Китайский синдром

КОГДА ВОДИТЕЛЬ —

ДИПЛОМАТ

 

В китайскую столицу я попал накануне Паралимпийских игр. Для тех, кто не в курсе, Паралимпиада — это такие же соревнования, как и у олимпийцев, но только для людей с ограниченными возможностями здоровья. Вообще-то я собирался ехать не на Паралимпийские, а на Олимпийские игры, но по странному стечению обстоятельств аккредитации мне не досталось. Пришлось соглашаться на Паралимпиаду, о чем я, признаться, впоследствии совсем не жалел. Как выяснилось, люди с инвалидностью оказались не только прекрасными спортс­менами, но и очень симпатичными душевными ребятами, которые не чурались общения с журналистами и не строили из себя олимпийских богов с незаконченным высшим образованием.

Но это будет потом, а сначала мне предстояло обустроиться в Пекине. Мой воронежский приятель снабдил меня парой надежных телефонов соотечественников в Поднебесной. И благодаря одному из них, я уже в самолете обладал адресом дешевой гостиницы, в которой предстояло обосноваться. Но до нее еще надо было добраться.

Конечно, если бы я знал, что такси в Пекине стоит в несколько раз дешевле воронежского и даже московского, я бы не заморачивался поиском аэропортовского автобуса, однако желание сэкономить тогда было главным. Вот тут я и услышал неподалеку русскую речь. Обернувшись, увидел прилично одетого гражданина, который говорил с кем-то на нашем «родном и могучем». Когда их разговор закончился, я подкатился к нему и голосом, от которого дрогнуло бы самое черствое сердце, спросил: «Извините, вы часом не в город?»

— В город, — ответил он.

— А не подбросите до центра малоимущего журналиста?

— Конечно, подброшу, — улыбнулся мужчина, — пойдемте.

Таким образом, уже минуту спустя я сидел в просторной машине с кондиционером и музыкой, чрезвычайно довольный складывающимися обстоятельствами.

— И в какой же гостинице вы решили остановиться? — спросил мой благодетель, когда мы слегка отдалились от аэропорта.

Я прочитал по бумажке название.

— Странно, — пожал плечами водитель, — но я почему-то такого отеля не знаю, хотя и работаю в этом районе. Ну да ничего, приедем на место — разберемся.

— А где, если не секрет, вы работаете? — не смог сдержать я любопытства.

— В российском посольстве вторым секретарем, — ответил он, после чего у меня чуть не пропал дар речи.

— А я Вас не слишком обременяю? — уловил я в своем голосе некие подобострастные нотки.

— Ничего страшного, мне все равно по пути, — благодушно ответил мой высокопоставленный водитель.

Далее наша беседа потекла в обычном для такого общения русле: я задавал дипломату «дремучие» вопросы про мест­ные обычаи, а он, как мог, устранял пробелы в моем образовании.

 

В ПЕКИН, В ПЕКИН!

 

Китайская столица сразу же навалилась на меня всей своей урбанистической массой: головокружительные небоскребы по обеим сторонам дороги, бесконечный поток машин…

Как мой новый знакомый и предполагал, найти обозначенную мной гостиницу даже при наличии карты оказалось совсем непросто. И тогда мы стали колесить по окрестным закоулкам, смущая скромно одетых аборигенов красивой машиной с посольскими номерами.

Время от времени я пытался покинуть автомобиль и избавить посла от обременительного соседства, но всякий раз натыкался на вежливый и категорический отказ, что наполняло мою душу благодарностью и душевным спокойствием.

Забегая вперед, скажу, что обратно в аэропорт после завершения Паралимпиады я ехал на той же машине и с тем же замечательным человеком. Это дало мне моральное право впоследствии утверждать, что водителем у меня в Пекине был второй секретарь посольства.

