Беги! — Ударь! — Беги!

ПРОЗА: ГОЛОСА МОЛОДЫХ

 

Рассказ

 

Каждый выживший является таковым в результате быстрой и профессиональной работы Спасателей. И остается благодаря заботе Главнейшего. Посему любая человече­ская жизнь считается наивысшей драгоценностью и объявляется собственностью Государства.

(Из Правил Игры)

 

Мутный стоял, широко расставив ноги и плотно сложив руки на груди. Завороженно глядя на часы.

Струйка песка неумолимо стремилась вниз.

Осталось три переворота.

Три раза по пять. Совсем немного. Через 15 минут все закончится. Щуплый не прибежит, и они все потеряют. Мать умрет. Малая тоже. И Барон. Хотя, он, наверно, уже мертв. Они просчитались. Поставили все — и проиграли. Так бывает. Такое может случиться с каждым. А случилось с ними. Почему?

Он помотал головой. «Надо же — рассуждает, как сопляк: почему, да почему? Потому что… Потому что такая жизнь. Никаких иллюзий. Все по-взрослому…»

Мутный усмехнулся. «Странно, — пронеслось у него в голове, — я говорю, как те, из рассказа Щуплого. Ведь и не знал, что живу особенно — «по-взрослому». Чудно это. Раньше все было ясно. Непонятно, но просто: живем и живем. Щуплый как-то по-другому про это сказал: вы… выживаем. Какая разница? Он обещал объяснить. Говорит, что раньше, до Аварии, меня называли бы…»

Из раздумий его вывел гадкий смешок Гудявого.

— Ты думай, думай. Как на Гнилом рынке за копейки продавать себя будешь. Чтобы ма-а-аму спасти. Решил, что всех обманул, да? Привел задохлого в стайеры и уже вы-иг-рал? — последние слова он противно растянул. — Долбан ты тошнотный, а не игрок!

Мутный глубоко, через ноздри, втянул воздух.

— Не гуди без дела, — процедил он. — Раз я на него поставил — вернется. Не скрипи заранее! Еще раз долбаном назовешь — с ноги дам в нос. Капли свои ты продал! Новые будут не скоро. А к тому времени, если не вся кровь из тебя выйдет, тебя самого собаки сожрут.

Со злости Гудявый пнул бочку. Быстро опомнился и, резко сняв сапог, посмотрел на палец: не рассек ли. Палец был в порядке, и он облегченно вздохнул.

Поймав на себе усмешливый взгляд Мутного, с ненавистью скривил губы. Захотелось ударить. Повалить на землю и бить, бить, бить. Чтобы все вокруг было в его мутной, красной крови. Бить и смотреть на искаженное ужасом лицо. Бить по лицу. Чтобы отовсюду кровь. Чтобы точно — смерть.

Но оба понимали — сейчас не время. Трудно просчитать финал.

«Слишком бесстрашен Мутный. Он будет драться до конца, даже убежденный в проигрыше. Чересчур осторожен Гудявый — никогда не нападет без полной уверенности в победе. Лучше потом, из-за угла. И — чтобы уже наверняка».

И тот, и другой все прекрасно понимали. Никаких иллюзий. Все по-взрослому.

Мутный горько усмехнулся. Гудявый надел сапоги. Осклабился, глядя на песочные часы:

— Один переворот, дружо-о-ок, — сладковатым голосом пропел он.

Мутный хрустнул суставами, думая ответить. Но тут из-за поворота, спотыкаясь, выбежал человек. Весь в пыли, он и не бежал, а плелся, шкандыбал на одной ноге, подволакивая другую, безжизненную, окровавленную. Задыхаясь, торопился изо всех сил. На финише, рядом с бочкой, рухнул на землю.

— Я… я… — дыхание его перехватило, и он глотал ртом воздух, — я… успел?

— Успел, сволочь! — почти с уважением прошипел Гудявый и, глядя на полуголого, окровавленного бегуна, уже громко и властно — своим помощникам: — Платите по ставкам. Он выиграл!

— Что ж, заработал — бери. У меня все честно, — обратился он к Мутному.

Тот оторопело смотрел на еле дышащего бегуна. Вздрогнул, перевел взгляд на Гудявого.

— Ты че эт? От радости про деньги забыл? Так я и себе могу оставить.

Сжав губы, забрал выигрыш, положил в карман. Гудявый презрительно хмыкнул и пошел подсчитывать прибыль от Игры. Как бы ни развивались события, букмекеры свое получали всегда.

