Нина улыбнулась, и во взгляде Олега Валерьевича промелькнуло что-то победное. Он вновь придвинулся, готовый отпустить комплимент, однако тут ему позвонили, и он против собственной воли приложил трубку к уху. Непосредственный руководитель слегка изменился в лице, хотя и старался держаться по-прежнему, — он кивал и напряженно поддакивал, как будто стремясь запомнить все указания сквозь хмельной туман. Нина вдруг догадалась, с кем именно он может так говорить. С каждой минутой его вид менялся все сильнее: шея покраснела, а усы обвисли. Нина вдруг отчетливо вспомнила жену Олега Валерьевича, которую видела только раз. Тогда она показалась ей настоящим человеком-тараном с плечами борца, широкими бедрами и грозным пронзающим взглядом. Нина представила в подробностях, что будет, если та о чем-то таком узнает. Ее заколотил озноб и, отставив бокал, она поскорее отошла от столика. С того самого вечера всякие мысли о маленьком шажке навстречу оставили Нину.

 

— Ну да, работа… — произнес Денис, — придется немного заморочиться и найти тебе другое место. Похожее, с привычным функционалом, но где ты не будешь глупить.

И он погладил ее по растрепанным русым волосам. Нина почти уже кивнула, но вдруг расслышала эти последние слова.

— Чего не буду? — недоверчиво переспросила она.

— Глу-пить, — по слогам терпеливо повторил Денис.

— Я?..

— Ну, конечно, кто же еще? Все через это проходят раньше или позже. И тебе тоже нужно повзрослеть.

Она вывернулась из-под его ладони.

— Ты что такое говоришь, Денюша? Он же мне предлагал, чтобы я с ним… Намекал, очень прозрачно, обещал, что у меня все будет. Я стала его избегать, проскальзывала пораньше или пряталась. И, конечно, ничего ему не позволяла. Но сначала это его только распаляло — думал, что я ломаюсь. А потом он как-то резко перестал и однажды вызвал меня к себе, сказал, что все понял и уважает мой выбор. Как же я обрадовалась и как глубоко выдохнула тогда! А через две недели или даже меньше он попросил об услуге — надо было написать заявление и уступить свое место другой девушке. Сказал, что такой поступок будет проявлением лояльности с моей стороны. А мне пообещал повышение в другом отделе. Гарантировал, что уже есть точные договоренности. Ну, я и поверила и сама этой рукой все подписала.

— Но тебя же правда перевели?

— Да, только вместо повышения — на самое дно.

Денис покачал головой:

— Наверняка был компромиссный вариант. Сначала, конечно, надо поторговаться. Ты все-таки привлекательна, особенно для мужчин постарше.

Нина глядела на него, как будто не узнавая. А ее любимый муж продолжал рассуждать:

— Или, наоборот, надо было как следует подготовиться — вывести этого кобеля на разговор и записать на диктофон. У меня же есть подходящий, убирает помехи и все очень четко слышно. Кладешь заранее в сумочку, потом только кнопку нажать и — пусть говорит! Все зафиксировать: что обещает, чем угрожает.

— Я так не смогу. Ну, чтобы говорить с человеком, улыбаться, а самой кнопку нажать и все записывать.

— А так — что ты ему предъявишь? Одни свои эмоции?

— Не могу…

— Слушай, Нин… я знаю, тебя выперли через год с актерского. Но почему-то же туда взяли?

— Не знаю, почему. Кого я, по-твоему, должна играть в жизни?

— Ты ничего не должна. Но, запомни уже, тебе этот мир тоже ничего не должен.

— Значит, надо прогибаться или шантажировать?

— Типа того, — сказал Денис.

— А ты… всегда так делаешь?

— Се ля ви, — чуть заметно пожав плечами, ответил он.

Выйдя из номера, он запер дверь на два оборота, и они спустились вниз. Там уже ждал микроавтобус.

 

* * *

 

Невысокий поджарый мужичок в кепке и старомодном костюме пришел раньше других и в томительном ожидании топтался под деревом, прикуривая уже третью папиросу. Усатый крепыш-водитель прошагал мимо и широко распахнул дверь автобуса, но забраться внутрь первым мужичок стеснялся. Только дождавшись Дениса с Ниной, он юркнул внутрь следом за ними.