Наконец, мы остановились возле неприметного четырехэтажного здания на узкой улочке, с одной стороны которой располагались непонятного назначения постройки, а с другой — кирпичные гаражи и сараи, резко контрастировавшие с современными высотными зданиями, находящимися неподалеку. Как впоследствии выяснилось, это был какой-то ведомственный отель — не слишком комфортный, но достаточно уютный и тихий, что являлось немаловажным фактором, но это станет понятно уже потом.

Пока же, тепло попрощавшись с попутчиком и подарив ему на память свою книгу, я поднялся по ступенькам на первый этаж «отеля» и представился администратору. К моему удивлению, тот не говорил не только по-русски, но и по-английски, а потому никак не мог уразуметь, чего я от него хочу. Хорошо, хоть дал понять, что у них есть некто, кто в состоянии со мной объясниться.

И действительно, спустя короткое время ко мне вышла молодая и очень симпатичная китаяночка, которая вручила ключ от комнаты, где мне предстояло прожить без малого две недели. Эта резиденция оказалась маломерным «пеналом» в одиннадцать квадратных метров, в котором едва поместились кровать, небольшой холодильник, тумбочка с телевизором, а также автор данных строк со ста восемьюдесятью пятью сантиметрами роста. Меня все это вполне устроило. Тем более что цена за жилье была весьма умеренная, а единственное окно выходило в заросший двор, что давало определенные гарантии тишины в центре шестнадцатимиллионного города.

 

ДОРОГИ, КОТОРЫЕ

МЫ ВЫБИРАЕМ

 

Приняв душ и разложив вещи, я решил позвонить по одному из телефонов, что дал мне воронежский приятель. Увы, ответивший Сергей в ближайшие два дня был очень занят и не мог уделить мне сколько-нибудь серьезного внимания. Зато по второму телефону выразили согласие встретиться, чему я был несказанно рад — коротать вечер в чужом городе в одиночестве неимоверно скучно и крайне непродуктивно.

Александр, также работавший в посольстве и посетивший меня через пару часов, оказался весьма приятным в общении парнем. Он не просто вызвался меня опекать, но и предложил на ближайшие выходные съездить с посоль­скими работниками в Байдахэ — небольшой курортный городок на Желтом море, где у посольства была своя резиденция для отдыха.

Справедливо рассудив, что Паралимпиада от меня никуда не уйдет, а Желтое море мне, вероятно, уже не суждено будет увидеть, я тут же дал свое согласие и уже на следующее утро сидел в автобусе, отправлявшемся с территории посольства, которое (вот ведь удача) находилось буквально в пяти минутах ходьбы от моей гостиницы.

Дорога до Байдахэ оказалась вполне приличной и совсем не напоминала воронежские, как я того ожидал — автобус катил по идеальному, хотя и не очень широкому полотну, мало чем отличавшемуся от западноевропейских трасс. Но еще больше, чем дорога, меня по прибытии в Байдахэ поразило количество дальневосточных туристов, отдыхавших на местных пляжах. Везде, куда хватало глаз, они играли в футбол и волейбол, пили местное пиво и матерились, привнося в типично китайский ландшафт до боли знакомую россий­скую ауру. Как впоследствии выяснилось, отдыхать в Китае русским гораздо приятней и выгоднее, чем у себя на Родине. В этом я вскоре и сам убедился, проведя на пляже не один час и вкусив местных блюд из свежих морепродуктов, которые вылавливал лично из больших аквариумов, находящихся тут же, возле прибрежных кафе.

Единственное, пожалуй, что меня в тот момент смущало, так это тамошний воздух — плотный, как картон, и тягучий, как жевательная резинка, особенно загустевавший после тропического ливня и давящий на легкие с силой многотонного пресса. За два неполных дня, проведенных в Байдахэ, я так и не сумел привыкнуть к нему, а потому возвращение в Пекин воспринял как манну небесную.

