Клятвенная чаша
- 11.04.2016
В год 6493 (985). И заключил Владимир мир с болгарами, и клятву дали друг другу, и сказали болгары: «Тогда не будет между нами мира, когда камень станет плавать,
а хмель тонуть».
«Повесть временных лет»
* * *
Я круглый камень бросил в Волгу с кручи,
и он сверкнул, дно озарив огнем.
(Так луч порою разрывает тучи…)
И древний век сомкнулся с новым днем!
И прокатились кольца волн, переча
теченью лет, что тают вдалеке.
И всплеск от камня двинулся навстречу
волнам, гонимым ветром по реке.
Отдавшись воле волн, я то ныряю
в глубины Волги, достигая дна,
а то с потоком дерзостно играю,
вдаль уплывая через времена.
Я погружаюсь в струи дум горячих,
в них растворяясь, как в воде речной,
перемешавшись с пляской капель зрячих
и говорящим ветром над волной.
Я стал землей.
Мой путь безмерно долог…
Во мне — века.
Исследуй, археолог!
* * *
…Возле Днепра на берегу высоком
стоит Перун, тьму прожигая оком,
а князь Владимир, встав на косогор,
швырнул полено крепкое в костер.
Взлетела к небу туча искр слепящих,
сорвав средь ночи сов на ветках спящих,
и свет багровый чащу окровил,
и лик Перуна ужас искривил.
И обожгло сверкающее пламя
усы Перуна, взмывшие, как знамя.
И князь Владимир, будто звоном струн,
вспугнул мрак словом:
«Мир тебе, Перун!
Благодарю тебя! Перед тобою —
горит полено, брошенное мною.
В том вижу я благословенный знак,
как будто то — взращенный нами злак.
Снесу я всё — удары и пожары
и двину рать в Великие Булгары,
поскольку царь булгарский — Мухаммат
купцов пустился грабить из засад,
дома их сделав жалкими гробами,
а их самих вдруг обратив рабами…
О, Русь, твой лик, где черная зола,
в крови врагов отмою добела!
Благослови, Перун! Со мной Добрыня,
его душа сияет, как святыня,
а за спиной — дружинников ряды,
чьи копья остры, а мечи — тверды.
Пошли, Перун, твое благословенье —
пускай взлетит до туч народа пенье
и, нам даруя слаще всех чудес,
на Киев счастье спустится с небес!..»
* * *
…И князь сошел туда, где Днепр бежит,
листая волны, как страницы книжник.
Щитами лодок каждый борт обшит…
А князь в руках несет с собой булыжник!
Весь Киев утром к берегу идет,
где князь готов плыть за врагом по следу,
и русский люд ему удачу шлет,
ну, а Руси — и славу, и победу.
Взойдя на острый нос своей ладьи,
князь бросил людям клич под облаками:
«Мои родные, близкие мои,
в моих руках вам ясно виден камень?
Мое решенье — камня тяжелей,
который в Днепр я брошу нынче смело.
Коль слово дал, то силы не жалей:
или нырни за ним, иль сделай дело…»
И князь булыжник бросил в недра вод,
уняв смятенье, что тревожит душу.
И стон протяжный выдохнул народ,
увидев мать Владимира — Малушу.
И словно чайки голос прозвучал,
опять родив в сердцах людей кошмары:
«Не покидал бы, княже, ты причал,
и не водил бы воинов в Булгары.
Кровь отмывая с воинских одежд,
истерли руки матери до крови.
Истлели в душах капельки надежд,
устав от горя днями хмурить брови.
Уж сколько лет отец твой Святослав
мне ранит душу долгими годами,
среди днепровских сгинув переправ…
Теперь и ты идешь его следами!»
И в этот миг дохнул с высот Стрибог,
грудь парусов наполнив ветром туго.
И, покидая свой родной порог,
уплыли лодки, торопя друг друга.
Плескался в берег голубой поток,
над отчим краем небосвод был светел.
И не услышал над рекой никто,
что князь Владимир
матери ответил…
* * *
В шатре высоком, лежа на коврах,
витая слухом в сказочных мирах,
царь Мухаммат внимал стихам поэта,
что в честь его он сочинял с рассвета.
Но тут вбежал примчавшийся гонец.
«О, ильтабар1! Нам близится конец!
С той стороны, где спать ложится солнце,
я видел пыль, что над степями вьется,
и плеском весел полнится вода!
Знать, к нам с Руси грозу несет беда».
И на коврах привстал царь Мухаммат:
«Я и плохим вестям бываю рад,
когда их кто-то вовремя приносит…
Гонцу отсыпьте, сколько он попросит!
