Короткое время

ВЕСНА

 

Какое солнечное утро!

Что никакого сна не жаль!

Вот говорят, что утро — мудрость.

Но если мудрость, то печаль.

Тогда душа печали рада?

Блестит с утра последний снег.

Печаль и солнце…

И не надо

Жить прошлым, мудрый человек.

 

* * *

Моя судьба, как черепаха,

Ползет, чтоб помнил каждый день:

Смерть ближе к телу, чем рубаха,

Какую только ни надень,

И там за жизненным пределом,

Там за Медведицей Большой

Рубаха не согреет тело,

А смерть, как холод, за душой.

Ползет судьба, чтоб там — за Вегой —

Хлебнуть из звездного ковша

И пить любовь свою со снегом

В рубахе чистой, как душа.

 

* * *

Смерть не верит слезам.

Как положено зверю.

А пути просчитала мои наперед.

Но весной я не плачу.

И смерти не верю.

И в нее я не верю — весной.

Подождет.

 

Все вернется…

Февраль хоть и хмур, да не долог.

Я в весеннее утро открою окно.

И услышу, что в доме смеется ребенок.

Или в сердце моем.

А иначе и быть не должно.

 

* * *

Ты все можешь… Ты все можешь…

Ты — любовь. И Ты Един.

Не могу понять я, Боже,

Для чего Тебе мой сын?!

 

Небосвод сегодня низок.

Сын любил бы и такой.

Сын Тебе нужнее. Ризой

Ты в пути его укрой.

 

Проведи дорогой рая,

Проведи сквозь небосвод…

Что земля от слез сырая,

Пусть не знает. Пусть идет

 

ГРИБНЫЕ ДОЖДИ

 

Человек говорит соседу,

Что снова дождь —

Никакого лета нет,

Что размыло дороги,

Только лужи одни —

И к дому-то не пройдешь…

— Не пройти, — говорит.

Но думает он о Боге.

 

Он о смерти думает,

Что когда-то умрет,

Что, покинув тело,

Пойдет под дождем босая

По глубоким лужам душа

Хоть какой-то брод

Отыскать на небо —

Размыло пути до рая.

 

Отвечает сосед,

Что скоро пойдут грибы,

Надо в лес сходить —

Взять отгул,

Например, во вторник.

Человек кивает,

А думает: дождь судьбы

Богом не предначертан,

Что схимонах-затворник

 

Объяснял: к спасению

Всех призывает Бог,

Хоть предвидит

Всю глухоту и свободу мира.

Человек произносит:

— Нет у меня сапог.

— Сапоги нужны, — говорит сосед. —

Будет сыро…

 

ИЗ КНИГИ ИОВА

 

…похули Бога и умри.

Иов. 2:9

 

Чищу черепицей тела язвы,

Соскребаю верой тьму внутри.

А жену мне слушать стоит разве?!

Похули ты Бога и умри —

 

Так мне говорит она от горя,

С ветром, что приносят декабри,

С жизнью, что не получилась, споря:

Похули ты Бога и умри —

 

Но счищает язвы черепица,

И от тьмы пока не изнемог.

Ничего со мною не случится.

Все уже случилось…

С нами Бог.

 

* * *

Надежд больше нет. Конец октября.

Дожди безысходных строк.

Как будто я умер, а прожил зря —

Молитву не слышит Бог.

 

Но если не слышит, что-то не так,

В душе не прощанье — дрожь.

Надеюсь еще на осенний мрак,

Надеюсь на мелкий дождь.

А надо — не пей ничего, не ешь,

Ни с кем не дели ночлег

И никаких не имей надежд

На друга, на сон, на снег.

Никто не помнит. Никто не помог.

И тень надежды мертва.

Тогда остается с тобою Бог

И слышит твои слова.

 

* * *

Проходит жизнь. Еще играет лира.

Еще звучит в холодной тишине.

Душа моя — она дороже мира,

А нищему досталась. То есть мне.

И ни гроша за нею — грустный случай.

И снова разболится голова,

Что о душе со мною невезучей

Искать стараюсь честные слова.