 

НЕ ВЕРЬ ГЛАЗАМ СВОИМ

 

Признаюсь, первые выступления паралимпийцев, которые я увидел на стадионе «Птичье гнездо», произвели на меня, доселе не знакомого с инвалидным спортом, довольно тягостное впечатление. Было непросто наблюдать, как на беговой дорожке на полной скорости падает легкоатлетка с протезом вместо ноги или безрукий пловец поправляет ногой шапочку на голове. Но уже через пару дней я так освоился в необычной для меня среде и настолько «прикипел» к этим мужественным спортсменам, как будто всю жизнь провел среди них.

Мало того, при ближайшем знакомстве с паралимпийцами я понял, что в какой-то степени они даже здоровее нас, неинвалидов. В нравственном отношении уж точно. По крайней мере, ни зависти, ни недоброжелательности, ни тем более неуважения по отношению к соперникам я с их стороны за все время общения с ними не почувствовал. Напротив, в трудный момент каждый из них старался, как мог, поддержать своего партнера и даже соперника вне зависимости от его национальности.

Никогда не забуду, как после забега на стометровке все его участницы вернулись к упавшей на дистанции спортсменке и принялись ее утешать.

— Мы все здесь, как одна большая семья: живем дружно, без каких-либо разборок и трений, — скажет мне потом российская фехтовальщица на коляске Людмила Васильева, которая за время пребывания в Пекине получит с десяток предложений замужества от представителей всех континентов. — Мы можем даже забыть где-то свое оружие и быть уверенными, что нам его обязательно принесут…

 

ИЗ ГРЯЗИ В КНЯЗИ

 

До того, как попасть в Поднебесную, я был абсолютно уверен, что в стране неукоснительно соблюдается принцип: одна семья — один ребенок. Однако на самом деле все оказалось не так печально. Как пояснили мне знающие люди, даже в самые сложные времена в Китае можно было завести и второго ребенка, заплатив в государеву казну определенную сумму денег. В городах этот взнос был выше, в селах ниже. А кроме того, многие китайские семьи, у которых не хватало на это средств, просто не регистрировали «лишних» детей. Вот почему официальная цифра населения Китая — 1 миллиард 368 миллионов человек — мне показалась слегка заниженной.

Сейчас в Поднебесной в связи с быстрым старением нации и все возрастающей потребностью в рабочей силе и вовсе разрешили официально иметь двоих детей. И, как я полагаю, это только начало. Тем более что прокормить и вырастить ребенка в стране довольно просто, учитывая постоянный рост экономики и благосостояния китайских граждан. В настоящее время даже при ежегодном приросте ВВП в семь процентов власти Поднебесной уже начинают бить тревогу. И это при том, что ни собственной нефти, ни своего газа, по крайней мере, в больших объемах, у наших восточных соседей нет.

Сегодня экономика Китая уже делит лидирующие позиции с США, а в скором времени, я уверен, она станет и мировым лидером, хотя еще каких-то шестьдесят-семьдесят лет назад страна даже не знала, что такое канализация, и по улицам городов и сел текли сточные воды.

Удивительно, как за ничтожно короткий срок страна сделала такой гигантский рывок в развитии, по сути, перепрыгнув из средневековья со сталеплавильными печами в каждом дворе в постиндустриальное общество. И, глядя на пекинские небоскребы, а также новые жилые кварталы, стоимость метра в которых ниже аналогичных метров в Воронеже, оставалось только дивиться этому китайскому чуду.

Между тем, никакого особого чуда в этом нет, а все последние достижения Поднебесной объясняются необычайным трудолюбием китайцев и элементарной заботой властей о собственном государстве, начало которой положил творец новой китайской экономики Дэн Сяопин.

И в то время как наша доморощенная «элита» за бесценок скупала госсобственность и уводила деньги за рубеж, китайцы все имеющиеся в их распоряжении средства вкладывали в развитие собственной страны. А наиболее зарвавшихся коррупционеров попросту ставили к стенке.