Почти все подходили парами. Вот из-за спин родителей вырвались и загалдели двое неумолчных детей. Автобус наполнялся людьми и разговорами.

В кабину заглянула экскурсовод — худая женщина с внимательными серыми глазами. Поздоровалась с водителем, представилась всем остальным и раскрыла папку со списками.

— Архонтова? — спросила она, сделала паузу, но, не дождавшись ответа, двинулась по списку дальше.

Экскурсовод называла фамилии, дошла до них с Денисом и тоже назвала. Но сегодня это сочетание звуков, от которого у Нины всегда, все три совместных года, теплело на душе, вдруг вызвало странную неловкость, даже стыд. Стало как-то душно и скользко. Захотелось отвернуться к окну и смотреть на что попало, только бы не на него, и не отвечать на этот короткий прямой вопрос. Но Денис слегка подтолкнул ее локтем, и пришлось подать голос: да, это она — Нина, тоже здесь.

— Ар-хон-това? — громко переспросила экскурсовод и огляделась.

И снова молчание. Одно место сзади, «на колесе», оставалось пустым.

— Архонтова И.Б.? — к фамилии добавились инициалы.

Тишина.

— Ждем пять минут, — подытожил усатый водитель.

Все притихли. Время стало тягучим. Завелся мотор. Нина все сильнее ощущала эту скользкую духоту. На исходе пятой минуты с крыльца гостиницы спустилась широкобедрая дама в шляпе. Она размеренно цокала каблуками и своим видом сразу напомнила Нине жену Олега Валерьевича. Тот же таранный напор, та же непрошибаемая уверенность в своей правоте и всеобщем внимании.

— Это вы Архонтова? — уточнила экскурсовод.

— Инесса Борисовна, — отчеканила та.

Густо накрашена и, кажется, готова к любому скандалу. С близкого расстояния ее таранная мощь ощущалась еще сильнее.

— Тогда давайте скорее, ехать пора, — сказал водитель скороговоркой.

Но, кажется, жужжание комара привлекло бы чуть больше ее внимания. Поставив ногу на ступеньку, Инесса Борисовна пристально оглядела салон.

— Я — не бревно! — громогласно объявила она. — И туда не сяду.

«Ну и мы не бревна», — шепотом невольно возмутилась Нина и по встречному взгляду тут же поняла, что мгновенно нажила себе врага. Денис полуиронически улыбался, как бы извиняясь за свою невыдержанную спутницу и сожалея, что экскурсия начинается с такого казуса. Другие пассажиры стали переглядываться.

Водитель еще что-то возражал, но все его никчемные аргументы уже трещали, как ворота обреченной крепости.

— Кхм, да вы это — сядьте заместо меня. А я вон, кх-кхм, туда перейти могу…

Смущенно покашливая, мужичок в старомодном костюме неожиданно разрядил ситуацию. Сам он тут же проскользнул назад, чем-то напоминая птицу, которую спугнули с ветки.

Добытое с боем кресло немедленно превратилось в трон, а Инесса Борисовна величественно на него воссела. Нина чувствовала, что злится на эту самую И. Б. и в то же время невольно восхищается ею. Сама она так не может и никогда не могла. От любого конфликта всегда испытывала чувство неловкости и неуместности любых своих слов. А этой особе скандальность даже шла, делала ее куда интереснее и притягивала взгляды.

Мимо проплывали панельные здания, уцелевшие бастионы форта, лютеранская кирха, православный собор. Стремясь поскорее сгладить неприятный инцидент, экскурсовод говорила и говорила. Сыпала фактами, датами, погружалась в тевтонское Средневековье и проплывала по Восточной Пруссии с ее великим философом Кантом, чтобы вновь вынырнуть в современной России. Только иногда она едва заметно морщилась, будто превозмогая себя.

