У судьбы на краю
- 05.02.2018
ШИПОВНИК
Оставь в покое слякотную осень
И поищи иное бытие,
Когда любви твоей уже не просят,
И не зовут в убежище свое.
Беги, беги, покуда носят ноги,
Покуда рвет стесняющее грудь,
Покуда ждет сирень чертополоха —
Когда ты ступишь на опасный путь:
За дикими посадками терновник
Уж для объятий обруч приберег.
И ласковый, податливый шиповник
Колючками в ладони листьев лег.
Там, не жалея ссадин и царапин,
В промозглой стыни ветреных холмов,
Проступит красным на октябрьском драпе
Любовь.
* * *
Он говорил не спеша:
«Никогда не взлетишь!»
Растягивал смыслы,
прокручивал трижды сюжеты,
Расписывал мысли с чужих кинолент
и афиш,
Как правильно жить,
объяснял по святому завету.
Он был до абсурда педант и тяжел на подъем,
И утро его начиналось примерно к полудню.
И все разговоры, и планы — о нем и о нем,
Крутились планеты, читались и книги, и судьбы.
Он был слишком робок. Но вместе мы были сильны.
Вдыхая вселенную в доброе утро, хмелели.
Мы были в прозрачную хрупкость земли влюблены,
И плакали с нею, молились, смеялись, летели.
И выли метели, сгоняя под крышу, за стол,
И зрели луга, разнотравьем пьяня и дурманя,
И падали с красным бокалы, и бились об пол
Все прошлые жизни, как в бурном испанском романе.
И дни походили на сложный мистический смысл,
Игру в совпадения мыслями, замысел божий.
Мы с небом не спорили, веря в порядочность цифр
За гранями быта и за пониманием тоже.
Всего было слишком. Игры, недоверия, встреч,
Распахнутых строк, ненадежных вокзалов и залов.
Казалось мне — просто не смог он меня уберечь.
А вышло, что я никогда, никогда не летала…
МАЙСКИМ ВЕЧЕРОМ
Майским вечером доверять просто,
Земля цветет в радости. На то он и май!
И, если тебе нужно для духовного роста,
— лучше времени не найти, — не жалей меня, предавай!
В мае — силой природы заложено — расти и звенеть.
В мае мне будет — не умереть.
НЕМОЙ ДОЖДЬ
Он спросил лишь: — Хочешь, я приеду?
Больше ни полслова. Ни к чему.
Есть в глазах особая беседа —
Не подвластна сердцу и уму.
Есть такая линия прямая
Через души — проволокой сквозной.
Я и дождь — симфония немая.
Дождь — он тоже, кажется, не мой…
* * *
Будто выдернули из сна,
Опрокинув на землю сырую.
Не любовница, не жена…
Кем же в сердце твоем живу я?
Кем брожу по твоим садам?
Иль не узнана? Иль забыта?
Иль то время, что дали нам,
Все испито?
* * *
Обними меня, мама! Мне так трудно одной.
Посиди со мной рядом безнадежной весной.
Бьется раненой птицей у тебя на груди
Мое бедное сердце. Посиди, посиди…
Приголубь меня, мама. Дни теперь коротки.
Я живу неумело от строки до строки.
Чай не сладкий под утро. Откровенья легки.
Незатейливо память расплетет узелки.
Шли мы долго друг к другу. Детство было вдали.
Да и юность осталась без тепла, без любви.
За обидами беды, как хвостатые — вслед.
Я старалась быть сильной, коль тебя рядом нет.
Воевать, добывая, защищать и хранить,
Уезжать, возвращаться и родных хоронить.
Пролетело полвека. У судьбы на краю
Я тебя обретаю — и остаться молю.
Мне б впитать твою мудрость и унять твою боль,
На излучине света задержаться с тобой.
Тихо русскою песней убаюкаешь в ночь,
И, глядишь, под рукою успокоится дочь.
Обними меня, мама — безмятежно с тобой…
Посиди со мной рядом, колыбельную спой.
Бьется раненой птицей у тебя на груди
Мое бедное сердце.
Посиди, посиди…
ПРЯЖА
Оказалось — Человек без Человека может жить.
Знать, судьба-старуха вовсе выжила из ума.
Вместо крепкой пряжи все рвет и рвет нить,
А потом завязывает узелками ее сама.
Так и тянет свое остроумное веретено
Из одного угла острого да в другой.
Где, все говорили, место безумцам отведено?
Не за кладбищенской ли чертой?!
Пряди, пряди суровую линию! Знаешь суть!
У тебя от рождения вместо двух — третий, здесь, на лбу!
И хотелось бы мне тебя, старую, обмануть,
Да, обманывая, уйду ко дну.
Эх! Да и пусть! Рви, моя добрая, не жалей!
Жалостью милого к сердцу не привязать.
Мы с тобой испокон веков были одних кровей.
Не вернется!..
Мне ли не знать?!
ГОЛУБОК
Не лечи свои крылья! Зачем тебе крылья калеки?
Ни взлететь, ни парить. Над обрывом зарю не зови!
Где-то там, в поднебесной невидимой библиотеке
Есть заветные книги — об искусстве, войне и любви.
Все написано кровью. И сердце не лгало ни разу,
Удивляясь и веря, от А до конечного Я.
Эту азбуку встречи с собой никому не показывай!
Никому здесь не нужно молчать, чтоб услышать себя.
Здесь не нужно стихов откровенных, пейзажей и песен…
— Но весной так призывно поют над Землей голоса!
А с бескрылой душой говорить горько, неинтересно.
И несчастным бескрылым не помогут взлетать небеса.
Им, несчастным, совсем невдомек — что с горы, а что в гору,
Для бескрылых, иных, совершенна другая краса.
Совершенства искусная сила навряд ли им впору,
И не чудятся им неземные твои голоса.
Как ты выживешь здесь? В этой яме и сыро, и тесно.
И прохладные руки касаются лба, как во сне,
Чтоб не помнила ты, что всегда было миру известно —
Есть три книги о главном — об искусстве, любви и войне.
Будет после — легко. Уж никто потревожить не сможет.
Поглупеет сердечко в пустой, суетной болтовне.
Не лечи свои крылья! Останься, где счастье дороже,
Две руки, чтобы брать, две ноги, чтоб стоять на земле.
Закрываются веки, и боль постепенно уходит,
Исчезают сомненья, сплетая тончайшую сеть.
Ты не бойся себя! Голубок твой, что Богу угоден…
Он успеет взлететь…
Рита Александровна Одинокова родилась в городе Баку. Окончила геологоразведочный факультет Азербайджанского института нефти и химии, факультет психологии Современной гуманитарной академии (Москва). Работает в отделе культуры администрации Россошанского муниципального района. Публиковалась в региональной печати, журнале «Подъём», коллективных сборниках. Автор книг поэзии и прозы «Ностальгия», «Виноградный бунт», «Женщина с красным зонтом». Лауреат литературной премии «Кольцовский край». Член Союза писателей России. Живет в Россоши.