Как раз в период моего пребывания в Пекине к смертной казни за взятки был приговорен не кто-нибудь, а мэр китайской столицы, которому впоследствии составили компанию другие важные чиновники, перепутавшие государственный карман с личным.

Конечно, коррупционеров хватает и в Поднебесной, но их существенно меньше, чем в нашем Отечестве, да и борются с ними там не на словах, а на деле. В стране каждый из потенциальных жуликов знает, что если он попадется на взятке, то серьезного наказания вплоть до высшей меры ему не избежать. А его семье еще и придется оплачивать пулю, которой его пристрелят — экономика должна быть экономной.

Да, разрыв в уровне жизни горожанина и сельского жителя в Поднебесной все еще остается, но с каждым годом он сокращается. Развитие собственной инфраструктуры, увеличение платежеспособности населения неизбежно ведет к росту внутреннего потребления. В результате в стране мировых экономиче­ских кризисов практически не замечают и, вопреки различным наукообразным теориям, вполне успешно реализуют планы по соединению рыночной экономики с плановой.

 

ПОМНЯЩИЕ РОДСТВО

 

Было бы слишком упрощенно объяснять нынешнее возвышение Китая исключительно подъемом его экономики, науки и техники. Не меньшее, если не большее значение здесь придают и сбережению национальных культурных традиций. По вечерам в гостинице я специально прокручивал все шестьдесят каналов местного телевидения с целью найти на них программы или фильмы с насилием, убийствами, ужасами или сексом, так почитаемыми российским ТВ, но каждый раз натыкался на передачи о культуре, искусстве, природе, народном творчестве или спорте, формирующими во многом сознание нации. И только однажды я поймал на каком-то третьесортном канале зубодробительный боевичок с мордобоем и поножовщиной, но, как быстро выяснилось, им оказался фильм «от российского производителя».

Свою культуру китайцы берегут и лелеют, по возможности не допуская на собственную территорию ни Голливуд, ни прочих ревнителей западных ценностей, тем самым обеспечивая нравственные устои общества и, как следствие, его дальнейшее развитие. О том, какое значение придают китайцы своей культуре, мне рассказала Елена Н. из Воронежа, которая в начале двухтысячных уехала с мужем в Поднебесную на заработки.

Будучи по профессии преподавателем фортепиано, девушка устроилась в пекинскую музыкальную школу, где она, случалось, за один день зарабатывала больше, чем за целый месяц в России. При этом конкурс на попадание в такую школу среди детей достигал сорока человек на место, в то время как в аналогичных российских учебных заведениях преподавателям нередко приходилось ходить по дворам с целью привлечь к себе потенциальных учеников. Неудивительно после этого, что сегодня наибольшей популярностью в Китае пользуются местный балет и опера, а в России — эстрадные примадонны, императрицы, короли…

То же самое происходит и в других сферах общественной жизни, в том числе в спорте и в проведении китайцами досуга. Не единожды наблюдал, как в выходные дни молодые и пожилые пекинцы вместо того, чтобы пить местную водку или валяться на диване, выходят на свежий воздух, где занимаются у-шу, танцуют или поют, для чего в парках установлены специальные беседки с динамиками и микрофонами.

А в самом центре Пекина в обеденный перерыв служащие офисов и магазинов нередко выходят на улицу и на свободных от машин пятачках играют в бадминтон. Понятно теперь, почему китайские спортсмены из года в год улучшают свои спортивные результаты, а Поднебесная уже сейчас входит в число ведущих спортивных держав мира — массовость, как известно, рождает мастерство.

А уж как умеют болеть жители Поднебесной, я наблюдал на соревнованиях Паралимпиады, на которых местные зрители громом аплодисментов приветствовали и победителей, и проигравших!