Ищу слова, чтоб понимать усталость

И не жалеть, что можно жить светлей,

Что нищему душа моя досталась,

Что в этом выбор был души моей.

 

* * *

Понимает не сразу душа —

Умножают познанья печали.

А молитвой бы мог утешать,

И молитвой тебя утешали.

Снова быстро кончается год,

Снова те же читаю страницы:

Что дается тому, кто дает,

Кто прощает, тому и простится.

Этим истинам тысячи лет:

Полюби — и ты станешь любимым.

А короткое время в ответ

Обещает холодную зиму.

 

ВЕСНА ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ

 

Мне говорит жена: — Как зеленеет травка,

В стихах ты напиши, что ласточка летит,

Что солнышко блестит, что каждая козявка

С весною к нам ползет, как ни скромна на вид.

Ты напиши, что все — и складно, и понятно,

Что люди кормят птиц и от любви творят.

А то опять слова, что есть на солнце пятна,

Что недруги не спят, что на душе разлад.

Я говорю в ответ: — Вновь буря мглою кроет.

Ты посмотри в окно! Зима там, не шутя,

Вошла в свои права. То словно зверь завоет.

То как война шумит. То плачет, как дитя.

Плещеев подождет. Смотри, что пишет Пушкин:

Что сердце веселят совсем не птиц корма.

Поэтому достань бокалы. Лучше кружки.

И как-нибудь пройдут печали и зима.

И выпьем за любовь! Что тьмы и света выше.

Что терпкое вино нам до краев нальет.

Пусть травка нас поймет. Козявка нас услышит.

А ласточка летит. И скоро Новый год.

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

«Течет река, не зная языка…»

 

В Сыктывкаре в серии «Звезды Севера» сравнительно недавно издана книга Андрея Попова «Метель»1. Триста с лишним страниц стихов — и ни одной страницы лишней! — это много. В сборник вошли стихотворения от ранних до написанных совсем недавно. Здесь вся творческая жизнь поэта, а в ней — и судьба человека. По названию книги уже можно понять — судьба непростая. Метельная судьба.

В предисловии к сборнику известная поэтесса Надежда Мирошниченко пишет: «Андрей Попов пропустил через свою поэтическую душу и сердце весь выпавший на его долю исторический отрезок трагического периода России — от не случившегося в восьмидесятых годах назначенного Хрущевым перехода к коммунизму до всех последующих вихревых событий, происшедших и происходящих в нашем Отечестве до сегодняшнего дня <…> Изумляет разнообразие тематики, разнообразие жанров, мастерское владение диалогами, бытовыми и психологическими сюжетами. И чувствуется желание укрупнения масштаба формы — более частый переход к притчевости, заимствованной у библейских сказаний, но исполненной на сегодняшних героях и сюжетах. Острые диалоги с классиками. Блок. Рубцов. Мандельштам <…> Будучи совершенно открыт в любой своей позиции, Андрей Попов нигде не распахивается в своей исповедальности нараспашку, т.к. не забывает, что это и его исповедь перед Господом. И эта исповедь требует таинства как никакая другая». Да, перед нами исповедь человека-поэта, прикоснемся же к ней с уважением, вниманием и состраданием…

А я хочу начать разговор об этой книге со стихотворения, которое, на мой взгляд, ставит его автора в ряд лучших современных русских поэтов:

Ни в птице, что летит, крылом касаясь лета,

Ни в утренней звезде, ни в памяти времен,

Ни в книгах мудрецов не отыскать ответа,

Ответа не найти — зачем я был рожден?

И только самому врасти душою надо

В звериную тоску, в распутия дорог,

В нежданную любовь, во все сомненья ада,

И в городскую мглу, и в полевой цветок,

И в горькие слова, и в роковые числа,

И в облако надежд, что на семи ветрах.

И молится душа от осознанья смысла —

Из праха рождены, чтоб возвратиться в прах.

И молится душа, что все на свете этом

Уходит навсегда,

Предчувствуя свой срок, —

И птица, что летит, крылом касаясь лета,

И городская мгла, и полевой цветок.

Чего же ты хотел? И твоего ухода

Ждут листопад и дождь, зарницы и мороз.

И молится душа. И говорит погода.

И трудно разобрать ответа на вопрос.