Мутный присел над еле дышащим стайером.

— Что со Щуплым? Почему прибежал ты?

Бегун открыл глаза и, словно не видя, посмотрел на собеседника. Дышал тяжело, с противной хрипотцой.

— Он… они его сожрали. Собаки. Я… не смог бы. Нога. Упал. Разорвали бы… меня. Он… камень в вожака. Отвлек. И… руки порезал… чтобы те — на кровь… умный… сука. А мне — «Ныряй! В пруд». Чтобы кровь смыть. Я… слышу, как он кричит. А они… его… рвут. Он… меня… спас!

Вдруг задышал часто и прерывисто. Схватил Мутного за руку и быстро, скороговоркой:

— Малую. Малую не брось! Слышишь, Малую… Ма-а-а…

Барон попытался вздохнуть, но не смог. Весь задрожал и упал. Умер.

Мутный сел рядом, не снимая руки покойного со своей. Пытаясь не закричать, он дышал через рот. От слез в глазах щипало. Он плакал в первый раз.

Во внутреннем правом кармане лежали деньги. Теперь мама будет жить. И Малая. А Барон и Щуплый не будут. Это и есть жизнь. Никаких иллюзий. Все по-взрослому…

 

* * *

 

Одна ампула с каплями рассчитана на 12 дней прямого воздействия. Принимать следует путем заглатывания. В течение 5 часов после не принимать пищу, чтобы содержимое капсулы было полностью усвоено организмом. Передавать капсулы другим лицам строго запрещено и карается Спасателями изъятием жизни в пользу БПЭ (Более Полезных Элементов).

(Из Правил Игры)

 

Сколько Мутный себя помнит, он всегда работал. Всегда работали: Мать, друзья, соседи. Работали много. Бабушка сказала бы: «До кровавого пота». Но это только раньше, до Аварии, так могли сказать. Сейчас до крови нельзя. Сейчас ничего дороже крови у людей нет. Все надежды на нее, и все горести — в ней.

Самое страшное — пораниться до крови. Она больше не свертывается. Cтруится без остановки, пока не умрешь. Раз потекла — конец. Возможностей умереть масса: грязь в рану попадет, зверье прибежит. Или просто вся вытечет.

Но так было только в самом начале. Мать рассказывала, до Аварии, все было иначе: кровь всегда загустевала, и рана затягивалась. Раниться можно было сколько угодно. Иной раз порежешься — и внимания не обратишь. После Аварии люди не сразу заметили изменения. От мелких царапин многие погибли, не понимая, отчего и почему.

Потом появились Спасатели. Они стали выдавать ампулы с каплями, от которых кровь при повреждении сворачивалась. Правда, долго и болезненно, но выбирать не приходилось. Если кто терял ампулы или менял на что, а потом калечился, ему уже истекать кровью не давали: Спасатели забирали его, и он исчезал. Навсегда. В народе говорили, что из таких кровь выцеживали, чтобы делать новые целебные капли.

Когда речь идет не о тебе и твоих близких, всегда все легко и понятно. Но вот у твоей матери украли капли. Твой друг. Зашел попросить воды и стащил. Это был день выдачи, и Мать еще не успела принять. Она обычно пила на ночь, чтобы потом спокойно лежать — от них жутко болит голова. Друг наверняка знал, где Мать хранит капли. Она застала его на месте преступления и попыталась отобрать свои ампулы, но он оттолкнул. И вроде в доме все углы давно круглые, и мебель обернута тряпками, а за что-то ведь зацепилась. Или кожа у старого человека теперь тоньше? Рана небольшая, но без капель — смертельная.

…Мутный взбесился от ярости, когда узнал. Хотел найти урода и… Мать остановила. Испугалась за сына.

— Сыночек, капли уже не вернуть. Что лишний раз связываться?

Она умолчала о том, что увидела в глазах вора. Готовность на все. Он бы убил ее, сопротивляйся она яростней. Нет. Сына пускать нельзя.

Они сидели на кухне. Он держал Мать за руку. На тряпочке, которой наскоро перевязали царапину у локтя, проступила кровь. Это отрезвило его. Мать надо спасать. Надо что-то придумать.

А что, что можно сделать?! Эх, были бы у него капли! Но свои он выпил еще там, на выдаче. Чтобы ему подождать? А теперь…

На Гнилом рынке можно купить суррогат. Раствор схож с настоящим. На время поможет. Продержаться до следующей капсулы точно. Только денег таких у них не было. Суррогат делают вне закона, и стоит он дорого. Стало быть, задача — срочно найти деньги.