 

ОБРАТНАЯ СТОРОНА СТЕНЫ

 

Было бы странно, если бы, находясь в Китае, я не посетил Великую китай­скую стену, длина которой, по последним данным, превышает 21 тысячу километров, ширина составляет от пяти до восьми метров, а высота — от шести до десяти метров. И вот в относительно свободный от соревнований день мы с Александром и его приятелем Николаем отправились в окрестности Пекина, где для туристов выделен специально отреставрированный участок одного из удивительных чудес света.

Скажу сразу: карабкаться по его ступеням вверх без предварительной тренировки — дело весьма непростое. Очевидно, зная об этом, приятель Александра решил остаться внизу, заявив, что уж лучше он там попьет пивка. Мы же героически отправились наверх.

Вообще-то, я человек не хлипкий и даже когда-то был чемпионом области в тройном прыжке, но уже после четвертого «пролета» стены ноги мои стали ватными, а сердце принялось выбивать чечетку. Утешало лишь то, что за следующей сторожевой башней стены таких подъемов вроде уже не было видно, а значит, там начинался спуск вниз.

Щас! Лишь только мы доползли до очередной «сторожки», как нашим глазам предстал еще более крутой пролет, ведущий вверх, который был скрыт густой зеленой растительностью. Впрочем, как вскоре выяснилось, он тоже оказался далеко не последним на нашем пути. Казалось, еще немного и мы до­станем руками до неба, а то и вовсе попадем на него. Неудивительно, что при возведении стены погибли сотни тысяч строителей, которых, к слову сказать, хоронили прямо внутри нее. А уж про тех, кто пытался штурмовать это действительное чудо света, и говорить не приходится.

Конечно, можно было бы сдаться и повернуть назад, но, во-первых, было жаль уже потраченных усилий, а во-вторых, не хотелось признаваться в собственной слабости и ударить в грязь лицом перед многочисленными дамами, карабкавшимися вверх с таким усердием, как будто их там ожидало вечное блаженство.

Но вот, наконец, и долгожданная вершина туристической «петли», где можно немного передохнуть, а заодно и приобрести металлическую табличку с надписью «Покорителю Великой китайской стены». Увы, счастье наше оказалось недолгим. Как вскоре выяснилось, спускаться по этому каменному серпантину не проще, чем подниматься. Скорее наоборот. По крайней мере, об этом наглядно свидетельствовали мои ноги, дрожавшие так, что едва удерживали вконец измученное восхождением тело.

Уже не помню как, но мы все-таки добрались до того места, откуда начинался наш маршрут: мокрые от пота и очень уставшие. Зато теперь у нас было свидетельство о покорении Великой китайской стены.

— А-а, табличка? — равнодушно взглянул на наши победные регалии Николай. — А я тут такую же вон в том ларьке купил.

И он показал нам свое свидетельство о покорении, абсолютно идентичное тем, что мы с таким трудом добыли на вершине горы.

И все же перенесенные в тот день страдания не заставили меня отказаться от приглашения другого моего знакомого — Сергея и его жены Елены — посетить Великую китайскую стену еще раз. Но теперь уже не ухоженную и отполированную туристическими ботинками, а полуразрушенную и находящуюся в закрытом для посещения национальном парке.

Парк этот, куда мы проникли благодаря моему аккредитационному удостоверению, просто сразил меня своей красотой. Несмотря на августовскую жару, здесь было свежо и прохладно. Повсюду виднелись бамбуковые заросли, а между нависающих над нашими головами скал петляли затейливые чистейшие ручейки, создавая впечатляющую картину первозданной природы. Этому же способствовало и полное отсутствие вечно галдящих туристов.

Однако романтическое настроение мое вмиг улетучилось, лишь только мы добрались до той самой «Великой стены», которая несколько дней назад произвела на меня неизгладимое впечатление. Вместо неприступных стен и величественных сторожевых башен я неожиданно увидел сплошные развалины, из которых двое крестьян деловито выковыривали киркой и лопатами необходимый им в хозяйстве строительный материал — великое и будничное сплелось в один большой клубок…

 

ЛОВИСЬ, РЫБКА БОЛЬШАЯ…

 

По дороге домой Сергей и Елена предложили мне посетить форелевый ресторан, где я смог бы лично поймать, а потом и откушать царскую рыбу. Идея была неплоха, тем более что приближалось время обеда, и мне ничего другого не оставалось, как с благодарностью принять данное предложение.

