«…Где сливается поле с душой»

(О подборке стихов Евгения Юшина в журнале «Подъём», № 11, 2021 г.)

Я несколько раз перечитала эту строчку (она стала и названием подборки), прежде чем поняла, что мой очередной отзыв будет о стихах совершенно нового для меня автора (открывать новое всегда сродни чуду и Благословению). Да и лучшего названия этой подборке стихов Евгения Юшина попросту быть не может, настолько максимально полно она отражает атмосферу собранных воедино стихов, настолько точно аккумулируется в душе и общее впечатление от прочитанного, с единственной разницей – моя душа слилась с этими стихами в каком-то непередаваемом обычными словами сплетении восхищения и полёта фантазии.

Вы только вчитайтесь:

Я возьму с собою в зиму

Дымку глаз твоих озимых,

Перстенек росы на ветке,

Взгляд сосны из-под ресниц…

Да если б только их! Как обворожительно ёмок, на первый взгляд, казалось бы, простенький стих; тут тебе и «охи-ахи половиц», и «гимны грома и дубравы», и «шмель в боярской шубе» — как буквально распахнута Природа в юшинском стихо-творении! И я намеренно поставила дефис, педалируя на «творении», причем, настолько талантливом своей простотой и поэтичностью, что перечитывая строчки эти, каждый образ смакуешь, а, представив – любуешься.

Если честно, я впервые поймала в себе четкое понимание, что разделять эти стихи по темам, как минимум, глупо, во всяком случае, представленные в 11-м номере воронежского журнала «Подъём». Они каждый по себе – явление, как ритмичный, не похожий на другие, цельный и искусный рисунок, где, что ни образ, то до замирания (а в моём случае еще и едва сдерживаемый восторг), что ни строчка, то чудо, сотворенное искренностью, болью или любовью автора. Я нисколько не преувеличиваю, судите сами:

Над церквями — синь да золото.

Зори падают в сады…

То ли Тверь, а то ли Вологда —

Много неба и воды.

Вкривь — дорога непролазная:

То Европою вздохнет,

То дремучей вязнет Азией

Наших квашеных болот…»,

«…Спят речушка и околица.

По заре размазан мед.

Зычный колокол на звоннице

Покаяние поет.

Здесь — века обетованные,

Слава ратная Руси,

Кисть Рублева, снеги пьяные,

Кроткий ангел в небеси…

(«Стансы»)

Сколько сочных и точных образов в одном только стихтворении! Они подобно живой воде: прочтёшь, и буквально захлёстывает волнами не проходящих, притихших где-то у сердца (или – в нём?) любви и переживания за нашу, «кисти Рублёва» Россию-матушку, раскинувшуюся во все стороны света, и у каждого она своя (у Евгения Юшина — «в половодье Мещерской зари…»), в которой на все времена не отменимо ощущение быстротечности земной жизни и в то же время близости «и к людям, и к Богу»:

Всё тебе тут понятно и просто.

И вражда, и любовь — до конца,

До вечерней звезды над погостом,

До ветлы над могилой отца.

А какое ностальгически-горькое послевкусие от стихотворения, посвященного крестьянам… Впору назвать его своеобразным плачем по ним – разорённым, разобщённым, выброшенным на периферию жизни, и если бы только на периферию:

Милые, милые мои крестьяне!

Вы теперь именуетесь гордо: электорат!

Ищите мутное счастье на дне стакана.

Нет на земле вас, крестьяне. Таков расклад.

Нету народа! Этнос. Пожалуй, что этнос…

Признаться, некомфортно чувствовать и себя (я тоже – часть народа) этносом, потому как при всех понятных характеристиках, есть, по-моему, в этом слове что-то от насекомости.

Но и в этом стихотворении автор умудряется незаметно вывести читателя к Свету:

Я полюбил тебя, солнце, ты катишься спелым полем.

Полюбил березу в юбочке из листвы.

Ох, как робко она — вправо-влево — ножкою голой,

Белою ножкой манит из темноты!..

Живо предстает перед глазами эта чисто левитановская картинка, живо сводя на нет разлившуюся было по нутру боль. А там уже и другие стихи будто готовятся подхватить на руки твою мгновенно воспаляющуюся душу – чтобы опомнилась, очнулась от тяжелого морока невесёлых раздумий и, оглядевшись, увидела, что вокруг всё-таки куда больше чистого и ненаглядного, о чём всегда будут петь чуткие сердца поэтов, находя всякий раз всё новые и новые образы.

И сердце читательское благодарно согласится с автором, написавшим:

Мне нравится деревьев ровный шум,

Их голоса, их думы и тревоги,

И топкие, нестройные дороги,

В которых тоже много русских дум.

 Или:

 Распевом красок инока Рублева

Россия начинается со Слова.

Веди судьбу — душою не криви.

Россия начинается с любви.

С разгульной песни тракториста Сашки,

С горячего глотка из тертой фляжки,

С горючей, горькой правды в мире лжи

И с васильков, мерцающих во ржи…

Вдруг живо вспомнится, каким бывает всё это в яви, и словно сама по себе начинает оживать в душе надежда и слагаться молитва…

Вита Пшеничная, поэт, эссеист, литературный критик, член Союза писателей России (г. Псков)