Нина тихо, но прерывисто дышала, не понимая, что с ней происходит, что будет дальше, какая она теперь? Она очень хотела отвлечься и старалась слушать и запоминать, но любая история тотчас проходила насквозь, продувая ее, как ветер. Ну, нет! Не могла же она так сильно в нем ошибиться. Денис просто пошутил и не хочет сознаваться, или она что-то не так поняла? Он так много работает, куда больше, чем она, он устал и, понятное дело, мог вспылить и неточно выразиться. Конечно, он ей не изменяет. Ни разу не пробовал поднимать на нее руку. Она не могла выразить, что именно у них не так, и, значит, надо перестать об этом думать. Надо просто доехать до этой самой косы, просто полюбоваться этим самым Танцующим лесом, просто искупаться в морском прибое, потом улыбнуться друг другу, и все-все снова будет хорошо. Она прижалась к плечу Дениса.

— В национальном парке водятся разные животные, — предупреждала экскурсовод. — Например, лоси, лисы и кабаны. Бывает, они подходят к автомобилям и заглядывают в них. О случаях нападений на человека нам ничего неизвестно, но очень советую каждому из вас быть осторожным.

В зеркале заднего вида едва заметно усмехнулся водитель. Этот пассаж должен пощекотать нервы приезжим!

 

* * *

 

Нина закрыла глаза, вдруг осознав, что это и есть тот самый волшебный Танцующий лес. Что она стоит теперь в самой его середине, после того как они уже поднимались по крутой лестнице и смотрели вдаль над дюнами. Нина отчетливо представляла себе, как движутся эти страшные горы песка и как на твой казавшийся надежным обжитой дом, вставший у них на пути, неотвратимо накатывают песчаные волны. И нужно поторопиться, собрать пожитки и, увязая то по щиколотку, то по колено, спасаться в глубине земли.

Потом было купание в море. Денис вбежал в воду, не дождавшись Нины, и уже успел покрасоваться, проплыв баттерфляем вдоль буйков. Мужичок, аккуратно сложив на какую-то подстилку свои костюм и кепку, запрыгнул в пену и вскоре вынырнул, смешно отдуваясь. Инесса Борисовна в закрытом купальнике потрогала воду ногой и теперь презрительно взирала на них обоих с берега. Нина вошла по колено в прохладную воду, и что-то внутри стало отпускать. Прежняя жизнь вновь замаячила перед ней. Она очень постарается не глупить, чтобы все исправилось и снова стало хорошо.

 

Но здесь, в Танцующем лесу, все разбрелись, поскрипывая досками, по деревянным переходам с толстыми перилами. Все что-то разглядывали, куда-то указывали и фотографировались. А она вдруг — так неожиданно — чуть ли не всем телом почувствовала боль этих искореженных деревьев с их покалеченными корнями, по которым все топчутся, не замечая. В насмешку их прозвали танцующими, чтобы приезжать сюда и бесконечно удивляться, ни на секунду не задумавшись об их вечном страдании. Заглушая все частыми смешками, щелчками фотоаппаратов и звуками собственных шагов.

 

* * *

 

Янтарь просвечивал на солнце. Все что-нибудь разглядывали и обязательно ко всему приценялись. Инесса Борисовна успела поторговаться и купить сразу несколько украшений. Нина взяла симпатичную брошку и бусы коньячного цвета.

Рядом продавались бутерброды, шипучка, мороженое, чай и кофе. На природе после купания просыпается особенный аппетит. Инесса и сюда прорвалась первой. Мужичок с костюмом через руку тоже запасся бутербродом и, откусив ровно половину, аккуратно завернул остаток в салфетку.

Экскурсия заканчивалась. Пересчитав всех по головам, они тронулись обратно. Предстояла та же дорога, какие-то заключительные слова, разглядывание фото.

Инесса, нарочито медленно хрустя фольгой, разворачивала бутерброд с красной рыбой. Трапезничать в салоне вроде бы не полагалось, но водитель поджал губу — сделать ей новое замечание он уже не решался. А она снова стала центром всеобщего внимания.

Тем временем экскурсовод наклонилась и что-то прошептала почти в самое ухо водителю. Тот озадаченно глянул и кивнул в ответ.

— А сейчас мы остановимся на прекрасной обзорной площадке. Предлагаю вам еще несколько минут полюбоваться видом с этой стороны. Можно выйти и сфотографироваться на живописном фоне.