И вот я уже стою на краю садка и с помощью большого сачка пытаюсь выудить рыбины, в каждой из которых не менее двух килограммов живого веса. Однако если с белой форелью проблем у меня не возникло, то с черной пришлось основательно повозиться, настолько вертлявой и жизнелюбивой она оказалась.

Наконец, рыбы пойманы и отданы на жарку повару, а мы заказываем себе салаты, гарниры, пиво и садимся за стол, снабженный вращающимся стеклянным кругом. Как мне пояснили, наличие этого круга объясняется не столь­ко данью традициям, сколько обычной целесообразностью, потому что съесть простому смертному одну китайскую порцию чего бы то ни было не под силу даже самому талантливому обжоре. А потому в рестораны китайцы ходят, как правило, семьями или с друзьями. Берут там сразу несколько блюд, после чего «пускают их по кругу».

Здесь стоит заметить, что еда в мест­ных ресторанах такая вкусная и такая дешевая, что китайцы предпочитают обедать и ужинать именно в них, а не дома, избавляя себя от лишних хлопот. Я не поленился подсчитать и выяснил, что за пару тысяч российских рублей мог бы прекрасно питаться в Поднебесной в течение целого месяца. Да еще и осталось бы на поездки в такси — настолько дешевые, что в это даже трудно поверить. Любопытно и то, что когда перед посадкой в машину я поинтересовался у водителя таксомотора, во сколько мне обойдется поездка, он долго не мог понять, чего я от него хочу. А поняв, показал пальцем на счетчик — ездить без счетчика в такси в Китае запрещено, чего нельзя сказать о многочисленных велосипедистах.

Велосипед в Поднебесной — национальный вид транспорта. На нем ездят и на деловые встречи, и на природу, и на свидания — по одному, по двое, даже по трое, перевозя не только пассажиров, но и небольшие грузы. Даже удивительно, как водители машин и автобусов ухитряются лавировать в потоке велосипедистов, которые снуют под колесами, словно муравьи, потревоженные незадачливым туристом. Но даже такое количество двухколесного транспорта не спасает Пекин от пробок и постоянно сопутствующего им смога, хотя в отличие от Москвы или Воронежа на улицах китайской столицы полным полно развязок и виадуков.

Проезд в общественном транспорте в Китае также весьма символичен, и еще несколько лет назад составлял всего два юаня, что соответствовало девяти российским рублям. Характерно, что когда местные власти решили поднять цену всего на один юань, то китайцы устроили такой бунт, что чиновники тут же отказались от своих намерений. Между прочим, метро в Пекине давно уже более совершенное и комфортабельное, нежели во многих западных странах.

 

КАК «МЛАДШИЙ» БРАТ

СТАЛ СТАРШИМ

 

Сказать, что к русским в Китае относятся хорошо, значит, не сказать ничего. Нас здесь пока еще уважают, что и неудивительно, учитывая, что в девяностые годы прошлого века именно торговля с Россией превратила многие китайские деревушки по берегам Амура в процветающие города-оазисы, где российские пенсионеры в массовом порядке скупали квартиры и где можно было безбедно жить даже на их скудную пенсию.