В этом сюжете, пожалуй, зашифрована вся книга. Она состоит из семи глав (и это неслучайно). Главы тематически не ограничены: в каждой есть стихи о вере, о любви, о малой родине и Родине большой, о жизненных потерях, о творчестве… Но поэт не водит читателей по кругу, он возводит их (и себя) по спирали. Перед нами — книга-восхождение, от первой строки до последней, восхождение к судьбе, понятой как суд Божий: что Бог судил, то и свершилось, то и надо принять как судьбу…

ВОРКУТИНСКИЙ ВОПРОС

Я родился в краю гагар,

Куропаток и белых сов,

И сюда никакой Макар

Не гонял телят и коров.

И в судьбе моей падал снег,

Снова падал — как будто впрок.

Я смотрел на него, как зэк,

У которого долгий срок.

Я смотрел на него в упор,

С ним легко соглашаясь в том,

Что не я выбирал простор,

Что не я выбирал роддом.

Кто же выбрал? Какая цель?

Непонятно. Туман и тьма.

Но зато впереди метель,

Но зато впереди зима.

«Воркутинский вопрос» на самом деле — вопрос русский, вопрос общечеловеческий — для чего я живу? Какая цель у моей жизни?

А в последнем стихотворении книги — если не ответ, то указание на то, где его искать:

Келья была у монаха проста:

Стол и божница, псалтырь и кровать.

Было окошечко в форме креста,

Чтобы сквозь крест этот мир понимать.

В сердце бы келью такую иметь,

Скромную келью монаху под стать,

Чтобы смотреть на рожденье и смерть,

Чтобы сквозь крест это все понимать.

Все понимать «сквозь крест» — вот ответ на «воркутинский вопрос» и итог книги.

А между первым и последним стихотворением — жизнь, в которой слилось личное и общее, в которой есть черное горе и светлая любовь, смех и плач…

Андрей Попов раз за разом обращается в книге к Воркуте, ставшей для России одним из символов страдания, и к Воркуте — малой родине поэта, из которой пришлось уехать (а это ведь тоже судьба миллионов русских)… Вот одно из таких стихотворений:

ВОРКУТА

Ты спросишь меня:

Как живу

В своем городишке убогом?

Легко ли небес синеву

Коптить в нем ритмическим слогом?

Я в городе мертвом живу,

В обычном живу городишке,

Где может у школы «траву»

Курить малолетний мальчишка,

Где часто вселенский размах

Кончается бабой и водкой

И прячется солнце в глазах

Бомжа, что страдает чахоткой,

Где с каждым гуляньем скучней

Похмелье лечить и простуду,

Где нет сорок лет лагерей,

Но — странное! — чувство, что будут,

Где воля тщедушной братвы

Слезам, как столица, не верит.

Где люди скорее мертвы,

Чем живы.

Но люди, не звери!

Свидетель кромешного дня,

Сержусь на суровые стужи —

Природа изводит меня,

Из города гонит меня.

Но больше нигде я не нужен.

Нигде не преклонишь главу,

Хоть русская даль неоглядна…

Я в городе мертвом живу.

А как? Да не умер. И ладно.

Но русский поэт Андрей Попов уже давно живет в столице республики Коми и в себе несет кровь и память коми-народа, являясь к тому же потомком основоположника коми-литературы Ивана Куратова, — и это тоже знак и факт судьбы поэта. Но и факт судьбы России — родины многих народов.

В КРАЮ Ю

В краю, где я ревную и люблю,

Где коротаю свой железный век,

По-коми речку называет «ю»

Таежный житель, добрый человек.

И душу неспокойную мою,

Которая привычно видит снег,

Утешит вдруг лесное слово «ю»,

Что произносит добрый человек.

Что в слове этом?! Только звук и знак —

На речку я невольно посмотрю,

Потом на город — сколько железяк!