Призывно взмахнув рукой, экскурсовод обогнула автобус спереди, перебежала пустую дорогу и просеменила в чащу. Усатый водитель открутил с термоса крышку и, выпустив легкое облачко пара, стал отпивать из нее маленькими глотками, как из пиалы. Место, где они остановились, очень отдаленно напоминало обзорную площадку, так что вылезать здесь на фотосессию никто не торопился.

И тут случилось то, чего никто не предполагал в реальности. Нина заметила, как из-под кустов разом высыпали несколько подвижных полосатых животных. Сначала трое, потом четвертый. Такие забавные, что Нина невольно заулыбалась:

— Смотри, кабанчики!

— Поросята, — поправил ее Денис.

— Во дают! — удивленно выдохнул кто-то.

Один из неумолкавших детей в восторге завизжал, а второй тут же захлопал по стеклу ладошками.

Но вслед за милыми поросятами с протяжным визгом выскочила их мать — здоровенная черная кабаниха. Свирепо дернув мордой, так что весь выводок мгновенно замер на месте, она прикрыла их от людей массивным телом. В салоне повисла тишина.

Еще через секунду кабаниха развернулась к открытой двери. Что-то привлекло ее внимание видом или запахом и, слегка примерившись, она вдруг вскочила внутрь и остановилась в нескольких сантиметрах от Инессы Борисовны, едва не наступив копытом ей на туфлю. Надо было что-то сделать в таком узком пространстве, где маневры почти невозможны. Она отдернулась с едва слышным хриплым возгласом, так непривычно понимая, что ни одно из доступных ей средств сейчас не подействует. Глядя в эти маленькие голодные глаза, она вдруг ощутила, что свирепая лесная сила куда мощнее, чем она сама. Ее не проймет никакой взгляд и не испугает самый пронзительный вопль, эти челюсти всего несколькими движениями способны разгрызть любую кость, а копыта легко проломят всякую преграду. А она осталась одна с этим злосчастным бутербродом, который давно должен был выпасть из ее руки, но пальцы оцепенели, и кроваво-красный кусок рыбы на бледном хлебе будто приклеился к ним.

Кабаниха угрожающе засопела. Показались изогнутые желтые клыки. Кисточка хвоста завертелась. Каждый вжался в свое место. А побледневший Денис вдруг отпрянул и всем весом навалился на Нину, чтобы только выгадать ничтожное пространство. Казалось, если бы смог, он прикрылся бы ею как щитом от этой неукротимой зверюги.

И тут мужичок невозмутимо встал с заднего сиденья и бесшумно двинулся по узкому проходу. Нина заметила его, когда он уже поравнялся с Денисом. В одной руке была кепка, а в другой — развернутая половина бутерброда. Он дружелюбно вскрикнул, привлекая внимание, и кинул эту самую половину вниз на траву. Но там лакомый кусок моментально подобрал один из поросят. Глаза кабанихи наливались яростью, и сопела она все громче. И тут мужчина выхватил из оцепеневшей Инессиной руки целый бутерброд, стремительным жестом фокусника провел им возле самого кабаньего носа и, накрыв кепкой, отправил по дуге в сторону кустов.

— Апорт! — скомандовал он во весь голос.

Кабаниха пронзительно взвизгнула и, стукнув копытами, выскочила из салона. Мужчина подал знак, дверь тут же захлопнулась. Через секунду водитель дал газу, притормозив метров через триста, у поворота. Инессе Борисовне наконец-то удалось опустить руку. А Нина внезапно услышала отовсюду звуки хлопков и поняла, что сама тоже аплодирует их спасителю.

— Тебя как зовут-то? — повернулся к нему водитель.

— Макар Петрович.

— Ну, молодец, Макар Петрович! А как ты догадался с бутербродом?..

— Встречал таких. Еще на Алтае, когда в егерях…

— А вообще, это был мой бутерброд! — вклинилась Инесса Борисовна. — Если бы я не купила…

Но в этот раз всеобщее внимание стало совсем другим, и, кажется, даже она сама вдруг поняла, что хватила лишнего. Так что предпочла молча надвинуть шляпу и уставиться в окно.

Экскурсовод бегом догнала их по обочине и сразу вскочила в кабину.

— Не приставали? — спросил водитель.

— Не-е, они уже подальше отошли.