Не остался в стороне и Пекин, где специально для наших соотечественников был выстроен целый торговый район с резковатым для русского уха названием «Ябаолу», нашпигованный многочисленными супермаркетами и магазинчиками. В один из таких супермаркетов я и пристрастился ходить, благо для оптовика, за которого я себя выдавал, там полагался специальный талон, на который можно было хоть целый день бесплатно кормиться в местном ресторане. Правда, кое-что я действительно покупал в нескольких экземплярах, памятуя о том количестве друзей и знакомых, которые с нетерпением ждали моего возвращения из Пекина. Вообще слухи о том, что все китайские товары скверного качества, сильно преувеличены. С тех пор, как благодаря дешевой рабочей силе, западные компании стали размещать в Поднебесной свои производства, качество китайского ширпотреба значительно выросло. По крайней мере, это касается тех товаров, что продаются в солидных торговых заведениях. При этом его продавцы очень дорожат своей репутацией.

Никогда не забуду, как после дегустации и покупки китайского чая в одном из таких магазинов, уже отойдя от него на добрую сотню метров, я вдруг услышал за спиной громкий топот, и вслед за этим кто-то легонько тронул рукав моей футболки. Как выяснилось, хозяйка чайной лавки почему-то решила, что я забыл забрать подаренную ею заварочную кружку, а потому кинулась меня догонять, хотя кружка была при мне. Вы можете представить себе что-либо подобное в России?!

А самому чаю в Китае приписывают магические свойства, чайные церемонии там проходят едва ли не торжественнее, чем дипломатические приемы. Я, например, только в Поднебесной узнал, что воду после первой заварки надо сразу сливать, давая возможность чайным листьям «раскрыться» и отдать чаелюбу весь свой аромат. Или что столь популярный у нас каркаде по-разному влияет на гипертоников и гипотоников в зависимости от того, горячий он или холодный. Я уже не говорю о том, что пить чай с сахаром для китайца — такое же святотатство, как для русского разбавлять водой водку.

Вообще-то нам есть чему поучиться у китайцев. И в первую очередь, тому, как надо обустраивать свое государство. Вспоминаю, как в начале девяностых годов прошлого века руководство Воронежского завода тяжелых механических прессов меняло уникальные российские станки на ширпотреб из Китая, раздавая его рабочим вместо зарплаты, в результате чего едва ли не весь город щеголял в одинаковых зеленых пуховиках.

С той поры трудолюбивые и научившиеся делать выводы китайцы ушли далеко вперед, а мы все еще топчемся на месте, болтая о необходимости слезть с нефтяной иглы.

 

ПО ЗАКОНАМ ПРЕДКОВ

 

Нельзя сказать, что все у наших китайских друзей обстоит идеально. Разных пройдох и здесь хватает. В том же супермаркете в районе Ябаолу, где я затаривался подарками, мне однажды дали для посещения ресторана просроченную карточку, а возле стадиона «Птичье гнездо» какой-то шустрый пацан всучил на сдачу фальшивую банкноту в пятьдесят юаней, хотя наказание за подобный вид деятельности в Китае более чем суровое. Так что ухо тоже надо держать востро.

И все же плюсов в Поднебесной гораздо больше, чем минусов. Во многом потому, что китайцы стараются жить по законам предков и крайне бережно относятся к своей истории, какой бы трагичной она ни была. В этом лишний раз убеждаешься, посетив Запретный город, — эту ни с чем несравнимую жемчужину Пекина, бывшую на протяжении многих веков резиденцией императоров.

Сегодня Интернет может рассказать все о том, как строилось и вновь отстраивалось после разрушений это величайшее творение древних зодчих, сколько жен, наложниц и евнухов было у властителей Поднебесной и какие традиции в нем соблюдались. Но и «Всемирная паутина» не в состоянии передать тот дух нации, который можешь ощутить, лишь прогулявшись по «площадям» этого некогда запретного, а ныне доступного для всех желающих посетить его города.

И, конечно, не может не впечатлить музей Мао Цзэдуна, память о котором, несмотря на все последствия «культурной революции», китайцы хранят до сих пор. И в этом бережном отношении к своему прошлому тоже кроется одна из причин ренессанса Китая — страны, которая год от года становится все более могущественной и влиятельной в мире.