Вдруг мысль, как молния — Игра! Поставить на кон все. И… кто знает?

«Беги—ударь—беги». Но в народе ее называли просто «Игра». Правила — в названии. Добежать до разрушенного храма в старой части города. Залезть наверх. Ударить в колокол. И убежать. Живым, конечно. Самое сложное — не погибнуть на любом из трех этапов. Старый город кишит собаками. Злые и голодные, они реагируют на малейшее движение. Если упасть и пойдет кровь — все: за дурманящим и пьянящим запахом они будут гнаться, пока не догонят.

«Дома», на жилой, защищенной территории, свора может привлечь внимание Спасателей. В Старый Город Спасатели не суются — много зверья. Здесь же легко собак отгонят. Но коли выследят бегуна, будут судить. За то, что подверг свою жизнь, а главное — кровь! — опасности. Спасатель обладает Правом Наказания. То есть он на месте решит, что делать с виновным: «работы» или «смерть»? В Своде Правил оба этих акта возмездия именовались «очистительными» — человек как бы «освобождался» от проступка. На деле всегда было проще. Провинившегося просто уводили. Слово «работы» означало, что однажды он может вернуться; «смерть» — уже никогда.

Но тебе, игроку, и не нужно рисковать жизнью. Бежит стайер, на которого ты поставишь. Угадаешь — куш твой, нет — теряешь ставку. Правда, бегун, скорее всего, потеряет жизнь, но кого это волнует? Участников предоставляет банда. Хотя ты можешь привести стайера сам. Только кто захочет умирать?

Бегуны жили богато. Потому что недолго. Каждый из них в начале месяца получал определенную сумму вне зависимости от того, будет игра или нет. Все понимали, что если будет — для них она, скорее всего, последняя. Бери от жизни все, пока живой.

В случае победы стайер получает двойной оклад плюс барыш с того, что на него поставили зрители. Проигрывает — теряет все.

Неудачники сразу шли на Гнилой рынок, чтобы «засколько-низа­сколько» продать свою кровь. Но там даже жизнь — бросовый товар.

Играли и богачи, и бедняки. Первых на Игру приводила скука. Вторых — бедность. Чтобы осилить ставку, средний работяга должен был принести все, что накопил. И того могло не хватить. Хочешь много и сразу — рискуй. Рискуешь чужой жизнью — плати.

Организацией Игры занимались разные банды. Сделал ставку и жди дня два-три, пока они все подготовят. Потом сами найдут тебя и сообщат о начале. Еще немного времени, чтобы раздать зрителям бинокли. За плату, конечно. Зрители сами займут места для обозрения получше — крыши домов, столбы, деревья. Самое важное — они тоже могут сделать ставку. Конечно, не такую, как ты. Просто попытают удачу и, может, немного подзаработают. Развлекуха и барыш. Все просто.

Правилами строго воспрещалось в Игру вмешиваться. В случае нарушения все тут же останавливалось и ставки обнулялись. Банды и пальцем не пошевелят, чтобы найти виновника — люди сами разыщут и накажут.

Мутный провел ладонями по лицу. Мысли бежали в голове. Игра — это выход. Деньги на ставку у него есть — жили они экономно. Только времени нет — три, даже два дня Мать не выдержит. Играть надо завтра.

Можно обратиться к Гудявому. Тот готов играть в день ставки. Только как угадать со стайером? Выбрать, чтобы точно выиграть? Да и Гудявый… Они с ним до ломоты в костях друг друга ненавидят. С того станется подставить своего же вскормленного стайера, лишь бы Мутный проиграл. Нет. Гадать нельзя. «Ударить один раз и точно», — так учил отец.

Мутный сел на стул и крепко сжал голову руками. Думать, думать. Мать в соседней комнате тяжело вздохнула.

 

* * *

 

«Участие в игрищах, запрещенных Наивысшим, карается неограниченным сроком «очистительных» работ. При наличии доказательств о возможном вреде крови, наказание — смерть».

(Из Правил Игры)

 

Он наткнулся на них случайно, когда в тот же вечер возвращался с Гнилого рынка.

Денег на суррогат не хватило. Он так и думал, но решил попробовать. И стайера не нашел. Идти к Гудявому и положиться на судьбу? А потом, проиграв, сторговать жизнь за лекарство? Но нет гарантии, что Мать его получит.

