Мы все из одной колыбели

ОСИНА

 

Шли тучи над горной грядою,

Шли низко, клубясь меж стволов.

И близкою пахло грозою,

Дымом грядущих костров.

 

Надвинули сосны забрала,

И мышцы дубов напряглись.

Осина одна задрожала,

Когда к ней приблизилась высь.

 

Паническим страхом объята,

Рванулась в долину с горы,

Но корни вернули обратно

Смерч листьев, извивы коры.

 

Она замерла на мгновенье,

Но клубы тумана пришли.

И вновь вихревое круженье,

Живое рыданье души.

 

И мощь грозового накала

Сошла, словно рябь по воде,

Там, где осина дрожала,

По-детски противясь беде.

 

* * *

 

Темнеет снег, деревья дышат,

Закрыла небо пелена,

И сердце потрясенно слышит,

Как оживает глубина.

 

Подземные проснулись воды,

Вскипели сонные ключи,

Сквозь мрак и тленье рвутся всходы,

Как отраженные лучи.

 

Еще под спудом зреет сила,

Не вырвался на волю хмель,

А потрясенная могила

Преобразилась в колыбель.

 

В ней все порыв, напор, стремленье,

Тугие движутся пласты.

И древний подвиг воскресенья

Проходят первыми цветы.

 

КОЛЫБЕЛЬ

 

Я сплету тебе люльку из ивовых прутьев,

Разукрашу корою березы плакучей,

Чтоб не сбили с пути вековые распутья,

Горизонт не закрыли ненастные тучи.

 

Видишь: ветки березы протянуты к дому,

Слышишь: гнется лоза и ломаться не хочет,

Постелю я на дно золотую солому,

Чтоб тепло не забрали холодные ночи.

 

Просмолю коноплю и на месяц закину,

Пусть качается люлька по звездному кругу,

И пускай переходит от дочери к сыну,

И от старшего внука к младшему внуку.

 

И поднимется род ради праведной цели —

Пересилить беду, сохранить свои корни,

Чтобы помнить — мы все из одной колыбели,

Чтобы помнить…

 

ПУПОВИНА

 

Когда ребенок еще плод,

Во мне играет и растет,

Он видит мир из глубины —

Светлы младенческие сны.

Он слышит мир издалека:

Звенит капель, поет река.

И все он чувствует со мной,

Но зрит еще и мир иной.

 

Когда я сплю, порой не спит,

И словно с кем-то говорит

На непонятном языке,

Я слышу звуки вдалеке.

То вдруг, забыв про мой живот,

Летит, я чувствую полет.

 

Когда ему подходит срок,

Я слышу времени поток.

Сгибают мощные леса

Живых и мертвых голоса.

И все народы, все века

В меня втекают, как река.

 

И давит тяжесть древних вод,

И опускается живот,

С водою мной прожитых лет

Дитя рождается на свет.

И пуповиной завязать

Должна всю память рода мать.

 

КРЫМСКАЯ СОСНА

 

Кто ведает какой ценою

На скалах достается жизнь?

Упрямой крымскою сосною

Обжита гибельная высь.

 

По склонам и отлогам горным

Она взбирается наверх.

Внизу лесов зеленых волны,

Где почва и вода для всех.

 

Одной ей ничего не надо,

Лишь этот голубой простор,

И за терпение награда —

Суровая поддержка гор.

 

И я смиряюсь понемногу,

От пестрой прелести земной

Душою устремляюсь к Богу

Вослед за крымскою сосной.

 

САПОГ

                   Егору Алексеевичу Овечкину

 

Не хватает старику бутылки.

Затянуло синий взгляд слезой.

Видит в ряд торчащие ботинки,

А тела присыпаны землей.

 

Догонял свой полк от переправы,

И среди на смерть обутых ног

Разглядел свой несчастливый, правый,

Кое-как залатанный сапог.

 

Видно, в спешке с другом поменялись.

Так и есть: два разных сапога!

И шальная накатила радость —

Средь убитых не его нога.

 

Он теперь один воюет с горькой,

И глядит: по лугу за окном

Друг идет с разбитою винтовкой

И его чиненым сапогом.

 

* * *

 

Посмотри, чем пасмурней, тем ярче

Лист березы на ветру горит,

И в осеннем просветленном плаче

Нет ни скорби тяжкой, ни обид.

 

Солнце нас не балует, и в стылость

Погружаясь чаще, чем в тепло,

Изнутри светиться научилось

Поле, сердце, тихое село.

 

Научились обходиться малым:

безграничной далью над рекой.

Не за то ли нищим и усталым

Был обещан Господом покой.

 

ПОДСНЕЖНИК

 

Народ наш постепенно оживает,

Подснежником средь сумрачных снегов.

И бабоньки, опомнившись, рожают

Себе на радость дочек и сынов.

 

Не юные беспечные мамаши,

А зрелые, что к бабушкам близки,

Теперь бойцами пополняют наши,

Разбитые политикой полки.

 

Уж вырастили старших и по-новой:

Пеленки, каши, сопли и горшки.

И от такой решимости бедовой

Про водку забывают мужики.

 

И семьи, что готовили к распаду,

Весенняя окутала теплынь,

Они лелеют юную рассаду

В местах уже намеченных пустынь.

 

ЦАПЛЯ

 

Терпенья последняя капля

В болоте российских обид.

Но совесть — болотная цапля

Над пустошью темной кричит.

 

Бредет по воде, как по суше,

Из пестрой земной шелухи

Хватает, как рыб и лягушек,

Со дна родовые грехи.

 

И в том виноваты, и в этом,

Чего же на Бога пенять?

И тьма озаряется светом,

И сходит с небес благодать.

 

---

Марина Владимировна Гах родилась в городе Ялте. Окончила Ленинградский инженерно-строительный институт, Литературный институт им. А.М. Горького. Архитектор, художник, поэт. Кандидат филологических наук. Публиковалась в журналах «Наш современник», «Возрождение». Победитель литературных конкурсов «Патриот России», «Золотое перо России»,  им. Р. Рождест­венского, им. К. Симонова, им. С. Дурылина. Автор стихотворных сборников «Половодье» и «Ты живешь!» Член Союза писателей России. Живет в подмосковном городе Королеве.