«… И дышит рекою свобода»
- 30.11.2018
* * *
Вот и пришло откровение,
вот и вина прощена.
Словно само исцеление,
льется с небес тишина.
Вечеру этому тихому рад,
как и я, соловей.
Просит свою соловьиху он:
— О, пожалей, пожалей!..
От наплывающей свежести
кругом идет голова.
Как мы стесняемся нежности
в мыслях,
делах
и словах.
Долго друг другу заветное
мы не спешим говорить.
Так ведь нам скоро, наверное,
некогда будет любить.
Нам все спокойнее дышится,
а под луной все сильней
вечное-вечное слышится:
«О, пожалей, пожалей!..»
* * *
Слепого палочка ведет —
такая вышла доля.
Не по асфальту он идет,
а будто минным полем.
Глаза незрячие глядят
в неведанные дали,
и еле слышно,
как звенят
на пиджаке медали.
Как шли, он помнит,
на прорыв
рассветными часами…
И до сих пор
последний взрыв
стоит перед глазами.
ПРО ЛОШАДЕЙ
Становится
все меньше
лошадей.
Мальчишки позабыли про ночное.
Когда мы это для себя откроем,
то делаемся чуточку грустней.
Становится
все меньше
лошадей.
На жеребенка смотрим,
как на диво,
а он шагает так неторопливо
с заезженною матерью своей.
Становится
все меньше
лошадей.
И колокольчик смолкнул под дугою,
и тройки не проносятся стрелою
по родине заснеженной моей.
Становится
все меньше
лошадей.
Живите, водовозные трудяги,
хотя не кони вы,
а лишь коняги,
но даже с вами мне земля родней.
Становится
все меньше
лошадей.
Вот, распластавшись,
скачут, скачут кони,
когда в кино снимаются погони.
Но от того совсем не веселей.
Становится
все меньше
лошадей.
И, как неумолимее прощанье,
несется их серебряное ржанье.
И остается в памяти людей…
НА ТИХОЙ СОСНЕ
В некошеных травах следы.
Кукушка гадает устало.
И мальчик стоит у воды.
И лодка стоит у причала.
На сердце тревога легка
под светом небесного свода.
И дышит свободой река,
и дышит рекою свобода.
И ты уж не так одинок,
и смотришь на землю влюбленно,
когда тебя каждый листок
встречает улыбкой зеленой.
И вот незаметно совсем
уходит душевная смута.
И хочется верить… Не всем.
А хочется верить кому-то.
Когда от тебя вдалеке
той веры останется мало,
к реке припаду, как к руке,
которая не отпускала.
И вновь уведут от беды,
помогут начать все сначала
тот мальчик у тихой воды,
та лодка его у причала.
* * *
Душа уже почти остыла,
теплу ее настал конец,
и с жадною какой-то силой
так тянет к доброте сердец.
Наверно, время век итожить,
что худо-бедно я прожил.
И как не хочется мне все же,
чтобы угас последний пыл.
Не хочется в седло садиться
и, голову сломя, лететь,
ведь мне тогда родные лица
не различить, не разглядеть.
Я их и так почти не видел
в ненужной суматохе дел,
кого-то невзначай обидел,
кого-то просто не пригрел.
Ах, эта скачка поневоле
сводила, подлая, с ума!
Хотелось вроде лучшей доли,
а вышла — рваная сума.
Hо с уст еще слетает слово,
а рядом дышит тишина…
И где-то там надеждой новой
горит калина Шукшина.
СВЕТ МАТЕРИНСКИЙ
Среди сосен безмолвных покой,
ощущение воли…
Мир иной,
он, конечно, иной —
без страданий и боли.
Вот опять я один на один
и с тобой,
и с собою.
Без твоих незабытых седин
ничего я не стою.
И во мне до сих пор пустота,
что ничем не заполню.
Жизнь моя,
как всегда, непроста…
Я люблю тебя, помню.
И со мной — и вблизи, и вдали —
до скончания века
этот холмик родимой земли
над родным человеком.
Станислав Николаевич Никулин (1937–2011).
В 1960 году окончил филологический факультет ВГУ. Член Союза писателей СССР, Союза журналистов СССР, лауреат премии Воронежского комсомола имени В. Кубанева. Автор 10 книг стихов, вышедших в Воронеже и Москве, составитель 3 поэтических антологий, одна из которых посвящена поэтам ВГУ («Земная колыбель», 2008, т. 1–2).
В журнале «Подъём» впервые опубликовался в 1965 году.