Она внутренне собралась и, повернувшись вполоборота, с улыбкой произнесла поставленным голосом:

— Как я уже говорила, здесь водятся самые разные животные…

Денис тоже через силу улыбнулся Нине. Соображая, как сейчас правильнее себя вести, он нащупал в кармане смартфон. Кажется, собирался кому-то позвонить, но передумал.

— Так странно все получилось, да? Но зато будет что вспомнить. Как ты?..

— Как должно быть, — Нина пожала плечами.

— Давай улетим завтра пораньше?

— Лети. Я пока здесь останусь.

— Зачем это?

— Не хочу лететь с тобой.

Совсем чужой мужчина открыл и беззвучно закрыл рот, не зная, что ей ответить.

 

САПОГ

 

                  Сапог. 1. Бывший военный, сохранивший армейские привычки.

2. Невежественный, не разбирающийся в чем-либо человек.

Смартфон на прикроватной тумбочке тонко пискнул. Измотанный Даня неподвижно лежал ничком, но уже без малого полчаса как проснулся. Приоткрыв левый глаз, он неохотно протянул руку.

Что-то куда-то пришло и, видимо, как-то его касалось: сообщение, уведомление или же электронное письмо, сразу было не понять. Даня методично проверил соцсети, промчался по мессенджерам и уткнулся в почтовый ящик — ничего нового. Где же тогда? Еще через минуту он вспомнил про банковское приложение — решил проверить и его. Дважды сбивался, набирая ПИН-код. Наконец мультяшные облака на экране расступились и пропустили его к виртуальным сокровищам.

«Входящий перевод — 50 000 рублей». Даня, резко подскочив, сел в кровати и кулаком протер глаза. Затем пересчитал нули. Все верно, но никаких данных — откуда вдруг такое счастье?

Теперь ему не было покоя. Заварив чай, он стал проверять и тут же отбрасывать разные версии. Итак, работы у него сейчас нет, и заказчики ничего ему не должны. До дня рождения еще почти четыре месяца, да и кто бы мог так расщедриться? Даже жена вдруг решила, будто они разругались, причем так, что она наскоро собралась и в час ночи укатила на такси к родителям. Уже третий день сидит там вместе с детьми.

Допив остывший чай и перебрав привычные варианты как ворох сваленной на пол одежды, Даня размашисто шагнул из кухни в комнату и споткнулся о не распакованные коробки с остатками тиража его книги. Тут Даня вспомнил, что он — писатель, и горько усмехнулся. Конечно, говорить об этом некрасиво и даже думать так несколько неудобно, но проверить-то все-таки надо. И не только надо, но и очень хочется. Причем с каждой секундой все сильнее.

Даня нашел закладку с сайтом, где выставлена его электронная книга. Выставлена бесплатно, но снабжена настоятельной просьбой: перечислить автору немного материальных средств по мере возможности. Ага, шесть скачиваний. Вчера было только пять. Смелая мысль вдруг закралась в Данину голову: а что если за прошедшие сутки кто-то скачал эту его единственную книгу? И потом этот кто-то стал читать и оказался под столь сильным впечатлением, что отправил ему сумму, в сто двадцать пять раз большую, чем Даня мог рассчитывать в своих самых смелых ожиданиях. Ну да-а, конечно, — на четвертом десятке ты все еще веришь в сказки? До этого момента в его виртуальный карман прилетели только два жалких стольника. То есть сначала пара воробьишек-заморышей и вдруг — целый птеродактиль! Интересно, кто же этот его неведомый благодетель? Или просто дурацкая ошибка номером и теперь этот кто-то уже названивает в колл-центр, требуя немедленно вернуть всю сумму обратно?

Попробовал было писать, но все мысли как отрезало. Причем Даня понял это сразу, едва проснувшись, еще до писклявого оповещения. Все герои показывали ему фигу, пейзажи и обстановка размывались бесцветными пятнами — самая суть ускользала. Он писал, перечитывал и все удалял. Часы бесплодно проходили, но оправдать свое существование сегодня было нечем.

