Горький июнь
- 22.08.2025
РУССКИЕ ГЕНИИ
Какая удивительная сила!
Размах у русских гениев какой!
Сыны земли Тамбовской и России,
Вы вечно живы в памяти людской…
И вот опять по набережной Цнинской,
Где красота видна со всех концов,
Идет поэт Евгений Баратынский —
Вернулся он к полям своих отцов.
В садах тамбовских притаилось чудо —
Деревья буйным цветом расцвели.
И чувствует, и чувствует Мичурин
Бессмертное дыхание земли.
Ей каждый в пояс поклониться должен:
Здесь жил, творил, оставил острый взгляд
Герасимов, прославленный художник;
Здесь жил Чичерин — первый дипломат…
Нет, музыка иная за границей,
Там небо и земля совсем не те…
Рахманинов в Тамбовский край стремится,
Чтоб музыку писать о красоте…
О, этот дивный воздух деревенский!
А в городе течет голубка-Цна…
Как воспевал ее Сергеев-Ценский!
Как вдохновляла гениев она!
Здесь Лермонтов давно на пьедестале,
Легли воспоминанья на чело…
Здесь Пушкинские корни прорастали,
Чтоб дерево познанья расцвело…
Тамбовский край! В истории державы
Ты оставляешь свой заметный след:
Ведь навсегда прописан здесь Державин —
Великий губернатор и поэт…
ОДНОФАМИЛЕЦ
Опять — знакомое волненье:
Свет в зале медленно погас.
Я кинофильм «Освобожденье»
Смотрю уже в который раз.
…Год сорок третий.
На рассвете
Фашист обрушит шквал огня…
Вот в этом самом, в сорок третьем,
Отца не стало у меня.
Да где же там спастись кому-то,
Когда огонь — сплошной стеной?
И я встаю. Встаю, как будто
Командуют с экрана мной.
Последний танк в атаку брошен,
Снарядом ранена броня.
И рядовой танкист Дорожкин
С экрана смотрит на меня.
Я на него гляжу, как в детство, —
В свое, в прошедшее гляжу…
А может, правда, он — отец мой?
Я даже сходство нахожу.
И каждый раз до слез, до дрожи
Ему вымаливаю жизнь…
Но крикнул капитан: «Дорожкин!
Держись, товарищ мой, держись!»
А он, не думая о смерти,
Фашистам поддавал огня.
А он в смертельной круговерти
Спасал Отчизну и меня.
И из фашистского капкана
Полуживым, но вышел взвод…
Тревожный голос капитана
Опять Дорожкина зовет.
И гулко эхо раздается,
И снова зов летит во тьму.
Я чуда жду: вдруг отзовется
Дорожкин другу своему?..
Мне все больней и все дороже,
Все памятнее этот миг.
Но не откликнулся Дорожкин
На зов товарищей своих.
РАЗГОВОР С ОТЦОМ
1
Считали, что беда приходит ночью.
В обратном убедились мы воочию:
Мы похоронку утром получили.
И нас с отцом навеки разлучили.
Мать над листочком желтым убивалась,
И длился день тот черный без конца.
Война не настоящей мне казалась
До настоящей похоронки на отца…
Отец! О чем ты думал перед боем,
Перед последним боем роковым?
Кто шел в тот миг
плечом к плечу с тобою,
Кто был в тот миг товарищем твоим?..
Никто не скажет, что на месте том —
Быть может, дерево, а может, дом, —
На той земле, где ты упал сраженный, —
Убитый воин, но не побежденный…
И весточку оттуда, из далека,
Мне не доставит ни один гонец.
Но я жива, а ты ушел до срока,
И мы с тобой ровесники, отец.
2
Про тебя нам цыганки гадали.
Мама верила той ворожбе…
Обостреннее память с годами —
О тебе, о тебе, о тебе.
Мама счастья с тобою хотела,
Но иная судьба ей дана.
…А война, как метель, налетела,
И тебя захватила она.
Постоял над моей колыбелью,
Безвозвратно ушел от меня
В те края, где разрывы гремели,
В те края — из свинца и огня…
Мама с гордостью мне говорила,
Что тебя не страшила война.
Ты сказал ей, прощаясь:
«Мы — сила!»
И погиб.
Но осталась страна.
Не смело той проклятой метелью
Ни надежду, ни веру твою…
Ты стоял над моей колыбелью.
Я над братской могилой стою.
МАМЕ
Вдовья доля, как ты нелегка!..
Оставались вдовами девчонки.
…Не надела черного платка
После полученья похоронки.
Не отгородилась чернотой
От надежды и от ожиданья.
К эшелонам, словно на свиданье,
Бегала. И верила: «Живой!».
А потом среди людского моря
Не твоя ль душа рвалась на части?
Глубоко свое запрятав горе,
Ты со всеми плакала от счастья.
Ветер гнал на запад облака,
Словно бы по вражескому следу…
Не надела черного платка,
Потому что верила в победу.
ГОРЬКИЙ ИЮНЬ
Июнь… И цветы полевые.
И память острее вдвойне…
Я снова смотрю, как впервые,
Кино о великой войне.
Кровавые кадры мелькают…
И пусть это было давно,
Но я, как всегда, забываю,
Что это — всего лишь кино.
Я там и душою, и телом —
Бегу, не боясь ничего.
О, как бы прикрыть я хотела
От пули отца своего!
Кому-то кричу я: «Не надо
Отца моего убивать!..»
Он падает… падает… падает…
А я не могу поддержать.
Я вижу его на экране —
Какой он еще молодой!
Нет, он не убит, только ранен,
Сейчас он поднимется в бой…
И вновь сердце ужас охватит:
Кто выстоит в этом бою?
Ведь в каждом упавшем солдате
Отца своего узнаю.
У ПАМЯТНИКА ЗОЕ
Последнее застыло слово,
Запечатлен суровый миг.
И тянет к памятнику снова,
Поскольку Зои нет в живых.
Цветы к подножию пристрою,
Протянется меж нами нить.
Поговорю с ней, как с сестрою,
И вроде дальше можно жить.
Живу — и радуюсь, и маюсь.
Бывает все: и зной, и лед.
С пристрастием в себе копаюсь,
Да так, что ближний не поймет.
Я не скажу: характер слабый.
Но как спрошу себя опять:
«А ты смогла бы?
Ты смогла бы?» —
И не могу ответа дать.
Зачем живу? Чего я стою?
Смогла бы? Да!
Смогла бы? Нет…
Лгать бесполезно пред собою:
Ни то, ни это — не ответ.
Все существо мое в смятенье —
Сама не знаю, почему.
И только памятник — спасенье,
И снова я иду к нему.
Я снизу вверх взгляну на Зою,
Протянется меж нами нить.
Поговорю с ней, как с сестрою,
И вроде дальше можно жить.
Валентина Тихоновна Дорожкина родилась в Мичуринске. Окончила Тамбовский государственный педагогический институт. Работала учителем, редактором региональных газет, редактором Центрально-Черноземного книжного издательства. Автор поэтических сборников «Причастность», «Венок солдату», «Неотправленные письма» и др. Заслуженный работник культуры РФ, Почетный гражданин г. Тамбова, лауреат многих литературных премий. Награждена орденом Дружбы. Руководитель детского литературно-творческого объединения «Тропинка». Член Союза писателей России. Живет в Тамбове.
