На последней вершине

СНЕГИРИ

 

Плеснула вьюга по соседству

С моим окошком, и в окно

Я вдруг свое увидел детство,

Как будто в памятном кино.

 

Вот дом родной, тайга густая,

Неосвещенная внутри,

Но там на ветках расцветают,

Как будто маки, снегири.

 

Они летят в морозном утре

В заиндевелый белый двор,

Где до земли развесил кудри

Густого инея — забор.

 

А солнце падает на крыши,

И еле виден бокогрей.

Я на крыльцо из дома вышел,

Чтоб встретить алых снегирей.

 

А снегири в снегу искрились

И, развеселые с утра,

Как будто пламя, завихрились

Среди морозного двора.

 

Клубилась пламенная стая

Костром, аж вспыхнула сосна.

И снег от пламени растаял,

И с неба рухнула весна.

 

* * *

Сегодня долгий, беспросветный день

Крошил снежок из облачного склепа.

И постепенно вынимала тень

Любую малость светлую из неба.

 

Нет, не убрать тревоги из меня

И не исторгнуть ни вытья, ни крика.

Скончалось небо на исходе дня,

И день из ночи не поднимет лика.

 

И ты не удостоила меня

Сердечным взглядом, ветреной улыбкой.

Я тоже рухнул на исходе дня

Между тобой и темнотою зыбкой.

 

А если так, то что было вчера?

Мы в жизнь спешили по январской стыни,

Нам показалось — с самого утра

Сошла на землю вечная пустыня.

 

И вот она уже разбила день

И ввергла нас в воронку расставанья.

Нас пожирала медленная тень…

Спасем ли мы земное бытованье?

 

Спасемся ли, отнимем ли опять

Себя у ночи и у безобразья —

Молчать внутри себя и погибать

На темных берегах однообразья?

 

ИГЛА

 

Просвистела на небе игла,

Со звездой и душой наигралась,

И в стогу на закрайке села

Мировая игла затерялась.

 

Что ее в этот стог занесло?

Кто ей дул в ее чуткое ушко,

Чтоб упала она на село,

Где молчит даже ржавая вьюшка?

 

Стог ворочался в белом снегу,

Каркал ворон чугунно и долго.

И стонала, и выла в стогу

Занесенная с неба иголка.

 

Вдруг откуда-то в мертвом селе

Заискрились пустые окошки,

Замычали коровы в тепле,

Петухи закричали и кошки.

Вон и тройка взвилась по зиме,

Пели девки в селе без умолку.

Даже старый казак в полутьме,

Словно саблю, почуял иголку.

Все живое метнулось искать

В плотном сене иглу мировую,

Стали девки из стога таскать

То пырей, то осоку сухую.

И явилась из стога игла,

Деревенскому люду мигнула.

И разбитые судьбы села

Стали шить, и деревня уснула.

Век уставший прилег на кровать,

Приутихли печаль, укоризна.

А игла продолжала сновать

И сшивать лоскуты русской жизни.

 

КРЫЛЬЯ

 

Сегодня ночью вдруг открыл я,

Что я как птица, я — крылат.

Мне ночь выкручивает крылья,

А я ни в чем не виноват.

Пытался только лишь взлететь я

И крылья вовсе не скрывал,

А сатана — мой враг-свидетель —

Их темной ночью оторвал.

 

* * *

Двери не заперты. Выйду из дома.

Брошусь, как в воду, в траву.

Свет из земли полыхнет незнакомый.

Кто там? — в тиши позову.

Кто там? Быть может, далекие предки

Светят величьем своим.

Райская птица воспрянет на ветке,

В небо — и пламя, и дым.

Кто там? И выйдет из недр

Радонежский,

Явится Дмитрий Донской,

И над полями поднимется Невский —

Скажет с душевной тоской:

— Что же ты пал, богатырь, среди поля,

Где твой норовистый конь?

Где твоя доля? И в поле доколе

Меч не поднимет ладонь?

Вымолвит Сергий: — Отчизну забыли,

Продали вечную Русь?

Пели, речами трезвонили, пили:

Вот вам и нерусь, и гнусь

Встали над вами и треплют Россию,

Мера запретов пуста.

Душу России как плоть износили,

Нет ей пути и Креста.

Дмитрий Донской, низко долу склоненный,

Старцу в ответ произнес:

— Как же виниться земле полоненной,

Коли ей путь — на погост!

Встанем за правое русское дело,

Мы ли не бились за Русь?

Отче, направь мое бренное тело,

Я до врага доберусь.

Невский воздел в небеса свои руки:

— Благослови нас, Господь!

Все на своя возвращается круги:

Битвы и дух наш, и плоть.

И осенил их крестом Радонежский,

Как нареченный Отец,

И оказались Донской вместе с Невским

В танке, спешащем в Донецк.

 

СКАКУН

 

Мчал скакун по тернистой дороге,

Звезды неба из скал высекал.

Синей тьмой покрывались отроги,

И в долину закат протекал.

Мчал скакун сумасшедший, как ветер,

В его взоре клубилась тоска,

Звал скакун из далеких столетий,

Из небесных полей — седока.

Но молчали селенья в долине,

В небесах леденела луна…

И сошлись на последней вершине

Свет заката и путь скакуна.

 

---

Владимир Петрович Скиф (Смирнов) родился в 1945 году на станции Куйтун Иркутской области. Служил на Дальнем Востоке в морской авиации. Окончил Тулунское педагогическое училище и факультет журналистики Иркутского государственного университета. Автор восемнадцати поэтических книг, многочисленных публикаций в журналах «Наш современник», «Москва», «Подъём», «Литературной газете». Лауреат Всероссийской литературной премии им. П.П. Ершова. Живет в Иркутске.