«Остается родина со мной…»

Высокая и трагическая поэзия Александра Нестругина далека от камерности. Потому что в ней — Река, и Река эта — не только Дон. Это Река судьбы — его, поэта, и нашей судьбы. В ней — небо и степь, отклик «близких и пока далеких»…

Она далека от камерности особенно сегодня, когда всеобъемлющая память художника «вздымает век», поворачивает время вспять, поднимая народную залежь, и стремится бросить в почву светлые зерна будущего, дабы они пустили спасительные корни, и зовет, влечет — «к светлым чувствам и истинам ясным»… Это — гражданская поэзия высокой пробы, она не ждет личных наград, но требует, мучительно требует — счастья для своей Родины. Растерзанной, распятой, оболганной…

Век минувший оболган —

Будто сдали врагам

И горящую Волгу,

И Мамаев курган.

Карту минувшего пытаются перекроить, а то и стереть. Но век жив в сердце поэта, в глубине миллионов душ памятью и скорбью, надеждой на торжество истины. И многие подписались бы под этими строками:

И вновь они встают передо мной,

Согретые победным алым стягом,

Не ставшие ни страхом, ни виной, —

Звезда, и серп, и молот, — над рейхстагом.

Так Нестругин, все понимая и обо всем горюя, надеясь и каясь, пытается отдалить от разобщенного народа гибельную точку невозврата, за которой — распад всех наших устоев…

…Горюя, в крике не зайдусь,

И, может, в дни прозрений трудных

Хоть тихих слез от них дождусь —

Не напоказных, не прилюдных.

Хоть — молчаливой невражды…

И будет это «подаянье» —

Навек ли, навседы, завжды? —

Как траур. И — как покаянье.

Поэзия Нестругина все чаще отходит от личного, самоуглубленного, пусть даже и неотделимого от земли и судьбы, прорываясь к народному, общественно-социальному, даже — политическому. Она вобрала в себя многое — и гагаринский клич, и имперскую обиду янычар, и через отвращение — темный, хмельной шум истории, кривляния власти и «бешеных трибун слюну»…

И все-таки истерзанная, почти обреченная вместе со страной, его поэзия сохранила чистоту, святое неумение возыметь, сокровенную речь отчих мест, которую не всякий вития услышит. Сможет ли он воплотить с некрикливой болью и суровой нежностью свою землю, как это делает Нестругин:

…где чертит путь росинка

По лопуху — как след слезы.

И к грядкам клонятся косынки,

Платки, и даже — картузы.

А вот еще — высоко исповедальное, знаковое:

Не надо золотых тиснений

Прилаживать на переплет…

Я им чужой — такой несмелый,

Набравший многоточий в рот.

Я так касался строчек дрожко,

Так молчаливо словом жил,

Что даже имя на обложке

Пугает голосом чужим…

Не нужно золотых тиснений, необходим Глагол — небесный, земной, вечный, надрывный, русский. И несмелые, застенчивые многоточия тончайшей лирики ему не помеха, но, может быть, — помощь? Пусть — «даже имя на обложке» вызывает некий страх, все-таки есть у поэта пересиливающая радость высшего порядка: радость прозрения, радость выражения, радость причастности к родине, которая не хочет, да и не может с тобой распрощаться…

Так через всю книгу прямой (упрямой!) речью утверждается большая и малая Родина, а вместе с ней — поэзия. И нет меж ними зазора, хоть сшиты они суровым швом и больно перебинтованы, и сукровица сочится… Но все же они — едины!

Дышащая жизнью новая поэтическая книга Александра Нестругина непременно должна обрести своего вдумчивого, благодарного читателя. Дай Бог ей дороги — доброй и долгой!

Сергей Евгеньевич Луценко родился в 1980 году в городе Павловске Воронежской области. Окончил Современную гуманитарную академию и Воронежский государственный аграрный университет. Работал машинистом, оператором, слесарем, юристом, журналистом, мастером, преподавателем. Публиковался в журналах «Подъём», «Берега», «МолОко» и др., многих интернет-изданиях, коллективных сборниках. Автор пяти книг стихотворений, прозы, документалистики. Лауреат Исаевской премии, литературной премии «Кольцовский край», премии сайта «Российский писатель». Член Союза писателей России. Живет в Павловске.