Все понимаю, а живу не так,

Как добрый человек тайги, рыбак,

Который говорит, как дышит — «ю»…

Автор часто обращается к своим поэтическим предшественникам, вступает с ними в заочные разговоры и даже споры. Одно из знаковых стихотворений — «Два Николая»: заочный — нет, не спор, все же разговор с Рубцовым, жившим в другое время и, может, не успевшим дожить, доглядеться до иного взгляда на судьбу последнего русского царя…

ДВА НИКОЛАЯ

Не жаль мне, не жаль мне

растоптанной царской короны…

Николай Рубцов

Жил в Воркуте я, морем Карским

Дышал, читая между дел

Стихи Рубцова. Власти царской

Он не жалел. А я жалел.

И морем Карским, и свободой

Дышало небо надо мной.

Жаль храм, разрушенный народом,

Народ, измученный войной

С собой…

Жаль веру: став ему обузой,

Ушла в стихи и лагеря.

Мне жаль Советского Союза.

И жаль убитого царя.

Мне жаль разрушенный, как атом,

Народ

И храма русский свет…

Что царь убит своим солдатом,

Своею женщиной — поэт.

Вот к каким глубоким историческим прозрениям приводит разговор двух поэтов — Андрея Попова и Николая Рубцова… И мне жаль Советского Союза как исторической части России-Руси и времени моего детства и юности, и мне жаль убитых царя, царицы, их прекрасных детей и верных слуг… И мне «жаль разрушенный, как атом, народ и храма русский свет…» И еще многим читателям.

Некоторые стихотворения посвящены огромной личной потере, о которой я бы и не рискнул здесь упоминать, но стихи о ней уже стали фактом поэзии. Приведу одно, по силе эмоционального воздействия не уступающее рубцовскому «Аленькому цветочку» («…Нес я за гробом матери аленький мой цветок»):

Потерял я ангела. Не придет домой.

Сын мой неустроенный — светлый ангел мой.

Я учил летать его. Строг был невпопад.

А его убили. И он теперь крылат.

Темными слезами свет заволокло.

Слезы утирает мне ангела крыло.

Что может удержать в беде и горе? Только любовь, которая у поэта есть: Марина — земная и поэтическая муза и судьба…

А где любовь? Я думаю, что рядом —

Когда застыли зимние часы,

Когда зодиакальные Весы

Раскачивает ветер, — до разлада

Всего один порыв… А верить надо,

Марина, в приближение Весны.

И, конечно, вера в Слово, в Любовь — то есть в Бога… В этой вере — спасение человека и народа.

Днем или, может, порою полночной

Сердце поймет, что болит к непогоде,

Что разыграется ветер восточный —

Ветер Господень.

Ветер придет из далекой пустыни

И занесет родники и колодцы,

Горькие речи и храмы гордыни.

Кто же спасется?

Кто же, привязанный к родине милой,

К жизни своих гаражей и домишек,

Выкрикнув, выдохнув: «Боже! Помилуй!»,

Будет услышан?

Я лишь пролистал сборник «Метель», остановившись на отдельных сюжетах. Освоить все его страницы — самостоятельное дело читателя, личный труд и усилие, к которому я горячо призываю — книга этого стоит! А жизнь и судьба русского поэта Андрея Попова продолжаются, и мы ждем, когда из молчания вновь родится речь и поведет к Слову…

Течет река, не зная языка —

Ни русского, ни коми, ни иного.

По ней плывут цветы и облака.

Молчит река. Не говорит ни слова.

Река и речь… Язык наш не забыл:

Одна у них природная основа.

Но речь на дно осела, словно ил.

Молчит река. Не говорит ни слова.

У Стикса невысокая волна —

Кто не прочел молчания речного,

На время лишь поднимет ил со дна…

И вновь река

Не говорит ни слова.

Дмитрий ЕРМАКОВ

 

---

1 Попов А.Г. Метель. Избранные стихи. — Сыктывкар: Союз писателей Республики Коми, 2021.

 

---

Андрей Гельевич Попов родился в 1959 году в Воркуте. Окончил филологический факультет Сыктывкарского государственного университета. Автор нескольких сборников стихотворений. Лауреат Южно-Уральской литературной премии, международной премии С. Есенина «О, Русь, взмахни крылами», премии Н. Тряпкина «Неизбывный вертоград». Стихи переводились на венгерский, болгарский, немецкий языки. Член Союза писателей России. Живет в Сыктывкаре.