Вконец измучившись, Даня собрался и вышел за покупками. Интересно получится, если деньги исчезнут ровно в тот момент, когда ему все пробьют на кассе и останется только оплатить. Однако до магазина было совсем недалеко, и, начав с малого, он вошел в азарт, и вот уже набрал целую тележку. Выгружая продукты на ленту, Даня ловил на себе подозрительные взгляды. Или показалось? Но оплата легко прошла с первого раза. На радостях он даже подсыпал мелочи калеке-нищему.

 

Войдя в квартиру, Даня сразу заметил, что свет на кухне включен. За столом расположился его тесть Геннадий Юрьевич — как всегда обритый налысо «сапог» в отставке, поджарый и собранный. Уже несколько лет он замдиректора по кадрам в ЧОПе «Гранитный мир». Или что-то в этом роде.

Даня прошел на кухню, не разуваясь и не выпуская тяжелых пакетов из рук. В воздухе будто трещало электричество. Краем глаза он заметил, что телевизор включен без звука.

— Здорово, Юрьич, — поставив пакеты на пол, Даня с внутренней опаской протянул ему руку. Тот крепко ее стиснул.

— Мне Аня свой ключ выдала. Садись, поговорим.

Даня медленно опустился на табуретку. Как же ему теперь говорить? С этаким родственником будто весь русский язык вмиг забываешь. Надо сразу брать в руки военный устав, чтобы перевести свои штатские мысли на понятные ему термины.

— Сижу.

— Взял что? Или одна закусь? — поинтересовался тесть.

— Еды набрал. Ну, еще чайку и сока три пачки.

— Заработал много?

— Пока сам не пойму.

— Это как?

— Да вот пришел какой-то перевод непонятный.

— Так надо сообщить куда следует!

— А куда теперь сообщают? — промямлил Даня.

Но вместо четкого ответа или нового вопроса тесть странно усмехнулся:

— Ну, это успеется. У меня есть с собой чуток — для понимания.

И выставил на стол коньячную бутылку, как солдата на пост определил.

— Разливай, давай! Вздрогнули… — Тесть крякнул. — Что у вас с Аней такое?

— Решили отдельно побыть, успокоиться.

— Нашли время чувства проверять! А чем ты вообще зарабатывать думаешь?

— Может, к вам в контору пойду?! — нашелся Даня.

Тесть, опрокинув в себя стопарь, окатил его пренебрежительным взглядом, как негодного к строевой новобранца:

— Не возьму. Там ты скорее всех накосячишь. Вот что ты реально по жизни делать можешь?

— Много чего… — пожал плечами Даня.

Тесть покачал головой:

— Много чего ты перепробовал, только не прижился нигде. Так?

— Можно и так посмотреть…

— А значит можешь ты делать ровно две вещи — внуков мне и книжки свои писать.

— Да это на хрен никому не нужно… — стал было оправдываться Даня.

— Отставить, солдат. Внуки от тебя годные!

Тесть махнул еще стопку. Он сегодня пил чаще, а Даня уже дважды пропускал.

— Слушай, — продолжил тесть, — я, когда сюда собирался, Аню сначала послушал, на внуков внимательно поглядел. Почти уже надумал тебе морду бить, конкретно так, основательно. Чтобы в чувство привести. — Даня вздрогнул. — Но я же теперь не в своей части — тут настрой нужен! Тогда вспомнил, что ты там чего-то пишешь, а я не читал и даже не заглядывал. Дураку понятно, что дрянь, но все-таки непорядок. Дай, думаю, загляну сперва и пойду назавтра с чистым сердцем. А книжки твоей как раз и нет, затерялась куда-то. Непорядок, думаю, — все равно найду, из принципа. Вошел в интернет, полазил там и нашел. Долистал было до середины, потом в начало вернулся. Читаю, читаю — и как-то не так мне становится, не пойму отчего. Как будто похмелье прошло, а трезвость не наступила, — он смущенно провел ладонью по лысине, будто говорил о чем-то постыдном. — И вдруг… шарахнуло, почти как при контузии. Это же — про меня. Точно про меня. Только я бы слов таких не подобрал. Одни мысли куцые, а тут — на тебе… Потом сижу, думаю, аж вспотел: как эта штафирка протертая, свинья в берлоге, прохвост, пороху не нюхавший, такое вот изнутри меня вынул, откуда в нем-то это все? Так до утра и просидел, пока из-за стола не выгнали. Тогда втихаря и перевел тебе денег. Чтоб даже не думал, чтоб еще писал…

Тайна так внезапно и при этом так запросто открылась. Даня изумленно застыл, вглядываясь в лицо тестя.