Он обессиленно прислонился к стене. Рядом стояли два рыжих дрища. Тот, что слева, что-то говорил надрывным шепотом. Второй вроде и не слушал. Согласно кивал, покачивая странный сверток на руках.

Дрищей звали Щуплый и Барон. Они были близнецами. Оба худые, но Щуплый — заморыш, а Барон — худой, жилистый. В свертке — их полугодовалая сестра. Родителей по доносу соседей неделю назад увели на «очистительные работы». Соседи быстро разобрали скарб, а близнецов выгнали на улицу. Им страшно, и они уже второй день ничего не ели. А еще Малая странно хрипит. Не кричит уже даже, а хрипит. Они боятся, что умрет. Хотели поставить в Игре. Барон может бежать — он выносливый. Только денег нет. А без них нет и Игры.

Мутный не помнил, как привел их к себе. Все время по дороге к дому и потом, когда те ели, в его голове что-то вертелось. Мысль. Важная. Только не спугнуть. Он молчал и старался не концентрироваться на ней, пока время не пришло.

Мать отнесла девочку в спальню. Та сильно простудилась. Нужны были лекарства. Но денег… Вот! Мутный даже вскрикнул. Неясная мысль воплотилась в идею.

Он повернулся к близнецам. Согласятся? Жить хочется всем. А тут…

Затея была проста. Стайером объявят Щуплого. Мутный поставит на него все свои деньги. Это привлечет людей. Они решат, что бегун, на которого так рассчитывают, не может быть плох. Заподозрят хитрость и сами себя убедят, что тот хорош. Многие должны повестись. Это удвоит ставку. Задача Щуплого — добежать до границы Старого Города через заброшенный парк. Он стоит на возвышенности, и пока Щуплый там, его не разглядят даже в бинокль. В парке его сменяет Барон. Он побежит дальше. Его цель — ударить в колокол и любой ценой вернуться к брату. За ночь Мутный понаставит капканов и ловушек — все меньше зверья будет. Это запрещено, но надо рискнуть. Главное — оторваться от собак. Когда Барон прибежит — спрячется в пруду. Собаки потеряют его след. Запаха Щуплого они не знают, он сможет спокойно финишировать. Зверье в итоге уйдет, не привлекая внимания Спасателей. Барона они заберут ночью, когда все немножко успокоится. В случае успеха — деньги пополам.

Братья молча переглянулись. Долго смотрели друг другу в глаза. Потом одновременно кивнули — согласились.

И тут Щуплый, который раньше все время молчал, немного заикаясь, произнес:

— Зн-наете, я читал в старых к-книгах, чт-то до Аварии собаки были л-ласковыми и за-защищали людей. А мы не д-должны работать…

Смачная затрещина от брата не дала ему закончить.

— Опять сказками людям головы морочишь!

Щуплый грустно улыбнулся.

— Зря ты так. Я правду говорю. Меня бабушка зачем читать учила, хоть и запрещают всем? Чтобы понимать. Ведь мы с вами — дети! Нам только 12. До Аварии мы бы даже не работали. Нам положено учиться и играть. Просто так играть. Ну, помогать родителям иногда. А сейчас мы с самого начала живем, как взрослые, и…

Его как прорвало. Он просто не мог остановиться, выкладывая все то, что нашел в старых книгах и газетах. От воодушевления даже заикаться перестал.

— …это — не ложь. Раз так когда-то было, то когда-нибудь обязательно вернется. Тогда и пригодятся мои знания. Людям важно знать, как может быть. Всем важно: и детям, и взрослым. Особенно детям: им же менять будущее. Да и вообще… Представляешь — играть и не умереть — здорово!

Брат смотрел на него как на ненормального. Мутный не знал, что и думать — разрывался от сумятицы в душе. Он вдруг почувствовал, что больше всего на свете хочет, чтобы слова Щуплого оказались правдой. Мама говорила: «То, что было однажды, обязательно повторится во второй раз». А вдруг?

Тут ему стало жутко стыдно. Слушает бредни какого-то дрища, а Мать умирает в соседней комнате. Враз помрачнев, отрезал:

— Ладно, нюни. Дети, взрослые… завтра нужно выжить. Выживешь — все и расскажешь. Спать.

Встал и выключил свет.

 

——————————

Ирина Сергеевна Турбина родилась в Воронеже. Окончила факультет романо-германской филологии Воронежского государственного университета. Работает преподавателем в школе иностранных языков. Участница Воронежских областных совещаний молодых литераторов (2008, 2010). Публиковалась в журнале «Подъём». Живет в Воронеже.