И собирайте полководцев в круг
да аксакалов — нынче не досуг…»
Ну, а когда
пришли мудры и седы
все те, кого созвали для беседы,
царь вышел к ним и вопросил народ:
«С чем нам встречать
того, кто к нам идет?
Коль у него за пазухою — камень,
его встречать нам с голыми руками?
Или с мечами выйти из-за скал,
иль стол накрыть, чтоб всем он взор ласкал?..»
И вышел в круг старейший аксакал:
«Того, кто к нам идет с тяжелым камнем,
мы встретим с миром — и друзьями станем,
не пожалев для них горячих слов.
Они — соседи. Надо слать послов».
«Ты справедлив!» — глаза царя зажглись.
И поддержал его слова меджлис…
(Гул этих слов я услыхал в груди,
как будто это — дальний гром гудит!
И этот гул стелился по земле,
качая воду и клубясь во мгле.
О, археолог!
Вскрой пласты песков —
услышишь в них слова былых веков…)
* * *
…В шатре высоком для гостей накрыт
огромный стол, где блещут чаши, блюда.
Стол не простой — его нарядный вид
всех соблазняет яствами, как чудо.
Лаская слух хозяев и гостей,
слова летят, как птичьи песни в чащу.
Кровь не пуская, не дробя костей,
по кругу носят клятвенную чашу.
Из года в год — мы рубим, как леса,
друг друга в битвах, не чураясь боли…
А столько душ умчалось в небеса,
через века летя, как через поле!
Земля устала слышать стук голов,
летящих с плеч в боях неутомимых.
Грядущий век заждался сладких слов,
истосковавшись
по глазам любимых…
* * *
…И вот в шатре все сели чинно в ряд —
Владимир-князь, Добрыня, Мухаммат,
богатыри Владимировой рати
И Мухаммата воины и братья.
И встал со словом первым царь Булгар:
«Нам с русским князем
не чинить впредь свар.
Купцов не грабить, не пускать их крови,
жить по-соседски — в дружбе и в любови.
А если эту клятву мы нарушим —
то пусть нам вынет
сталь из тела душу!»
И он из ножен саблю обнажил —
и перед русским князем положил.
А добрый гул поплыл вдоль вод и суши:
«Пусть наши сабли рассекут нам души…»
И вслед за этим встал Владимир-князь:
«Мы укрепили с Мухамматом связь
и затвердили прочно в договоре,
чтоб кровь не лить, неся друг другу горе,
вести торговлю, не мешать купцам,
дать жить в родстве отцам и молодцам,
а тем, кто этот договор нарушит —
Перун пусть гром на них с высот обрушит,
Стрибог сотрет о них в столетьях быль
и над морями их развеет в пыль».
И сняв шелом, поставил его рядом
с положенною саблей Мухамматом.
И добрый гул качнулся, как ковыль:
«Пускай Стрибог развеет нас, как пыль…»
Водою волжской чашу сам наполнив,
царь Мухаммат ее над пиром поднял
и князю дал Владимиру глотнуть —
мол, нашей дружбы вкус не позабудь.
Затем кремень он вынул из кармана
и, чтобы в том не видели обмана,
его пред всеми в чашу опустил —
и на поверхность он уже не всплыл.
И Мухаммат
сказал, взмахнув руками:
«Когда в воде
вдруг станут плавать камни,
а хмель потонет в чаше, как сапфир,
тогда меж нами —
прекратится мир!»
«Да будет так! — сказал Владимир громко. —
Пускай из чаши льется через кромку
по миру дружба наша, как вода.
Из века в век! Отныне — и всегда!..»
* * *
(…И в том шатре —
я тоже тайно был,
воды из чаши клятвенной испил,
и та вода — мне душу оросила,
чтоб в ней навеки укрепилась сила…)
Перевод с татарского
Николая Переяслова
1 Ильтабар — тюркско-татарское Иль (страна) + табар (найдет). То есть: нашедший свою страну, свою родину. Во времена князя Владимира это слово значило титул правителя Булгарского царства.
——————————————-
Ренат Магсумович Харисов (Ренат Харис) родился в 1941 году в селе Елховое Озеро Ульяновской области. Окончил Казанский государственный педагогический университет. Работал учителем, журналистом, ответственным секретарем Союза писателей Татарстана, заместителем министра культуры, заместителем Председателя Госсовета (Парламента) Татарстана. Автор более 40 книг на татарском, русском, английском, башкирском и чувашском языках. Народный поэт Татарстана. Лауреат Государственной премии РФ за 2005 год. Секретарь правления Союза писателей России. Живет в Казани.