— А потом взял себя в руки и думаю: схожу, проверю, как он там? Может, шалав себе навел, пока один-то? Но вижу — молодец. В общем, работай дальше!

Вышли покурить.

— На балконах дымить по закону не положено, — предупредил тесть.

— Ну, один-то раз отступим, ради такого случая, — подмигнул Даня.

Георгий Юрьевич согласился. Они встали рядом.

— Есть всего две важные вещи: звездное небо над нами и нравственный закон внутри, — аккуратно изрек Даня. — Так говорил этот… философ Кант.

— Небо и закон — это хорошо, — со значением кивнул Георгий Юрьевич.

Как же все к этому пришло, думал Даня. Он же не хотел этого, откладывал, занимался другим. Но что-то неудержимо полезло и поперло из него кусками, абзацами, страницами и уже не позволяло ему остановиться. Другая сторона жизни время от времени выныривала из тумана, как круп лошади, и вскоре снова скрывалась в нем. Детский сад, пособия, подработки…

Одну книгу, как первое совместное бедствие, они с супружницей как-то пережили. Но когда через неделю после презентации он заявил, что берется за вторую, Анино терпение лопнуло. Даня чувствовал себя бездушным эгоистичным чудищем, но «расколдоваться» никак не мог. Она бросала ему прямо в лицо самые ядовитые и заковыристые оскорбления, какие только могла выдумать, а он чувствовал, что не способен ни разозлиться, ни огрызнуться всерьез. Даня будто слушал незнакомые прежде модуляции на совершенно новом, неизвестном ему языке и даже раз совершенно невпопад улыбнулся.

Аня, стукнув дверью, ушла в ночь. Младшая была завернута с головой, старший понуро топал рядом.

А он остался. И, к своему горькому стыду, был почти счастлив. В холодильнике кое-что оставалось, и можно было до послезавтра никуда не выходить. Через три минуты Даня засел писать. Среди ночи внезапно вспомнил, что надо бы спросить, как они там доехали. Отправил вопрос в мессенджер. «Ты — тупой!» — ответила она следующим утром. «Знаю», — написал он, убедившись, что все в порядке.

— А ты пиши. Пиши… пока никто не видит. Как будто на губе уже сидишь, всех обманул и пишешь. Это каторга твоя. И привилегия. Пока не застукали — пиши. Я не смогу так. Хоть удавлюсь — не смогу. Анька — она хорошая. Детей воспитает. Мы с матерью поможем, когда чего… И ты — тоже что надо сделаешь, — Георгий Юрьевич ткнул пальцем в сторону Дани. — А пока — пиши. Закройся, упрись — и до опупения. Это как плац драить… Как за родину в рост из окопа. Это как, ну, это… самое то…

Голова тестя повисла, его подбородок уткнулся в грудь. Слыша тихий храп, Даня чувствовал, как трезвеет. Сквозь этот пошлейший разговор, с извечным переливом из пустого в порожнее, вдруг сверкнул первозданный смысл. Этот «сапог», в жизни своей не читавший ничего, кроме уставов, неожиданно понял его задачу. Причем понял даже лучше, чем понимал прежде он сам. Даня раздвинул и застелил гостевой диван, осторожно подвел к нему тестя и заботливо уложил.

Снова вышел на балкон, на этот раз отчетливо представив, как прижимает к себе жену и как по очереди целует обоих деток. Но главное, этот кусок ночи в затихшем доме вечно не спящего города — его и только его время.

 

---

Александр Владимирович Евсюков родился в 1982 году в городе Щекино Тульской области. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Автор книги рассказов «Контур легенды» и ряда публикаций в журналах «Дружба народов», «День и ночь», «Нева», «Бельские просторы», «Нижний Новгород», «Подъём», «Волга — XXI век», «Гостиный двор». Участник и руководитель труднических экспедиций на остров Анзер Соловецкого архипелага. Лауреат международных фестивалей-конкурсов «Русский Гофман», «Образ Крыма», премии журнала «Зинзивер» в области критики. Живет в Москве.